Запертая любовь

      – Она мне врёт, – покачивая свой бокал вина, сказал Крис, когда они с Глебом сидели в итальянском ресторане спустя неделю после его возвращения. Глеб уже перебрался на новое место, и часом ранее Крис заглянул к нему, чтобы посмотреть на дом, но кухня была ещё не приспособлена для того, чтобы на ней готовить, да и холодильник у Глеба был пуст, поэтому они, справедливо решив, что, раз уж Глебу какое-то время предстоит здесь жить, необходимо исследовать новый район, отправились на поиски приличного заведения. Таковое нашлось совсем рядом с мэрией, которую Глеб считал одним из самых неприглядных зданий города и заслуженно называл нагромождением коробок. Зато отсюда уже было не видать городской больницы, вызывающей плохие воспоминания (и это рядом с ней Глебу предстояло жить!), а идеально-минималистичный интерьер, не отвлекающий ни на что лишнее, сразу привлёк их обоих.       Глеб серьёзно на него посмотрел, внутри ещё не определившись, хочет он обсуждать это дальше или нет. Изначально ему вообще не хотелось, чтобы они говорили о Саше, – ему понадобилось несколько дней, чтобы перестать постоянно о ней думать после их временно возобновившегося общения, и он постепенно начинал чувствовать, что освобождается от неё, а теперь этот процесс грозился замедлиться. Но говорить о ней было естественно, так уж у них с Крисом было заведено, поэтому Глеб не знал, вправе ли он просить прекратить его это делать. Да и надеяться на то, что Крис за пару часов ни разу её не ввернёт в разговор, было на самом деле наивно, и это он прекрасно понимал, и это тоже удерживало его от того, чтоб попросить друга заткнуться, а ещё (хотя это уже в меньшей степени) – собственное любопытство и, пожалуй, всё ещё неравнодушие к Сашиной жизни, пусть, признаваясь себе в этом, он и чувствовал себя слабаком.       – Насчёт чего? – спросил Глеб, когда понял, что сам Крис продолжать не собирается, а ждёт от него как раз такого вопроса.       Но тот ещё немного помолчал, подогревая интерес (хотя вряд ли делал это специально), и только пригубив вина, ответил:       – Я точно не знаю, в смысле на лжи я её не ловил, ничего такого, повода ей не верить она вообще не давала, но у меня такое ощущение, что она меня водит за нос… И от этого я чувствую себя идиотом.       – Ощущение? – закатил глаза Глеб. – Ну, понятно. – Но в тот же момент он вспомнил о том, как Крис предчувствовал что-то плохое в тот день, и подумал, что, может, и не стоит над ним из-за этого издеваться. В это, конечно, верилось слабо, но вдруг у близнецов и правда есть способность, позволяющая им чувствовать друг друга? – Ну, хоть примерно с чем это связано, ты представляешь? – спросил он, заставив свой голос звучать минимально насмешливо.       – Это связано, – Крис снова сделал паузу, и на этот раз Глебу показалось, он сомневается, делиться с ним своими размышлениями или нет, – с тем, как она… отравилась. – (Они все вместе как-то сразу стали использовать это слово, описывая то, что произошло, хотя никому оно не казалось по-настоящему подходящим.) – Каждый раз, когда я пытаюсь об этом поговорить, она старательно избегает этого разговора. Мол, не хочу об этом вспоминать, хватит на меня давить и тому подобное. Тебе не кажется это странным?       – То, что она не хочет обсуждать, пожалуй, самое стрёмное происшествие в её жизни? – уточнил Глеб. – Ну, даже не знаю, Крис. По-моему, ничего странного тут нет.       – Я понимаю, что ей неприятно и сложно, но ей нужно об этом говорить, иначе…       – Постой-постой, – прервал его Глеб. – Нужно для чего? Чтобы ты смог удовлетворить своё любопытство?       – Нет. Ну, так считается. Психологи так советуют, не держать в себе травмирующий опыт, делиться с кем-то, чтобы окончательно на этом не зациклиться. Что, никогда о таком не слышал?       