Круговорот

Миллионы облаков, проносившихся над Сей Ретей не видели главного. Они не видели, как, таясь и оглядываясь, на территорию особняка Кучики пробрался рыжеволосый юнец. Купленный у Урахары за необоснованно огромную сумму плащ, скрывающий реяцу, стремительно окупался. В разряжающей воздух темноте не было видно ни души. Лениво поднимавшийся огрызок луны вяло освещал просторный двор и наглеца, кравшегося под прикрытием деревец к главному дому. Он знал, что сильнейший клан Общества душ вовсе не брезгует ночной охраной, как это могло показаться на первый взгляд. Скрывать реяцу мало. Нужно быть настоящим невидимкой. Бесшумно и быстро пробираясь между деревец и построек, незнакомец ликовал – афера удавалась. Сноровисто обойти круг обзора стражника на крыше. Пригнувшись, пробежать вдоль помостов, галерей и комнат. Нужной реяцу нет… Но он был здесь. Он знает, где искать. И неважно, прячется ли тот, кого он ищет, или нет. Пункт первый – алтарь. Двери отворены, выпуская густой аромат благовоний. Едва подрагивающее пламя свечей. Цветы. Портреты. Пустота. Что ж, следует искать в другом месте. От луны стало светло и неуютно. Каждая тень вызывала подозрения. Сердце с каждым толчком все сильнее ударялось о грудную клетку, вызывая головокружение. Риока не боялся боя со стражей – пара взмахов мечом, и он положил бы всех. Он боялся просто быть замеченным. Один взгляд стражника в его сторону, одно слова главе дома… И даже права мечтать у него не останется. Если он выдаст себя, для него все закончится, так и не начавшись. Выравнивая дыхание, парень еще раз огляделся по сторонам. Никого. Если стража наглым образом спит на какой-нибудь крыше, он ей крайне признателен. Углубляясь в обширные владения клана Кучики, риока не чувствовал своего тела. «Я и этот мрак – одно и то же». Простое осознание, от которого становится легче дышать. Раствориться в тени. Слиться с тусклым светом. Украдкой перебегая от постройки к постройке, рыжеволосый предвосхищал предстоящую встречу. Воздух пьянил. Собственная наглость заставляла чувствовать всемогущество. Вот, наконец, и оно. Место, где они тогда были названы противниками. Как же этому заигравшемуся в прятки ребенку хотелось верить, что это надуманное вечное непримирение – просто способ держаться от него подальше, чтобы контролировать ситуацию. Но есть вещи, не нуждающиеся в контроле. И если капитан этого не понимает, возможно, когда-нибудь ему объяснят. Крадущиеся кошачьи движения. Собранная в ногах ловкость, в животе – смелость. Редкий шорох подсохшей травы наводит ужас. Трепет отшлифованных перил под напуганными ладонями отдается слабостью по всему телу. Подобрался так близко, что голова кругом. Перемахнул через перила с грохотом севшей на цветок бабочки. Дышать… Прозрачность приоткрытых сёдзи. Ками-сама, неужели он правда здесь? От спокойного течения его реяцу рядом с этим местом подкашиваются ноги. Пальцами благоговейно по створкам. Улавливая еле уловимый запах его покоев. Пропуская мурашки по телу, забравшемуся так далеко. Шатаясь от каждого удара пульса. Не находя сил войти, подставляя спину под взгляды и мечи стражи. Наконец, незнакомец в плаще скинул с плеч перевязанный бинтами огромный тесак и с превеликой осторожностью положил его у дверей. Кончиками пальцев поддел сёдзи и потянул в стороны, молясь о том, чтобы те не заскрипели. Протиснулся внутрь. Темно и немного душно. У правой стены – футон. Прокрасться к нему. И разочароваться новой пустоте. Со вздохом, оглушившим витающие в воздухе пылинки, риока опустился на пол. Ударилась о татами форма. Но он же чувствовал его здесь… Под взглядом умоляющих карих глаз пустота оставалась пустотой. Жадный взор выхватывал из сизой неизвестности шкаф, столик, плед в углу. Так неожиданно уютно, что хочется здесь жить. Непрошенный гость улегся на пол, вплотную к футону. К скомканному одеялу и смятой подушке. Приобнял дух человека, спавшего здесь. Какое страдание… Он что-то беззвучно шептал, исступленно шевеля губами. Темнота отвечала ему тишиной, отзывавшейся в груди больнее удара вражеского меча. Он снова ускользнул. Даже в собственном доме Кучики-тайчо сумел скрыться от глаз настырного обожателя. Ичиго начало трясти. Как холодным саваном, покрытое ознобом тело ютилось на дощатом полу, прижимаясь вплотную к футону капитана. По рукам, груди, животу бежали мурашки. Пытаясь унять слабость тела, Ичиго обхватил подушку и одеяло, уже остывшие от следов присутствия своего обладателя. Лицо, шею, руки, живот и ноги – все он бросил на унятие щекочущего зуда одиночества. Очередной одинокой ночи. Тишина вокруг сводила с ума. Заполняла уши, как кисель, оттеняя почти одушевленную темноту. Тени за седзи таили угрозу, дышали в спину полусонным надзором стражников. Все излучало опасность. Но Ичиго было плевать. Он чувствовал, что не способен оставить эти стены, этот футон. Впервые испытанное ощущение близости к Бьякуе он оказался неспособен обменять даже на свою безопасность. Со вздохом зарываясь поглубже в свою суровую постель, риока наслаждался иллюзией. Он представлял, как его рукам отвечает