Запертая любовь

      Крис, конечно, был дома. Глупо было надеяться на то, что его там нет, после четырёх звонков, которые она пропустила, – не стал же бы он столько названивать, чтобы сообщить о том, что задерживается; да и чутьё подсказывало: ищет её и беспокоится, а это его беспокойство она прекрасно чувствовала всегда – будь он хоть рядом, хоть за сто миль от неё. Временами оно её страшно бесило (особенно, когда было вызвано её здоровьем – тогда так просто выть хотелось, оттого каким он становился – как будто бы на свете нет ничего важнее), но в целом, нужно было признать, когда с ним было что-то не так, она и сама с ума сходила. Так что его поведение Саше было знакомо, хотя волноваться за себя он давал в исключительно редких случаях – то была её прерогатива.       Когда она вошла в квартиру, брат уже ждал её в прихожей. Времени было всего десять вечера – и получаса не прошло с того момента, когда они с Романом выехали из клиники, – не середина ночи, но он всё равно был явно на взводе, насколько это возможно для его в высшей степени уравновешенной, даже, можно сказать, сдержанной натуры: руки скрещены на груди, в одной из них телефон (плохой знак – видимо, снова хотел звонить), лицо напряжено. Сразу стало понятно, что ничего хорошего ждать не стоит.       – Ты где ходишь? – налетел он на Сашу, едва она переступила порог. – Почему трубку не берёшь? Два часа уже тебе звоню. – Саша даже растерялась от его неожиданной настойчивости. Нет, знала, конечно, что будет ругать, но думала, что как обычно, мягко и спокойно – пожурит немножко, как непослушное дитя, – а он вдруг сменил привычную тактику. Не успела она ничего ответить, как он заметил, во что она одета, и продолжил своё наступление: – Ты всё ещё ходишь в этом пальто! Температуру видела? На улице заморозки! Ты в нём ходила в начале октября, сейчас для него уже холодно, ты понимаешь это или нет?       – Крис… ну не надо уж со мной как со слабоумной, – ответила она, снимая пальто. – Сегодня тепло обещали.       – Кто?       – Прогноз погоды.       – А то ты не знаешь, как они врать любят.        «Я тоже люблю врать», – подумала Саша и поставила ботинки на полку.       – Прости, я больше не буду носить это пальто, – сказала она вслух – с интонацией прилежной ученицы.       – Так где ты была? Звонил в «Кловер» – сказали, ты в восемь сегодня ушла. Что это за новый распорядок?       – Ты звонил в «Кловер»?!       – Да, звонил! Ещё немного – и позвонил бы в полицию.       Ну, это уже было явное преувеличение…       Саша присела на кровать у себя в комнате, куда Крис проследовал за ней по пятам, и стала раздеваться. Отставать он, похоже, не собирался.       Но нет – неужели и правда звонил ей на работу? А что, если он возьмёт это дело в привычку? Он, конечно, и раньше изредка звонил, но это когда она сама была в «Кловер», а с кем он говорил теперь, даже и думать не хотелось: если это была Брук, завтра точно жди подколов от её своры.       – Ну перестань, что ты так завёлся? Я думала, тебя вообще не будет или ты будешь снова занят, и можно даже не торопиться…       Этот аргумент возымел эффект: Крис виновато отвёл глаза в сторону и запустил пятерню в волосы. Голос его немного смягчился:       – Слушай, я знаю, что весь в делах последнее время – это, кстати, скоро кончится, просто на меня частично повесили праздник, – но я никогда не перестаю думать, где ты и всё ли у тебя в порядке. И мне намного спокойнее, когда я знаю о твоём местонахождении… – тут он снова посмотрел на неё, ожидая отклика на этот свой намёк.       Саша вздохнула: предстояла ещё одна ложь.       – Может, я выбирала тебе подарок, – опустив глаза в пол, сказала она. – На Рождество.       – Подарок? – Крис уставился на неё, не веря, что такое простое объяснение не пришло ему в голову. Ну конечно, ей нужно было провести немного времени одной, чтобы что-нибудь для него выбрать – точно так же, как и ему для неё. До Рождества ведь – меньше месяца, а она, как никто другой, знает, как сильно он любит этот праздник.       Тем не менее это ещё не означало, что она может игнорировать его звонки. О чём он всё-таки не преминул ей сообщить.       – Прости. Забыла, что поставила на беззвучный.       Крис скривил губы, явно неудовлетворённый таким объяснением.       – Я не хочу этого говорить, я вообще ненавижу, когда такое припоминают, но я просто не могу этого не сделать. Это ведь ты мне говорила, что нет никакого смысла в мобильном, если он вечно выключен. А сама именно так и делаешь.       – Я больше не буду, – пообещала Саша, в этот момент искренне веря в то, что и правда не будет. Пусть ей даже придётся выходить во время групповой терапии, но она больше не выключит звук, чтобы Крис всегда мог с ней связаться (и выслушать очередную отмазку) и больше не вздумал её искать. Она подошла к нему и двумя руками дотянулась до его лица. – Ну прости меня, я не специально, ну прости-прости-прости-прости-прости, – затараторила она.       Крис слабо улыбнулся. Ему бы очень хотелось просто наклониться, поцеловать её и забыть этот неприятный разговор, который его и самого совершенно не радовал, но это было ещё не всё, что он хотел выяснить. Он взял её ладони в свои, ненадолго сжал и отпустил, прежде чем выйти в коридор.       – А теперь иди сюда…       Нахмурившись, Саша прошла за ним к ванной. Эта фраза, прозвучавшая почти как «я с тобой ещё не закончил», ничего, кроме тревоги, внушать не могла, и в предчувствии чего-то нехорошего у неё засосало под ложечкой. Крис открыл правый от зеркала шкафчик (свой) и достал с верхней полки прозрачный коричневый пузырёк с успокоительным, которое Саша принимала в качестве снотворного. По её глазам было ясно, что с этим пузырьком она хорошо знакома.       – Я сегодня делал уборку в этом шкафу и обнаружил, что таблеток здесь поубавилось, – он потряс стеклянной баночкой в подтверждение своих слов. – Скажи мне, пожалуйста, давно ты их отсюда таскаешь? Они что, тебе снова… нужны?       Саша устало прислонилась виском к косяку двери: не о таком вечере она мечтала; но что поделаешь, за свои тайны нужно расплачиваться – хорошо ещё, что он не нашёл баночку из-под крема с таблетками Лии (надо бы её теперь прятать получше). Отрицать, что принимала снотворное, она не стала, но и оправдываться уже откровенно надоело, поэтому она продолжала молчать под разочарованным взглядом брата. Крис уже вроде как успокоился, но таблетки, в отличие от выключенного на телефоне звука, было видно, расстраивали его куда больше. Страшно было подумать, как бы его разбила новость о том, что она снова будет лечиться в клинике…       – Ну что ты молчишь?       – Брала пару раз, с тех пор как вернулась.       – Пару?       – Может, больше. Но не надо думать, что он был полный, – Саша кивнула на пузырёк.       Она уже и сама не помнила, сколько раз брала отсюда таблетки и когда. Навскидку – раз пять-шесть, но она вполне могла сделать это на автомате и сразу же забыть.       – Ты же говорила, от них только хуже. Что потом сонливость весь день и головные боли… Ну разве не было такого? Ну зачем ты снова за ними полезла? – на лице Криса отражалась неподдельная грусть. – Хотя это я виноват, надо было сразу выбросить, а я здесь зачем-то оставил…       Саша устало закрыла глаза и потёрла переносицу.       – Да хуже было, потому что я тогда пила тот дебильный антидепрессант. И не только его. – Чего она только тогда не пила… – Оттого что намешана была куча всего. Сами по себе они ничего, в смысле – от них точно не плохо, – сказала она в защиту таблеток.       Крис убрал пузырёк на место, закрыл шкафчик и взъерошил свои тёмные волосы. Эти выяснения его утомили; было видно, что Сашу тоже, но тем не менее, оставлять это он не хотел. Один длинный неприятный разговор, по его мнению, был всё-таки лучше, чем несколько коротких; не портить же ей настроение каждодневно, в конце концов, – и так вся на нервах, – лучше покончить с этим сейчас.       – Ты понимаешь, что эти таблетки назначает врач? – снова начал он. – Ты вообще хоть знаешь, что это за средство? В курсе, что это сильный транквилизатор? – Его голос повышался с каждым вопросом и звучал так, словно он её отчитывал. Саша аж вся съёжилась от этого напора, и когда повисла тишина, нарушаемая редкими звуками воды в трубах, Крис подумал, что, должно быть, немного переусердствовал.       Она ответила не сразу, будто раздумывала над тем, что сказать, но ответ оказался для Криса вполне ожидаемым, если не сказать банальным: Саша попыталась поставить в разговоре точку.       – Я знаю то, что я их пила, когда были проблемы со сном. Вот и всё, что мне нужно знать, – она взмахнула руками и развернулась, собираясь, по-видимому, назад, в свою комнату.       