Интермальчик (вычитывается)

Абрам не кривил душой, когда говорил, что любит Ромку. Пусть и по — своему. Просто жизнь с ним оказалась совсем не такой, как с Гагиком. С Ромкой было уютно расплюндиться на диване, с пультом перед телеком, в ставшие такими редкими свободные часы, варганить что-нибудь на кухне, выбираться летом на съёмные дачи, которые теперь было принято именовать гордо: коттеджи и виллы. — Ну, чо, на фазенду-то то двинем? — лениво бросал Абрам, лёжа перед экраном, и потягивая холодное пиво, вино или виски со льдом, в зависимости от времени года. — Я на пару дней в клубе всё разрулил. Только ты и я. — Спрашиваешь! Конечно, но теперь надо говорить — коттедж! — начинали блестеть глаза у подскакивающего к дивану Ромки. — В «нулевых» живём, фазенда — это прошлый век! — Намекаешь, что я старик?! — притворно возмущался Абрамка, притискивая Ромку к себе. — Какая-то палочка «нулевая» на полшестого? Да кто тебе такое когда выдавал? — Абрам, пожалуйста, не надо совсем уж пошлить. Мне не нравится, когда ты говоришь у нас дома, как в твоем клубе. И… мне никто такое не выдавал, ты сам знаешь. Вот это неприятие скабрезности, во всех смыслах и оттенках, чем-то роднило Романа с Гагиком. С сексом проблем тоже никогда не возникало, несмотря на теперешние двадцать шесть Ромки и …за сорок, без деталей, Абрама. Вот только всё равно, что-то было не так. Не так, как с Гагиком. Абрамке, с какого-то момента, словно стало чего-то не хватать с Ромкой — какой-то энергетики, свежего воздуха, что ли. Как бы парадоксально это не звучало, но Абрам начал ловить себя на мысли, что психологически кажется себе самому младше Ромки. С Гагиком было всё: азарт, зашкаливающие эмоции, регулярная боязнь потерять партнёра из-за его страсти к работе. Или собственного говённого нрава. Отношения с врачом тогда походили на реакцию огня и ураганного ветра, когда второй разгоняет на бешеную мощь первого. От огня всегда можно было разжечь спичку. Но ветер её, по законам физики, гасил. После инцидента с Ашотом Ромка сильно замкнулся в себе, мог днями не выходить из дома и копаться в новомодных компьютерах, говоря, что за ними будущее. Но вот вытащить его в люди становилось всё труднее. С тем же Гагиком Абрам часто выбирался на теннисные соревнования, на массовые мероприятия, типа выставок или спектаклей. Подавалось любопытным это всё под соусом: «Вот, пришлось позвать соседа. Потому что никто из приличных барышень со мной на эту скукоту идти не согласился….» Ромку же вообще перестали интересовать ровесники, вечеринки, тусовки, шопинг — ещё одно новое слово, в общем, всё то, что должно было, по здравой логике, привлекать молодежь. Не замечал Абрамка и общения Романа по тому же сотовому, кроме зависания в Интернете. Но и там были не сайты знакомств, не порнушные фотки, а какие-то навороченные форумы по техническим темам. — Не хочешь со мной сегодня в клуб? — часто предлагал поначалу Абрам, как только заведение открылось. — Потанцуешь, развлечёшься, выпьешь немного. Всем парням это нравится. У нас весело. — Нет, — односложно бросал Ромка, и снова утыкался в экран. Вывести его из этого состояния способен был лишь отличный секс. Отличный, но всё равно…не такой, как с Гагиком. — Тебе не скучно одному дома? — сменил через какое-то время тему Абрам. — Денег у нас достаточно. Но, может, есть то, чем бы ты хотел заняться для души? Только скажи, у меня связи. Я тебя везде приткну. Может, в фирму компьютерную, если они тебе так нравятся? — Ты сказал — денег достаточно, — неожиданно зло огрызнулся Роман, — а мне много не надо, сам знаешь. И если их достаточно, может, ты прекратишь уже каждый божий день таскаться в этот свой еб*ный клуб?! — Ара, не смей так говорить о том, чем я занимаюсь! Я это делаю для нас, — повысил голос Абрам. — Ты это делаешь для себя, — выплюнул Ромка. — А вот я бы очень хотел знать, чем ты там по-настоящему занимаешься! …Абрам, прости, я