Запертая любовь

      В воскресенье, когда с даты суда прошла почти неделя, Саша ехала на встречу с Крисом, который сказал, что им нужно подписать у нотариуса документы, касающиеся переезда, однако мысли её занимало не это, а то, что она узнала о Кьяре, пока они были в спа. За эту рабочую неделю на Сашу навалилась такая усталость, что предложение подруги сходить туда вместе пришлось как нельзя кстати. Хотя психологически она здорово справлялась и в целом чувствовала себя лучше благодаря сеансам с Сесиль, от бешеных дней на работе ощущалась физическая и умственная усталость. Июль в кейтеринговой компании, на которую работала Саша, пока что выдался самым загруженным на мероприятия месяцем: теперь чуть ли не каждый день было по свадьбе, да и других событий не становилось меньше. Поэтому, узнав о том, что у подруги есть два приглашения в совершенно новый, огромный спа в недавно открывшемся отеле, она даже не раздумывала, тем более что ей хотелось поговорить.       И вот, пока они лежали в сауне, как-то сама собой зашла тема об отношениях: кажется, Кьяра снова делилась сплетнями о том, кто с кем спит в модельном мире, и Саша не упустила случай.       — А ты сама бы хотела с кем-то встречаться? — как бы невзначай спросила она, лёжа на спине с закрытыми глазами. — Ты никогда не говоришь об этом.       — Не знаю, наверное, просто не о чём говорить, — ответила Кьяра.       — Совсем? Когда ты вообще в последний раз с кем-то встречалась?       Повисла небольшая пауза.       — Э-э… Никогда?       Саша аж приподнялась:       — Что значит никогда?       — Ну, очень просто. Так иногда бывает. Вы, люди с насыщенной личной жизнью, всегда думаете, что те, у кого её нет, что-то скрывают. Но часто тем, кто ничего не рассказывает, просто не о чем, вот и всё.       — Ты совсем никогда не влюблялась?       И тут Кьяра поведала ей свою историю. Да, она действительно ещё никогда не влюблялась. В том возрасте, когда все её сверстники уже активно начинали прощупывать свои симпатии, заводили первые отношения, исследовали свою сексуальность, Кьяре всё это было неинтересно, она чувствовала себя недостаточно взрослой для этого, а ещё — откровенно побаивалась попробовать что-то подобное. Она не была уверена, что ей нравятся парни, но проверять, кто ей нравится, было страшно, — ведь это означало бы, что нужно знакомиться, ходить на свидания, целоваться и бог знает что ещё делать не с одним человеком, а с несколькими, — и тогда она решила, что однажды как-нибудь это поймёт без столь решительных шагов.       Казалось, эта сторона жизни пока что не для неё, но время шло, и ничего не менялось. Её первый поцелуй случился на камеру, во время съёмки рекламного ролика, с красивым мужчиной старше неё, когда ей самой было двадцать, но она ничего не почувствовала (во время той съёмки им приходилось целоваться много раз, изображая любовь, и всё это было довольно неловко). Она стала чаще думать о том, что мужчины её, пожалуй, не привлекают совсем. Было в них что-то отталкивающее и неприятное, когда общение становилось слишком тесным, и ей было противно думать о том, чтобы кто-то из них стал совать язык ей в глотку или, что хуже, трогать её гениталии. Правда, надо сказать, её в принципе не привлекал секс, и она искренне не понимала, отчего все носятся с ним так, будто это самое важное в жизни. Среди своих друзей-моделей, которые постоянно с кем-нибудь трахались, она чувствовала себя белой вороной и начинала переживать об асексуальности.       — Так у тебя ни разу ни с кем не было? — спросила Саша.       — Было несколько раз, — пожала плечами Кьяра.       По её словам, никакого восторга это у неё не вызвало. В первый раз она и сделала то это, скорее, из-за того, что в её возрасте уже стыдно быть девственницей, во второй — потому что ничего не поняла в первый, и так далее. Иногда бывало приятно, но в основном — как-то неловко. И это несмотря на то, что это всегда были милые, прекрасные девушки. Возможно, однажды всё будет иначе, если она в кого-нибудь влюбится, рассуждала Кьяра, но сейчас её больше тянуло проводить время с симпатичными ей людьми по-другому (“Не знаю, гулять до утра, веселиться, говорить обо всём на свете?”).       — Знаешь, сейчас так много информации, которая сбивает с толку. Постоянно мечешься между всеми этими словами. Бисексуальна, асексуальна, пансексуальна. Не могу понять, какая я, и нужен ли мне вообще какой-то ярлык.       — Если тебя это сбивает с толку вместо того, чтобы что-нибудь прояснять, то, мне кажется, нет, — осторожно предположила Саша.       — Наверно, так и есть.       — И сейчас тебе никто не нравится?       — Мне много кто нравится.       — В романтическом смысле.       — Ну… — Кьяра прикусила губу и немного её пожевала. — Возможно, кое-кто немного нравится. Но всё это слишком странно и… необычно, и я не уверена… что это хорошая идея.       — Но почему?       — Даже не знаю, — сказала Кьяра, но по её интонации Саша поняла, что на самом деле та прекрасно знает.       — Это что, мужчина?.. — внезапно пришло ей в голову.       — Ты сразу поняла, что нехорошая идея — это мужчина? — засмеялась Кьяра. Саше показалось, это означало “да”, но она тут же добавила: — Да нет. Просто я пока не разобралась. И может быть, если не обращать на это внимания, то оно просто само исчезнет.       Саша не стала устраивать допроса с пристрастием, тем не менее, когда они попрощались, её не отпускало какое-то странное ощущение, похожее на тревогу. На сердце стало нелегко от непонятного предчувствия. И тут её пронзила одна мысль: да это же Крис. Ну конечно!       Это одновременно не мог быть он — и всё складывалось воедино, указывая на обратное: все эти их с Кьярой разговорчики, его почти что больше, чем дружелюбное отношение к ней, искренний интерес и повышенная забота. Нет, нет, нет, ну пожалуйста, нет! Пусть это будет неправдой. Она впервые в жизни встретила хорошую подругу — неужели судьба так скоро её отберёт? И чем дольше Саша гоняла в голове эти мысли, тем сильнее убеждалась в том, что всё так и есть. Но что было с этим делать? Написать ей прямо сейчас и спросить в лоб? Или, как Кьяра, надеяться на то, что “если не обращать на это внимания, то оно просто само исчезнет”?       Самое странное, это была даже не ревность, разве что какие-то её отголоски. Нет, она просто знала, что эти романтические чувства, как и любые романтические чувства, если им, чего доброго, развиться, только всё усложнят. Ничего не получится, и они больше не смогут быть друзьями, а это был уже знакомый нарратив.       Подъехав к офису с вывеской “Нотариальная контора”, Саша увидела, что Крис ждёт её у входа, и, вся в своих мыслях, подошла, чтобы получить поцелуй в щёку.       — Всё в порядке? — спросил он, легонько сжав её плечо.       — Да, просто немного устала, — солгала Саша. На самом же деле при виде него всё будто стало ещё сложнее.       — Я думал, ты отдохнёшь там.       — Я тоже так думала, — сказала она, проходя в дверь, которую он перед ней открыл.       Нужно поставить несколько подписей, объяснил Крис, и, усевшись возле него за большой стол, Саша принялась за дело. Женщина-нотариус, специализирующаяся на сделках с недвижимостью, сидела напротив и время от времени что-то подсказывала. Вот здесь. И ещё здесь. Тут, пожалуйста. Она была из тех, кто называет подписи автографами, отметила Саша. “Что ж, поздравляю”, — в конце сказала она, чинно улыбаясь им, и Крис пожал протянутую ему руку.       Всю дорогу домой молчали. Крис видел, что она погружена в свои мысли и ничего не говорил и не спрашивал, а только тихо подпевал песням по радио. Заехали, чтоб взять еду на вынос. И только дома, сидя напротив за барной стойкой на кухне, спросил:       — У Кьяры что-то случилось?       Саша подняла на него глаза и долго смотрела. Где-то внутри почему-то заныло от того, какой он взрослый теперь и красивый.       Кто ещё был красив, так это Кьяра. А что, почему нет? — вертелось у Саши в голове; именно такие девочки всегда и нравились Крису: стройные, светловолосые, модельной внешности. Она прекрасно знала его вкусы (ну, или думала, что знает, потому что маленькие шатенки ему нравились тоже.)       