Глеб пожал плечами.       – Не знаю, сомнительный совет какой-то. Им просто надо, чтоб с ними «делились», – он сделал пальцами кавычки, – потому что им бабки за это башляют. Они тебе много чего насоветуют.       Крис недовольно на него посмотрел и хотел было поспорить, но вовремя остановился, вспомнив, что это гиблое дело. У Глеба было какое-то необъяснимо презрительное отношение к представителям этой профессии, а у него сейчас не было настроения, чтобы участвовать в прениях.       – Так больше аргументов нет? – спросил Глеб, сложив на груди руки.       – Вообще-то есть, – язвительно ответил Крис и намотал на вилку свою пасту, но вместо того, чтобы съесть, размотал обратно. – Я никак не смогу разобраться, что там произошло, пока она не расскажет. А я должен разобраться – надеюсь, не нужно объяснять почему.       – Это ты сейчас попытался сказать: «что там на самом деле произошло», да?       Крис кивнул и опустил глаза на свой почти пустой бокал.       – То есть ты ей не веришь, – сделал вывод Глеб. – Знаешь, Крис, ведь «я ей не верю» и «она мне врёт» это разные вещи.       – Ну ладно, ладно, – поднял руки Крис. – Я ей не верю. Но, может, она и не врёт. Просто… история какая-то странная выходит, тебе не кажется? – спросил он. – Приходит она одна в этот бар, сидит там, попивает коктейль, ждёт подругу… А к тому моменту, когда подруга приходит – я уже молчу о том, что ни разу о ней не слышал, – она уже в состоянии наркотического опьянения. Получается, бармен решил приколоться? Подсыпал в коктейль колёс? Но с чего такая щедрость? Я, конечно, не в курсе, сколько стоит экстази, но вряд ли кто-то станет швыряться им направо и налево.       Глеб задумался. Он должен был признать, что вопросы, озвученные Крисом, действительно требуют ответов. Происшествие, в которое попала Саша, и правда отдавало чем-то подозрительным – однако не настолько, чтобы в него было сложно поверить. Оно не заставляло задаваться вопросом: «Как же такое могло случиться?» Или: «Разве такое может произойти?» Нет, такое вполне могло произойти, это не было чем-то из ряда вон выходящим. Они, разумеется, были шокированы, но это скорее потому, что такое случилось с их Сашей; в остальном же, Глеб был уверен, нечто похожее вполне могло происходить прямо сейчас в каком-то ещё Ванкуверском баре, а может, даже и не одном.       – Может, кто-то, кто при деньгах, и станет, – наконец ответил он, и они с Крисом встретились взглядами. – Но вряд ли это тогда бармен.       – Вот-вот, – кивнул Крис.       – А Саша что вообще говорит?       – То, что я уже сказал. А, ну, говорит, люди были. Она сама сидела за столом, но у стойки ошивалась какая-то компания. Я вот думаю… Эти бармены, они же смешивают где-то за стойкой или прямо на ней, а если не на ней, то всё равно обычно туда выставляют, когда готово. Ну, может, кто-то и перепутал. Хотел оттянуться сам… а вбросил не в тот бокал. А может, и не перепутал, а сделал это нарочно. В клубах, например, такое проворачивают, чтобы потом легче было развести жертву. И да, это не клуб, и на дворе был день… Но вдруг?       – Мне не кажется это случайностью, – сказал Глеб. – Разве там не была приличная доза? Или кто-то решил откинуться прямо в баре? Скорее это было сделано специально.       – Доза была приличной для Саши. Она ни разу ничего не употребляла. Для какого-то закоренелого наркомана это могла быть обычная доза.       – Н-да… Сложно всё это… – вздохнул Глеб и быстро осушил бокал.       Крис посмотрел на свой, но допивать уже расхотелось. Остатки пасты давно остыли, так что доедать тоже. Он подал официанту знак, чтобы тот принёс счёт, и они стали молча ждать.       – Можем съездить туда. Поговорить с персоналом, – предложил Глеб, когда они расплатились.       