Запертая любовь

      Это была бессонная ночь для обоих. Поплакав на заднем сидении убера, с чувством полного разочарования в их отношениях, себе и Крисе, Саша ожидаемо оказалась дома одна. Она знала, что он не приедет, — не в ближайшие пару часов так точно. От этого, с одной стороны, было легче, потому что видеться с ним ей не хотелось, а с другой — как-то боязно, потому что без Криса она себя чувствовала незащищённой. Это так глупо, думала она, но ничего не могла поделать, прекрасно зная, что всё это последствия нападения и анонимных звонков на её телефон, о которых она пока никому не сказала, надеясь, что они прекратятся сами собой.       В квартире было, как обычно, темно и тихо, но сегодня эта тишина казалась зловещей, таящей что-то внутри. Воображение разыгралось до такой степени, что Саша, с рвущимся из груди сердцем, ступая еле слышно по паркету, сперва обошла все комнаты, которых стало вдруг слишком много, включила повсюду свет на своём пути и заглянула во все возможные уголки. «Это паранойя?» — спрашивала себя она, храбро распахивая дверцы очередного шкафа. Точно паранойя. Только когда в доме не осталось ни одной выключенной лампочки, она немного успокоилась, смыла свой подпорченный макияж и осталась в гостиной.       Крис тем временем завершал очередной круг по центру. Дороги были относительно свободные, он только что заправил полный бак, и возвращаться домой в его планах не было. Возможно, это было трусливо — по крайней мере, сам он так думал, — но вернуться, не разобравшись в себе, было не лучше. Он совсем не знал, что сказать, как ему всё исправить, а прийти и молчать или, хуже того, снова сморозить какую-то глупость, он позволить себе не мог.       Отношения оказались вовсе не такой простой работой, как он думал. Точнее, он вообще не думал, что это работа, потому как всё всегда шло как по маслу и ему казалось, что это нормально, что так и должно быть, а у кого не так — ну, что ж, тогда, может быть, эти люди и вовсе не должны быть вместе? К примеру, сколько раз он думал, что лучше бы Саше и Глебу просто расстаться, чем пытаться что-то наладить? О, как же мало он понимал! Только теперь, когда всё стало разваливаться, его посетила мысль, что нужно трудиться над отношениями и над собою в них, беречь и не воспринимать как нечто само собой разумеющееся. С Сашей, несомненно, бывало сложно, хотя поначалу он это не признавал, но это не означало, что можно всё пустить на самотёк, как он и сделал.       С чего ей тебя вообще прощать? Почему ты так уверен, что ничего такого не сделал? Если бы это сделала она, ты бы считал это изменой? Возможно, сейчас тебе кажется, что нет, сейчас, когда ты представляешь себе чисто гипотетическую ситуацию, но разве ты не знаешь, что, когда всё происходит на самом деле, мы склонны менять своё мнение?       «Это будет преследовать меня до конца жизни», — подумал Крис и внезапно для себя затормозил, намереваясь припарковаться у супермаркета. Было чувство, что кто-то решил это за него, а он лишь наблюдал со стороны, наблюдал, как этот высокий темноволосый парень берёт себе пакет наверняка ужасного вина, мятную жвачку, достаёт двадцатку и идёт на кассу, как ему улыбается милая продавщица, делая вид, что он не замечает этот набор старшеклассника, и вот, он возвращается в свою дорогую машину, недоступную для парня его лет, и снова куда-то мчится. Он не знал, зачем это сделал, всё было как на автомате.       Как он вообще вёл машину?       Немного пришёл в себя, только когда уехал из города. Заехал на парковку у какого-то мотеля с неоновой вывеской словно из прошлого и наконец-то приложился к пакету вина. Оно, как и следовало ожидать, было премерзким, но человеку, который совсем запутался в своей жизни, было не до вкуса — нужен был только эффект. Он не знал, откуда взялась эта мысль, но он вдруг подумал, что вся его жизнь – вообще-то весьма странная штука. Он перестал общаться с семьёй, бросил работу, взялся за рискованное дело с собственным бизнесом, понятия не имея, что из этого выйдет; он, кажется, потерял лучшего друга и, да, он в неопределенных отношениях с… с Сашей. Нормально ли это? Проблема была в том, что он уже не мог реально смотреть на вещи, чтобы ответить себе на этот вопрос. Он так привык и не знал, как может быть иначе.       