Она задумалась о том, что сделала бы раньше, посети все эти домыслы её сумасшедший разум. О, чего бы она только ни сделала! Она могла бы соблазнить Кьяру сама, лишь бы той не достался брат, помучить её и бросить. Могла бы отвадить от неё Криса, придумать что-то нехорошее и сделать так, чтобы он в это поверил. Она бы устроила так, чтобы они больше никогда не увиделись. Накинула бы на него свои сети. И словно увидев, как всё это делает её версия из альтернативный вселенной, Саша ясно почувствовала, что это сумасшествие ей уже не присуще. У неё больше не было ни сил, ни желания играть ни в какие игры.       — Нет, с ней всё в порядке, — наконец ответила она.       Может, она ещё всё это себе придумала? Правда, как это бывает, что-то ей подсказывало, что всё именно так, как она и придумала. Но, что было для неё странно, она не собиралась ничего с этим делать.       Она рано ушла спать, надеясь, что быстро уснёт от усталости, но это не сработало, и в голове ещё долго мелькало множество мыслей. Находиться в полу-опустевшей комнате было неуютно. Скоро здесь совсем ничего не останется: какие-то вещи будут проданы, какие-то утилизированы, а какие-то перевезены на новое место. И думая об этом, уже в полудрёме, Саша отчего-то вдруг вспомнила, как подписывала сегодня документы. Почему она не видела, чтобы что-то подписывал Крис? Она никак не могла припомнить, спрашивала ли его об этом. Вроде бы он сказал, что со своей стороны уже всё сделал, — или же нет?       Она села в постели: сейчас ей срочно нужно было увидеть эти документы. Кажется, они были в большой синей папке, которую Крис оставил в прихожей. Но когда она вышла туда и всё осмотрела, то нигде её не нашла. Заглянула в зал, где он сидел на диване, а перед ним за столиком стоял ноутбук и были разложены бумаги. И здесь никаких следов. Тогда она решительно направилась на кухню, где и заметила синий корешок, торчащий на полке; схватила его и стала вытаскивать из файлов, а затем пробегать глазами бумаги.       Спустя пять минут она стояла в гостиной, держа в руках листы А4 и с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.       — Что всё это значит, Крис? Почему вот здесь стоит только моё имя? Где твоё?       Он вздрогнул и, взглянув на неё, снял очки и потёр глаза. Её появление было неожиданным, но в целом к чему-то подобному он был готов и поэтому спокойно поднялся, а затем подошёл к ней.       — Саша, — начал было он, собираясь положить ей руки на плечи, но она от него отшатнулась. — Всё в порядке, это то, что абсолютно справедливо твоё.       — Каким образом это справедливо моё?! Зачем?! Зачем ты это сделал? Я не просила об этом!       — Перестань. Пожалуйста. Ты ведёшь себя неразумно.       — Я веду себя неразумно?       — Да, ты ведёшь себя неразумно, — повторил он. — Нет ни одной причины так реагировать. Я всего лишь сделал то, что должен был сделать. Это ничего не меняет.       — Это всё меняет!       — Что это меняет? То, что у тебя есть квартира? — примирительно спрашивал он. — Я ещё не видел человека, который бы реагировал на это более странно. Если ты решишь, что она тебе не нужна, ты можешь её продать или распорядиться ею как тебе угодно. Поверь, если посмотришь цены на недвижимость в Ванкувере, ты не будешь разочарована.       — Я знаю, сколько стоят квартиры в Ванкувере, — чуть спокойнее сказала Саша, вытирая слезу в уголке глаза. — Я чувствую, что мне досталось то, чего я не заслужила.       — Перестань, прошу. Она твоя по праву.       Но её голос снова повысился, и из глаз всё-таки хлынули слёзы.       — Зачем ты это сделал?! Ты хочешь от меня избавиться? Зачем?       — Саша! Я не хочу от тебя избавляться, я хочу обезопасить тебя, хочу, чтобы у тебя было своё жильё, — сказал Крис, всё-таки прижав её к себе. Листы, что она держала в руке, упали на пол. — Я здесь, с тобой. И там тоже буду с тобой, пока ты будешь этого хотеть. А если не захочешь, то не буду.       Она молчала, чувствуя только, как мир вокруг них вращается слишком быстро, пока они стоят в одной точке. Всё словно летело куда-то со скоростью света, а она не поспевала, застряла в паутине своих чувств и переживаний.       — Почему ты не сказал? — наконец спросила она.       — Потому что я знал, что именно так всё и будет, — ответил Крис.       Она высвободилась из его рук и ушла к себе.                                   В эти дни она не могла больше находиться в их старом доме, уходила на работу что есть свет и засиживалась там допоздна, лишь бы не возвращаться как можно дольше. Если и можно было описать её состояние одним словом, то это было бы слово невыносимо. Дереализация, казалось, ещё никогда не была столь сильна для неё. Она постоянно чувствовала, что всё вокруг странным образом изменилось, а она осталась в гостиной с Крисом и стоит всё на том же месте, а встаёт по утрам и идёт на работу какой-то другой человек, за которым она наблюдает издалека; причём иногда ей казалось, что она это всё однажды уже видела, а иногда — что не видела никогда.       Засидевшись в офисе, она снова наблюдала за собой со стороны — за девушкой в белой блузке и серой юбке, уткнувшейся в большой монитор, — когда рядом с ней возник кто-то лишний. Тут уж ей пришлось вернуться в своё тело, и она поняла, что это начальник, который присел на краешек её стола.       — Почему ты ещё здесь? — спросил он, но без осуждения, с каким мог указать на ошибки, коих у неё, впрочем, уже давно не случалось.       — Не хотелось идти домой, — призналась Саша.       Удивительно, но им удалось наладить контакт. Фрэнк даже знал о судебном заседании: в конце концов ей пришлось объяснить, почему она столько отпрашивалась на встречи с адвокатом, полицией и на сам суд, и она выложила всё, как есть. А ещё она была хорошей сотрудницей, со всем справлялась и научилась понимать его с полуслова. Но сейчас она знала, что он не может быть ею доволен, ведь это был уже четвёртый день подряд, когда она уходила позже него.       — Тебе пора в отпуск, — сказал он.       — Нет!       — Это не вопрос.       Он взял её бейдж, лежащий на столе, и протянул ей со словами:       — Я попросил, чтобы его заблокировали. Завтра утром ты по нему не войдёшь.       От удивления Саша уставилась на него, не в состоянии ничего сказать. Было ощущение, что у неё отнимают её последний оплот.       — Идём. Я провожу тебя на выход.                     Саша шла домой пешком, неспешно прогуливаясь по Йельтауну в своих удобных чёрных лодочках, постукивающих по тротуару. Вечер этого четверга клонился к закату, июль подходил к концу, Ванкувер целый день промучила двадцати семи градусная жара, но теперь, к восьми часам вечера стало прохладнее, можно было дышать, и только от асфальта исходили волны тепла. Заходящее солнце мелькало между высотных домов в серо-бирюзовой цветовой гамме, отражалось в зеркальных стёклах, плясало на её лице, а она шла и думала о том, что быть наедине с собой — хорошо, нащупывала опору внутри себя и приходила к тому, что сейчас ей никто не нужен.       Это было новое, приятное чувство, но стоило ей попасть домой, как невыносимо вернулось. Эти стены на неё давили, медленно сужались, словно намереваясь сжать её в тиски. “Нужно уехать отсюда, — сказала себе она. — Куда-нибудь, неважно куда”. И посмотрела на экран смартфона. Двадцать четвёртое июля две тысячи четырнадцатого года, четверг.       “...мы купили три билета. На двадцать пятое июля”, — прозвучал в голове голос Криса.       Самого его дома не было, и Саша, взяв его ноутбук, ввела пароль, вошла в почту и стала искать билеты. Она знала, что заказ не должен быть аннулирован: в этом не было особого смысла, он был невозмещаемым. Найдя письмо с подтверждением, она переслала его себе и зашла проверить свой билет на сайте авиакомпании. Он был активен. Но тут она увидела дату и время вылета, и у неё чуть не упало сердце: двадцать пятое июля, ноль-ноль двадцать пять. У неё был час с небольшим, чтобы собраться, доехать до аэропорта, пройти досмотр и успеть до окончания посадки.       Всего минуту Саша оставалась на месте, задаваясь вопросом, в своём ли она уме, а потом обвела взглядом пространство и резко вскочила и бросилась собираться. Набив свой старый рюкзак первой попавшейся под руку одеждой, она, так и не переодевшись, вызвала Убер и спустя четверть часа с тех пор, как было принято это решение, уже мчалась в аэропорт.