Полное затмение

Лгать Тор не любил даже случайно, но постоянно думать о Локи не получилось: перейдя радужный мост, он оказался втянут в шумную и некрасивую разборку между ванахеймским и льесальвхеймским посольствами. Беды ничто не предвещало: представители ванов должны были следующим утром покинуть Асгард, а ночь решили провести в весёлых заведениях среднего города. Там и не поделили отдельный зал и лучшую танцовщицу заведения со светлыми эльфами. Слово за слово, завязалась драка. Мёртвый ван и стражник, два покалеченных светлых эльфа, синяки и ссадины в несчётном количестве, поломанная мебель. И, конечно, пострадавшая у всех гордость и родовая честь. Король Асгарда должен был рассудить спор. Всё было бы куда проще – наказать и тех, и других, – если бы не зависимость от поставок продовольствия: ванахеймское мясо и сыры, льесальвхеймский хлеб и мёд были жизненно необходимы Асгарду, а оба посла обладали большой властью в своих мирах, и пьяная ссора могла превратиться в новую войну. Убитый ван был дальним родственником посла, покалеченные эльфы входили в могущественную гильдию торговцев, рассказы свидетелей порой отличались, как день и ночь, и восседая на троне Тор с непроницаемым лицом выслушивал претензии, судорожно придумывая способ ловчее всё уладить. Жарко пылал огонь, рассеивая темноту небольшого зала. Тор сидел на подушке возле узорной кромки врезанного в пол очага, цедил из кубка сладкое вино. Сюда бы отца. Или маму. Джейн. Посоветоваться. Слова отца могло хватить для прекращения спора, а Тору послы предъявляют требования, угрожают отменой торговых соглашений. Чувствуют слабость не оправившегося после глобальных войн Асгарда. Слабость Тора как правителя: он не привык учитывать нюансы взаимоотношений и традиций подвластных миров, чувствовал себя неуверенно в хитросплетениях интриг. Тор больше понимал ванов, чем светлых эльфов, но первых хоть и уважал, как достойных противников, не простил за уничтожение мирных асгардских поселений во взбунтовавшемся Ванахейме. Считая виновными обе стороны, Тор никак не мог заставить себя сводить всё к их невиновности, не мог делать вид, будто тогда не погиб один из его воинов. Сладость вина оттеняла горечь мыслей. Надо было себя переломить, научиться наконец мыслить общими категориями, не думая об отдельных жизнях. Но как? Как? Прижимаясь пылавшим лбом к прохладному золоту кубка, Тор твердил про себя это острое-вязкое-злое: думай о благе всей страны, а не отдельных подданных. Огненные языки рвались к потолку, но не обладали силой дотянуться. И снова мучило сомнение: а можно ли сравниться с отцом? Хоть когда-нибудь… Тысячелетия правления ковали ум и волю отца, превращая во Всеотца, но можно ли повторить этот путь? Хватит ли способностей достигнуть такого величия? Пламя ослепительно плясало, дразня теплом. Тор опустил руку с кубком. Пить не хотелось. Нужно было думать. Что могут, не особо упорствуя, отдать светлые эльфы откупом за смерть вана, достаточным для его товарищей? Как утихомирить недовольство светлых эльфов увечьем их собратьев? Как остановить надвигавшуюся войну между Льесальвхеймом и Ванахеймом, сохранив нейтралитет Асгарда? – Ваше величество, – обратился советник. Обернувшись, Тор увидел полный отблесков мрак: глаза медленно отвыкали от яркости огня. Советник шагнул из мерцавшей тьмы. Небольшого роста, сейчас он гигантом возвышался над сидевшим на полу Тором. – Вижу, вы в затруднении. – Садись, – кивнул на одну из подушек Тор. – Вина? Кивнув, советник тихо позвал слугу, и вскоре тоже сидел с золотым кубком, задумчиво глядя на оранжевое пламя. Через пару глотков Тор спросил: – Как думаешь, что сделал бы в этом случае мой отец? – Брать в пример мудрого отца похвально, – советник коснулся кромкой кубка губ и, не выпив, продолжил: – Но, как