***
Караоке-клуб был именно таким, как она себе и представляла – шумный, многолюдный, с вычурным интерьером и не менее вычурной публикой; на первый взгляд могло показаться, что стены его были выкрашены в самые немыслимые цвета, режущие глаз – от кислотно-зелёного до ярко-розового, приглядевшись же, становилось понятно, что это на светлые велюровые обои падал свет от прожекторов. Длинная барная стойка находилась в противоположной стороне от кабинок, ещё у одной стены располагался небольшой помост со ступеньками, посредине которого стоял микрофон, остальное место занимали открытые столики с креслами и диванами, обитыми материалом, напоминающим бархат. Их проводили в одну из кабинок с полупрозрачными шторками, внутри которой вокруг стола были расположены диванные сиденья, где девушки с трудом смогли уместиться, притом что пришлось жаться друг к дружке. Под потолком летали воздушные шарики, создавая атмосферу дня рождения, а на столе каждого ждал картонный колпак и бумажная дудочка. Официант принёс большую прозрачную вазу в форме цилиндра и, поместив в неё кем-то подаренные розы, поставил в центре стола. Саша оказалась зажатой между Лией и пухленькой блондинкой в утягивающих чёрных лосинах и коротком красном платьице, чьё имя она уже успела забыть. Впрочем, оно ей и не было нужно, так как обращаться к ней было незачем, так что мысленно Саша прозвала её Пандочкой из-за складок на животе. Обычно к чужим жирам она оставалась равнодушной, но тут – то ли оттого что Пандочка находилась в такой тесной близости, то ли из-за того, что обратить внимание больше было и не на что, – эти самые складочки, наглядный пример того, что ждало её саму в случае потери контроля, никак не выходили у Саши из головы. Её глаза сами то и дело натыкались на этот «дурной пример», и каждый раз приходилось стыдливо отводить их в сторону, пока никто не заметил, куда она смотрит. Вдобавок, получалось так, что ненароком Саша сравнивала девушку с собой: взглянет на неё – и тут же на свой корсет, туго сковавший талию, на неё – а затем на свои ровные бёдра и маленькие коленки, ещё раз на неё – и перекинет через худенькое плечо свои волосы, закрученные в крупные каштановые локоны. Хоть в этом её занятии не было ни капли самодовольства, чувствовала она себя от этого как-то паршиво. Не желая, чтобы это продолжалось, Саша приказала себе остановиться и потянула к себе их общее с Лией меню, которое та уже придирчиво изучала. – Перед тем как пить, мне нужно что-нибудь съесть, – бормотала Лиа себе под нос, – но я не знаю, что здесь наименее калорийное. – Могу предположить, что это греческий салат, – бегло просмотрев меню, пришла на помощь Саша. – Или моцарелла с рукколой и помидорами. – Почему они не пишут калории? Это просто возмутительно. – Может, потому что не так много людей занимается этой чушью? – съязвила Эля с противоположного дивана. Лиа подняла голову и скорчила ей гримасу, но та не заметила её за букетом. – Взяла бы что-то нормальное. Не то ещё свалишься в обморок, как некоторые. Саша резко подняла на неё голову, словно в ней задели какой-нибудь рычажок, отвечающий за это телодвижение. Карие, почти чёрные глазки Эли сверлили её взглядом человека, который знает все её секреты. Не то чтобы это было секретом… но откуда, чёрт побери, она уже успела об этом узнать? Неужели в «Кловер» кто-то об этом сплетничал? Сашу бросило в жар. – Некоторые – это кто? – Да вон, Саша, к примеру, – хмыкнула Эля. – Ты что, грохнулась в обморок? Когда? На работе? – Кто грохнулся в обморок? Где? О ком вы? – оживились девушки за столом, видимо решившие, что речь идёт о происходящем здесь и сейчас. В этот момент Саша страшно жалела, что села не с краю и для того, чтобы сбежать, ей было необходимо сначала перелезть через Лию. Она бы с радостью оттуда исчезла. Нет, конечно, она не надеялась, что об этом позорном случае никто и никогда не узнает, конечно же, она знала, что сплетни имеют тенденцию распространяться почти со скоростью света… Но ни на секунду не могла она и подумать, что Эля решит поднять эту тему за