не подумал сейчас, что сказал… — Ну, давай, спроси теперь напрямую: трахаюсь ли я там? Нет, ара. Я не трахаюсь. Я, бл*ть, работаю там на износ. А ты жрешь, одеваешься и покупаешь свои долбанные игрушки. Я тебе сто раз предлагал пойти и посмотреть самому. Но тебе до него вообще на х*й нет дела, — взвинтился Абрамка. — Есть. Но я не хочу, чтобы он встал между нами. С каждым днем я вижу тебя все меньше. Если ты считаешь, что я должен пойти на работу, я это сделаю, — осекся Роман. — Прости меня, я действительно ляпнул наобум, и вышло грубо. — А ты меня. Не стоило орать на тебя, ара. Ты не транжира, знаю. Я тоже сейчас не понимаю, зачем заговорил про деньги. Это была их первая ссора, которая, к счастью, как быстро началась, так быстро и закончилась. На пустом месте Ромка голос не повышал, мозги не выносил, и скандалов до этого момента не устраивал. Это Абрам ценил особо, как и отсутствие бесконечного мата в речи, водопадом обрушивающегося на уши в клубе. Ещё Абрам видел, когда они редко выбирались куда-то вместе, что Ромка, даже украдкой, не косился на других мужиков или баб. Они для него как будто и не существовали. В деликатной форме Абрамка как-то завел разговор в стиле, типа, «ты красивый, на тебя-то твоего возраста люди заглядываются, как девки, так и парни, не надоело-то еще с «фазендой»?» Так шутить они стали, чтобы сгладить ещё один неприятный инцидент, произошедший из-за Ашота. Тот как-то заявился к ним домой, и начал бурно поздравлять Абрамку с сорока…каким-то-летием. У Ромки был шок. Он думал, что Абраму чуть за тридцать было при их первой встрече. Теперь же выходило, что Ромка партнеру в сыновья годился. — Не надоест. Да и опоздали они уже, — отмахнулся Ромка от вопроса про ровесников. — В смысле — опоздали? — искренне удивился Абрамка. — Однолюбы у нас в семье через одного, — пожал плечами Роман. — Сестра первый раз в восемнадцать замуж выскочила, а через год развелась, и с новым мужиком в ЗАГС отправились. Ну, все так и поняли, что это я «короткую спичку» вытащил. — И что, вот так прямо — однолюбы? — Да. Дед рано овдовел. В тридцать пять. Вокруг него вечно бабы суетились, а он их как и не замечал вовсе. Так до смерти и не женился больше. Хотя видный был, рукастый, зарабатывал хорошо. У Ромки вообще была куча достоинств, которые превращают просто партнёра в того, с которым предпочтут остаться в жизни при всех других возможных вариантах. За исключением того, что он не был Гагиком. С деньгами Роман обращался разумно, в доме всегда было чисто, насколько это возможно в мужском быту. Умел Ромка так же в нужный момент становиться по-хорошему незаметным, не задавая глупых вопросов. Так произошло, например, когда Абрамка вернулся из квартиры Сахары, визит к которому обернулся спасением Леньки. — Тяжелый день? Тебе налить водки или коньяка? — лишь поинтересовался Ромка. — Да, очень, — кивнул Абрам, глядя, как на столе появляется ароматный ужин и стопки. — У нас может пожить какое-то время один молодой человек? Ему нужна наша помощь. — Насколько там тяжелая ситуация? — лишь помедлил Ромка. — Настолько, что я спрашиваю у тебя согласия. — Хорошо, после ужина я приготовлю ему комнату. Это твой дом, Абрам, и, если ты считаешь, что помочь надо, мы это сделаем. И, пожалуй, общительный, хоть и не семи пядей во лбу Ленька стал единственным из клуба, к кому Ромка, в итоге, прикипел душой. Когда ситуация с Сахарой благополучно разрешилась, танцовщик начал потихоньку вытаскивать Романа из своей домашней скорлупы. Вместе они долго гуляли по центру, выбирались в ЦПКиО, иногда тусовались в Лёнькиной, быстро ставшей большой, компании. Такие вылазки Абрамка только приветствовал. Потому что после них Ромка заметно оживал, и сам предлагал заняться сексом, который выходил погорячее обычного. -Ты что меня совсем не ревнуешь? — задал Роман как-то вопрос с порога, вернувшись в полдесятого вечера.- Совсем-совсем? Абрам как раз начал собираться в клуб. Хотя Ромка и начал тусоваться, в заведение его по-прежнему было никак не затащить. Равно, как и в другие злачные места. — А надо? — оторопел Абрамка. — Ну, мало ли что… — игриво стащил с себя лёгкий летний джемпер Ромка, и взялся за ширинку на джинсах. — Вот представь себе… — А это мы сейчас проверим, — прижал Абрамка своим телом Ромку к двери, подхватил руками под бедра, рванул партнёра вверх и на себя, принюхался. — Ни фига…не изменял. После таких вылазок от Романа никогда не пахло другими партнерами, разве что пару раз — легким алкоголем. Такие вещи Абрам уже давно научился просекать на раз. Никогда не было на теле Романа и чужих царапин, засосов и других подобных вещей. За это Абрамка тоже очень ценил своего Ромку. Абрам, в итоге, опоздал в клуб на два часа, а всю дорогу потом думал, почему же действительно не ревнует своего партнёра, и настолько в нём уверен. Выходило так, что абсолютно никаких поводов Роман ни разу не подал. Его, вместе с Лёнькой, Абрамка даже отпустил в коротенький первый отпуск стриптизёра, на три дня в Москву. В гостинице, где они остановились, работал знакомый портье. По просьбе Абрамки, он приглядывал-таки за Романом втихаря. Но ничего криминального в номере не происходило. Пацан возвращался туда вечером, и проводил ночи в одиночестве, в отличие от скачущего по койкам Лёньки. После этой поездки Абрамка вообще перестал волноваться насчёт Романа. В общем, если бы Ромка был женщиной, то такую жену ни один разумный мужик в жизни бы не променял на своенравную, пусть и феерично красивую разбитную бабёнку-стерву, вот с этим «каждый, кто не первый». Всё это мозгами Абрам прекрасно понимал, но… Но попадал совсем в другой мир в своём открывшемся клубе. Везде были разгорячённые молодые тела, к которым стоило только протянуть руку. Абрам как будто снова вернулся в армию, в свою юность, только здесь уже никаких осечек с натуралами априори быть не могло. Многие готовы были переспать с хозяином клуба даже не за деньги, а за сам факт знакомства или за возможность беспрепятственного входа в заведение. И Абрамку понесло. Так же, как несло всех, кто работал тогда в заведении: Рудика, Лёньку… Первый раз это случилось через год после запуска клуба. Накачанный мулат, с густыми бровями и пухлыми губами, с кожей, похожей на молочный шоколад, доставшимися от смеси рас, призывно корячился на танцполе, то и дело стреляя глазами в сторону Абрамки. Как метиса занесло в Питер, и конкретно в «М*но», никто из персонала выяснить не смог, хотя все тут же запали на экзота, которым решили во что бы ни стало пополнить «коллекцию», причём в любой позиции. Парень пришёл в середине ночи, в какой-то разношёрстной компашке студентов ВМА и с трудом, но всё же немного объяснялся по-русски. Абрамка к тому моменту уже успел зацепить хорошую дозу вискаря. Потому такая мелочь, как языковой барьер, преградой не стала. После второй, не меньшей, совместной порции горячительного, мулат и Абрамка счастливо отчалили в подсобку, под завистливые взгляды всех остальных. Вопреки всем байкам и легендам, член у метиса оказался далеко не самым внушительным из тех, что довелось «собрать» в армейскую, да и последующие коллекции. Но и отступать со спущенными штанами Абрамке уже было не солидно, дабы не обосрать репутацию могутных русских мужиков, не пасующих перед боевой задачей любой степени сложности и калибра. Мулат остался ублажённым на все сто, и высокого мнения о владельце заведения. Абрамка — скорее, просто удовлетворившим свое любопытство, и проверившим теорию на практике. — Ну, как оно? — налетели на него Рудик и Лёнька, как только метис с компанией потянулись на выход. — Да никак особо, — пожал плечами уже трезвеющий и начинаюший злиться на себя Абрамка, — дырка, она и в Африке дырка. Встречал я и больших затейниц. — Так ты что, его сверху оприходовал? — вытянулась уже смытая «морда