говорят мидгардцы, в одну реку не войти дважды. В одну реку не войти дважды? В словах чувствовался глубокий смысл – как в размеренном течении полноводной реки чувствуется великая сила питающих её потоков. Советник молчал, давая распробовать мудрость. Но то, что лежало на поверхности, Тор знал и так: – Я не похож на отца. И мой Асгард не похож на Асгард, которым правил отец. – Всё меняется, – вздохнул советник и пригубил вина. – Да, – Тор принялся крутить в руках кубок. – Не думал, что всё сложится так. – Никто не думал. Огонь полыхал. Смотреть на него можно бесконечно. Перед мысленным взором вставали костры стоянок, где ещё юные Тор, Локи, Сиф, Фандрал, Огун и Вольштагг коротали ночи военных походов. Сколько воды утекло с тех пор… Как многое изменилось. – Я думал, что всегда смогу обратиться к отцу за советом. Что в трудную минуту… не буду один. – В этом ваша слабость, Ваше величество. Это звучало так знакомо, словно Тору уже говорили нечто подобное. Советник, казалось, тоже видит в огне какие-то свои далёкие воспоминания, в потемневших глазах плясали оранжевые блики. Тор пытался вспомнить упрекнувшего его в слабости, но не получалось. – Похоже, не ты единственный мне об этом говорил, – покачивал кубок Тор, любуясь насыщенным бордовым цветом вина, наслаждаясь теплом очага. – Есть те, кому милее одиночество, кто может всё делать сам, не оглядываясь на других. Таким был Всеотец, – чуть хмурясь, советник вздохнул. – А есть те, кому нужен кто-нибудь рядом. Это не хуже и не лучше, это просто… характер. Вам нельзя в одиночестве: вы от этого болеете душой. – Ты прав. Вино перетекало на дне кубка. Парой глотков можно осушить его и под благовидным предлогом завершить унылое сидение у огня. Тор медлил. Поведя плечом, советник напомнил: – Можно вызвать во дворец троицу воинов. – У них своя жизнь. И память услужливо подкинула сцены их семейной жизни, свидетелем которых стал гостивший у них Тор, и резануло осознание: ему больше не почувствовать былого единства с ними. «Всё изменяется». На мгновение прикрыв глаза, советник заговорил: – Знаю, вы не любите разговоров на эту тему, но вам нужно подумать о спутнице жизни. Залпом осушив кубок, Тор поднялся. Советник тоже. Уйти от этого разговора проще, чем спорить. Спокойнее: – Мне нужно хорошо выспаться перед завтрашней встречей с послами. – Я понимаю, Ваше величество, – поклонился советник. Но о понимании чего он говорил? Необходимости выспаться? Причин резкого ухода? Иногда двусмысленные речи советника раздражали. Иногда отвлекали от тяжких дум. Сердясь на очередное напоминание о смерти Джейн, Тор не думал о проблеме с послами и уснул довольно быстро. Полуденное солнце озаряло тронный зал. Грозные ваны стояли с одной стороны, светлые эльфы – с другой. В очередной раз говорили свидетели, скрипели перья, записывая ложь. Пятый день. Докопаться до истины было уже невозможно. Чётко и благодаря магии незаметно для Хеймдалля работал скрытый механизм подкупа, появлялись новые подробности ссоры. Эта разборка была прямой противоположностью честного боя. Его извращённым отражением. Здесь нельзя сказать врагу: «ты мой враг!» Нельзя ударить в открытую, возрадоваться победе. И каждую секунду надо ждать подвоха, тем более неприятного, что, в отличие от удара мечом, его трудно предугадать. Иногда так хотелось стукнуть Гунгниром и послать всех вон. А приходилось проявлять любезность. В конце концов, суд был лишь отражением шедших вне его переговоров: формальность, призванная облекать в законную форму решения сильных мира. Ли-це-ме-рие. – Да, первыми всё же напали ваны, – чётко произнесла танцовщица, и под грозным взором Тора ниже склонила голову. Раньше она говорила обратное. Неслыханная наглость! Тор поднялся: – Десять лет изгнания из Асгарда за ложь своему