праздничным столом. Этот поступок тут же выбил её из своего и без того шаткого равновесия. – Да, на днях, – наконец выдавила она из себя, недружелюбно смотря на Элю. – Ух, ну ты даёшь. Из-за чего? – Давление, – солгала Саша, но быстро пожалела о своей лжи. Что, если Лиа станет расспрашивать? А она не сможет ответить. Из-за давления вообще падают в обморок? Высокого или низкого? Она не имела ни малейшего представления, но ей казалось, что из-за низкого. Во всяком случае, она несколько раз слышала от врачей, что у неё пониженное давление. – Ну ты даёшь, – только и повторила Лиа. – Нужно себя беречь. Кажется, можно было спокойно выдохнуть: её слова были приняты за чистую монету. Девушки, сообразив, что никакого интересного зрелища рядом не развернулось, вскоре угомонились. Только Саша продолжала сидеть как на иголках. Сидящая рядом Лиа залезла в интернет, чтобы узнать калорийность салатов. – Знаешь, что я тут подумала? – вдруг заговорила она. – Почему бы мне не стать веганом? – Веганом? Зачем? – Саша постепенно начинала выходить из своего оцепенения. – Сама посуди: это отличное прикрытие. Ты не ешь… – Лиа призадумалась, – ты практически ничего не ешь! И тебе не надо искать вечных оправданий, почему. Просто сказал, что ты веган, – и все отвалили, нет больше этих подозрений, что ты на диете или что-то ещё. Разве не гениально? – Даже не знаю, ты всерьёз об этом подумываешь? – Ага. Меня только одно останавливает пока что… – Что? – Придётся отказаться от меха, натуральной кожи и тому подобного, иначе настоящие веганы могут раскусить, что я подделка. Ты знаешь, этих психов сейчас много развелось. Похоже, она не знала об отношении Криса к меху, когда они встречались… «И как ты собираешься притворяться кем-то, кого считаешь психом?» – подумала Саша. Вслух, однако, она сказала другое: – Зачем тебе это нужно? Ты вроде в еде себя не ограничивала… Как же «два пальца в рот – и никаких проблем»? Это была та самая формула, которую она услышала от Лии на благотворительном вечере, где они вместе работали пару месяцев назад, но похоже, этот метод уже был отвергнут. – Родители стали подозревать, особенно папа, – махнула та рукой. – Заметили, что еда очень быстро кончается, а я никак не толстею… Хотя, если честно, то я прибавила. По-моему, через какое-то время это перестаёт работать так эффективно, как было сначала. Саша не решилась это комментировать, хотя мысленно согласилась. Она не знала, как давно Лиа начала и как долго этим занималась, но со своим стажем, хоть и в пару раз меньшим, чем у большинства девушек, которые лежали с ней в Линн Каньон, ей уже было заметно, что наиболее «волшебный» период давно остался в прошлом, а вызывание рвоты постепенно превратилось в рутину. К тому же, эта привычка скорее помогала не набрать новый вес, а не избавиться от накопленного. – Вообще, я слышала, что это довольно вредно… – продолжала Лиа, – зубы постепенно разрушаются, выпадают волосы, кожа становится сухой. Можешь себе представить? Это же ужасно. Ну, я и подумала, что лучше остановиться, пока не поздно. «Ах, если бы всё было так просто», – подумала про себя Саша. У неё были большие сомнения, что Лиа сможет раз и навсегда завязать с рвотой. Хотя, кто знает, может, она ещё не успела так сильно к этому привыкнуть? – А ты даже не думай за это дело браться, – посоветовала та напоследок. – Уж лучше недельку поголодать время от времени. Не зная, что ей ответить, Саша опустила глаза на свои длинные овальные ногти. Она уже пару недель не бралась за гитару, и за это время они успели прилично отрасти. Внезапно ей подумалось, что эта её маленькая часть прекрасно олицетворяет всё происходящее с ней самой. Её маникюр был идеален, Саша просидела над ним два часа прошлым вечером; но никто не знал, что под основой, двумя слоями бордового лака, который так нравился Крису, и сушкой скрывались изломанные, слоящиеся ногти, которые ей кое-как удалось привести в божеский вид с помощью пилки. Такой же была и она сама – ухоженная снаружи, но вся сломанная внутри... Сегодня ей действительно нравилось