Интермальчик (вычитывается)

Выпившего Абрамку я видел часто, пьяного — никогда. За исключением того единственного случая, когда он нанимал меня на работу. Как мне в голову пришла светлая мысль устроиться админом в гей-клуб - это, конечно, история для отдельного рассказа. Но тогда, после трёх мохито, а дальше просто белого рома, разлитого по стеклянным, с толстым дном, советским стаканам, под богатую закусь из сигарет, озвучить свои намерения в полчетвёртого утра, в «Моно», мне показалось верхом гениальности. Это как раз была смена Кита, с которым мы зацепились языками три месяца назад в хохлосраче, на каком-то форуме, а потом стали общаться в реальности. Меня удивило, с какой скоростью случайный собеседник в сети, с учётом его пола, кинул мне в личку номер мобильного и предложил встретиться, чтобы «перепихнуться на скорую руку». Тогда я решил, что он изволит прикалываться. Я молчу уже о речи Кита, которая, как в Интернете, так и в реале, частенько начиналась с провокационных фразуёчек: «лапуля, дорогуша, зайка», и о такой детали, как журнальчики с обнаженными мужскими телами, которые он прихватывал с собой и оставлял открытыми передо мной на пикантных сценах. Впрочем, и во всём остальном новый знакомый также разительно отличался от моего привычного аспирантского круга общения, и одевался, мягко говоря, специфически: джинсы, в обязательном порядке облепляющие задницу, которые Кит натягивал, видимо, предварительно намылившись, и его белоснежные футболки и майки, от которых первое время рябило в глазах. Потом я узнал, что такие майки именуются в народе «алкоголичками», и обязательно должны быть именно этого цвета, поскольку, когда в клубе включается «рубилово» и специальное освещение, напоминающее льющийся с потолка люминесцентный дождь, они светятся. Через месяц я попривык, и даже стал намеренно копировать его стиль, что вызвало в семье крупный скандал со стороны матери, которая прозорливо заподозрила неладное, хоть отец и постарался её заверить, что в молодости сам носил узкие вельветки и длинные волосы. Но, в отличие от времён моего тинейджерства, я на её вопли никак не отреагировал, потому на меня махнули рукой. Не слишком высокий, как и я - мы были почти одного роста, но на пару-тройку лет меня старше, Кит, казалось, не вылезал из тренажёрки и солярия. А я втихаря каждый раз давил косяка на его подтянутое, сухопарое, но с чётко прочерченными мышцами татуированное тело. Потом всё-таки набрался смелости и спросил: — Слышь, а ты как качаешься? Кит коротко хохотнул, затушил сигарету, которая у меня по юности никак не билась со спортивным образом жизни, и выдал: — Да в койке, в основном. А так - я танцевал в прошлом. — В смысле, ты занимался бальными танцами или балетом? — тупанул скромный я, воспитанный в интеллигентной рафинированной семье, в которой полагалось на выходные ходить в театры, а верхом жизненной карьеры считалось профессорское звание. — Угум. Теми, которые на шесте, и на раздевание. За них ещё деньги в трусы засовывают, — продолжил ржать Кит, — ты сейчас стебёшься или действительно такой лох? Нет, лохом в двадцать два я уже не был, и прекрасно знал о существовании в природе такого явления, как гомосексуализм. Более того, в моём багаже уже был крайне неудачный роман с однокурсником, не зашедший, правда, дальше поцелуев и совместной дрочки. Потому меня влекло к новому знакомому, как кота к валерьянке, налитой в блюдце с голубой каёмочкой. Окончательно дважды два сложилось в четыре, когда мы пришли в одно из странных кафе в центре города, куда меня всегда тащил с собой Кит. За непрозрачными матовыми витринами в них сидели обычно парочки, только они состояли не из юношей и девушек, а были в основном однополыми. И пускали в такие кафе только после детального фейс-контроля, а на входе стоял внушительных габаритов охранник. Кит проводил долгим с поволокой взглядом широкоплечего парня, удалившегося в туалет, и обронил: — Трахнуть бы такого. — Ты что из этих, из пидорасов? — выпалил я быстрее, чем сообразил мозгами, что несу сейчас. — Нет, блеать, натурал, — снова заржал Кит. — А ты не въехал ещё? Тогда, лапуль, у меня для тебя три неожиданных открытия. Во-первых, ты находишься сейчас в дневном заведении для гей-знакомств. Во-вторых, забудь тот термин, который ты сейчас употребил, потому что за него могут здесь побить. А в-третьих - помнишь, я тебе говорил, что работаю администратором в ночном клубе? — Ну? — Баранки гну. Так вот. Это заведение для лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. Сегодня у нас будет вечеринка со стриптизом, хочешь, сходим? Большего подарка от судьбы представить себе было сложно. Так, собственно, и началась моя новая ночная жизнь, которая, как выяснилось