лица» у конферансье. — А я был уверен… — Да ты бы эту равнинную местность увидел, ещё б не в такую атаку с тыла перешел, — хмыкнул Абрам, — у тебя, Рудик, и то наган без чехла посолиднее смотрится. А ты, Ленька, только не вздумай трепаться Роману, что сейчас было. — Да что я, маленький или тупой совсем?! Абрам Рубенович, обижаете, — надул губы стриптизёр. — Мне ж самому любопытно было. Правда, всё так плохо вышло? — Да ещё сам попробуешь. Он сюда пару раз точно ещё припрется, — нахмурился Абрам. — Так, если что, меня в это время в клубе не будет. Уехал срочно по делам к другим х*ям, усекли? Утром, перед тем, как вернуться домой, Абрам зарулил в сауну, где провёл несколько часов, чтобы избавиться от следов семейной измены и попойки. Из головы не выходили народная мудрость и народная старость русских. «Быть у колодца и не напиться». Гласила первая. «Бл*ть, Абрам, мудёный козел ты после этого», — гласила вторая. — Ты сегодня задержался. Всё в порядке? — чмокнул Абрама в щёку Ромка. — Перекусывать будешь или сразу спать? Ой, а что это у тебя за синяк на шее, чуть ниже уха? — С партнерами деловые вопросы пришлось в сауне перетереть, — буркнул Абрамка. — Пол там бл*дской плиткой выложили. Красивая на вид, но скользкая, сука. А мы немного накатили, вот я и е*нулся неудачно. — Может, вам больше не стоит ходить в это заведение? — Конечно, ара. После первого похода налево Абрам продержался совсем недолго. Он как будто переступил какую-то психологическую черту, и возврата к былому уже не существовало. Впрочем, в жизни Абрамки периоды воздержания всегда чередовались с неизбежным затем разнузданным загулом. С межрасовой экзотикой он больше не связывался, но, как пела Аллегрова, хоть на час «легко влюбиться, когда так страстно бирюзовым…васильковым…карим взглядом смотрит офицер»*. А с шального императора всея клуба брал пример и остальной персонал. Леньке «свезло» с мулатом через две недели. Единственное, с чем ошибся Абрам, так это с тем, что двумя посещениями не обошлось — парень зачастил в клуб, как к себе на учёбу, или на работу. — Абрам Рубенович, шухер! — орал через ночь охранник на входе или дежурный админ. — Там этот ваш Чунга-Чанга припёрся. — Да е*ит же твою в етит. Вот на х*я-то меня на патриотизм тогда пропёрло?! — несся Абрамка наверх в свой кабинет. — Нет меня. Всё, в толчок засосало. — Молодые люди, будьте бдительны, у нас в клубе сосёт всё, даже приколоченное к полу, — хмыкал Рудик со сцены. — Вот вы, юноша, в зелёной шапке, которого сейчас на х*й послали, чего стесняетесь? Вам дельный совет дали. Куда сказано, туда и идите. Только стоит верную дорожку к нужному отыскать. Подсказываю: третий столик, второй стул от меня, с вас весь вечер глаз не сводит. — Красава, покажи свой член, — орали из зала. — Чтоб ты потом от зависти на дверях этого клуба повесился, лапуля?! Я женщина из приличного общества, с хорошими манерами. И не могу допустить, чтобы здесь кто-то из наших дорогих гостей почувствовал свою… неполночленность. Хотя все мы знаем, что в мужчине важен не размер, а что? Конечно, количество нулей на банковском счёте после первых трехзначных цифр. Дорогуша в розовом шарфе, первый столик, ты сейчас смотришь на меня так, как будто я твоя учительница математики. Но когда ты встретишь такого мужчину, ты сразу поймешь, о чем я. Лёнька, после секса с метисом, тоже переплевался. — Я, конечно, слышал, что воды не пить с лица, на которое все ведутся. Но для этой золушки туфельку конкретно под микроскопом надо делать. И вот х*й ли я Red Devil перед этим делом с ним выжрал? Так-то хоть бы поспал лишние минуты! — плакался стриптизёр. — Это ещё что, Лёнька, — толкал плечом танцовщика Абрамка. — Теперь мы в одной лодке. Вместе бегать от него будем. — Нет, Абрам Рубенович! Вот все тут думают, что Лёнька умом обиженный. А я этому мулату, как всё закончилось, сразу сказал, что хоть мы и с резинками, но я к