Крис направился следом за ней, однако стоило ему приблизиться к её двери, как та захлопнулась у него перед носом.       К счастью, был ещё один способ добраться до Саши. Он быстро прошёл к себе и, выйдя на их общую лоджию, увидел, что эту дверь она закрыть ещё не успела. В один миг он уже был внутри.       Саша раздевалась, он застал её за стягиванием колготок. Когда она поняла свой промах с балконом, лицо её приняло раздражённый вид, между бровями наметилась хорошо знакомая Крису морщинка.       – Что ещё?       – Ты должна мне пообещать, что сама больше ничего принимать не будешь, – потребовал Крис, уперев руки в бока.       Он готов был поклясться, что, когда она это услышала, уголки её губ чуть приподнялись в каком-то подобии насмешливой улыбки, но та тут же исчезла, и Сашино лицо вновь стало мрачным. Пока он думал над тем, как это лучше истолковать, она достала из шкафа полотенце и, перекинув его через одно плечо, повернулась к брату со скрещенными руками.       Она не собиралась давать ему обещаний, которые всенепременно будут нарушены (причём не в далёком будущем, а в самом что ни на есть обозримом – как только он оставит её одну и она сможет взять с полки коробочку с «кремом»), с неё и без того хватало лжи и умалчиваний. Пусть она и успешная лгунья, но всё-таки ещё начинающая. Подобный обман ей пока не по зубам – совесть замучает.       – Я не могу, – без обиняков сказала она.       – Почему?       – Ну потому что всякое бывает. Людям иногда необходимы лекарства, что тут такого?       – Саша!       – Что? Я должна терпеть головную боль? Или живот во время месячных?       – Нет, но давай хотя бы договоримся, что если у тебя будет бессонница, то ты сходишь к доктору, а не будешь глотать успокоительное.       Она промычала что-то невнятное, что Крис решил принять за так желаемое согласие, и собиралась ещё раз оставить его одного, когда ему в голову пришёл очередной щекотливый вопрос:       – А кстати, когда у тебя в последний раз были месячные?..       Саша от неожиданности вскинула брови.       – А тебе не кажется, что вот это уже слегка не твоё дело?!       Теперь она точно была зла. Всё в ней – от позы и мимики до исходящих в сторону брата волн негатива, которые он прекрасно чувствовал, – указывало на то, что она с трудом сдерживает злость. Нет, ну надо же, что придумал – решил, что в праве контролировать каждый кусочек её личной жизни! Вообще-то она не обязана перед ним отчитываться.       Где-то внутри, однако, как бы она ни старалась её унять, от вопроса Криса задребезжала тревога: менструация, которая и без того была нерегулярной, не пришла в прошлом месяце, и что-то подсказывало, что в декабре её ждать тоже не стоит. Впрочем, сей факт сам по себе Сашу практически не волновал (и раньше случались перерывы, но ничего – в итоге ненавистные деньки всегда возвращались); другое дело, если об этом прознает Крис – тогда ничего хорошего ей точно не светит. Уж он-то забьёт тревогу: станет опять бубнить про аменорею и рассказывать страшилки о девушках, у которых месячные исчезли насовсем. «Будешь всю жизнь пить гормоны и молиться, чтобы они вернулись!» – тоска… Не дожидаясь его ответа, Саша окинула брата презрительным взглядом и, задрав нос, удалилась в душ.       Ему хотелось сказать, что это вполне себе его дело – с тех пор как они вместе спят, но она бы его уже не услышала. Спустя минуту зашумела вода в душевой кабине.       Крис опустился на стул у письменного стола и тяжело вздохнул: его на удивление сильно занял этот случайно пришедший в голову вопрос. Однако покопавшись немного в памяти, забитой кучей ненужной сейчас информации по работе, он пришёл к выводу, что держать такое в уме ему не под силу.       Пошарив на столе в поисках какого-нибудь календарика, на котором Саша могла отмечать даты, и ничего не обнаружив, Крис приуныл. Копаться в ящиках ему не хотелось. Раньше бы он сделал это не раздумывая, но после нечаянно обнаруженного дневника с подобными действиями был осторожен. Да раньше, скажи она, что у неё в сумке лежит для него подарок, он мог бы даже заглянуть туда одним глазом… Но не теперь. Теперь многое из того, что раньше было в порядке вещей, Сашей рассматривалось с его стороны как вторжение в её личную жизнь. Крису не удавалось свыкнуться с этим вот уже третий год. Но и воевать с ней по этому поводу было бессмысленно: в конце концов, их отношения действительно претерпели сильные изменения, и надеяться, что всё в них останется прежним, было как минимум наивно. Он с грустью окинул взглядом её приоткрытую сумку, из которой торчал уголок какой-то бумаги, и ушёл переодеться ко сну.       