Но Крис, к его удивлению, ответил:       – Я уже ездил. Там работает сплошная бесполезность,– и первым поднялся из-за стола.       Глеб ждал от него продолжения, когда они одевались, и когда вышли на улицу, и когда уселись в машину. Но Крис молчал – он сегодня вообще был каким-то задумчивым и часто уходил в себя, – поэтому пришлось напомнить:       – Ну и? Подробности какие-то будут?       – Что?       – Про твою поездку туда. Как, кстати, называется то место?       – А… «Карма Лаунж», – ответил Крис, пристёгиваясь. – Ну да, так вот… Пришёл я туда. Попросил менеджера. Вышла какая-то стерва сорокалетняя, сказала, что они не несут ответственность за то, что их клиенты там употребляют, и вообще это незаконно, но я, мол, могу обратиться в полицию. А бармены там ни сном ни духом, что что-то произошло. Собственно, это всё.       Глеб еле заметно покачал головой и завёлся. Это было так похоже на Криса. И всё равно, всё равно он не мог поверить, что тот был таким наивным. Ну, на что он вообще рассчитывал? Хотя Глеб знал на что: Крис думал, что приедет туда и к нему выйдет приятный, отзывчивый менеджер, которому есть дело до клиентов, потом к нему по очереди вызовут весь персонал, и все, конечно, будут счастливы помочь Крису, и кто-то из сотрудников обязательно вспомнит Сашу, ведь она – именно она из всех людей – должна была чем-то запомниться, а может, этот сотрудник и вовсе за ней следил, потому что она выглядела такой подавленной, что он стал о ней волноваться, и Крис наконец-то узнает, как же всё было на самом деле. А затем они вызовут полицию и станут все дружно давать показания. Только Крис, добрый, порядочный Крис, не ждущий от людей отношения, отличного от своего, мог в это верить. Только он мог поступить так просто, так неизощрённо, даже не подумав о том, что стоило быть более осмотрительным, более мнительным, прибегнуть к каким-то уловкам и хитростям. Чёрт, ну как вообще можно забыть, в каком мире мы все живём?       Однако Глеб ничего из этого ему не сказал, решив, что как-нибудь сам туда наведается для собственного расследования. Он не был уверен, что из этого что-то выйдет, поэтому не стал посвящать в свои планы друга, но в глубине души всё же смел надеяться на успех, причём не столько на успех как таковой, сколько на то, что его визит пройдёт успешней визита Криса. А сам Крис пускай в это не лезет, раз не умеет, и лучше займётся другими делами – благо, их у него было теперь предостаточно.       – Понятно, – ответил Глеб. – Значит, там всё глухо.       – Угу, – промычал Крис. – Ну, и в полицию, как ты понимаешь, я пойти не могу, ведь меня там и в помине не было. А Саша… В общем, она даже слышать об этом не хочет. Господи, как же странно она себя ведёт! – неожиданно воскликнул он. – Ты бы знал, какая она в последние дни…       Какая она в последние дни, Глебу не очень хотелось слышать. И он, не переживая о том, как Крис на это отреагирует, решил сменить резко тему. По правде говоря, он догадывался, что друг поймёт, почему он это сделал, поймёт, что он больше не хочет о ней говорить, но он также знал, что Крис не станет заострять на этом внимание, а тактично сделает вид, что ничего не заметил, и они продолжат спокойно говорить дальше. И он спросил:       – Так а что там с работой? Я не понял, ты уволился или нет?       И, следуя его сценарию, Крис лишь на секунду запнулся, но быстро сменил пластинку, и они заговорили о работе. Нет, оказалось, что он ещё не уволился, хотя написанное заявление уже несколько дней лежит у него в столе. Причиной тому стала командировка отца, в чьё отсутствие Крис никак не хотел подавать заявление – это, по его мнению, был поступок «мышиный», и когда Глеб спросил, что это значит, он объяснил, что не собирается втихомолку уволиться, ни о чём отцу не сказав, потому что таким образом выставит себя трусом. Оказалось, что с отцом они после той злосчастной поездки так ни разу и не говорили. На выходных Крис даже и не думал с ним созваниваться и тем более видеться, а выйдя в понедельник на работу, узнал, что он улетел. На мобильный он Крису не отвечал, и тот считал, что он на него рассержен, так что оставалось только ждать встречи лицом к лицу. Глеб вынужден был согласиться, что он поступает правильно.       – А квартира? – спросил он потом. – Ты собираешься продавать эту квартиру?       – Я не знаю, – вздохнул Крис, зачесав ладонью волосы. – Сначала я думал сдавать. Но снимать меня как-то не тянет. И я теперь подумываю провернуть немного другую сделку. Обменять её на две квартиры поменьше, а уже одну из них сдавать. Эта квартира в любом случае слишком большая. Ты знаешь, что мы живём только в её половине. – (Это было правдой: две комнаты у них пустовали с тех пор, как отец купил себе новый дом.) – Нам не нужно столько места, что-то поменьше вполне подойдёт.       – Можно поменять на меньшую площадь, а разницу в цене забрать себе, – предложил Глеб. – Как вариант.       Но Крис такой вариант явно уже обдумывал и отсёк его.       – Нет, – сказал он. – Две квартиры. Мне нужно именно две.       Глеб пожал плечами – мол, как хочешь, – но всё-таки спросил:       – Зачем?       – Одну на Сашу оформим, – помолчав, ответил Крис. – Я думаю, так будет честно.       И хотя в этом был смысл – пусть отец близнецов решил её обделить, подарив квартиру сыну, но Крис обойдёт его правила и разделит подарок поровну, – Глебу показалось, что в принятии решения он руководствовался не только и не столько этим. Но он не мог сказать ему о том, что думает – что Крис это делает ради того, чтобы им обоим было где жить, если они разойдутся, то есть Крис признаёт, что есть вероятность того, что они разойдутся, – правда, думать об этом было довольно странно, ведь для того, чтобы разойтись, люди должны быть парой, а считать близнецов парой Глеб был по-прежнему категорически не согласен. Тем не менее эта мысль его поразила, и он, не считая нужным требовать от Криса подтверждения своей правоты, всё сильней и сильней в ней убеждался. Отчего-то она приносила ему облегчение.       – Но жить по-прежнему будете вместе? – спросил он.       – Да, – сказал Крис, и в этом коротком «да» прозвучала решительность и непреложность, но Глеб в них почему-то не поверил. Не в то, что они действительно будут жить вместе – это как раз-таки было понятно, а в то, что это будет продолжаться всю жизнь.       По правде говоря, его так и подмывало спросить, о чём Крис вообще себе думает, как он дальше планирует жить, в каких быть отношениях с Сашей? Сколько это будет продолжаться? Сколько сможет? Но эти вопросы так и остались незаданными – поскольку он на самом деле не испытывал никакого желания это обсуждать, и, более того, риторическими – потому как он не собирался отвечать на них даже мысленно.       – Ой, Глеб, – внезапно услышал он справа. И это был такой возглас, что он сразу понял: к их обсуждению это уже не относится. – Там «Whole Foods»! – Крис, улыбаясь, указывал пальцем в окно.       – И что? – нарочито хмуро покосился на него Глеб, уже зная, что будет дальше.       – Может, заедем? Везёт же некоторым, почти у дома! – Лицо у Криса в этот момент было как у ребёнка, издалека завидевшего парк аттракционов. От его улыбки Глеб не мог больше хмуриться. «Чем бы дитя не тешилось», – подумал он. Но заходить в магазин за продуктами он не собирался, поэтому ответил:       – Не, давай сам. Я припаркуюсь и подожду. Только быстро.       – Обещаю, – благодарно улыбнулся Крис. – Спасибо.       Глеб остановился возле супермаркета и, когда он вышел, подумал о том, что не завидует Саше, которая на ужин будет есть какой-нибудь органический тофу с недоваренной брокколи.                     