Интермальчик (вычитывается)

Это явление возвели в культ классические неженки-миллениалы производства девяностых. Плотно я с ним столкнулся, когда мне было чуть за тридцать. А до этого, в нулевые, лишь слышал краем уха о существовании чего-то такого, кардинально жизнеопределяющего. Поначалу меня дико бесило со стороны эхо-бэбибумеров желание объяснять наличием этого абсолютно все свои неудачи в жизни, а не какие-то конкретные: медленное и неуверенное продвижение по карьерной лестнице из-за нежелания регулярно и методично впахивать, зависания в соцсетях, хронические депрессии и стоны об ощущении себя глубоким стариком уже в двадцать восемь. Да, в пятнадцать мы тоже искренне полагали, что тридцать — глубокая старость. Но перешагнув порог, спокойно шли дальше. Миллениалы-классики же в это поверили. И продолжали твердить в тридцать один, что они старики, и впереди ничего нет. Потом я понял, что мы просто из разных поколений. И нельзя сказать, кому повезло больше. Когда мы в эти девяностые собирали стеклянные бутылки в парках по вечерам, стояли с родителями в длинных очередях за дешёвой жрачкой и радовались, что сегодня к жареной картошке будет целых «два кусочека колбаски», у нас не было времени на всякие психологические выверты. Если хочешь вечером жрать, надо было эту е*банную бутылку просто поднять с земли без размышлений, что в ней может сидеть какое-нибудь насекомое. Если хочешь подтирать зад нормальной туалетной бумагой, а не скомканными газетами, в гигантской очереди надо было просто выстоять. Если до зарезу нужны пусть и у*бищные, фирмы «Скороход», но хотя бы твоего размера ботинки, то нужно просто подменить уставшую донельзя мать за допотопной швейной машинкой на подработке с бесконечными пелёнками и распашонками. Я не говорю, что миллениалы осознанно стали продвигать это недомогание как явление. Просто это подводило красивую базу под нежелание напрягаться. Но именно с ним я столкнулся, как понимаю теперь, в тот свой последний день в клубе. СПА по-русски, только без всяких саун, джакузи и прочих атрибутов «дольче вита». Синдром панической атаки, вот что это было. Хотя и протекало всё совсем не по классическому сценарию. Сначала я тупо выставился на букет, словно новый русский на левых бойцов в своей охране и чужой замок на своем пентхаусе, завис похлеще дискеты, побывавшей в трети компьютерных клубов Питера. А старший админ первый раз за вечер на меня накинулся: — Шаман, ты что, бл*ть, цветы впервые в жизни видишь?! Чё к полу прирос? Чё стоим, варежку широко открыв? Почему карточки на столах до сих пор не расставлены? Эти карточки с именами гостей, как и невозможный букет, были отдельным пожеланием наших «молодоженов», ибо некоторые их друзья на дух друг друга не переносили, успев по кругу перетрахаться. Таких гостей мы, с посыла брачующихся, решили развести по разным углам ринга во избежание откровенных конфликтов, хотя бы поначалу. Решив перестраховаться в этой ситуации, Абрамка в ночь с субботы на воскресенье вызвал и второго охранника. Он должен был вот-вот явиться. — Прости, Кит. Сейчас сделаю, — еле слышно прошелестел я. Уши сдавило так, что я и с трудом разбирал слова. Как сквозь толщу воды. Такое со мной частенько случалось перед экзаменами в ВУЗе, на младших курсах. Но тогда были объективные причины для моей временной «глухоты»: не так была важна стипендия отличника, как то, что отцу преподы могли настучать о моей лени. Сейчас же причин не было. Кроме …этого бл*дского букета, реально напоминавшего «солнечный круг, небо вокруг, это крутой бред якута…». — Чо? Что ты там себе под нос бормочешь? — рявкнул старший админ и быстро переключился на бармена, — Стасик, мать твою, ну где горка с бокалами под шампанское?! — Кай, ты уверен?! — оперативно нарисовался рядом тоже почему-то непривычно хмурый Стасюня. — Ведь там точно кто-то по пьяни в неё потом врежется и всё перебьёт. — Если перебьёт, так мы это парочке в непредвиденные расходы выкатим. Ты ж сам говорил, что давно пора новые бокалы покупать, типа, эти из моды скоро выйдут. Вот и будет тебе обновление! Диалог я почти не слышал, но понимал о чём идет речь, потому что за утро, день и вечер мы все несколько раз обсуждали. Стасик с самого начала выступал категорически против горки. О своей принципиальной позиции он известил не только Кита, но и Абрамку тоже. Но «молодожены» уперлись рогом: хотим, и всё!. Хозяин умыл руки: «Тогда двойной прейскурант». В подсобке, где хранились привезенные таблички с именами, мне вроде полегчало — уши отложило. Но проявилась другая напасть, тоже иногда случавшаяся перед экзаменами — ладони сделались мокрыми от пота. Причём настолько, что с них буквально капало. А пальцы затряслись: одна из табличек выскользнула из рук, с грохотом шваркнулась об пол и разлетелась крупными обломками. — Бл*ть, Шаман! Напугал же до усрачки, — подпрыгнул рядом Стасик, также метнувшийся в подсобку за ящиками с фужерами. — Ты что, с бодуна, что ли? Что всё роняешь?! — Нет, Стасюнь… Да сам не знаю, что нашло вдруг, — выдохнул я. — Тревожно почему-то… Ты вот тоже вроде сам не свой. — Ржать не будешь? — процедил бармен. — С чего? — Был у меня один е*арь. Прилично так постарше. Успел много где в загранке пожить и поработать. А там у католиков обычай есть — на Рождество ихнее эту, как её, омелу, на дверь в офис и дома вешать… — Да, знаю. Красивая европейская традиция, — покивал я. — Под ней влюбленные ещё потом целуются. — Ну вот, мужик этот первый раз повесил и уже в феврале и поцеловался. На корпоративной тачке въехал прямо в паб. Тачка — в полное гавно. Паб — ещё хуже. А на самом моем бывшем — только пара царапин, как будто с котом домашним неудачно в контры вступил. Спасло только то, что наркоты и алкоголя в крови не нашли. Да и утром всё случилось, после закрытия, посетителей там не было. Он твердил мне: «Вот сам не знаю, как так вышло. Как будто бес попутал. Понимаю, что надо срочно жать на тормоз, а нога не двигается». В общем, на деньги хорошо так влетел, и на следующий год омелу не вешал. А потом под Рождество япошки на переговоры прикатили. На традиции эти европейские позырить захотели. Ну чё, када начальство требует, как у нас Абрам Рубенович, так и х*р резиновый на дверь повесишь. А контракт тот через полгода после Рождества разорвали. Да так эти узкоплёночные адвокаты расстарались, что все убытки и, типа, недополученную прибыль на фирму бывшего повесили. Там резать персонал по живому пришлось и имущество продавать. Усекаешь, к чему я? Тогда-то он про эту омелу бл*дскую и вспомнил. — Да ладно, Стасюнь, совпадение! Сам знаешь, год на год не у всех приходится. — А вот и совпадение тебе! В третий раз не он сам, а полюбовничек его к двери венок прих*ячил. Мой только домой притараканился, и как увидел всю эту красоту, так его чуть инфаркт прямо на пороге не хватил. Короче, сгорело у них в тот год полдома, а за него они ещё не расплатились. — И к чему ты сейчас про омелу? — нырнул я в очередной ящик в поисках запасной держалки для таблички — эта байда как сквозь землю провалилась. — А к тому, что у меня вот такая хрень с горками под фужеры, — ещё больше насупился Стасик. — Только намного быстрее. Не через пару-тройку месяцев, а через день или несколько. Первый раз сделал, и отец застукал, как я в его тачке около гаража, ну сам, понимаешь, чем занимался. Ключи-то он мне всегда давал, с четырнадцати лет, лично водить учил. Машины у меня тогда ещё своей не было. Так-то папахен к родственникам должен был отчалить на пару недель, но, видимо, разосрались они там. В общем, вот-вот спущу, поднимаю глаза и вижу отца через стекло, а уже остановиться не могу. Еще вижу, как отец ремень снимает. А он у него такой с шипами был, байкерский теперь бы сказали.