Минут через двадцать, когда Крис уже лежал в постели, смотрел телевизор и пребывал в твёрдой уверенности, что их с Сашей общение на сегодня окончено, из ванной раздался зовущий его голос. Ничего не оставалось, кроме как вылезти из-под одеяла и отправиться к ней на помощь.       – Что случилось? – спросил он, как только перед ним открылась дверь.       Саша после душа была завёрнута в большое белое полотенце и держала в руках расчёску. Её сухие волосы торчали во все стороны.       – В волосах что-то застряло. Там, сзади. Распутай, пожалуйста, – голос её звучал почти смущённо, оттого что приходилось просить его о помощи после их небольшой размолвки.       Крис встал позади неё и стал молча перебирать пряди. Проблема обнаружилась практически моментально: прикрытая парой прядей, ближе к макушке, к её светло-каштановым волосам была прилеплена жирная розоватая жвачка. Крис оторвал глаза от своей находки и беспокойно посмотрел на Сашино отражение.       – Что?       – Здесь жвачка.       Она недоверчиво нахмурилась. Пришлось показать ей в зеркале.       – Чёрт, вот сучки! Я думала, этот бред остался в начальной школе…       – Ты знаешь, кто мог это сделать? – удивился Крис.       – Кто-то с работы, сто процентов. Скорее всего, Брук – она на меня зуб точит, с тех пор как я на неё свалилась.       Крис поморщился. Коллектив «Кловер» ему совершенно не нравился.       – Это не та, у которой на блузке всегда расстёгнута лишняя пуговица?       – Она, – улыбнулась Саша, замечая сморщенный нос брата.       – И пошлая лиловая помада.       – Крис!       – И кривые ноги…       – Ну всё, хватит, – она с трудом сдерживала смех, – со жвачкой что делать будем? Придётся отрезать волосы?       – Ещё чего не хватало. Сейчас разбираться будем, – уже серьёзно ответил Крис. – Ты пока одевайся, а я поищу в интернете, как отодрать эту гадость.       В четверг утром, после того как Крис ушёл на работу, Саша начала приготовления к своему первому занятию в группе. Роман попросил её приехать немного раньше назначенного времени, чтобы успеть представить Соланж, терапевту, ведущему группу, которая, по его словам, была не очень довольна тем, что такая встреча до сих пор не состоялась. Хорошо ещё, что ему удалось убедить свою коллегу в том, что с групповой терапией Саша уже знакома и подготовка не требуется, иначе неизвестно, через какое время ей бы позволили присоединиться.       Предыдущим вечером они допоздна переписывались в чате, когда Крис уже спал. Роман решил ещё раз напомнить, что представляет собой её будущая группа. В неё на данный момент входили пять участников – четыре женщины и один мужчина – от двадцати до тридцати двух лет, каждый из которых, как и Саша, уже считал, что излечился от пищевого расстройства. Однако спустя время возник рецидив, который и стал причиной повторного обращения за помощью. Все они посещали группу со дня её основания, то есть чуть больше трёх месяцев, и за это время новенькие к ним не присоединялись. Саше предстояло стать первой, заменив собой только-только выбывшую участницу. Романа очень интересовало, переживает она на этот счёт или нет, и он пытался, как мог, её поддержать. «Будь помягче с собой, – писал он, – ты и так делаешь всё, что в твоих силах».       Она переживала. Но разницы между включением в новую группу и в уже существующую особенно не видела, оба варианта одинаково внушали ей страх и заставляли нервничать. Возможно, Роман был прав, и в том, чтобы заранее поразмыслить над всеми возможными трудностями, был смысл… но только не сейчас и не для неё. Саша скорее чувствовала, что если позволит себе думать об этом слишком много, то её нервы сдадут ещё до начала, а это ей было совсем ни к чему. Её и так в последнее время, бывало, одолевали негативные мысли по поводу этой затеи – правда, она их тут же отбрасывала прочь, – а если было дать им развиться, то под натиском сомнений она ещё вполне могла передумать насчёт своего участия… Так что самокопание, к которому Роман её подталкивал, было отвергнуто.       