Изменения в жизни затронули и Сашу, притом не только затеянные Крисом, но и такие, которые имели отношение исключительно к ней одной. Ей позвонили из кейтеринговой компании, в которой она две недели назад проходила собеседование, и сообщили о том, что берут её на работу. Совершенно не готовая к такому известию (она вообще-то думала, что собеседование провалила), Саша даже не сразу поняла, что ей сказали. Она два раза повторила про себя фразу рекрутера и, наконец осознав, что «мы остановили выбор на вашей кандидатуре» значит именно то, что значит, смогла ответить и задать вопрос о своих дальнейших действиях. Буквально назавтра ей назначили встречу с Фрэнком; выход на работу планировался с начала новой недели.       Крис отнёсся к этому сдержанно. Ей было заметно, что он на самом-то деле не очень доволен таким положением дел, но прошлые размолвки по поводу её работ заставили его не выказывать недовольства вслух, чтобы не поссориться, и он сказал, что рад за неё, хотя попросил быть осторожной и думать в первую очередь о здоровье. «Я вроде уже в порядке», – ответила Саша (хотя, по правде говоря, временами ещё испытывала слабость) и на следующий день отправилась в офис устраиваться на работу.       Вся рабочая одежда стала сидеть немного свободно, и они с Крисом решили, что наилучшим вариантом, чтобы скрыть худобу, будет белый махровый свитер и трапециевидная шерстяная юбка насыщенно-синего цвета. Саше казалось, что в этой одежде она похожа на библиотекаршу, но во всём остальном она выглядела нездорово худой, а пугать своим видом никого не хотелось. «Всё будет хорошо, – подбодрил её Крис, заметив, что она приуныла. – Ты скоро поправишься». Она слабо улыбнулась, мысленно загадав, чтобы это произошло поскорей.       И всё равно, сидя в кресле напротив Фрэнка и видя, как пристально он её разглядывает, она чувствовала себя некомфортно, даже несмотря на все свои старания. Взгляд у него был такой, словно он видел её насквозь, словно знал о ней всю подноготную, – в какой-то момент Саша подумала, что он и про больницу, наверное, знает, и про экстази, и вообще про всё, что написано в её медицинской карте, хотя это была полная чушь. Он о ней почти ничего не знал, и Саша даже не поняла, помнит ли он, что она уже на него работала, или хотя бы то, что она «от Криса», – ни то, ни другое они не обсуждали. Он спрашивал о прошлом месте работы, о том, почему уволилась (пришлось соврать), о том, чего ждёт от новой должности. Она поражалась самой себе, тому, как хорошо держалась и не робела, хотя внутри бушевали нервы и она вся испереживалась из-за своего внешнего вида. До последней минуты боялась, что вот сейчас-то он скажет, что нет, вы нам всё-таки не подходите, было приятно пообщаться, но я передумал; и, когда уходя она схватилась за ручку двери, а та заела и Фрэнк был сзади, и она повернулась к нему и увидела, как он уставился на её тонкую кисть со следами крапивницы, Саша была уверена, что это тот самый момент. Но он быстро отвёл глаза, уверенно дёрнул за ручку и открыл перед нею дверь. А потом она отправилась вслед за его сотрудницей и подписала трудовой договор.       В понедельник она вышла на работу, взволнованная и даже обрадованная новой возможности. Было чувство, что всё начинается с чистого листа и её ждёт нечто большое и неизведанное, и ей от него почему-то не страшно, а любопытно. «Кловер» – неужели это случилось? – был оставлен позади; больше не будет пьяных посетителей; больше никаких Брук, никаких Жюли, Келли и, конечно же, Боба. Хотя она понимала, что и тут вполне может быть своя Брук, а помня жёсткость Фрэнка, опасалась его разочаровать, внутри отчего-то созрела уверенность (то ли благодаря словам Криса, то ли из-за положительного образа компании), что это место приличное, и здесь она в безопасности.       