Три шва мне тогда в травме наложили. Второй раз… КВН отдыхает. Купил я уже свою тачку. Прокатался на ней полгода, нарадоваться не мог. А у нас во дворе, где я тогда жильё снимал, один такой обретался, шишка из гайцов… Богато так жил. С семейством и двумя бультерьерами. Боялись их все. Дурные они были, хоть и породистые. На всех кидались. А он обожал гулять с ними лично. С поводка часто спускал. Вот как одна из этих тварей белобрысых мне под колеса вдруг метнулась, когда я из двора практически выехал, до сих пор не соображу… Я из тачки вылетаю, мужик ко мне несётся, а тварь уже глаза закатывает. Короче, насмерть. Прикинь, сбить на глазах гаишника его любимую псинку. В другую часть города переезжать пришлось, и то не помогало по началу. На зелёный свет даже дорогу просто переходить боялся. Хорошо хоть, Господь помог. Мужику тесть роскошный дом в Краснодаре отвалил, когда отклячился. Я ж, бл*ть, больше него радовался. Так, я просил тебя не ржать?! — Ты Абрамке-то говорил? Ой, Стасюнь, прости-прости. Рассказ бармена меня хоть немного, но отвлёк от устрашающего букета. Хотя, возможно, это была небольшая истерика. — А что толку-то Абрамке говорить? Это Тедди он всегда верил, а я даже погоду на завтра никогда не угадывал. У Абрама, когда он большие деньги видит, счётная машинка вместо мозгов включается. Да прекрати ты ржать уже! Понимаешь, мне теперь предлагают вот эту горку в третий раз сделать? — И сделаешь, е* твою мать! — раздался визг Кита, врывающегося в подсобку. — Я вас по всему клубу ищу, днём с огнём шарае*люсь, а вы тут лясы со спокойной душой точите! Стас, Слав, вы оба — что, не втыкаете? У нас на всё про всё уже меньше четырех часов осталось! — А кто тебе сказал, что со спокойной? — зло зыркнул на старшего админа бармен. — Ты, Кай, на чужой роток свой гондон-то не накидывай. Сам говорил, тебе брат на днях звонил, денег просил. А после такого всегда жопы жди. — Да мыло ло ли чего я ртом делал когда? Братишке моньшему всагде диньге ныжну. Он мяня додькяй ещё на рез сдалеат, — от чего-то разнервничался Кит. — Да чего ты, Стась, с этой горкой-то расквохтался, как курица с яйцами? Я вет всо больше подозревать начинаю, что ты её делать просто делать не умеешь. И мне не новая посуда нужна, а новый бармен. — Кит, я пластиковый девайс для таблички случайно разбил. И нигде запасные найти не могу, — решил я отвлечь внимание старшего админа. Кит быстро пробежал глазами по имени на бумаге: — А, с этим не парься. Не припрётся он, точняк. Внесли в список для проформы. Ему оба из парочки рога с другими умудрились наставить. Таблички в зале я расставил, на букет старался всеми силами не смотреть. Но через какое-то время старший админ подплыл ко мне и попросил положить в корзину свадебную открытку. — От друзей, что не смогут прийти. Я подошел к корзине и ох*рел. Цветы как будто расправились и стали ещё более …сытыми, что ли? — Кит, а чего за х*йня? Они ж без воды, наоборот, привять должны были? — снова затрясло меня. — Они вообще, ночь-то хоть у нас простоят?! — Дяревня, ты, Шаман, хоть и питерец, — довольно расхохотался старший админ. — Хотя, конечно, тебе ж такие в жизни не