впоследствии, потребовала много денег на алкоголь, «тёмные» шмотки и тусовки для своих. Сделанные за время подработки переводчиком накопления таяли на глазах, и уже через два месяца я оказался на такой мели, что не смог даже купить себе книги, необходимые для учёбы, за что мне крупно влетело от отца. Он недвусмысленно дал мне понять, что проплачивать мои гулянки не собирается, и, если я и дальше намереваюсь шарахаться по кабакам, то делать это стоит исключительно за свой счёт. Единственным плюсом было то, что в «Моно» меня теперь пускали бесплатно, за счёт дружбы с Китом, которому я иногда помогал с хлопотливым клубным хозяйством за «здорово живёшь». Постепенно я перезнакомился со всем персоналом в заведении, кроме его хозяев. Короче, когда я сообщил Киту, что тоже хотел бы поработать админом, эстонец энергично и обрадовано засучил клешнями и быстро подогнал меня к Абрамке. — А что? А правильно. Все равно, кроме тебя и меня в этом блядовнике никто спикать по-англицки не может. А иностранцев у нас иногда пруд пруди. Да и я тебе доверяю, ты, вроде, не такой жопорукий, как все остальные, — ловко толкал он меня под зад из зала, по направлению к подсобке. — Со сменами всегда договоримся. Думаю, сработаемся. Зарубежных гостей в клубе, в основном, финнов и скандинавов, хотя попадались и французы, действительно, было много. Особенно в летний сезон. Я до сих пор не знаю, по каким каналам они выведывали о существовании «Моно», но когда заглядывали к нам, гуляли так, что трещали стены, и оставляли щедрые чаевые, если их удавалось развести на душевную беседу о роли их наций в мировой истории, что и входило в задачи админов. Абрамка инглиша тоже не знал, отчего очень страдал, и пытался освоить его посредством чтения словаря, для лучшего усвоения - под коньячок. Страница заканчивалась, переворачивалась следующая, наливалась новая стопка. Так он мог просидеть всю ночь, если ничего серьёзного не приключалось в зале. За этим занятием мы его и застали, когда поднялись наверх, в рабочий кабинет. Но вместо привычной стопки на столе стоял стакан. — Хуй из ит? — попытался подняться из кресла и сконцентрироваться на мне взглядом, стёклый, как трезвышко, хозяин. Получилось плохо. С третьей попытки. — Абрам Рубенович, что ж вы так накушались-то? Нам ж ещё работать четыре часа, — нервно засуетился Кит. — Вы только вниз теперь не ходите, и на танцпол не лезьте. — Не абрамкай. Я сорок восемь лет Абрам Рубенович! И был им, когда ты ещё под стол пешком ходил. Имею право нажраться, когда хочу! А захочу - и танцевать пойду, — теперь владелец клуба пристально разглядывал меня. — Так, Кит, я тебя ещё раз по-русски спрашиваю, кого ты мне привел. Он же бишка, уни. Трахался пару раз в жизни. Анала как огня боится, но по ночам на мужиков дрочит. Наверное, у меня на лице было такое идиотское выражение удивления от того, как Абрамка чётко и быстро просек всю мою жизнь, что они оба прыснули от смеха. — Ничего. Поработаешь у нас пару месяцев, ещё не так разбираться будешь. С девушками, конечно, труднее. Там без поллитры не обойтись, но тоже можно научиться, кто, кого, куда и как, — подытожил Кит. Честно говоря, тогда, при первом знакомстве, Абрамка напомнил мне почему-то типичного евнуха из восточных сказок. Он не казался толстым, но обладал мягким округлым телом и покатыми плечами. Его короткие пухлые пальцы были унизаны золотыми перстнями, а большие, миндалевидные тёмные глаза украсили бы лицо любой девушки. Движения, даже у пьяного Абрамки, тоже были плавными, и больше напоминали кошачьи. Потом я узнал, что по молодости, да даже и сейчас, он отхватывал себе таких любовников, что у всех остальных только слюни текли. Как однажды проболтался Кит, в пассиве Абрамки была связь с кем-то из милицейской верхушки города, потому у клуба почти не возникало проблем с получением лицензий на торговлю спиртным, а жалобы местных жителей на шум и «мужеложеские блядки под окнами» тоннами отправлялись в помойку. И если бы я только знал на будущее, как мне повезло в ту ночь! Мы немного поговорили с Абрамкой за жизнь, ударили по рукам, и он попросил мой паспорт для того, чтобы оформить на работу. Под пристальным и тревожным взглядом Кита я покопался в барсетке, протянул документ, но в этот момент владелец громко и со свистом захрапел, казалось, мгновенно отрубившись спать. — Спрячь, и запомни на будущее. В такого рода заведениях никогда нельзя светить свои настоящие данные. Жизнь штука долгая, мало ли чего случиться и перемениться может, — отчеканил Кит. — Завтра за бутылку отксеришь у какого-нибудь ханыги или алконавта. Я даже подскажу, у кого. В общем, бутыль в руках Абрамки означала, что у нас есть шансы выгрести из безнадёжного дела с минимальными потерями.