венерологу на завтра записанный, на профилактический осмотр. Так всё, типа, давным давно прошло… У них в ВМА с этим очень строго. Его от меня сразу как ветром сдуло. Рудик связываться с мулатом не стал…потому что «гулял» только на словах, а на деле уже давно встречался с одним и тем же человеком. В общем, Абрамка с Ромкой получал дома уют и комфорт, хоть и с камерным, немного тронным оттенком, а в клубе — угар впечатлений, как от молодых армейских лет. И это, конечно, долго был идеальный вариант из раздела «и рыбку съесть и на х*й сесть», но вечно так продолжаться не могло. Потому что, как пела та же Аллегрова, ночь только «как будто» будет длиться вечно, а разочарование наступит новым днем. Кто-то, из большой компании Лёньки, запсиховал, что мог подцепить ВИЧ от иностранца, с которым спал без гондонов несколько месяцев. Танцовщик и Ромка добровольно вызвались выступить «группой поддержки» на тесте. — Да не верю я во всю эту херь. Но если хочешь, сходи, конечно, — пожал плечами Абрам, когда Роман сообщил о своем намерении. — Заодно, наконец, хоть группу крови выяснишь. Я-то свою с военного вуза наизусть знаю. Мало ли, в жизни чего… Нет-нет-нет, такого, как с Ашотом, больше никогда не повторится, я обещаю тебе. Ромка с Лёнькой сдали тесты, а потом… Тот день Абрам запомнил навсегда. Он вернулся из клуба, всё было нормально, отправился днём по неотложным делам, а когда вернулся, его никто не встретил на пороге. Ромка сидел на кухне, с каменным лицом, перед пустой наполовину бутылкой водки. — Ара, что случилось? — перепугался Абрамка, трясся пацана. — Тебя кто обидел, кто-то поднял на тебя руку?! — Абрам… все эти годы…я ни с кем не спал, кроме тебя. Я клянусь, — глухо выдал Ромка. — Ты мне веришь? — Конечно, верю. Почему ты это спрашиваешь? — мысленно затрясся теперь уже Абрам, думая, что кто-то из клуба все-таки спалил Ромке шальные загулы в заведении. — Если ты что-то услышал, это ничего не значит, я люблю только тебя. — Скажи, что ты веришь: я не с кем не спал, кроме тебя. Просто скажи это. — Я верю, малыш. Конечно, я тебе верю. — Тогда, как ты можешь объяснить то, что у меня положительный тест на ВИЧ, Абрам? — Что?! Шок был такой силы, что Абрамке показалось: он оглох на минуты. Такое было однажды после неудачных взрывов боевых гранат в гарнизоне в Ленобласти. — Мне позвонили сегодня. — Ара…ара, это какая-то ошибка. Врачи просто что-то напутали, такого не может быть. Кто-то просто подменил твои результаты. Врачи часто ошибаются, — понёс Абрам первое, что пришло в голову. — Мы пойдем к нормальным медикам, а не к шарлатанам. Мы сделаем новый тест. А потом ещё со смехом будем вспоминать весь этот бред. — Абрам, а ты уверен, что это бред? — потянулся Ромка к бутылке. — Мальчик мой…ты же никогда прямо из бутылки… Ромка редко употреблял спиртное, тем более крепкое. И еще никогда Абрам не видел, чтобы это было «из горла». — Потому что, если то, что я узнал у Лёньки сегодня — правда… Абрам, я не осуждаю тебя. Я просто знал, что с этим клубом именно так всё и закончится. По крайней мере, ты не спал с моим другом, или ему повезло. Я уже не знаю, кому и чему верить. — Да что Ленька-то нап*здел?! — Что они для тебя ничего не значили. Но ты трахал их в клубе и ничего не говорил мне, — выплюнул Роман. — Лёня…он не хотел это говорить про тебя. Но я ему сказал про свой тест. Абрамка достал из шкафа стакан, наполнил его водкой, залпом выпил половину. Пил и не чувствовал вкуса спирта. В голове вертелись слова Гагика о том, что перед этой болезнью врачи бессильны. Но это было много лет назад. — Ты считаешь, что это моя вина? Вместо ответа Ромка уткнулся взглядом в стол. Гагик знал, как правильно было поступить в такой ситуации. Абрам — нет. Потому просто нажрался в тот вечер в дрова. А когда днём проспался, в квартире не было ни Ромки, ни его вещей. Придя в себя, Абрамка рванул к Лёньке на дом. С порога схватил танцовщика