Саша просидела в гостиной до полуночи, но в конце концов уснула с включённым телевизором. Не то чтобы она ждала Криса — нет, что-то подсказывало ей, что он не вернётся, — она просто пыталась отвлечься, просматривая соцсети, и это бесполезное занятие её здорово затянуло. Она и сама не поняла, как снова оказалась на страницах Лии и Эли, а затем и тех незнакомых людей, что оставляли им комментарии. Её глаза устали от тысячи просмотренных фотографий и уже плохо видели, пока совсем не стали слипаться. Ей показалось, что где-то среди этой кучи пестрящих образов она видела что-то важное, будто знакомое, но её уже клонило в сон и она не могла разобрать, что это было и где она это видела. А может, этого не было и вовсе — просто шалила её интуиция. Саша так и уснула, в одежде, свернувшись калачиком на диване, и телефон в итоге выпал из её руки. Всю ночь снилось то, как она за кем-то гоняется на машине. На дорогах, по которым она ехала, было очень плотное движение, но она каким-то образом умудрялась всех подрезать и перестраиваться и ехала быстро, что вообще-то было невозможно при таком трафике. Правда, она так и не узнала, куда и за кем ехала, потому что в какой-то момент движение встало окончательно. Она хотела выйти из машины, бросить её на дороге и просто бежать, но двери не открывались. Она застряла.       Проснулась ранним утром без будильника; как ни странно, с ясной головой и вполне себе бодрая — с учётом прошлого-то вечера. Она обошла всю квартиру, выключила всё ещё горящий свет, коря себя за расточительность; на секунду подумала, где носит Криса, но тут же поймала себя на мысли, что ей это сейчас не важно. Сделав себе кофе со сливками, она села за стойкой на кухне и под лучами утреннего солнца, пляшущими на её лице, вернулась к тому, чем занималась вечером. Её мозг работал как заведённый, она едва не слышала, как крутятся его шестерёнки, пока она играет в Шерлока. Сама не зная как, она вышла на то, что видела вечером, — публикацию в Инстаграм, на которой присутствовала Эля. На фотографии, сделанной в ночное время возле какого-то клуба, бывшая приятельница стояла рядом с двумя парнями весьма бандитского вида (её любимый типаж): один из них, амбал с неприятным оскалом, приобнимал её за плечи, а второй, поменьше и вообще какой-то хлюпик, над чем-то смеялся. Но Сашино внимание, конечно, ничего из этого не привлекло бы, не будь этот высокий обут в такие же уродливые красные кроссовки, что и тот, кто напал на неё на улице, — это единственное, что она могла видеть из-под мешка и единственное, что осталось о нём в её памяти. Точнее, она была уверена, что это он и есть, пусть доказательств у неё и не было. Она просто чувствовала это нутром, как чувствуешь самые разные вещи, начиная с не выключенной плиты и заканчивая тем, что кому-то нравишься. И чем дольше она на него смотрела, тем сильнее в этом убеждалась. В конце концов она сделала снимок экрана и отправила его Крису с подписью: «Это он, справа». В этот момент ей было абсолютно всё равно, что было между ними прошлым вечером, — если он втянул её в это расследование, то пусть теперь разбирается.       — А ты уверена, что это он? — прищурив глаза, Кьяра всматривалась в фотографию на телефоне, приблизив её двумя пальцами. Они сидели возле бортика городского бассейна, разложив свои полотенца прямо на разгорячённом бетоне, поскольку все места на траве были заняты, и ловили лучи ещё жаркого, послеполуденного солнца.       — Не так, чтобы на все сто, конечно, — признала Саша, принимая свой телефон обратно. — Но почему-то мне кажется, это он.       — Это дорогие кроссовки. Лимитированная коллекция. И как только достались этому уроду?       — Откуда ты знаешь?       — Оттуда, что я тоже их хотела, а за право их купить нужно было ещё побороться. Я участвовала в том розыгрыше, но, конечно, не выиграла.       — Господи, — Саша улыбнулась, услышав о столь нелепой затее. — Ну, может быть, это ещё подделка.       — Может. Ты рассказала кому-то об этом?       Она кивнула, вспоминая, как неприятно отреагировал на её предположение Крис, — так, будто это была какая-то дурость вроде того, чтобы бороться за право купить уродливые кроссовки. Он тогда так странно на неё посмотрел, как на больную; похожим взглядом её когда-то окидывал Глеб — обычно перед тем, как обозвать психом. Возможно, конечно, Крис просто устал после бессонной ночи и был слишком расстроен собой после их неудавшегося свидания, чтобы воспринять её догадку более адекватно, однако что-то ей подсказывало, он всё ещё думал, что ей нужно лечиться (перед сном он аккуратно поинтересовался, не забывает ли она пить антидепрессант). А она так рассчитывала на его поддержку… Видимо, зря.       — Вам нужно отправить это в полицию, — сказала Кьяра, собирая свои платиновые волосы в хвост, чтобы освежиться.       — Уже отправили.       — Кто знает, может быть, это окажется полезным. А ты не пыталась больше нигде его искать?       Саша наградила её взглядом исподлобья. Она-то и не пыталась? С её талантами сыщика? Она могла разыскать в интернете кого угодно, порой не зная даже фамилии. Конечно же, она его нашла.       — Я нашла его на фейсбуке, но у него там ненастоящее имя.       Кьяра встала прямо из позы лотоса и упёрла руки в бока, осматривая территорию. В самом бассейне почти никого не было, зато кругом его облепили со всех сторон. Жара так разморила людей, что они лениво лежали под солнцем и только изредка прогуливались ополоснуться под душем, вместо того чтобы тратить силы на плавание.       — Его скоро найдут, — как-то серьёзно сказала Кьяра, переведя взгляд на залив за решёткой забора.       — Ты там сейчас видишь будущее? — хмыкнула Саша, впрочем весьма благодарная, что подруга её не осуждает, и тоже поднялась на ноги. — На самом деле… я тоже на это надеюсь. Даже не столько из-за того, что он на меня набросился, — ну, я всё-таки особенно не пострадала, — но если он ещё и наркотики продаёт… представляешь, сколько вреда он приносит миру?       — Наркотики — зло, — коротко согласилась Кьяра, но что-то прозвучало в её голосе такое, словно она знала, о чём говорит. Саша внимательно на неё посмотрела, ожидая какого-то продолжения. — У меня одно время мама баловалась, — объяснила подруга, прервав затянувшееся молчание. — Хотя я бы лично не назвала это баловством — это её слово. Она считала, что это какая-то забава… пока не загремела в лечебницу.       — А сейчас… она завязала?       — Если честно, то я не знаю, — Кьяра пожала плечами. — Говорит, что да, но я иногда сомневаюсь, видя, как она себя ведёт.       Саша задумалась. Она несколько раз мельком видела маму Кьяры, но в основном слышала, поскольку та была очень громкой. Это была худая женщина среднего роста с белыми выжженными волосами; дома она обычно носила длинные халаты, которые ей были будто бы велики, и домашние туфли на каблуках. Как Саша поняла, она не любила гостей, а особенно гостей своей дочери, которые остаются на ночь. Такие мамы — а Саша их, конечно, уже встречала — вызывали у неё какое-то детское разочарование. Она-то всё ещё наивно верила, что мама должна быть обязательно положительным персонажем, любящим и заботливым (по крайней мере, свою, если бы та была жива, она представляла как раз такой), но уж никак не злющей наркоманкой.       — Ты не обижайся, что она такая неприветливая, — сказала Кьяра, когда они, не сговариваясь, молча подошли к лесенке. — Она со всеми так. У неё… как это сказать… не все дома.       — Да ладно. А у меня все, что ли? — грустно улыбнулась Саша, наблюдая, как грациозно подруга спускается в бассейн.       — Что? — не поняла Кьяра.       — У меня все дома?       Кьяра ойкнула:       — Да я не в этом смысле! А у тебя вообще-то да. Полный дом народа.       — Коне-е-е-чно, — протянула Саша. От холодной воды у неё по всему телу пошли мурашки, но она стойко погрузилась в воду.       — Нет, правда! Ты одна из самых адекватных людей, которых я знаю. А она… ну, просто мыслит как-то по-другому, что ли? Знаешь? Иногда встречаешь человека, начинаешь с ним общаться — и чувствуешь, что вы как будто на разных языках говорите. Что он вообще о чём-то своём, а тебя совсем-совсем не понимает. Вот, это моя мама. Она на какой-то своей волне… и я понятия не имею, как на неё настроиться. Да если честно, не очень-то и хочется.       — Да знаю, — с улыбкой сказала Саша. — У нас папа такой. Не видела его сто лет, и так хорошо без него. Вообще не хочется с ним встречаться. Крис говорил, он жаждал, чтобы я легла снова в клинику, — ну, тогда, зимой, — объяснила она.       Они поплыли друг рядом с другом.       — Так он, значит, знал про «Линн Каньон», да?       — Да. Ему очень нравилось, что я там. Думаю, он был бы счастлив, если бы я навсегда там поселилась.       — Слушай, — перебила её Кьяра, словно что-то вспомнила. — А кто был твоим лечащим? Ты никогда не говорила.       — Доктор Штайн, — нехотя ответила Саша, про себя отметив, как странно это звучит. Воспоминание о нём само по себе было странным: он почему-то, как и папа, стал для неё человеком из прошлой жизни, о котором она не вспоминала. В последний раз они говорили прямо в тот день, когда ей подмешали наркотик, а после этого ей не хотелось с ним видеться, потому что пришлось бы рассказывать о том, что произошло, а этого она избегала. — А что?       — Нет, просто.       — Ты его знаешь? — спросила Саша.       — Так это мужчина?!       — Ну да, а что тут такого? — тут она почувствовала, что её щёки краснеют против её воли. Как будто только узнав, что её терапевт противоположного пола, Кьяра могла догадаться, что она с ним спала. — Разве в «Линн» половина врачей не мужчины? А то и больше.       — Не знаю почему, но я думала, что это женщина. Наверное, мои собственные предрассудки.       — Какие?..       — Просто не могу себя представить на сеансе у мужчины, и всё. Особенно если симпатичный. Это как вообще, алло?       — Ну, он как раз такой… — ответила Саша себе под нос.       — А я его видела?       — Видела, конечно.       — Надеюсь, это не тот, о ком я думаю.       — Почему?       Саша старалась звучать безразлично, чтобы подруга наконец сменила пластинку, но та напала на эту тему прямо, как на свою любимую пиццу, и совершенно не собиралась её отпускать.       — Узнала недавно кое-какие слухи, — ответила та. — Надеюсь, что это неправда, конечно, но…       — Какие слухи? — ещё сильнее напряглась Саша.       — Ну-у, один тип вроде как… кхм… переходит профграницы с пациентами.       — Что-о?! И откуда это стало известно?!       — Я точно ничего не знаю! — Кьяра закатила глаза, продолжая беззаботно плыть. — Вроде как кто-то видел их вместе. Я понимаю, это может быть просто сплетней, но дело в том, что… когда мне это рассказали, я кое-что вспомнила — про него же. Это было давным-давно, ну, может, года полтора — два назад. Мне кое-кто из персонала говорил — девочка из столовой, мы с ней дружили, — что у него, кажется, связь с пациенткой. По крайней мере, она это подозревала. Но ничего, конечно, не раскрылось. Представляешь, какой позор был бы для клиники? У них такая репутация — и тут на тебе, какой-то один недоумок портит её к чертям.       