Сашины обязанности заключались в том, чтобы, общаясь с клиентами по телефону и электронной почте, принимать заказы на организацию питания и заносить их в специальную программу. Но, прекрасно осознавая, что в компании это самый что ни на есть начальный уровень, она всё равно чувствовала свою значимость: да, она не будет делать ничего сложного, но без неё механизм не сможет работать как надо. В первый же день ей выдали толстое пособие по общению с клиентами, которое предстояло изучить, и приставили к ней человека, который обучит работе в программе. Был и наставник, к которому можно обращаться с любым вопросом. У неё был свой отсек с большим столом – прямо напротив кабинета Фрэнка (она ещё не решила, хорошо это или плохо), своя учётная запись на компьютере, свой личный пропуск. Всё было таким правильным; как у Криса – или как в фильмах – всё налажено, всё строго по правилам, но зато работает; и это ей очень нравилось. Наконец-то она стала частью чего-то лучшего, чем задрипанное кафе, и оттого была полна энтузиазма.       Вечером после первого рабочего дня она сидела с Кьярой в кафе и рассказывала ей о новой работе. Та с интересом слушала, как будто офисная жизнь была чем-то действительно захватывающим.       – Так у вас там всё типа как в «Офисе»? – спросила Кьяра.       – В смысле как? – не поняла Саша.       – Ну, в «Офисе». В сериале. Только не говори, что не знаешь такого.       Но Саша и правда не знала.       – Я не любитель сериалов, – покачала она головой.       – Правда? – Кьяра как-то странно на неё посмотрела. – То есть вообще ничего не смотришь?       – Иногда передачи про животных. И новости. И клипы. И фильмы на DVD.       – Передачи про животных это бомба, – засмеялась Кьяра. – Ладно, значит, «Офис» не знаешь… А где ты раньше работала?       – Раньше? – Саша задумалась, вспоминая все свои прошлые места. – В ресторанах, барах, в кинотеатре, в кассе музея, разносчицей газет в старшей школе. Так что это моя первая «нормальная» работа. А ты? Странно, что мы до сих пор друг о друге такое не знаем.       – Да. Есть такое, – ответила Кьяра и замолчала, уставившись на свою чашку с горячим шоколадом. – А я… Я работала моделью с семи лет. Потом, в семнадцать меня взяли в каст одного сериала на постоянной основе, и я вроде как стала актрисой. До сих пор как-то странно называть себя этим словом. После этого снялась в нескольких проектах в эпизодических ролях. Три месяца назад тот первый сериал для меня закончился, и я снова вернулась к работе модели. Короче, ничего значимого.       – Вау, – вымолвила Саша, совершенно не ожидавшая такое услышать. «Если это ничего значимого, – подумала она, – тогда у меня вообще всё печально». Но вслух ничего не сказала.       – Но это временно, – добавила Кьяра. – Мне хочется получить образование, и я… я уже начала искать варианты.       – Правда? Какие?       – Университет Британской Колумбии, кампус в Ванкувере. Там так здорово, ты бы знала… – её лицо стало мечтательным. – Когда вижу это место, сразу хочется быть студенткой.       – Я была там, – кивнула Саша, вспоминая опрятные зелёные лужайки, здания – шедевры современной архитектуры, аутентичный японский сад, музей биоразнообразия, фонтан. Она всегда испытывала радость от того, что Криса окружает такая красота. – Мой брат там учился.       – Серьёзно?! На кого?       – В бизнес-школе чьего-то имени… Но это часть УБК. Окончил полтора года назад. Так что да… я была там несколько раз. Понимаю, о чём ты.       – А ты?       – Что я?       – Почему с ним не пошла?       – Ну… – Саша запнулась. – А что, должна была? Делать всё то же, что и он, из-за того, что он мой брат? Мне это было неинтересно… И у меня оценки были так себе, и я не знала точно, что мне хочется изучать. Сначала думала, что год подожду, – может быть, разберусь в себе, пойму, чего хочу. Но потом всё как-то… завертелось. Я стала работать и об учёбе быстро забыла. Мне уже стало казаться, что это не нужно, – ну, раз и так можно работать. Потом я плюнула на это окончательно.       – Стандартная история человека, который не поступил сразу после школы, – пожала плечами Кьяра. – Бывает. А я раньше думала, ты студентка.       – Почему? Похожа?       – А ты в такой одежде в «Линн» приходила – думала, точно студентка, ещё и подрабатываешь, наверное, в студенческой библиотеке.       – Что?! – засмеялась Саша. – Я работала в ресторане! Белый верх, чёрный низ – разве студенты так одеваются? Они же ходят в чём хотят.       – Не знаю, я просто так думала! – Кьяра подняла руки, оправдываясь. – Думала, тебе лет восемнадцать.       – Ну, спасибо, восемнадцать – не так уж плохо. Но тебе тогда пятнадцать, не больше!       – Ладно, пятнадцать так пятнадцать, – заулыбалась Кьяра. – Ты, выходит, думала, что я учусь в школе?       – Нет, такого я не думала. Уже не помню почему, но я подумала, что ты и Кристиан занимаетесь чем-то вместе. Мне казалось, что он какой-то стилист или визажист… или что-то такое, связанное с красотой. Ну, и ты где-то в той же сфере.       – Стили-ист?! – тут уже Кьяра захохотала. – Ты видела, в чём он ходит? Он фотограф. И хватит называть его Кристиан. Так только Соланж говорит, потому что он ей так представился, – она закатила глаза. – Но мы и правда занимались кое-чем вместе. Мы познакомились на съемке – чуть больше года назад.       – Видимо, тебе это не очень нравится? – осторожно спросила Саша. – Быть моделью?       Кьяра посерьёзнела:       – А я ничего другого почти и не знала. Нет, это в принципе не плохое занятие. Конечно, со своими преимуществами и недостатками. Но хочется чего-то большего. Хочется делать что-то более важное.       – Например? Что за специальность в универе?       – Я ещё не определилась, выбираю между двумя. Биология на факультете наук и психиатрия на медицинском. Уже несколько месяцев об этом думаю, но никак не могу решиться.       Саша улыбнулась, вспомнив о том, как однажды, когда Кьяра достала её пытливостью и своим стремлением подвергнуть её анализу, она у неё спросила, не хочет ли та стать терапевтом. Выходит, что она случайно угадала, хотя вырвалось это тогда случайно.       – Звучит серьёзно, – сказала она.       – А давай со мной? – внезапно предложила Кьяра – так, будто звала с собой в кино, или в театр, или в музей – в общем, никак не в то место, где им предстоит провести как минимум года четыре и выбирать которое нужно ответственно.       – С тобой? Куда? – растерялась Саша. – В институт?! Перестань, это не для меня. Мне уже поздно об этом думать.       – Неправда! Никогда не поздно! И почему это не для тебя?       – Мне скоро двадцать четыре, что я буду делать среди всех этих малолеток?       – Мы, кажется, уже выяснили, что ты прекрасно к ним впишешься, – напомнила Кьяра.       – Нет, Кьяра, правда… я не думаю, что это то, что мне нужно. Не уверена, что смогу. Я уже не помню, каково это – чему-то учиться.       – Ладно, как знаешь. Я же не могу тебя заставить. Будешь ходить в свой офис и снабжать людей едой, раз это то, чем ты мечтала заниматься.       – Я не мечтала этим заниматься, – возразила Саша. – Но это нормальное место, и я смогу зарабатывать деньги. Кстати, на учёбу у меня их всё равно нет.       – А чем мечтала? – спросила Кьяра, проигнорировав последнее.       Саша замолчала, закусив губу, и посмотрела в окно.       