за грудки и приложил со всей дури к косяку: — Тварь, что ты наделал, пи*деныш?! Где он? Он у тебя?! — Кто? — захлопал ресницами Ленька под тумаки в рёбра, оседая на пол. — Ты знаешь, кто, — пустил Абрам в дело и ботинки, продолжая молотить танцовщика. — Ты знаешь! Ты больше у меня на работаешь! Съя*бый из этого города! — Разве я наделал, а не вы, Абрам Рубенович? — распахнул широко глаза Ленька, стирая кровь с лица и сплевывая выбитый зуб. — Он ни с кем не спал, кроме вас. Вы это знали. С воем Абрам сполз на пол рядом с танцовщиком. Щеки обожгло чем-то горячим, плечи затрясло. — Вы поплачьте. Да, вот так. Вам легче станет. Ромку интенсивно искали полгода. Абрам подключил все свои связи, и лично прочесывал больницы, морги, притоны наркоманов, проституток и бомжатники. Во время этих поисков, в одном из закоулков он и наткнулся на роющегося в помойке Кита, а вовсе не потому, что захотел отлить, как рассказывал старший админ. Представил на его месте Ромку. Абрам всё это время думал, что надо бы сделать тест, но ноги сами поворачивали в другую сторону, как только он доходил до пункта тестирования. Положительный результат вынес бы однозначный вердикт в собственной виновности. Ромка же как сквозь землю провалился. Ничего не знали о его судьбе и родственники. Физически Абрамка никаких перемен в себе не чувствовал. Он не болел, не страдал одышкой, быстрой утомляемостью. Разве что похудел, но списывал это на десятки километров, вышагиваемых в день в поисках Романа, длительное отсутствие хотя бы дневного сна и потерю аппетита. Перед Новым годом парни в клубе захотели устроить небольшую вечеринку для своих. День выдался хлопотный. Сначала дернул к себе Ашот. Потом надо было возиться с наймом нового бармена, разгрести финансовые вопросы, потому Абрам ничего не ел с утра и не употреблял спиртное, оставив дозу на вечернее время, когда уже можно будет, наконец-то, спокойно расслабиться. Кит наряжал елку. Абрамка, как самый высокий из всех, решил поправить пару праздничных декораций на стене под потолком, полез на стремянку… А очнулся на больничной койке в палате, где больше никого не было из пациентов, зато рядом сидел Гагик Вачевич в белом халате. — Здравствуй, Абрам. Вот и свиделись. Жаль, конечно, что при таких обстоятельствах. Ты приходи в себя, я попозже ещё загляну. Нам надо много чего обсудить. — Кааак? — прохрипел Абрамка, не понимая, что такое творится с голосом. — Ты хочешь знать, как ты попал сюда? Наша больница была дежурной три дня назад. Как главный врач, я ежедневно просматриваю списки поступивших пациентов. Поверь, ты сделал всё, чтоб твою, и так не рядовую фамилию, я запомнил на всю оставшуюся жизнь. А теперь отдыхай. Абрамку перестало откровенно мутить на четвёртые сутки, но всё ещё подташнивало. Ему регулярно ставили капельницы, причем делали это исключительно в перчатках, добавили кучу препаратов, но сами работники практически не разговаривали, и носили что-то вроде шлемов на голове. Не появлялись в палате и другие пациенты, что было очень странно. — Гагик, что происходит? — не выдержал Абрам на пятые сутки. — То, что я здорово треснулся башкой, когда навернулся со стремянки, и, видимо, это сотрясение мозга, я как-то сам догадался. — Похоже ты готов говорить, — поджал губы врач, придвигая к кровати стул и садясь на него. — Видишь ли, сотрясение — это самая меньшая проблема, о которой тебе стоит волноваться. Тем более, что это не оно. Тебе повезло в одном: ты упал на тюки с тканью, поэтому даже ничего не переломал. Тебя ничего не смущает в моём рассказе? — Тогда почему я вырубился на трое суток? — отвалилась челюсть у Абрамки. — Я в тот день не бухал, Богом тебе клянусь! Да и деньги у меня не на левое спиртное имеются. Ты же помнишь, я выжрать могу прилично, и хоть бы хны… — Да, в твоей крови не нашли наркотиков, и нет явных признаков их употребления на теле. Ты очень плохо выглядишь, Абрам. — Ну