У Саши всё внутри похолодело, и она неосознанно остановилась, нащупав дно. К счастью, на ней были солнцезащитные очки, скрывающие пол-лица, иначе оно бы её точно выдало. Она, конечно, не знала, о ком говорила Кьяра, и вполне вероятно, что этим врачом был не Штайн, но от этого почему-то было не легче. Лучше даже было знать наверняка, что это он, чем вот так — гадать и домысливать, теша себя надеждой, что это всего лишь сплетня, интуитивно при этом чувствуя: нет, не сплетня.       Кьяра доплыла до бортика и, развернувшись, оперлась на него своими острыми локтями. Физические нагрузки вообще-то всё ещё были для неё под запретом после аварии, но она начала постепенно к ним возвращаться. После этого короткого заплыва она выглядела усталой, её грудь под плотной белой тканью сплошного купальника вздымалась от тяжёлого дыхания.       — Ты чего? — спросила она, только сейчас заметив, что Саша от неё отстала и всё ещё стоит посреди бассейна.       — Ничего. Просто… не могу поверить, что это правда.       — Я знаю. Дикость какая-то, да? Надеюсь, это вскроется и его уволят, и никто больше не пострадает.       «Надеюсь, что не вскроется», — подумала Саша.       По дороге домой она никак не могла выкинуть это из головы, и чем дольше об этом думала, тем сильнее убеждалась в том, что это Роман, а девушка, с которой он встречался два года назад, — это она сама. Она не стала развивать разговор с Кьярой дальше, боясь услышать ещё раз всё то, что когда-то слышала от Глеба. Ей хватило пары Кьяриных фраз, чтобы понять, что они с Глебом сходятся во мнении о неприемлемых отношениях между терапевтом и пациентом. Она уже так и видела, как горячо эти двое обсуждают эту тему, выступая за изгнание Романа из психотерапевтического сообщества.       Были, правда, и другие мысли, дребезжащие где-то на границе сознания, которым она никак не хотела давать развитие. Что, если он ей действительно навредил? Что, если она была не единственной? Что, если из-за её молчания он продолжает этим заниматься и от его действий страдают другие женщины? Быть может, именно из-за него она до сих пор лечится от депрессии? Она уже проклинала Кьяру за то, как внезапно та завела эту тему. Она-то уже и думать забыла, что был такой Роман, который после сеансов водил её ужинать и занимался с ней сексом, а ещё казался искренне, ну, может быть, и не влюблённым, но увлечённым ею. Саша так давно не вспоминала об этом… а теперь прямо комок встал в горле, оттого как быстро пронеслось всё в памяти.       Они с Крисом наконец-то встретились тем же вечером, возле дома: она как раз возвращалась из бассейна, а он — со встречи с риэлтором. Он ещё издалека увидел, что она себя терзает какими-то размышлениями, — шла, будто ничего перед собой не видя, погрузившись полностью в себя. Потом заметила его, ускорила шаг и приняла его объятия у подъезда, но как-то, что ли, на автомате? — так ему показалось. Они его, по крайней мере, не очень-то успокоили, и он не стал обманываться тем, что это хороший знак — после того, как она его игнорировала целые сутки. Саша так и не спросила, где он был той ночью, — а вот это уже точно было плохим знаком, — и в общем казалась не особенно им заинтересованной. Неужели так теперь будет? Что же ему сделать, чтобы вернуть всё назад?       — Не уходи, — попросил он, заметив, что она направляется в свою комнату.       — Я не ухожу, сейчас приду на кухню, — сказала она.       Крис взглянул на себя в зеркало. Выглядел он до сих пор неважно после того дешёвого вина и от начавшейся бессонницы, и сам это прекрасно видел. А ещё он, похоже, сбросил пару кило. «Может, я ей больше не нравлюсь?» — промелькнуло у него в мыслях, несмотря на то что он в жизни о таком не переживал. Это заставило его умыться и поправить волосы, прежде чем явиться к ней на кухню.       — Как ты? — первым спросил он, украдкой рассматривая её, пока она делала себе кофе.       — Нормально вроде, — бросила она.       