Её давние, детские мечты были погребены где-то так глубоко, что она о них почти не вспоминала. Никто уже давно не задавал ей этот вопрос, даже Крис перестал пытаться наставлять её на путь истинный, потому что понял, что это бесполезно. Когда он отстал, она испытала облегчение, но теперь, когда об этом напомнила Кьяра, старое привычное раздражение не пришло; только воспоминания – как о чём-то, что было сто лет назад и уже не важно.       Конечно, у неё были мечты. Ещё до того, как встретила Глеба, до инцеста, до булимии, до выкидыша – одним словом, и правда сто лет назад. Но последние годы, годы, когда она боролась за своё ментальное здоровье, достаточный вес, способность нормально есть и, в конце концов, за то, чтобы любить и быть любимой, стёрли их начисто. Ведь за мечты нужно бороться, а бороться за всё и сразу – задача непростая. Саша с ней не справилась.       – О разном, – наконец сказала она. – По мере взросления. В детстве мне хотелось работать в зоопарке, ухаживать за животными. Потом я подумала: а почему бы их тогда не лечить? И долгое время хотела быть ветеринаром. В средней школе я научилась играть на гитаре и грезила о рок-группе. А в старшей, когда учителя стали пилить с выбором будущей профессии, снова вернулась к ветеринару. Стала учить биологию и химию, только по ним и получала хорошие отметки. Но потом как-то… Папа узнал, кем мне хочется стать, и устроил скандал. Он был против, чтобы я лечила животных. Сказал, что людей – он ещё может понять, но не это. Но мне было всё равно, я продолжала учиться. Только в тот момент очень не вовремя настигла «первая любовь», и я завалила один экзамен из-за своих тупых переживаний. Потеряла интерес к учёбе. В выпускном классе опомнилась – правда, ветеринаром быть уже перехотелось. Подумала, что, может, стану медсестрой. Врач это слишком сложно, но медсестру осилю. Но оказалось, что для папы это ещё хуже ветеринара. Я знала, что учусь неважно, что вряд ли поступлю с такими баллами, знала, что платить за меня никто не станет. По вечерам я работала в кинотеатре, встречалась с очередным придурком, на учёбу стало конкретно плевать. Я стала сомневаться, что медицина это моё. В общем, я не поступила. Пошла работать в «Старбакс» – тут недалеко, кстати, – она махнула рукой в сторону окна. – Так странно теперь думать об этом: я ведь терпеть не могу врачей, ненавижу больницы. А когда-то собиралась там работать.       – Са-а-аша… – как-то жалобно протянула Кьяра и схватила её за руку. Взглянув на неё, Саша заметила слёзы в её глазах.       – Что-о? Ты же не собираешься плакать? Разве это настолько грустная история?       – Нет, просто… Мне это знакомо – когда дома не поддерживают. И я в детстве тоже ветеринаром хотела стать. Но тоже потом передумала. – Она одёрнула руку.       – Да всё нормально. Это всё в прошлом, – твёрдо сказала Саша. – Я больше не мечтаю об этом.       – А новой мечты не появилось?       Саша ненадолго задумалась, прежде чем ответить:       – Новая мечта – стать здоровой.       – Хорошая, – грустно улыбнулась Кьяра.       По пути домой Саша думала о том, нужна ли ей ещё какая-то мечта. Ей всегда казалось, что детские мечты – они на то и детские, чтобы не сбыться. Мало кто их сохраняет, проносит во взрослую жизнь и воплощает в реальность; это скорей исключение. Пока взрослеешь, одни стремления сменяют другие, и те, первоначальные, постепенно становятся неактуальны. Так произошло и у неё. Но несколько лет она ни о чём вообще не мечтала – ну, разве что о любви; не ставила перед собой никаких целей, плыла по течению жизни, то и дело натыкаясь на подводные камни. Только сравнительно недавно, в конце прошлого года, она поняла, что мечтает о том, чтобы выздороветь. Что устала от своих расстройств, что они её доконали и нужно от них избавиться. И может, когда она это сделает, то захочет от жизни большего. Но сейчас приоритет такой. И она будет за себя бороться.