дарили! Ну, не Свен же, в умат практичный, а круче-то еб*рьков у тебя не было. А что, и Снег такие домой никогда после выступлений не таскал? — А тебе, Кит, типа дарили! — Ну, не такие, нормаль… — резко осекся старший админ, — я имею ввиду — других оттенков, и когда в букете не одни только алые розы… Там внизу губка есть. Туда и поливают. На стакан воды кладешь ложку сахара. Такие корзинки, чтоб ты знал, иногда и брак пережить могут. Ах, да! Ещё говорят, надо капельку крови своей добавить. Ну, с этим сегодня щедро получилось, может, от этого их так и распёрло… …Только сейчас я заметил свежий бинт со следами крови на левой кисти старшего админа. Кай быстро перехватил мой взгляд. — Да задел ножом чутка. Неловко получилось, когда другие цветы решил подрезать, — нехотя пробурчал Кит. — В смысле — ты и порезался? В этом плане о старшем админе всегда ходили легенды. За счёт отличной спортивной подготовки Кит практически не получал бытовых травм, ну, за исключением побоев. — Да х*рня — война. Даже до этой свадьбы заживёт. Сбегай-ка, на всяк, за блоком ментоловых Vogue. Наша невеста эти мышиные тампаксы херачит. У меня снова заложило уши и вспотели ладони. Только теперь и сердце начало бешено колотиться, от всего сразу, а воздуха перестало хватать. Из клуба я вылетел кубарем и не помнил, куда направился… Очнулся я от того, что сидел прямо на асфальте около заднего входа в клуб, в паре шагов от помойного бачка. Рядом раскорячился Тоха и тряс меня как грушу: — Дыхай, дыхай, смотри на меня, смотри на меня, я сказал, — монотонно как мантру выводил «вешалка», — дыхай, дыхай. Я здесь. С тобой. Смотри на меня, Слава. — Что это? Почему у меня лицо мокрое и одежда? — я как будто выпал из какого-то непонятного небытия. — Дождь пошёл? — Дыхай, дыхай. Это я тебя из кувшина окатил, — продолжал наглаживать и щупать меня Тоха. — Думал, по морде тебе врезать придется. У мамы и до такого доходило. Дыхай… я тебя за руки держу. — А зачем ты меня держишь за руки? Зачем ты меня облил? — А тебе это сейчас надо. У тебя это…как его…ну хрень такая, забыл, как по-учёному называется. Короче, тебе кажется, как будто на тебя танк прёт, а ты споткнулся, ногу вывихнул или сломал, и даже ползти не можешь. А танк все прёт и прёт. Неграмотный и необразованный, «вешалка» на удивление точно описывал мои ощущения. Мне действительно казалось, что по телу проехался танк. Ломило каждую мышцу. Пульс по-прежнему зашкаливал. А я чувствовал себя в итоге так, как будто тащил на себе Свена, все эти двести пятьдесят с хвостиком метров, в их главном национальном супружеском соревновании по перетаскиванию жен. Мужей, в данном конкретном случае. Сил не хватило даже на то, чтобы сделать замечание Тохе насчёт его «дыхай». Я «дыхал», и совсем по чуть-чуть становилось легче. — Давай, дыхай, дыхай. Вместе со мной, я б воды тебе принёс. Но от тебя сейчас отходить пока ещё нельзя. Сиди — сиди, резко не вставай. — Откуда ты всё это знаешь? — наконец-то сфокусировал я глаза на лице «вешалки». И впервые в жизни разглядел, что радужка в глазах у Тохи, оказывается, была в крапинку. Раньше я никогда не обращал на это внимание… — Я ж говорю, у мамки моей та же х*рня. Мне десять было, когда такое впервые случилось. Нас батя родной потому и бросил. Думал, придуривается она, чтобы не работать. А я таких потом нескольких знал. Вот и ты теперь, Шаман. — А ты почему не в клубе? Скоро же всё начнется? — опомнился я, шаря в поисках сигаретного блока, который просил купить старший админ. — Эка тебя… — выпучился Тоха. — Слав, Кит и Абрам маты на тебя сложить не могут, куда ты вдруг запропастился. Я тут выскользнул