«All I want to do Is be more like me and be less like you»
– Linkin Park, «Numb»
Отец, конечно, вернулся. Спустя почти сутки, но всё же вернулся и забрал Криса из участка, по-видимому решив, что проучил сына достаточно. В неожиданно солнечный после утреннего снегопада полдень они сидели в том самом чёрном Лэнд Ровере, который Крис пытался угнать, – правда, уже без водителя, – и отец настраивал навигатор для поездки обратно в Ванкувер. Он был внешне спокоен и сдержан, вёл себя так, будто ничего особенного не случилось, однако Крис сомневался, что мог так просто отделаться, всего-то проведя ночь за решёткой. – Тебе крупно повезло, что мне удалось всё уладить и Влад не стал предъявлять обвинения, – как бы между делом заметил отец. – Твой идиотский поступок мог стоить тебе куда большего. Пока что он не стоил тебе ничего. – Пока что?.. – Штраф оплатишь сам, когда вернёмся. Владу заплатил я. – Ты от него откупился? – почему-то удивился Крис, хотя ничего необычного в этом на самом деле не было. Для отца это была привычная практика, к тому же у него вечно работали русские, которым она не претила. – Хочешь назвать это так, называй. Я вернул ему украденную тобой сумму и положил сверху, чтобы мы разошлись мирно, – объяснил отец. – Деньги решают всё в этом мире, запомни, Крис. – И где он теперь? – Улетел домой. Как ты понимаешь, он больше не может на меня работать. Так что благодаря тебе меня ждут восемь часов за рулём. – Ну, давай я поведу… – предложил Крис, но тут же осёкся. – Ты уже вчера повёл, – невесело усмехнулся отец. – Или права в сугробе нашлись? Крис промолчал, отвернувшись к окну. Ему было стыдно за свой поступок и очень жаль, что по его вине человек лишился работы, но извиняться перед отцом он не собирался. Пусть думает себе что хочет. А думал он, похоже, что у Криса шарики за ролики заехали, иначе как объяснить это терпеливое, бесстрастное отношение? Однако, может, оно было и к лучшему… – Ты знаешь, Крис, – заговорил отец спустя время. – Меня твоё поведение в последние дни наводит на мысль, что тебе нужен психолог. «Вот догадки и подтвердились», – подумал Крис, а вслух протянул: – Да?.. – Ты какой-то… сам не свой. Пытаюсь найти этому адекватное объяснение, но не могу. – Не можешь?.. – переспросил Крис. Ему казалось, он уже достаточно доходчиво объяснил, что переживал за Сашу. Впрочем, если отец не смог сделать сам столь очевидный вывод, тут он уже был бессилен. – Ты в курсе, что Ноа ходит к детскому психологу? – неожиданно спросил отец. – Мы считаем, ему пошло это на пользу. – Что?.. Почему он к нему ходит? – У него были проблемы в школе, ты же знаешь, что он тихий ребёнок, ему сложно находить общий язык со сверстниками. Общается с одними девочками. Его задирали. Но Даша нашла опытного психолога, который помог разобраться в проблеме. Я это к тому, что от них есть толк. Может, нам и для тебя найти специалиста? – У меня есть. Не надо, – запоздало отозвался Крис, погрузившись в мысли о младшем брате. Бедный Ноа, думал он, – вместо того, чтобы заняться им самим, Даша с отцом отправили его к психологу. И может быть, вдобавок ко вниманию семьи это было бы неплохо, но Крис знал, что этого внимания, с такими занятыми родителями, ребёнок точно не получает. До чего же это грустно, когда уже в семь лет у тебя есть проблемы, с которыми без психолога не разобраться… – Правда? – в голосе отца было слышно облегчение. – Это хорошо. – Было ясно, что ответ сына его удовлетворил и он обрадовался тому, что не придётся взваливать на себя эту проблему. – Тогда… если ты за сутки хорошо всё обдумал, на что я очень надеюсь, вернёмся к вопросу о твоей сестре. – О Саше… Её зовут