Он наклонился, чтобы поцеловать её в щёку, но она от него уклонилась, и получилось кое-как в висок.       — Сердишься на меня?       — Из-за чего?       — Из-за того, что я тогда говорил с Анной и Кристиной. И что не поддержал тебя с той фотографией. Извини меня. Я думал об этом и понял, что вообще-то это правда может быть полезно. В таком деле важны любые зацепки.       — А… Ничего страшного, — соврала Саша, не испытывая никакого желания к этому возвращаться, да и попросту не находя в себе сил на это. — Ты не обязан меня во всём поддерживать. Может быть, это ещё ничего не значит. А по поводу девушек… Проехали, ладно?       — Проехали? — удивился Крис.       — Да, проехали, — более жёстко и как-то холодно ответила она. — Это… уже неважно. Давай об этом забудем.       — Ты это серьёзно? — он уставился на неё широко распахнутыми глазами. — То есть… сначала ты устраиваешь сцену, мы ссоримся из-за этого, а теперь, через день это неважно? Нет, давай всё обсудим. Если это напрямую касается наших отношений, то я хочу, чтобы ты мне всё высказала.       Саша молчала, прикусив губу, и медленно помешивала кофе, стараясь не задевать стенок чашки.       — Крис. Извини, — вздохнула она наконец. — Мне нечего тебе высказывать. У меня просто нет сил на это.       — Нет сил на что? Поговорить?       Как же это было ему объяснить? Что ей сейчас вообще не до этого? И причиной, кстати, отчасти был он сам — впутал её, например, в это дело с полицией, когда она просила — нет, умоляла — этого не делать. Хотя что там отчасти — если так подумать, то и кашу с «Линн Каньон» в своё время тоже он заварил; а ведь если б не он, то она бы никогда не встретила Романа, не попалась бы на его крючок и сейчас бы не переживала, что кто-то их рассекретил…       — У меня сейчас такое чувство, — наконец сказала она, — что у меня… будто кончились моральные ресурсы. Я не могу сейчас ничего дать в ответ… в эмоциональном плане. Я не знаю, как это объяснить. Слишком много всего навалилось разом. Я люблю тебя, но просто сейчас не могу…       — Не можешь что? — прервал её Крис, напряжённо всматриваясь в её профиль, словно пытаясь что-то в ней разглядеть.       — Давай сделаем перерыв? — набравшись храбрости, спросила Саша и повернулась к нему лицом.       — Ты хочешь расстаться? — он растерянно смотрел на неё, с грустью думая, что это уже не первый раз, когда задаёт этот ужасный вопрос.       — Я не хочу расставаться, — честно ответила она. — Я прошу, если можешь, быть рядом, не требуя ничего взамен, потому что, скорее всего, я не смогу тебе сейчас этого дать.       — Чего я могу от тебя требовать?.. — совсем поник Крис.       — Просто будь другом, если можешь. Потому что ты мне правда нужен, но… не как парень или любовник, хотя я даже не знаю, кто ты мне, а как друг.       Он молчал. Ей хотелось плакать от того, что она говорит, но слёз не было, глаза были абсолютно сухие. Она была безумно уставшей и какой-то пустой. Единственное, что она чувствовала, так это то, что причиняет ему боль, и ей было страшно, какой может быть реакция, какими будут последствия. Была готова к тому, что он рассердится; может, смахнёт на пол чашку, хотя вообще-то это не в его характере, а может, спросит, хорошо ли она подумала, или просто возьмёт и уйдёт и больше никогда не станет с ней разговаривать — может, может… Но почему-то совсем не готова она оказалась к тому, что он может её обнять и поцеловать в макушку – мысленно стиснув зубы, собрав всю волю в кулак, лишь бы не показать, как его это ранило.       — Хорошо, Саша, — сказал он, — если ты этого хочешь. — И от этих последних слов, прозвучавших слишком холодно для его тёплых объятий, у неё по телу пробежал табун мурашек. Вместе с ними промелькнула было мысль, что не стоило этого говорить, однако, как только он разомкнул на ней свои руки, она почувствовала необычайное облегчение и свободу... которые ей понравились.