то, как она выглядит. И пусть Лиа сделала ей такой макияж, на который Саша бы никогда не решилась сама, с ним она чувствовала себя прямо-таки моделью. Жаль было, что Крис не увидит этих потрясающих кошачьих стрелок, – они бы ему, несомненно, понравились. Она подумала, что когда он приедет, нужно будет обязательно повторить эту причёску и макияж. Стали приносить коктейли, заранее заказанные Элей. Выпивки было так много, что вскоре пустые стаканы и рюмки вперемешку с ещё не выпитыми заполнили собой почти весь стол. Девушки быстро повеселели, Саша же никак не могла допить свою Маргариту. Учитывая своё сегодняшнее состояние, напиваться ей совсем не хотелось: от алкоголя могло всё только усугубиться, поэтому она пила маленькими, редкими глотками, стараясь растянуть один коктейль на как можно дольше. Эля, прождавшая своей очереди к микрофону добрых полчаса, наконец была приглашена на помост – по этому поводу всем пришлось выбраться из кабинки, чтобы смотреть её выступление. Заметив два свободных местечка за барной стойкой, Саша взяла Лию под руку и указала на них взглядом. Там они и расположились и принялись наблюдать за Элей, которая, вообразив себя не иначе как Рокси Харт, приняла эффектную позу и дожидалась своей музыки. Услышав первые слова выбранной ею песни, Саша устало вздохнула: «Глория Гейнор… Какой оригинальный выбор для караоке. Наверное, мы должны сказать спасибо, что не “Титаник”». – Хорошая песня, – заметила Лиа, пританцовывая на месте, – ну просто гимн брошенной женщины. Саша промычала что-то невнятное и сделала последний глоток Маргариты. Ей эта песня почему-то напоминала о Глебе, что её не особенно радовало. Стыдно признаться, но она не раз слушала её после их ссор и разрывов; местами, кажется, даже подпевала. «Вот до чего он меня доводил», – подумала она, потирая виски. Эля тем временем совсем разошлась, чем вызвала довольные крики поддержки. Её сильный голос как нельзя лучше подходил для подобных заявлений: Go on now go / А теперь уходи, давай же! Walk out the door / И закрой за собой дверь Just turn around now / Просто развернись 'Cause you're not welcome anymore / Тебе здесь больше не рады Weren't you the one / Разве это не ты Who tried to break me with goodbye? / Пытался сломать меня своим «прощай»? Did you think I'd crumble? / Ты думал, я развалюсь на кусочки? Did you think I'd lay down and die? / Думал, лягу и буду умирать? Вскоре ей уже аплодировал весь зал. Она явно знала, что выбрать. Кого мог оставить равнодушным этот крик души? Даже мужчины притоптывали ногами в такт песне, а их лица ясно говорили о том, что на уме у них в данный момент может быть только одна мысль: «Да, эту цыпочку мог оставить разве что идиот. Но я за ней с радостью присмотрю!» Oh no not I! I will survive! / О, ну уж нет, только не я! Я выживу! Oh as long as I know how to love / И пока я знаю, как любить I know I'll stay alive / Я по-прежнему буду жить I've got all my life to livе / У меня впереди вся жизнь And I've got all my love to give / Во мне столько любви! I'll survive, I will survive! / Я выживу, я буду жить! Под восторженные возгласы Эля раскланивалась с самой искренней улыбкой из всех, что Саша когда-либо видела на её лице, и казалась в эти минуты по-настоящему счастливой. Сколь разные вещи способны приносить людям радость… Возможно, Эля бы не была такой занозой в заднице, если бы ей не приходилось работать официанткой и она могла выступать каждый вечер, подумала Саша, вынужденная признать, что голос её подруги в «Кловер» действительно пропадал. Поддавшись всеобщим уговорам, Эля исполнила «It's a Man's Man's Man's World» Джеймса Брауна, а затем «I Wanna Dance with Somebody (Who Loves Me)» Уитни Хьюстон, и только после этого была отпущена удовлетворённой публикой. Видимо вдохновившись последней песней, она быстро опрокинула подсунутый кем-то шот и весело объявила, что они сейчас же отправляются танцевать в другой клуб. Несколько парней, осознавших, что с ней уезжает толпа нетрезвых красоток, пытались убедить её остаться, но именинница стояла