Саша, – тихо сказал Крис. – Конечно, я знаю, как её зовут. Ведь это я захотел назвать её в честь вашей матери… Плохая была идея. Но сейчас не об этом… Зная, что сейчас он снова заговорит о лечении, Крис уже чувствовал растущее внутри напряжение. И внезапно, вовсе того не планируя, спросил: – Почему ты к ней так относишься? Почему не можешь её любить? – Порой так бывает: сначала слышишь свой голос и только потом понимаешь, что это говоришь ты. – Как можно так относиться к собственной дочери? Это же твоя кровь… – Крис, – вздохнул на это отец. – Я не отношусь к вам плохо. Разве я причинял вам зло, разве был с вами жесток? У вас всегда было всё, что нужно, я вам всё покупал, дал где жить… – Этого мало, – пробормотал себе под нос Крис, вдруг устыдившись того, что задал такие вопросы. Но отец его услышал. – Что-что? Мало?! – Точнее… не то чтобы мало. – Крис замолчал и, облизнув губы, отвернулся к окну. Он не был уверен, что этот разговор приведёт к чему-то хорошему. Но его так и распирало, слова подступали к горлу откуда-то изнутри, и он не мог по-настоящему с ними бороться. – Спасибо за это, конечно, – выпалил он, – но разве этого достаточно, чтобы считаться хорошим родителем? Того, что ты дал своим детям кров над головой, что обеспечил их необходимым? Это же твоя основная обязанность. Человек, который решает завести детей, должен быть уверен в том, что сможет им это дать, здесь нет ничего необычного. Баловать мы нас не просили, это твоё решение, и то, к Саше оно не относится. Прошу, не оправдывайся какими-то несчастными покупками… Это не всё, что нам от тебя было нужно. В первую очередь нам нужно было внимание… и забота. И даже если принять твои траты за проявление любви, то оно очень поверхностное, не находишь? – Легко обо всём этом говорить, когда своих детей нет? – спросил отец, спокойно всё выслушав. – Какой же ты ещё щенок, Крис! У меня в твоём возрасте уже на руках была двойня, и мне никто не помогал, а у тебя что есть? Всё, что у тебя есть, дал тебе я. И я ещё посмотрю, как ты заговоришь, когда у тебя появятся дети. Хотя такими темпами, я так чувствую, будет это не скоро. – А не надо самому иметь детей, чтобы понимать, что такое хорошее родительское отношение, а что нет! Не надо, понимаешь?! – не выдержал Крис. Он уже вошёл в раж; волнение, с которым он прежде выпалил всё на одном дыхании, ушло; в голосе появилась уверенность, твёрдость. – И прошу, я уже триста раз слышал о том, как ты жил в моём возрасте, – уже уши вянут. Если ты не заметил, то времена изменились. Это во-первых. А во-вторых, никто не виноват в том, что у тебя была такая жизнь. Никто не виноват, что у тебя так рано появились мы. Дети вообще не просят себя рожать, к твоему сведению. – О, да ты не просто щенок, – засмеялся отец. – Ты ещё и неблагодарный. Господи, кого я вырастил? – всплеснул он руками, оторвавшись на секунду от руля. – И этот неблагодарный щенок ещё будет рассказывать мне, какой я плохой родитель! – Я благодарный! – повысил голос Крис. – И я думал, что выражаю тебе свою благодарность всю жизнь, но судя по всему, ты не заметил. Я был благодарен за образование: учился так хорошо, как мог. Я был благодарен за практику: старался показать себя с лучшей стороны. Был благодарен за работу: делал всё, чего ты от меня хотел. Только зачем всё это, если ты не заметил? Знаешь, вообще всё сильней убеждаюсь, что из нас двоих Саша поступила правильней. Она не делала ничего, чтобы тебе угодить. Её ты, конечно, тоже считаешь неблагодарной. А я делал всё, но всё равно я неблагодарный! – Крис хлопнул рукой об руку. – Как же так получается? Уж лучше ничего не делать и считаться неблагодарным, чем