После этой полуночной переписки она, как ни странно, уснула быстро. Снов не помнила, спала хорошо, ни разу не просыпалась. В полседьмого, когда Крис вылезал из их тёплой уютной постели и целовал её в щёку, она даже подумала о том, что её ждёт замечательный день, что вообще-то ей было несвойственно. И только теперь, во время утренних сборов, Саша чувствовала, что нервы у неё, что называется, начинают пошаливать. Она уже успела пролить на себя воду, сделав слишком большой глоток из стакана, а колпачок от зубной пасты дважды падал на кафельный пол ванной и укатывался в труднодоступное место. Марс раздражал, путаясь под ногами.       Она тщательно отгладила свою белоснежную рубашку, в которой сегодня ещё предстояло работать, и, надев, заправила в короткую чёрную юбку в складочку (возможно, чересчур официально, но других вариантов у Саши не было), затем собрала волосы в кулак, держа чёрную резинку с бантиком в другой руке, и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Её обычный рабочий вид – минимум косметики, высокий хвостик, белый воротничок – вдруг показался совсем детским, и она приуныла, оттого что не может одеться более презентабельно. К тому же, выходило, что в этой одежде она будет всегда, если только встречи не выпадут на её выходной… Нет уж, так не пойдёт. Саша убрала резинку в сумку и оставила волосы распущенными. После минуты копания в коробочке с украшениями на её шее появилась золотая цепочка, на пальцах – пара колец, а на губах – помада, выуженная со дна косметички. Так-то лучше.       Время, проведённое у зеркала, навело её на мысли о том, как будут выглядеть другие девушки. В прошлой её группе была одна дамочка лет за тридцать, которая неизменно появлялась в ярких велюровых костюмах Juicy Couture – на одном из них, если Саше не изменяла память, надпись «juicy» красовалась прямиком на пятой точке заглавными буквами; но в целом все остальные одевались более или менее повседневно, адекватно месту, в котором находились. В рабочей одежде она никого не помнила.       С этой предыдущей группой, в которую её также направил Роман, у Саши сложилось неважно – и в основном по её же вине (хотя сказалось и то, что очутилась она там поневоле). Она была настроена враждебно и, вместо того чтобы присоединиться к обсуждениям, часто не только молчала, что вовсе не возбранялось, но даже не слушала, причём демонстративно. После занятий всегда убегала первой, ни с кем не разговаривала и не пыталась найти общий язык. Через какое-то время на неё попросту перестали обращать внимание. По крайней мере, ей так казалось. Только под конец своего пребывания в группе она стала понемногу включаться в работу и тогда же с удивлением обнаружила, что никто её не ненавидит – наоборот, все готовы поддержать её точно так же, как любого другого. К сожалению, вскоре она узнала о своей беременности, и перестала туда ходить, так толком и не получив для себя никакой пользы.       Но на этот раз, решила Саша, всё должно быть иначе.       На тумбочке возле зеркала она обнаружила пару оставленных Крисом пятидесятидолларовых купюр и записку – то ли с просьбой, то ли с указанием не идти пешком, а взять такси. На улице, по его мнению, был «собачий холод» (а это означало, что температура снова упала ниже нуля). Поначалу Саша хотела последовать его совету, но быстро себя одёрнула: деньги сейчас вообще-то не были лишними – ей и так придётся подработать несколько раз на приуроченных к Рождеству мероприятиях, чтобы оплатить лечение, – так что в итоге она засунула розоватые купюры поглубже в кошелёк и решила придерживаться изначального плана с автобусом, тем более что время в запасе ещё было.       Всю поездку она проёрзала на сидении. Нервное напряжение потихоньку нарастало с каждой сотней метров, приближающей её к тому, что ещё совсем недавно казалось невероятным. (Да чтобы она? Сама?! Лечиться в клинике?! – Ещё бы летом Саша рассмеялась, услышав это.)       Как она только ни пыталась себя успокаивать: и во всех мелочах проговаривала про себя интерьер старенького автобуса, и глубоко дышала, и слушала спокойную музыку, и даже высчитывала, сколько дней осталось до их с Крисом дня рождения, – но ничего не помогало. Перед глазами стояла одна картина – как она выбегает из комнаты, так и не сумев представиться группе и её ведущей, а затем целый час прячется в туалете, как какой-нибудь герой-неудачник из американского фильма про школу.       