на своём. Вся их компания шумно закопошилась в ожидании такси, и только у Саши, готовой уснуть прямо на стуле у бара, эта новость не вызвала никакого энтузиазма. – Ты идёшь? – позвала её Лиа спустя пять минут, которые Саша просидела на том же месте, с застывшей улыбкой выслушивая пьяные бредни Пандочки, жалующейся на своё неумение танцевать. – Я взяла твою одежду. Саша попыталась донести до блондинки мысль о том, что на танцполе лучше расслабиться и не думать о том, что на тебя кто-то смотрит, но та была уже не в состоянии понять нечто подобное. Остальные были пьяны в разной степени, однако ни одной трезвой девушки среди Элиных гостей уже давно не было. – Да, только зайду в туалет, – ответила Саша и слезла со стула. – Ладно, мы у входа, – бросила Лиа и потащила Пандочку за собой. К своему удивлению, выйдя из кабинки, Саша не обнаружила никого ни у входа, ни где-либо ещё внутри караоке-бара. Она выскочила на улицу, но и там никаких следов её компании не осталось. Вернувшись внутрь, от охранника она узнала, что все уехали на такси пару минут назад… Отлично, просто отлично.***
Глеб появился спустя минут сорок. Получив от неё звонок из бара, он, было дело, сначала заторопился: всё бросил, оделся и побежал искать среди не до конца распакованных после переезда вещей ещё одну зимнюю куртку; затем, вдруг подумав, что такая спешка совсем ни к чему и он не обязан являться по первому её зову, вернулся к своему рисунку; но тут, не успел он сделать и нескольких штришков карандашом, проснулась его совесть, велевшая бежать и вытаскивать Сашу из передряги, и ей он в итоге и подчинился. Всю дорогу он успокаивал себя тем, что делает это не для неё, а всего лишь по просьбе Криса, но как только увидел её фигурку у барной стойки, где она вела задушевные беседы с барменом, его сердце забилось похлеще, чем на их первом свидании годы назад, и он понял, что врать себе не было смысла. Он был здесь только из-за неё, и рыцарское спасание должно было вот-вот состояться. Не желая появляться перед ней в запыхавшемся виде, Глеб ненадолго задержался у входа в зал, переводя дыхание, а заодно рассматривая её со стороны. «Чёрт возьми, во что она одета? – подумал он. – Готов поспорить, Крис этого не видел». Теперь было понятно, почему она не решалась добежать одна до такси: высока была вероятность, что всё закончится изнасилованием в тёмной подворотне. Мозги ей вправить не помешало бы… Он провёл пятернёй по волосам и направился к ней. – Глеб! – Саша ему так обрадовалась, что соскочив со стула на пол, едва удержала равновесие. – Узнала – уже хорошо, – заметил он. – Ну что, идти можешь? – Я не настолько пьяна… – улыбнулась она самой что ни на есть пьяной улыбкой и повисла у него на шее. Пока его не было, она с горя выпила пару коктейлей. Бармен, с которым она минуту назад говорила по душам, кинул на них скептический взгляд и забрал со стойки её бокал с недопитым коктейлем. Похоже, он был счастлив избавиться от этого маленького недоразумения в её лице… Глебу же, однако, показалось, что он видел в его глазах капельку зависти, оттого что этой ночью о ней есть кому позаботиться, и он решил напоследок заявить о своих правах на Сашу, по-хозяйски положив руку ей на талию. Словно настоящий джентльмен, он расплатился за её выпивку и поспешил увести Сашу из зала. Бармен улыбнулся и помахал им рукой на прощанье. Когда Саша справилась с привезённой ей курткой, они покинули злосчастный караоке-бар и вышли на морозную улицу. Снег, не прекращавшийся последние дни, перестал; нигде от него не осталось и следа. – Ты что, хотел, чтобы он подумал, будто я твоя девушка? – весело улыбалась она. – Нет. Я хотел, чтобы он понял, что этой ночью трахнуть тебя не получится, – сухо отозвался Глеб. Было сложно понять, в каком он сейчас расположении духа. Он не был злым, оттого что ему пришлось выходить ночью из дома, но он также не хотел поддаваться её веселью. Его лицо было странно-спокойным, а голос лишен каких-либо интонаций, по которым можно было сделать выводы о его настроении. – С чего ты взял, что он