делать всё и считаться таким же. Что скажешь, а? А сказать, видимо, нечего! Он уже почти перешёл на крик, когда Лэнд Ровер вдруг резко замедлил свой ход, и спустя несколько секунд отец остановился на обочине. Крис непонимающе на него посмотрел. – Выходи, – сказал тот, глядя прямо перед собой, словно чтобы не видеть сына. – Выходи из машины. – Ты шутишь? – опешил Крис. – И куда я пойду? – А мне всё равно. Прямо по шоссе. Вон, через пару километров что-то будет, – кивнул отец на свой навигатор. – Давай, Крис. Выходи, не заставляй меня ждать. И так уже два дня тут с тобой промаялся. – Нет, не выйду, – так же жёстко, как он, заявил Крис. – Мы ещё не договорили. Кстати, везти меня сюда я не просил. Всё ещё не понимаю, в чём заключалась твоя идея. – Идея в чём заключалась? – отец наконец-то к нему повернулся. – Идея заключалась в том, Крис… А! – махнул он рукой. – Что с тобой говорить! – Нет, говори! – потребовал Крис. – Говори со мной. Я хочу, чтобы мы говорили. Мы никогда такое не обсуждаем. Хочу – чтобы ты – объяснил мне – своё отношение к дочери – и почему – ты так хочешь – упрятать её – в реабилитационную клинику, – отчеканил он. В салоне повисло молчание: не ожидавший такого отпора отец явно не знал, что сказать. К счастью, выталкивать сына из машины, он тоже, похоже, не собирался. – Как многого ты ещё не понимаешь, Крис, – наконец тяжело вздохнул он, снова заводя машину. Мимо промчались два грузовика, и отец после них вырулил на шоссе. – Ну, так объясни мне, – попросил Крис, чуть смягчившись и расслабившись от того, что они всё же тронулись с места. – Ты почти в два раза меня старше, может, я действительно чего-то пока не понял? Тот молчал несколько минут, не отрывая глаз от пустой дороги, но Крис знал, что он не станет игнорировать, и терпеливо ждал. – Ты не знаешь, каково это – жить рядом с человеком, который страдает психическими расстройствами, – заговорил отец. – Слава богу, не знаешь. Я прожил с таким человеком бок о бок пять с половиной лет. За это время вся моя жизнь стала подчинена её расстройствам. Всё, повторюсь, всё у нас вертелось вокруг её здоровья. И я тебе скажу, это накладывает серьёзный отпечаток на твою жизнь, на твоё собственное здравомыслие. Очень сложно при таком раскладе помнить и о себе тоже, продолжать идти к своей цели, хотеть чего-то от жизни. Всё постепенно сводится к чужой болезни. Чужой – даже не твоей. Я не хочу для тебя такой жизни. Раньше у нас не было таких возможностей, что есть сейчас. Мы жили в самой натуральной дыре с одним несчастным психотерапевтом на весь городок. Сомневаюсь, что он действительно знал, что делает. Тогда вообще мало кто знал, что со всем этим делать, это всё расстройства преимущественно двадцать первого века. Сейчас мы можем найти любого специалиста. Я, признаться, не очень во всём этом понимаю… во всяких этих расстройствах питания. Но мне и ни к чему это понимать – я профи в другой области, а этим пускай занимаются специально обученные люди. И ты не хочу, чтоб забивал себе этим голову. У тебя есть своя жизнь… Она не должна сводиться к тому, чтобы нянчиться с Сашей. Крис какое-то время молчал, обдумывая услышанное. Удивлённый, но вместе с тем благодарный за откровенность – не так уж часто ему доводилось добиться от отца хотя бы малой её толики. И хотя их мнения по этому поводу, как выяснилось, расходились, было интересно наконец-то увидеть его взгляд на вещи. – Хотя зачем я всё это делаю… – вновь заговорил отец. – Зачем искал все эти клиники, зачем просил тебя об этом подумать? Я даже не знаю. Ведь Саша, как ты верно заметил, не лучшая дочь. – Я такого не говорил. Я сказал, что, по всей видимости, она