Правда, был у неё и другой вариант – прямо противоположный. Вот в чём он заключался: она должна была войти туда уверенной походкой, с улыбкой на лице, быстро окинуть всех присутствующих не слишком заинтересованным взглядом (чтобы не подумали, будто они её волнуют) и поприветствовать – как раньше. Затем она назовёт своё имя, быстренько вычислит лучшую кандидатку себе в подруги, и всё – дело в шляпе; минутой позже, отойдя от её эффектного появления, они все сами начнут к ней подходить и представляться. А терапевт после первого же занятия подзовёт её к себе и похвалит за то, как она втянулась в работу…       И всё бы ничего, но прокручивая это в голове, она ясно слышала свой внутренний голос.       Ты сама-то в это веришь? – спрашивал он.       Саша еле заметно покачала головой в ответ и уткнулась в окно.       Зачем она только воображала себе всё это? Ведь что ни представляй, как ни рисуй себе все эти сценки из будущего, всё равно в результате всё сложится совсем по-другому. И тогда уже эти мысли покажутся сущими глупостями, за которые будет стыдно. Саше, во всяком случае, бывало уже не раз. Она могла подолгу придумывать характеры тех, с кем ей предстояла встреча, заранее наделяла их тем отношением к себе, которого ей хотелось, сочиняла разные ситуации и дурацкие разговоры, которым никогда не суждено случиться, и всё зачем, спрашивается? – только чтобы опять разочароваться, оттого что реальность совсем не похожа на то, что нафантазировала она в своей голове? Выходит, что так. Странно, что понимание этого не мешало ей через какое-то время вновь браться за старое.       А ведь это как с рвотой, тут же пришло ей в голову: знаешь, что не стоит, знаешь, какими бывают последствия, но всё равно делаешь.       К счастью, хотя бы с этой проблемой ей могли помочь. И она была уже совсем рядом с тем местом, где её ждала помощь. А группа… ну, какой бы она ни оказалась, её участники здесь с той же целью, что и Саша – избавиться от болезни, так что единственное, на что имело смысл надеяться, – это на то, что все они постараются друг другу помочь. Немного себя успокоив, Саша свернула на дорогу, ведущую к арке главного входа на территорию «Линн Каньон» и прибавила шагу.       Всё-таки место для клиники было выбрано очень удачное – об этом она не переставала думать, всякий раз оказываясь здесь. За городом, считай что в лесу, скрытое от любопытных глаз за высоким забором тёмно-песочного цвета, оно создавало впечатление маленького мирка, все силы обитателей которого направлены на борьбу с недугом, о каком снаружи принято говорить вполголоса или не говорить вообще. Даже зимой две тысячи десятого года, когда Саша оказалась здесь впервые и сразу решила невзлюбить это место из принципа, она ощущала и признавала это. Теперь же она могла сказать, что ей это даже нравится.       Войдя на территорию клиники, она почувствовала себя объектом, исчезнувшим со всех радаров, который оставил после себя дорожку следов, ведущую в никуда, и растворился, в ту же секунду материализовавшись в месте, где никто не сможет его найти. В этот момент даже вся ложь показалась оправданной – настолько её опьянила скрытость.       Роман уже был возле ресепшн – в белом халате, со стаканчиком кофе, только что купленном в автомате, и планшетом для бумаг под мышкой. Рядом с ним стояла высокая молодая женщина, чья тёмная кожа казалась шоколадной на фоне светлого кашемирового свитера. Длинные накачанные ноги были обтянуты синими джинсами, высветленными в нужных местах. Не иначе как Наоми Кэмпбелл приехала лечиться в Канаду… Саша её здесь ни разу не видела. Раздевшись, она подошла ближе, чтобы поздороваться, и только тогда заметила бейдж, висящий у женщины на шее. К её удивлению, там ясно читалось: Соланж. Саша в замешательстве уставилась на Романа.       Представляться самой не пришлось. Оказалось, что в случае, когда к группе присоединяются новенькие, Соланж сама берёт на себя заботу познакомить их со старыми участниками. Сашу это немного успокоило. А позже успокоило ещё больше, потому что представлять её пришлось дважды: первый раз трём женщинам, пришедшим вовремя, и второй – более кратко, когда заявилось двое опоздавших – молоденькая девушка с растрёпанной косичкой и парень в очках. Представив, как ей бы пришлось дважды неловко искать слова, Саша прониклась к Соланж огромной благодарностью.       