глава дома Кучики. И не беда, что он чувствует холод. Капитан ведь мертв. Мертвым естественно быть холодными. Внезапно раздавшееся воронье карканье, как гонг, возвещающий о начале боксерского поединка, вырвал Ичиго из полусонного оцепенения. Хриплый, резкий звук, похожий на скрежет омертвевших суставов, сделал пустоту вокруг еще мрачнее и подозрительнее. Ичиго передернуло. Он перевернулся на спину и уставился невидящими глазами в высокий деревянный потолок, одной рукой продолжая сжимать одеяло футона. В нем зародилось сомнение. Стоит ли лежать здесь, дожидаясь то ли разъяренного капитана, то ли его обученных наемников. Стоит ли отказываться от поисков и довольствоваться дразнящим ощущением первого открытия. «Я могу получить больше», - думал Ичиго. – «И я получу». Воспоминание о капитане пробудило желание завладеть им хоть на несколько секунд, прогнало сентиментальную слабость от первой маленькой победы. Заставив себя отпустить пустую постель, риока поднялся на ноги и проковылял за оставленным у входа в комнату гигантским тесаком Зангецу. Из комнаты вела еще одна дверь, судя по всему, во внутренние покои особняка. Бесшумно подойдя к ней, Ичиго прислушался. Тишина. И только остатки чьей-то реяцу, рассеянные по душным покоям, словно разъедающий ноздри едкий запах, призывают к действию. Поддев пальцами створку, Куросаки отодвинул ее, и ему открылась комната, в несколько раз превосходившая размерами предыдущую. Для чего она предназначалась, было неясно – темнота пожрала все ее очертания. Воздух в комнате был будто на несколько градусов холоднее. У Ичиго перехватило дыхание. Седзи справа распахнуты настежь, впуская ночную прохладу. Риока делает шаг. И чья-то сильная рука хватает его сихакусё. Резкий рывок влево чуть не валит его с ног. Сильный удар о стену выбивает последний воздух из сжавшихся легких. Он заходится раздирающим горло кашлем и поднимает враждебный взгляд на того, кто посмел с ним так обойтись. Упирается взглядом в холодные глаза, которые искал всю эту ночь. В них плещется едва контролируемое бешенство. То ли уверенный в том, что ночью не нужно держать маску, потому что лицо с трудом различимо в густой темноте, то ли действительно подошедший к пределу ненависти, глава клана Кучики бесцеремонно пригвоздил незваного гостя к стене с такой силой, что чуть не проделал дополнительное окно. - Какого черта, Куросаки Ичиго? Твоя дерзость переходит все границы. Что ты делаешь в моем доме? Не в силах что-либо ответить, риока продолжал буравить взглядом свою находку. Белое домашнее кимоно блекло сереет в темноте, дрожит от каждого движения капитана. Не дождавшись ответа, Бьякуя с силой встряхивает мальчишку. Тот не сопротивляется. Безвольное тело трепещет, зажатое в тиски сильных пальцев и ледяного взгляда. «Ну вот, нашел», - проносится в голове Ичиго. – «Что теперь?...». - Ты собираешься говорить? Или находишь мой меч лучшим собеседником? Самое время брать то, за чем пришел. До боли и треска выворачивая плечи, Ичиго потянулся губами к Бьякуе. Короткое мгновение, которое не разделяло их, он впитал в себя с трепетом идолопоклонника. И был отброшен властной рукой хозяина дома. Брызжущие яростью глаза загоняли алчущую душу в самые глубины ада для одиночек. - Куросаки, что ты себе позволяешь?! – гневное шипение сквозь покойную тишину. Холодные отблески бесчувственных глаз. – Отвечай, что это было? - Да не бесись ты. Можешь хоть раз вести себя как нормальный человек? – извечная усмешка, подкрепленная обреченностью. А на что он, собственно, надеялся? Что инцидент с предрассветным состязанием на скорость что-то да значит? Губительное любопытство не даст ему теперь выйти из стен огромного дома. Не такая ведь и плохая участь – умереть в вихре лепестков его меча. Поток ругательств иссяк. Бьякуя стоял, безмолвно глядя на осунувшегося риоку, и лишь часто бьющаяся жилка на тонкой шее выдавала его неудовольствие. Ичиго обреченно вздохнул. "Дурак" - только и крутилось у него в голове. Мотнув рыжей гривой куда-то в сторону в знак согласия с собственными обвинениями, Куросаки оторвался от стены и сделал шаг в сторону. Плечи опущены, обычно гордо смотрящий на все взгляд уперся в проклятый дощатый пол. Медленным шагом осужденного на каторгу Ичиго побрел к двери, шурша подошвами по древнему дереву. Бьякуя удивленно смотрел ему вслед. Он еще не видел временного шинигами таким разбитым. Угнетенным. Неживым. Вокруг него всегда вилась энергия, закручивалась в спираль, слишком большая, чтобы ее контролировал смертный. Теперь же Ичиго был похож на тень самого себя, на шагающий пустой гигай. Кучики нахмурился. Что-то во всем этом казалось ему неправильным. Этот безрассудный необразованный юнец не должен быть таким. Не должен быть сломлен вне поля боя. Кривя носом от того, что собирается сделать, Бьякуя протянул руку и ухватил косодэ временного шинигами. "В конце концов", - подумал он, - "почему бы и нет". Куросаки остановился и безжизненно повернул голову в сторону главы клана Кучики. - Ты никуда не идешь, - ровно сказал тот, притягивая риоку к себе. - Я тебя не отпускаю.