курнуть по-быстрому, а тут ты на ветру раскачиваешься, себя обнимаешь и глаза закатил. Ну, я всё сразу и понял. По-хорошему, домой тебе надо, на такси. И отлежаться. Но кто ж тебя сегодня отпустит-то? Когда «болтанка» внутри прекратилась, я уже знал, как поступлю. Поступлю чудовищно подло. Чудовищно некрасиво для всех. И навсегда закрою для себя двери в этот клуб. — Слав, бл*ть, х*й ли творишь?! Где тебя носило, ты в толчок провалился?! — накинулся на меня Кит, зло шипя шепотом, я с силой отшвырнул старшего админа от себя. — Да что у тебя с лицом?! Ты дебил, что ли? Больно же, бл*ть! Куда ты прёшь? Да что, на х*й-то, происходит?! Я еще раз оттолкнул Кая, с трудом пробрался к Абрамке сквозь толпу: — Абрам Рубенович, не ждёт. Разговор есть. Хозяин внимательно скользнул по мне взглядом. Напрягся, судя по выражению лица. — В подсобку. У тебя ровно три минуты, Шаман. Слушаю. — Абрам, я ухожу. Прямо сейчас. Деньги верну, все, — выпалил я, когда мы остались вдвоем. — Я просто ухожу и всё на этом. Простите, я… не могу остаться… Я знаю, что подставляю всех… но. Но иначе… случится что-то очень страшное, очень плохое. Я знаю это и всё. Абрам, я понимаю, что не могу объяснять всё по-нормальному но…простите. Прости, Абрам! Да бл*ть, понимаешь, так надо, для меня! Прошу тебя! На скулах Абрамки заходили желваки. Он долго молчал, потом затараторил почти в стиле старшего админа. — Вали, Шаман. Если так надо для тебя. Я грех на душу, как с Ромкой, больше в жизни не возьму, если каркаешь про плохое. Но и ты знай: здесь тебе больше не рады. Абрам нагнулся к коробкам с запасами шампанского. Достал одну бутылку. Втолкнул её в мои руки. — Тебе. От молодоженов. За твою новую жизнь. Я вышел из клуба, поставил бутылку на асфальт, привалился к стене, закурил. Достал вторую подряд. Увидел вылетевшего за мной Кита. Швырнул недокуренную сигарету, развернулся корпусом по направлению к метро. — Сука, бл*ть, да ты понимаешь, что это стопроцентное кидалово?! Ты, тварь последняя, да я ж тебя лично своими руками сюда привел. Ты ж, бл*ть, жрал с них. И с рук Абрама. Ты в душу сейчас насрал тем, кто тебя из дерьма за уши на свет вытащил. Гандон ты для всех нас, юзаный, в помойном ведре! И я, бл*ть, лично сделаю так, что тебя больше ни в один гей-клуб в этом городе не пустят! Стасик, Тоха, Русик, Морок, Машка, даже Владик…мы все тебя мудаком считаем. И сука, бл*ть, можешь все наши телефонные номера стереть. Мой в первую очередь. Мимо проехала ментовская тачка, начала притормаживать. Кит, прежде чем развернуться, показал фирменный жест клуба. Но теперь финальный для меня. «F» — forever — навсегда. «U» — under — под. Под запретом. «С» — cinderella- «да ты, бл*ть, просто золушок е*аный». «K» — kick out — вали отсюда!!! Шампанское около метро я всучил какой-то влюбленной гетерной парочке. Девушка отлепилась от своего спутника, и сочувственно-ободряюще меня обняла. Со стороны, наверное, всё выглядело так, как будто я возвращаюсь с неудачной свиданки, на которую не пришла та, которую я очень ждал. А цветы, наверное, уже успел выбросить в урну. — Да вы ещё лучше обязательно встретите, — прошептала тихо девица. — Знали бы вы, о чём говорите, — скривился я. — Знаю, все это переживали. — Пойдем, Лен, ему не до тебя сейчас, — потянул девушку молодой человек. Потом ехал на своем последнем, «клубном» поезде в метро, и в маршрутке. А в голове стоял не матерный понос старшего админа, не его похабные жесты — мозг воспроизводил раз за разом фразы Абрама: «здесь тебе больше не рады» и «за твою новую жизнь». А ещё — эта случайная девушка с именем нашего танцовщика, которая «тру реали» не