хотел меня… – она запнулась, – что он меня хотел? – Потому что ты выглядишь как проститутка, – беззлобно ответил Глеб, повернувшись к ней. Он шёл слегка впереди в привычном для себя темпе, Саша с трудом за ним поспевала. Она остановилась на пару секунд, но он продолжал двигаться вперёд, не обращая на это внимания, будто знал, что в итоге она всё равно побежит за ним. Так и случилось. У неё не было выбора. – Справедливо… – пробормотала она. – Ладно, – сжалился Глеб, – как элитная проститутка. – Ну спасибо… – Видимо, в его понимании элитная проститутка по сравнению с обычной была уже комплиментом. – Но он даже не думал об этом, честное слово. Мы вообще-то о тебе говорили, – точнее, я рассказывала, а он слушал. Я хотела рассказать ему, как долго мы с тобой знаем друг друга… – И что? – И забыла… Забыла, сколько лет, – рассмеялась она. – Удивительно, правда? – Да нет… «Ничего удивительного, – подумал Глеб, – ты даже не помнила, когда у нас годовщина». – Но разве это не странно? – не унималась Саша. Она даже догнала его и пыталась теперь идти вровень, учащённо дыша. Его длинная большая парка смешно висела на её детской фигуре, отчего Саша напоминала ему сейчас гнома. Её щёки раскраснелись от мороза, а ветер растрепал практически выпрямившиеся локоны. – Это нормально, – спокойно ответил Глеб и тут же поспешил добавить: – Для тебя. – Что это значит – для меня? – Ну, ты же у нас шизанутая. Она раскрыла рот. – Что?! Кто? Как ты сказал? Шизану-у-ута-ая? – Он кивнул. – Почему это я шизанутая? – Потому что нормальных людей не забывают в баре на дне рождения. Серьёзно, никогда о таком не слышал. Это могло случиться только с тобой. Ещё и одежду с телефоном украли. – Её не украли! – закричала Саша. – Они увезли её с собой! Кто-то держал всё в руках, пока я пошла в туалет, а когда вышла – уже никого не было. Девчонки все пьяные были, вот и не заметили, что меня нет. Так что если кто и «шизанутый», как ты говоришь, так это они. – Конечно, – Глеб посмотрел на неё с сочувствием и по-отечески погладил по голове. – Конечно, всё так и было. Догадавшись, что он снова над ней издевается, Саша нахмурилась. Её веселье как-то само собой рассеялось, в глазах защипало; пришлось отвернуться, чтобы он не заметил её навернувшихся слёз. Она вдруг осознала, что и так выглядит жалко: без денег, без телефона, в чужой гигантской куртке, под которую изо всех щелей задувает ветер, с испорченной причёской и вдобавок ко всему пьяная… Только размазанной туши здесь не хватало. Ей хотелось тоже его задеть в ответ – сказать что-нибудь эдакое, доказать, что тоже способна на колкости; но ничего, как назло, не приходило в голову. Мысли были в полном беспорядке – так же, как и она сама. Да и в чём она могла его упрекнуть? Он примчался за ней из дома в час ночи, в конце концов. Они шли молча несколько минут, совсем как незнакомцы в толпе, идущие в одном направлении и случайно поравнявшиеся друг с другом. Только прохожих, помимо них, почти что и не было, так что притворяться, будто они не вместе, на самом деле было довольно глупо. С первого взгляда было понятно: они вдвоём. – Шесть лет, – прервал тишину Глеб. – Мы познакомились шесть лет и четыре месяца назад. – Спасибо… – шмыгнула Саша. Она уже и сама примерно припомнила, но говорить об этом не стала: он бы всё равно не поверил и поднял её снова на смех. Теперь она пыталась сосчитать, сколько лет назад они стали встречаться. Кажется, это было… осенью. Где-то за год до того, как они с Крисом… – А четыре года назад я признался, что люблю тебя. Она аж вздрогнула и испуганно на него посмотрела. Её сознание на морозе начало проясняться, но вместе с тем чувствовать она себя стала хуже – знакомое тошнотворное состояние, которое наступало всегда, стоило только немного превысить норму. «Как бы сейчас не вырвать, – с ужасом подумала Саша, – когда он говорит мне такие вещи». «Я признался, что люблю тебя», – повторилось у неё в голове его голосом. Стереть бы с этой записи всего лишь два слова… и получится… – Восьмого ноября, – уточнил Глеб. Ничего не получится. Это