Оказалось, что все, кроме парня – Кристиана, крашеного шатена с женственным лицом, на вид лет двадцати пяти, – были в курсе того, что на этой сессии в группе должен появиться новый участник. Саша готова была поспорить, что с ними была проведена небольшая работа по этому поводу, – по крайней мере, несмотря на некую напряжённость, присутствующую в комнате, смотрели все на неё дружелюбно. Лиз, самая старшая в группе, которая сетовала сейчас на очередь в поликлинике, куда ей пришлось отвозить больного ребёнка прямо перед встречей, даже улыбнулась и помахала Саше рукой. Две молодые женщины, пришедшие вовремя вместе с Лиз, – Диана и Сэм – приветственно ей кивнули. Опоздавшая Кьяра, спрятавшая свою тоненькую фигурку в безразмерном чёрном свитере, равнодушно окинула Сашу взглядом, после чего неожиданно послала ей воздушный поцелуй. В целом всё начиналось нормально.       Во всяком случае, за прошедшие десять минут никто ещё не потребовал вышвырнуть Сашу вон, что, несомненно, входило в список её опасений касательно группы. Никто также не атаковал её вопросами. И никто не сверлил своим взглядом. Если, конечно, не считать смотрящего исподлобья Кристиана. И то – она бы этого не заметила, если бы сама к нему не повернулась.       Он сидел справа от Саши – сидел, закинув ногу на ногу, со скрещёнными на груди руками, и покачивал своей белой кроссовкой вверх-вниз; в этом телодвижении улавливались нетерпение и недовольство, а скорее даже нетерпение высказать недовольство, и Саше казалось, что направлено оно будет как раз на неё. Когда она повернула голову, он отвёл свои прищуренные за стёклами очков глаза и пару раз быстро прошёлся взглядом по всем присутствующим, сидящим в кругу. Он явно собирался что-то сказать. Саша напряглась в ожидании. Интересно, что обычно случается, если старые участники выступают против новых?..       – А где Эмма? – громкий и чёткий вопрос Кристиана прервал Лиз на полуслове. На несколько секунд в комнате воцарилась неуютная тишина.       Саша тихонько выдохнула: похоже, пока что её выставлять за дверь не собирались; Эмма, судя по всему, была участницей, на чьё место пришла она.       Лиз, явно слегка раздражённая тем, что ей не дали договорить, с неохотой ответила, что Эмма больше ходить не будет. По её тону можно было догадаться, что она хочет вернуться к рассказу о своих детях, но Кристиан предпочёл этого не заметить.       – Это как? – удивился он. – Вообще?       – Ну да.       – Кристиан, ты пропустил нашу прошлую встречу, – вмешалась Соланж. – Эмма пришла к выводу, что с таким графиком работы, как у неё, большую пользу ей принесут индивидуальные занятия. Ты наверняка помнишь, что она обдумывала этот вариант последний месяц.       – За который ни разу не пришла вовремя… – тихонько, но так, что все заметили, пропела Диана. Кристиан сощурился в её сторону. Кьяра опустила глаза в пол.       – У нас за опоздания теперь выгоняют?       – Да никто её не выгонял, Крис, – заговорила Кьяра. Саша невольно вздрогнула, оттого как она его назвала. – Ей проку от этой группы нет, раз не может ходить нормально. И нам от неё, между прочим, тоже. Кстати, раз уж зашла речь об опозданиях, – обратилась она ко всем, – то приношу свои глубочайшие извинения: я опоздала на автобус. Потому что проспала. Потому что уснула в шесть. Если обсуждение Эммы не затянется ещё на час, то мне бы хотелось, чтобы позже мне уделили немного времени – нужно кое-чем поделиться.       Саша с интересом смотрела на девушку. Она даже не могла сказать, что именно её так удивило – то ли то, что кто-то может так сильно желать «поделиться» своими переживаниями с группой, то ли это извинение, то ли низкий хрипловатый голос, который совсем не вязался с внешностью Кьяры – но она была заинтригована. Пребывание в группе неожиданно становилось интересным – хотя бы потому, что теперь ей хотелось послушать, о чём же собиралась рассказать Кьяра. Странный и неприятный Кристиан сдвинулся на второй план, хотя её по-прежнему не оставляло чувство, что упоминание Эммы имело какое-то отношение к ней.       – Думал, она всё-таки останется… – протянул Кристиан после небольшой паузы. – Значит, пока я болел, вы устроили ей прощальную встречу?       – Её в прошлый раз уже не было, – подала голос Сэм. – Последний раз она была ещё при тебе.       – Но… почему она не попрощалась?! Она ведь ни с кем не попрощалась?       