тоже неблагодарная. В твоих глазах. – Конечно, не о такой дочери я мечтал, – отец словно пропустил его слова мимо ушей. – Хотел, чтоб из детей вышло что-то толковое. Чтобы вы оба переняли семейное дело. Но она пошла по наклонной, упустила все шансы, которые я был готов предоставить. И пусть бы, может, теперь разбиралась со всем сама? Для чего я только всё это делаю? – А так и будет. Сплавить в клинику это не… – Крис прервался, даже не зная, как выразить это словами. Как донести, чтобы отец понял, ведь порой бывало такое чувство, что говорят они на разных языках? – Это самое простое решение. Может, в работе делегирование важный принцип… Но в жизни всё обстоит немного не так. Хотя… и как руководитель, ты должен знать, что некоторые вещи делегировать не получится – их нужно взять в свои руки. Почему ты не можешь понять, что так же бывает и в жизни? – Крис. Каждый должен заниматься своим делом, – отрезал отец. – Я не врач. Не мне заниматься её перекошенными мозгами. В клинике ей помогут. Мысль ясна? – Предельно ясна. Только ты меня не слышишь. Я тебе о том, что, как отец, ты мог бы озаботиться своей дочерью больше, а ты мне совсем другое. Никакие специалисты ни в одной клинике мира не смогут восполнить человеку недостаток любви в семье. И, пожалуйста, не надо делать вид, что ты делаешь что-то для Саши. Ты пять минут назад дал понять, что всё это только ради того, чтобы я мог жить своей жизнью. Твои слова. – Да где же я такое сказал? Крис, ты несёшь какую-то неимоверную чушь. – Ты что, серьёзно?! Только что ты рассказывал тут о том, как сложно тебе было с мамой. Как чужая болезнь подчинила себе твою жизнь. Как ты не хочешь, чтоб то же самое случилось со мной. Ты что, думаешь, я тупой? – Господи, да что ты от меня хочешь?! – разозлился отец. – Я дал вам всё, что вам было нужно. Разве вы в чём-то нуждались? Ты знаешь, сколько стоило твоё образование? Ты знаешь, сколько стоит квартира? Машина? Знаешь, сколько я работал, чтобы выбраться из той глуши, где вы выросли? Крис застонал, закрыв лицо ладонью. – Не знаешь, да? А ты попробуй в двадцать лет оказаться с двумя младенцами одному. Похорони жену. И найди силы подняться. – Да знаю я! Знаю, сколько всё это стоит. Но я не просил ничего мне дарить, как ты не понимаешь? Я не просил тратить на меня столько денег! Как вообще можно сначала что-то дарить, давать… а потом припоминать, сколько потратил?! Если хочешь что-то дать, то делай это бескорыстно! А то получается, я теперь тебе что-то должен за то, что ты сам решил мне подарить! – Всё, Крис. Хватит, – прервал его отец. – Я высажу тебя на станции. Можешь ехать в аэропорт, можешь поездом. Но с меня хватит. Я не собираюсь это выслушивать ещё шесть часов. Голова уже от тебя болит. – Мне жаль, что твоя жизнь оказалась испорчена двумя несчастными младенцами, – уже тише сказал Крис. – Мне правда жаль, что тебе пришлось так нелегко. Ты думаешь, что я не понимаю, каково тебе было, но я могу понять. И мне безумно жаль, что ты потерял маму. Но ни я, ни Саша – мы в этом не виноваты. – Хорошо, Крис. Когда у тебя появятся дети, вот тогда и поговорим. – Когда у меня появятся дети, я ни за что не стану ставить одного выше другого, навязывать им образ жизни, который им чужд, и тем более гнобить кого-то из них за то, что выбрал свой путь. – Прекрасно. Мне только интересно, когда это будет? Судя по всему, не скоро, если вспомнить, что на днях тебе двадцать четыре, а ты до сих пор не состоял в серьёзных отношениях, живёшь с сестрой-близнецом и пляшешь под её дудку. – Я не пляшу под её дудку. – Поверь, это не худшее определение, – усмехнулся отец. – И я не знаю, что с тобой будет