звучало ненатурально. Я… – пропасть – …люблю тебя. Эти слова больше не состыковывались друг с другом, она больше не слышала его голоса, говорящего их одной фразой, вместе. – Восьмого ноября? – пробормотала она, рассеянно смотря в его сторону. Ведь это было совсем недавно, а он ей ничего не сказал. – Как ты это помнишь? Глеб пожал плечами. Он не знал, почему он помнил, – он просто помнил и всё. Но он никак не мог удержаться, чтобы снова её не уколоть: – Не знаю, может, для меня это всегда значило больше, чем для тебя? – усмехнулся он. Хотелось бы думать, что он говорит о запоминании дат, но Саша знала, что речь идёт об их отношениях. Неожиданно для неё самой, это её глубоко задело… Он был неправ; он был так сильно несправедлив! До чего же сильно ей хотелось, чтобы он это понял! – Каким образом это связано? – с раздражением в голосе отозвалась она. Ух… От этого голоса у Глеба по спине пробежались мурашки. Зачем же он это сказал? Лучше бы она продолжала веселиться и несла пьяную чушь, он бы мог потерпеть. – Какое значение имеет тот факт, что ты помнишь дату? – Это памятная дата для меня, – начал Глеб, но был тут же прерван: – Это значит всего лишь то, что у тебя хорошая память. Какая, к чёрту, разница, в какой день всё началось? Важно то, что было потом. И как это было. – Она как-то враждебно на него покосилась. – То, что ты это помнишь, ещё не говорит о том, что ты больше вкладывал в отношения или сильнее любил. По сути, это вообще бесполезная информация. Не понимаю, в чём ты хочешь меня обвинить? – Я не хотел тебя ни в чём обвинять… – Зачем тогда ты это сказал? Ты хотел уличить меня в том, что я тебя плохо любл… любила?! Теперь-то она завелась по-настоящему. Он уже пожалел о том, что позволил этой глупой фразе случайно слететь с языка. Сам того не желая, он её спровоцировал – подготовил почву для ссоры, в которую Саша со всем своим рвением готова была теперь сеять свой гнев, и он не знал, как всё это остановить. – Ты не плохо меня любила… Просто… – Знаешь что? С меня хватит. Тут уже наверняка недалеко – дальше сама доберусь. – Её брови были нахмурены, глаза сверкали слезами, которые она с трудом сдерживала, а лицо, за исключением щёк и носа, выглядело нездорово бледным. Она огляделась по сторонам, но не смогла узнать улицу. Глеб остановился на месте, в то время как Саша двинулась вперёд, мимо него, расстёгивая на ходу парку, чего он поначалу не заметил. – На, можешь забрать свою куртку, мне не холодно! – заявила она, уже вытаскивая правую руку из рукава. Тут уж Глебу пришлось поспешить к ней, чтобы положить этому конец. – Успокойся. – Он подхватил сброшенную ею куртку и снова накинул ей на плечи. – Слышишь? – Саша продолжала брыкаться, и пришлось крепко обхватить её руками, с которыми ей было не справиться. – Да успокойся же ты! Я не хотел, на этот раз правда не хотел. Само собой сорвалось… Прости, ладно? Только оденься, пожалуйста… Холодно всё-таки. Последняя просьба вышла у него как-то совсем уж робко и неуклюже, и Саша решила сдаться. На неё в одно мгновенье навалилась такая усталость – не только физическая, но и моральная (на душе от этих выяснений стало совсем тяжело), – что сил на сопротивление больше не было. Она позволила ему помочь себе с курткой, а затем, когда молния с пуговицами вновь были застёгнуты, – обнять себя. Глеб покачал её из стороны в сторону, прежде чем отстраниться и заглянуть ей в глаза. Несколько долгих секунд они стояли, затаив дыхание, и смотрели друг на друга, не понимая, что происходит, но внезапно Саше пришло в голову, что они похожи на героев фильма, которые никак не могут поцеловаться, и она от него отвернулась. Ей вдруг подумалось о том, что бы сказал Крис, стань он свидетелем этой сцены… – Пошли домой, а? – попросила она, неловко переминаясь с ноги на ногу. – И правда холодно… Глеб засунул руки в карманы и кивнул вперёд. Посмотрев на высокие многоэтажки, Саша только сейчас поняла, что ключи от их с Крисом квартиры, так же как и её мобильный, остались в куртке, которая уехала в клуб. Домой они шли к Глебу.