знаешь, Гагик. Ты тоже не молодеешь с годами. Потерял в шевелюре, зато расширел в боках, — ухмыльнулся Абрамка. Гагик Вачевич действительно поменялся не в лучшую сторону. — Рад, что к тебе возвращается привычное чувство юмора. Оно тебе потребуется. Мои изменения носят возрастной характер, их сложно избежать. Но вот ты, Абрам, очень худой для мужчины твоих лет и твоего типа телосложения. Скажу так, когда я тебя первый раз увидел, подумал, что ты стал наркоманом или это онкология в достаточно серьезной стадии. Но тогда ещё не было серьёзных исследований по крови. Теперь они есть. Если честно, лучше бы ты стал наркоманом, что часто также встречается среди владельцев таких заведений, как у тебя. — Ты серьёзно? Наркоманом? — присвистнул Абрам, до которого вдруг начало доходить, к чему клонит Гагик Вачевич со своей, одной из особых, специализацией. — Бл*ть, дай хоть закурить, прежде чем скажешь! — Это больница, здесь нельзя курить, — полез врач в карман халата, доставая оттуда пачку с одной единственной сигаретой, и зажигалку. — Вот, держи. Только потому, что это твой случай. И только потому, что я главврач. Судя по твоему лицу, ты догадываешься, о чем я. Абрамка делал затяжку за затяжкой, и уже чётко понимал, что конкретно сейчас услышит. — Что, говоришь, пора гробик прикупать и костюмчик готовить? — смял он пачку с затушенным в ней окурком. — Нет. Но я произнесу это вслух, только чтобы ты понял всю ответственность ситуации. У тебя пока ВИЧ, это начальные стадии. Про них я потом объясню. Это еще не СПИД. Мы сделаем всё, чтобы не допустить перехода на новую. Но если б ты оказался здесь через полгода, всё могло бы быть по-другому. Мы по-прежнему немного знаем об этой болезни, хотя кое-что становится более понятным. Например, мы уже наконец-то понимаем источники заражения. Абрам, ты меня вообще слушаешь? Куда ты смотришь? А, это… За стеклом больничного окна, по подоконнику, вышагивали и беззаботно свистели крохотные серо-красные птички, которых ещё называют снегири или пересмешники. О них юному Абраму рассказывал, и рисовал их на бумаге Гагик, чья блистательная карьера заведующего отделением ЦКБ Москвы начиналась с Питера. Снегири в любой момент могли взлететь в зимнее, слегка морозное небо. Птицы оказались в центре Питера каким-то чудом. В городе Абрам их никогда не видел, только в Ленобласти, и то пару раз и вдалеке. — Да, конечно, — Абрам с трудом оторвал взгляд от подоконника. — Гагик, я давно заразился? — Я же тебе сказал, мы многого до сих пор не знаем. У кого-то болезнь развивается очень быстро, у кого-то может сидеть годами, вообще никак себя не проявляя. Всё зависит от наследственности, изначального состояния иммунной системы. Крайне редко, но бывает так, что никаких симптомов вообще нет, человек по существу не болеет, но является носителем. Да на что ты всё-таки смотришь? — наконец-то перевел врач взгляд на подоконник.- А…снегири. Они хоть и некрупные птицы, но живут в естественной среде от четырех и более лет. А в домашних условиях, при правильном уходе и кормовой базе, возможно продление существования до двенадцати — пятнадцати. — Это столько ты мне накинул, Гагик, как тонко намекаешь? — Я не намекаю, я описываю тебе объективную картину того, что мы имеем сейчас. Ты не должен опускать руки. Сейчас, с новыми лекарствами, можно выторговать годы, при хорошем раскладе и при твоих деньгах достаточно приличные … Снегири давно улетели с подоконника, ушёл к другим пациентам Гагик, а Абрам всё продолжал смотреть в окно. Чудо под Новый год и произошло, и нет. Они снова встретились, но ни о каком совместном будущем речи больше не шло. В это будущее раньше так верил юный Абрам, впервые, тридцать первого декабря, переспавший с другим мужчиной, в которого потом влюбился. «Однолюб», — говорил Ромка, имея ввиду себя. То же мог бы сказать о себе и Абрамка, если бы не бл*дское тело, приученное Гагиком к сексу.