дальше, если ты не прекратишь это помешательство. Я надеялся, что хотя бы один из моих детей станет достойным наследником, и у тебя на то есть все шансы. Не ставь на своей жизни крест, Крис. – Не поставлю, не переживай, – в тон ему усмехнулся Крис. Они подъехали к железнодорожной станции, но только когда отец встал на парковке, до Криса дошло, что тот не шутил по поводу того, что его высадит. Впервые в жизни Крису удалось вывести его из себя за такое короткое время, что тот не мог больше терпеть его присутствия, – в это даже поверить было непросто. «Видимо, эта тема затрагивает тебя за живое куда сильней, чем ты показываешь», – подумал Крис, отстёгивая ремень. – Мне хотелось, чтобы эта поездка заставила тебя о чём-то задуматься, – сказал отец. – Чтобы ты вспомнил о женщине, что дала вам с сестрой жизнь, – обоим. Чтобы увидел, где мы когда-то жили. Даже если поднялся, никогда не стоит забывать свои корни. Чтобы ты, наконец, немного развеялся, впустил в свои мысли что-то ещё, помимо сестры. Повторюсь, меня всерьёз беспокоят ваши с ней близкие отношения. Сама на дне – и тебя туда тянет. А ты не хочешь признать очевидного. – Ты тоже не хочешь признать очевидного, – ответил Крис. – Мы с Сашей – это не ты и мама. Я и ты – разные люди. Тебя утомляла забота о больной жене, мешала жить полной жизнью, но мне совсем не сложно заботиться о Саше, мне это нравится. Да и она не совсем копия мамы… Ну, теперь разве что внешне. – Он достал из кармана старую фотокарточку и показал отцу. – Похожи, правда? – Где ты это взял? – вздрогнул отец. – Ты копался в моих альбомах? – Они не твои, а семейные, – поправил Крис. – Да, захотелось пересмотреть фотографии. Взял на память, а то ведь дома ни одной нет. – Он поспешил убрать снимок, пока ненароком его не лишился. – В общем, они, конечно, похожи, и Саша явно унаследовала некоторые проблемы, как может унаследовать любой ребёнок от своих родителей. Но она не мама… пусть даже их зовут одинаково. И я ей всегда помогу, хочешь ты того или нет. Не нужно меня от неё защищать. Просто… не вмешивайся, как не вмешивался всю жизнь, раз лучше никак не умеешь. Нас это полностью устроит. Не став дожидаться ответа, он вышел из машины, аккуратно захлопнул дверь и со странным покоем на душе, какой испытываешь, выйдя из спора победителем (а именно им Крис себя и чувствовал), двинулся медленным шагом к станции. Уж теперь-то он точно вернётся домой, и ничто и никто ему в этом не помешает. Вернувшись домой после врача и недолгой прогулки с Кьярой, Саша уснула в кресле в гостиной, неожиданно устав после этого маленького путешествия. Терапевт говорил, что пока её слабость нормальна и объяснима и ей не стоит переживать из-за этого, но она всё равно чувствовала себя очень странно, уставая от, по сути, ничегонеделанья. Как же она тогда сможет вернуться к работе, если её тянет прилечь после пары часов вне дома, переживала она. Разбудил её в девять часов звонок Глеба. Его вдруг заинтересовало, как она провела день, и ей пришлось рассказывать, с кем она была и что делала, а он мычал что-то в трубку, пока не стало понятно, что звонит он самом деле не за этим. Эти вопросы всего лишь предшествовали более важной теме, которую Глеб не решился поднять бы в лоб. – Завтра утром… я не работаю, – наконец подступил он к тому, что его волновало. – Да? И… и что?.. – непонимающе спросила Саша. – Я думаю, что нам пора… обратиться в полицию. Саша молчала, и он продолжил: – Уже прошло трое суток. Это, знаешь, не шутки. Человек пропал. Я бы обратился сам, но я не член семьи, и мне кажется, если заявишь ты, к делу будет больше внимания. Больно прикусив губу, Саша зажмурилась, будто