правителю, женщина. Каким же наслаждением было видеть изумление на лицах ванов и светлых эльфов, наслаждением, смывавшем отраву этой бесконечной лжи. Советник молчал. И это было лучшей поддержкой. – Но Ваше величество, – опомнившись, в один голос начали послы обоих миров и потянулись к трону. Удар Гунгнира об пол их остановил, воцарилась зловещая тишина. – Я не потерплю такого оскорбительного обмана, – громогласно предупредил Тор. – Не забыли ли вы, что у меня есть глаза и уши, что я вижу, слышу, понимаю и помню. Королевский суд Асгарда не базар, где можно устраивать представления. – Он смотрел на этих зарвавшихся послов так, чтобы они поняли: игры кончились. – Мы продолжим через два дня. Надеюсь, к этому сроку свидетели станут благоразумнее. Уходите. И ваны со светлыми эльфами, свидетели и писцы пошли к огромным дверям. Только танцовщица стояла у подножия трона, глядя вверх полными слёз глазами. Тор отвернулся. Она громко зарыдала: – Повелитель, пощади. У меня семья, дети, повелитель! Я ради них! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади! Пощади, повелитель! Её сдавленный крик слышался Тору пару сотен шагов, разрывал сердце. Изгнание из Асгарда – страшная кара, даже если остаёшься асгардцем. Несколько раз хотелось вернуться, отменить наказание, но оно было нужно: только добротой править невозможно. Невозможно править только добротой. Невозможно в правлении опираться лишь на честность. Правитель должен уметь быть жестоким. Забывать о сочувствии – иногда. В малой зале Тор крикнул: – Слуги! Вина! Обернулся: советник стоял в дверном проёме. Тор готовился к спору: – Ты недоволен? – Полагаю, вы сейчас значительно ускорили переговоры. Хотя… Неприязнь к строгому и не поддающемуся на принятые уловки правителю может объединить светлых эльфов и ванов. Они-то говорят друг с другом на одном языке. В отличие от вас. Тор отмахнулся: – Я уже не мог этого слышать. – Вы нетерпеливы, – советник улыбнулся. – Ещё нетерпеливы. – Знаю, – опустил голову Тор. Юный слуга появился с подносом, двумя кубками и вином. В раздражении разводя руками, Тор посмотрел на советника: – Мне постоянно недоговаривают, лгут или пытаются обмануть. – Такова судьба всякого правителя, – пожал плечами советник. – Это утомляет. Советник кивнул: – Очень. Он, конечно, понимал это лучше. И опыт имел куда больший. Кубки были наполнены. Тор схватил ближний. Советник отрицательно качнул головой и взмахом руки отослал слугу. Вино наполнило нутро приятным теплом, и Тор почувствовал себя чуть лучше: – Так ты недоволен мной? – Вы такой, какой есть. Суть не изменить, можно только сгладить острые углы. Суть… острые углы. Советник был в своём репертуаре. – Если ты считаешь, что меня не изменить, – подступил к нему Тор, – почему ты всё время призывал меня сдерживаться? Почему, если тебя устраивает такой поворот событий в этом мерзком деле, ты отговаривал меня от действий, заставляя выслушивать всю ту чушь? – Сглаживал острые углы, – вновь пожал плечами советник. Шутка только разозлила, Тор стиснул кубок, гася раздражение. – Простите, что разозлил вас, – поклонился советник. – На самом деле только время покажет, кто из нас был прав в своих расчётах и поступках. Мы не можем видеть будущее и всегда действуем на свой страх и риск. Покачав головой, Тор допил вино и отправился в сад, туда, где Бальдр обычно ездил верхом. «Ложь-ложь-ложь, – стучало в висках в такт сердцебиению. – Неужели иначе нельзя?» Правление Асгардом так разительно отличалось от боевых действий, и Тор полжизни бы отдал, чтобы на троне опять сидел отец, а он сам был только солдатом. К счастью, Бальдр своей искренней радостью мигом погасил злость, Тор заулыбался, обнял его, потрепал пони. И только устроившись в тени беседки впервые с возвращения из Свартальфхейма вспомнил о Локи.