Вкус
Может быть, я совсем не люблю горячий шоколад. И я не помню, как украдкой крашусь в школьном туалете. Или разговариваю с кем-либо. Или вожусь на диване с собакой с золотистой шерстью, которую называю Хантером. Горячий шоколад оказался безвкусным. Таким же, как нутриенты, которые я принимаю вместо нормальной пищи. Понимаю, что не помню многое, но разве модно забыть вкус? Кружка выскальзывает из пальцев и Лили ловит ее на лету. На пол ничего не пролилось.Интересно
Наверняка всему виной Кэсси. Это она натворила. Почему она хнычет, съезывшись в комок? Чувствует свою вину? Когда я уронила кружку, она расплакалась, а мне захотелось ее ударить. - Зачем Алекс? - тихо спрашивает Кэсси. - Ты же знаешь, что тебе нельзя пить. Знаешь... - И что? - обрываю я ее. - Какая разница? Она молчит. - Хорошо. Тогда почему вы мне не сказали про Оливию и Грейс? Почему не сказали, что они были со мной в той гребанной машине? Почему не сказали, что они умерли?! Умерли из-за меня! - Это не совсем так, Алекс. - она встает и повышает тон. - Это был несчастный случай! - Был несчастный случай. - повторяю я. Все замолкают. Слышно стук часов и как дождь барабанит по крыше. - У меня еще были друзья? - В смысле? - Я с кем-нибудь общалась еще? - Я не знаю, Алекс. Ты же сбежала в шестнадцать, помнишь? - Да, помню. Я встаю, иду в ванную и запираюсь. Разглядываю свой язык. Ничего особенного, розовый, шершавый и мясистый. Что-то не так внутри меня самой, что-то отключилось. Я не верю Кэсси. Она вечно мнется, виновато улыбается, плачет и держит все под контролем. Ее досадные выходки надоели до тошноты, и я чувствую, что от Кэсси нужно поскорее избавиться. Я сбегу из дома. Эта мысль вспыхивает у меня в голове. Я мысленно обдумываю все «за» и «против», и решаю бежать. Да это опасно, да это рискованно, да это небезопасно, да это необдуманный поступок, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское, как говорил папа. Тихо выхожу из своей комнаты и иду в комнату мамы. Благо ее не оказалось. Я переворачиваю все вверх дном, обыскиваю каждый закоулок маленькой слабо освещенной комнаты и нахожу пластиковый пакет под матрацем. Как глупо прятать его в таком ненадежном месте, но мне это на руку. В пакете лежит стопка стодолларовых купюр. Я прижимаю его к груди, выхожу из комнаты и проскальзываю в комнату Лили. Она пуста. Тоже. Быстро нахожу еще один пластиковый пакет с деньгами, но и украшениями. Было бы эгоистично забрать у них все сбережения, так что я забираю у Лили пол стопки купюр и одно янтарное ожерелье. Медленно выхожу и короткими перебежками добегаю до своей комнаты, плотно закрываю дверь. Обокрасть родственников не лучшее решенье, но что делать. Я просто устала от этого. Устала от двуличия и лжи. Мама давит на меня. Пытается показать мне ту Алекс, но я этого не хочу. Просто хочу забыть их. Понимаю, что они много сделали для меня, но они все еще остаются чужими людьми, людьми которых я не знала, людьми, который мне не хочется узнавать. Я сажусь за компьютер. Открываю окно браузера. Я еду в Копенгаген. Вспоминаю, как мы с родителями часто ездили за границу. Помню досконально все путешествия, впечатления и разочарования. Каждый раз когда нам предстоял полет на самолете мы бронировали билеты по Интернету. Я собираюсь сделать тоже самое. Открываю сайт аэрокомпании, быстро заполняю все поля и выключаю компьютер. Встою из-за стола, кладу пакет с деньгами и документы в рюкзак и выхожу из комнаты. В принципе мне многое не нужно. Все что понадобится можно купить по дороге. Тихо спускаюсь по лестнице и застою маму и Лили за столом. Они о чем-то приглушенно беседуют и не видят меня. Крадусь до двери, открываю ее и выхожу. Оборачиваюсь. Последнее, что вижу это взволнованное лицо Лили в окне.