надеясь, что это всё окажется кошмаром, когда она вновь откроет глаза. Но понимая, что это лишь детские глупые фантазии, возникшие от безысходности, она заставила себя очнуться и вернуться в суровую реальность. В конце концов, она знала, что этот момент настанет – момент, когда избегать страшных мыслей будет уже нельзя и придётся допустить, что Крис реально пропал. Поэтому, взяв себя в руки, Саша ответила: – Конечно. Ты прав. Я правда не очень представляю, как всё это делается… но нам, наверно, помогут, да? – Надеюсь, – сказал Глеб. – Я тут ещё не имел дело с полицией. – Ну конечно, – не поверила Саша. – Что? – А как же штрафы за парковку? Или ты выучил всё-таки правила? – Ну-у… это не считается, – уклонился он от ответа. – Глеб… – Да? – А что если он всё-таки с папой? Нам не влетит за какое-нибудь ложное заявление? – Если он с папой и до сих пор не дал о себе знать, я самолично набью ему морду, – проворчал Глеб. – А что если он не мог дать о себе знать? Такое, конечно, трудно себе представить, но всё же… – Тогда здесь точно не обойтись без полиции. Саша тяжело вздохнула. – Папа не обрадуется, когда до него это всё дойдёт, – сказала она. – С каких это пор ты волнуешься о том, чтобы его расстроить? Зато, если Крис с ним, ему придётся сообщить об этом. Он ведь у вас законопослушный? – О да… С полицией ему проблем не надо. Я не за себя волнуюсь, а за Криса. Ты же знаешь, он с папой дружит. – Угу, – промычал Глеб, вспоминая, как Крис с отцом «дружили» в больнице, пока Саша не видела. – А он тебе случайно ничего такого не говорил? – внезапно спросила она. – Ну, такого… странного? Подозрительного? – Да нет вроде. Он сам был довольно странный. Но подозрительно себя не вёл. Саша снова вздохнула. – Тебе что-нибудь, может, нужно? – предложил Глеб свою помощь. Ему хотелось её как-то успокоить, но он теперь и не знал, как это сделать, не переходя этих новых границ, что возникли между ними недавно. Всё-таки они дистанцировались друг от друга, несмотря на продолжающееся общение, и ему не хотелось опять сближаться. – Как ты себя чувствуешь? – Всё нормально. Не нужно, – ответила она. «Похоже, мы друг друга понимаем», – подумал Глеб. – Значит, завтра утром… Это во сколько? – Ну, часов в десять? Я заеду. – Хорошо. Тогда спокойной ночи. – Спокойной ночи, – сказал Глеб и первым положил трубку. И как только он это сделал, он вспомнил, как Крис сказал ему тем вечером, что он, возможно, «совершил одну из самых серьёзных ошибок в жизни». Это напрочь вылетело у Глеба из головы. Теперь он стоял и смотрел на зажатую в руке трубку, чувствуя, как по спине бежит стая мурашек. Но перезванивать Саше на ночь он не решился, ведь если ей такое сейчас сказать, то уснуть не поможет, наверное, даже снотворное. Завтра он ей, конечно, об этом скажет… завтра вообще придётся каждую мелочь вспомнить… но сегодня пусть спит, а от бессонницы помучается он сам. Саша тем временем, едва закончился их разговор, подорвалась с кресла и устремилась на кухню. Её снова настигли её суеверные глупости, и она, вспомнив, что не поужинала, стала разогревать еду, нервно высматривая грязь в каждом уголке кухни. Может быть – только может быть, но всё же – Крис узнает, что она делает всё как положено, и вернётся прежде, чем они заявят о его исчезновении в полицию. Эта мысль вертелась в её голове, странным образом придавая сил, пока она ела, принимала лекарства, прибиралась, стояла под душем и чистила зубы. Она делала всё как надо, так, как делают правильные люди. И когда она лёжа в постели услышала звонок в дверь, её словно ударила молния. Неужели это так просто работает? – подумала она. Неужели её старания не прошли даром?