догоняла, о чём мы говорим. На работе в понедельник я узнал, что наша контора переезжает в другой квартал. Несколько дней, с хлопотами и обустройством на новом месте, пролетели быстро. Ни телек, ни комп я не включал, так как ещё навалились домашние хлопоты. У соседей по квартире сверху лопнула труба, а сами они, как назло и как часто это бывает, отвалили на отдых в Турцию. В среду, после окончательного обустройства в новом офисе, мы с коллегами отправились отпраздновать это дело в соседний бар. Для начала, как приличные люди, заказали пиво и «по сто». Бармен быстро всё сообразил и вернулся к их барменскому любимому занятию при отсутствии вала посетителей — просмотру телека. Он листал каналы один за другим, а потом остановился на каком-то новостном. Один сюжет закончился, потом начался следующий, середине которого на экране замелькали зацепившие меня кадры: кого-то несут на носилках, кого-то волокут в наручниках менты, кого-то ещё только крутят… Воет сирена скорой… И видны очень знакомые очертания здания и обстановки внутри. Бармен напряжённо всматривался во всё происходящее. Улучив момент, когда все поднажрались, я метнулся к властелину стойки. — Слышь, а что это было по новостям? Драка какая-то? -Да вообще п*дец лютый, — охотно оживился мужик, — второе нападение уже за неделю на барменов. И шестое с начала месяца. Профессию, на х*й, менять надо. Опасно становится, как в 90-х. Ну, этим-то ещё свезло. Просто по башке с напарником получили, и всю выручку у них унесли. А вот в понедельник вообще трэш был. Там шестерых порезали, один очень тяжёлый. Ага, бармен, как раз. Эти гады по телеку, ну, не прямым текстом, ну, короче, дали понять, что не задержится он на этом свете. — А что за клуб был первый? — А я разве сказал — клуб? Гей-клуб это был, — посуровел мужик. — Тебе-то чего? Или сам из этих?! — Да нет. Просто сам студентом со стаканами и тряпкой носился, — дал я заднего ходу. Из компании я слинял под предлогом, что мне ещё решать проблемы с правлением дома и договариваться насчёт ремонта. В квартире я сразу рванул к компу, врубил Интернет и принялся просматривать новости начала недели. Строки были сухие и рваные, но, уже успев поработать в этой сфере, я прекрасно понимал, что они означают. «Массовая драка на почве бытового конфликта». «Задержаны пятеро сотрудников заведения, в том числе, старший администратор для установления обстоятельств произошедшего». «Один из пострадавших в тяжёлом состоянии находится в реанимации». «Ещё пятеро госпитализированы в состоянии средней степени тяжести». «По предварительной версии, конфликт начался после замечания, носящего оскорбительный характер в адрес одного из работников». «По факту произошедшего возбуждено уголовное дело по статье 105 УК РФ (убийство)». В ту ночь я не спал вообще, а окончательно протрезвел, как только прочитал первую новость. У меня из головы не выходило, кто из наших мог так сорваться, ведь каждый из нас слышал сотни оскорблений. А главное, я не понимал: ну ладно, там ещё мог скозлить Кит, но почему Абрам в этот раз не смог ничего разрулить? Жалко до слёз было и Стасюню. Им всем мне хотелось позвонить, узнать, что за х*ня вышла. Но также отчетливо я понимал, что никто из них со мной разговаривать не захочет: я поступил, как жалкая трусливая крыса, в последний момент ссыканувшая с тонущего корабля. И бармену уж точно было не до меня, если его поместили в реанимацию. Я рискнул набрать лишь Тоху, но мне ответил неизвестный мужской голос. -Извините, я журналист***. Я бы хотел пообщаться с участником трагедии Антоном ***. — Пошел на х*й, журналист, — и тут же положили трубку.