Все молчали. Соланж внимательно следила за разговором, переводя взгляд с одного его участника на другого, и как будто ожидала подходящего момента, чтобы вступить самой. Кьяра пожала плечами.       Саша подумала о том, что когда уходила из прошлой группы, то тоже ни с кем прощаться не стала. Ей тогда это и в голову не пришло. Интересно, чем терапевт объяснил её уход? Саша залетела от своего горе-бойфренда и впала в такую депрессию, что даже не выходит из дома? А ведь они тогда наверняка её обсуждали, как сейчас эту Эмму…       – Забей, Крис, она о нас сейчас не думает, и ты не думай о ней. По-моему, ей с самого начала было на нас насрать.       – Кьяра! Не забывай, мы не используем бранные слова в этих стенах, – сделала замечание Соланж. Зная, что все ждут её комментария, она выдержала небольшую паузу и продолжила: – Уход участников из группы никогда не проходит незамеченным, поэтому я ждала подобной реакции. – «Включение новых – и подавно», – подумала Саша. – На прошлой сессии мы коснулись этой темы очень поверхностно, но я вижу, что всех вас это волнует в той или иной степени. Давайте попробуем извлечь пользу из этого опыта и разобраться, какие чувства на самом деле вызвал у вас уход Эммы? Какие мысли породил?       Ожидаемо, первым откликнулся Кристиан.       – Думаю, я немного запаниковал, – признался он. – Я увидел новую… девушку… и, не знаю, меня слегка потрясло, как быстро тебя могут заменить на кого-то другого. Честно говоря, я этого боялся. Не знаю, почему…       – Чего боялся? – уточнила Соланж, когда он запнулся.       – Войти и увидеть что-то в этом роде. Ведь было понятно, что если Эмма уйдёт, то придёт кто-то другой. Если честно, то я поэтому опоздал. Не хотел заходить, но пришлось, когда увидел, что Кьяра летит по коридору… – он криво улыбнулся. – Меня это напрягает. Вот, ещё вчера ты был здесь, а завтра на твоём стуле сидит кто-то другой и все делают вид, что всё нормально. В этом есть… что-то неправильное. Даже механическое. Как будто это конвейер. Как будто мы ненастоящие и одного выдернули железными клещами, а другого воткнули на его место…       Саша сидела как на иголках. Выходит, не случайно она чувствовала холодок, исходящий от соседа справа, – оказывается, она своим присутствием уже успела задеть его тонкие чувства. Притом настолько, что он посчитал нужным перед всеми открыться, – это, пожалуй, поражало её больше всего, хотя в группе явно считалось нормой. Ей пока слабо верилось, что и она так сможет.       – А я о другом подумала, – раздался с другой стороны голос Сэм. Уставившись в пол, она теребила пальцами цепочку на шее. – У меня впервые с тех пор, как я здесь, появились сомнения в том, что терапия мне поможет… Умом я понимаю, что если группа оказалась неэффективна для одного, то это ещё не значит, что и другому она ничего не даст… но… это сложно, когда видишь пример прямо у себя перед носом. Не хочу, чтобы со мной так же вышло.       Саша украдкой взглянула на Кьяру – ей было любопытно, станет она что-то говорить или нет. Но та молчала, занятая тем, что распускала свою неаккуратную серенькую косичку. По-видимому, уход Эммы у неё никаких чувств не вызвал и она ждала конца этого обсуждения, чтобы высказаться о своём. Диана присоединилась к опасениям Сэм, сказав, что думает об этом перед сном уже несколько дней. Лиз, видимо ещё обиженная тем, как Кристиан её прервал, говорить не стала.       Слушая, как они делятся своими переживаниями, Саша, с одной стороны, чувствовала себя не при делах, с другой – обнаруживала, что их обсуждение на удивление заразительно. Это было ужасно странно и непривычно, но вскоре и ей самой захотелось к ним присоединиться.       Она могла бы рассказать о том, что тоже когда-то была Эммой; что первый опыт с группой ей не помог, что она оттуда сбежала и до этого дня почти что об этом не вспоминала; что она боится быть непринятой и её немного задели слова Кристиана; но что ей нравится, как они все общаются и она им даже немножко завидует... Однако она промолчала. Пауз на то, чтобы вставить слово, начать говорить было предостаточно, но каждый шанс уплывал прочь, пока она сомневалась.       Это только первый раз, говорила себе Саша, первый раз. Даже Соланж во время их разговора сказала, что она может включаться в работу постепенно. И она включалась – в своём собственном темпе. «Будь помягче с собой, – вспомнилось ей, – ты и так делаешь всё, что в твоих силах». Возможно, к этому стоило прислушаться.