Интермальчик (вычитывается)

Еще одно «слава Богу» заключалось в том, что выступление Лёньки вот-вот должно было закончиться. Теперь на стриптизере, лихо вращающемся в верхней зоне пилона, оставались лишь мизерные, мало что скрывающие синие стринги. Сегодня Лёнечка в танце изображал из себя морячка, а шест, видимо, представлял собой для него мачту. Так же, как и отстегнутые в процессе танца брюки, стринги в цвет стилизованной формы были оснащены мини-липучками по бокам. Последнюю деталь «костюма», приземлившись на пол после финальной «свечки» и стоя спиной к зрителям, надлежало сдернуть легким движением рук и эффектно швырнуть в сияющую даль за пару секунд до того, как погаснут мощные прожекторы, обращённые на сцену. В основной части зала освещение отключалось ещё до начала номера, для создания особой, интимной атмосферы. Попеременно вспыхивающие то тут, то там зажигалки ничего не позволяли разглядеть. Да и смотреть в зале особо было не на что, разве что на лапающие друг друга парочки. По опыту работы я уже хорошо знал, что в такие моменты редко кто заказывает выпивку или устраивает скандалы. Пары были заняты делом и изредка зыркали на танцовщика, а одиночки безотрывно пялились на выхваченную светом сцену. Внезапно вырубающиеся прожекторы порождали мгновенную слепоту для всех, и позволяли стриптизёру, сверкнув голыми ягодицами, быстро и без помех свалить к себе в гримерку. А возбужденному танцами толпяку — завестись еще больше, из-за облома с главным неувиденным зрелищем. Тогда большинство танцовщиков раздевались лишь до нижнего белья, мы же, как клуб, гарантировали большее и… почти выполняли свои обещания. Потому у нас никогда не было проблем с посетителями. Эту условную «обнажёнку» привнёс в «Моно» Кит. Уже потом я узнал, что несмотря на кажущуюся лютую ненависть к пилону, старший админ выступал по совместительству режиссёром-постановщиком почти всех выступлений наших стриптизёров. Но это была только наша внутренняя тайна. Возможно, таким образом Кит отдавал дань уважения бывшей профессии, из которой пришлось уйти не по своей воле, и не хотел, чтобы об этом особо трепались. Иногда на него что-то находило, и эта эстонская скотина был готов часами, по понедельникам - нерабочим дням у нас, репетировать танцы с Лёнькой и Тедом, хотя сам, как я уже говорил, почти никогда у нас на глазах не становился к шесту. Абрамка, в свою очередь, в накладе не остался. В лице Кита он обрел одновременно и администратора, и арт-директора, которому за последнее платить было не надо. Точнее, Абрамка не раз уговаривал Кита вернуться в стриптиз и даже обещал ему выплачивать вторую, полноценную зарплату за работу с Лёнькой и Тедом, и хотя бы один собственный танец в неделю. Но в процессе обсуждения этого вопроса они взаимно послали друг друга в такие отдаленные ебеня, что возвратиться из них было уже сложно. На десятые сутки конфликта Кит молча нарисовался в клубе и приступил к своим обязанностям, а в воскресенье сообщил парням, что ждёт их на очередную репетицию. — Кит, я не буду тебе платить дополнительно, если ты не танцуешь. Теперь это вопрос принципа, — процедил Абрамка, неожиданно заявившийся на тренировку. — Да сосите вы стороной, Абрам Рубенович, со своими деньгами. У меня тоже принципы, — огрызнулся админ, — и покиньте, вон отсюда с вещами, помещение! Вы мешаете нашим занятиям. Абрамка пожевал губами и слинял. Кит лично подбирал музыку для номеров, увлечённо продумывал каждую деталь костюма-образа, трюки со шмотками, помогал с растяжкой. Он знал много профессиональных движений-связок в танце и мог скрупулёзно, по сто раз объяснять, как их делать, пока «подшефные» не врубятся и не выполнят элементы под его строгим контролем в совершенстве. Самое удивительное заключалось в том, что в такие моменты Кит, даже если у кого-то что-то не получалось, ни на кого не орал и не матерился… за исключением меня. …Меня старший админ учил... Конечно, не стриптизу, а самым обычным медлякам. Звучит смешно, но поначалу танцевать с представителями своего пола в медленном ритме оказалось занятием довольно сложным. — Я приглашаю. Пошли попрыгаем, — протянул мне открытую ладонь Кит на мой второй приход в клуб, после того, как ди-джей объявил некий аналог «белого танца». У админа был официальный выходной, потому он вёл себя как обычный посетитель. Тогда я узнал, что в «Моно» существуют особые полчаса, когда любой мог пригласить незнакомца, и отвечать отказом было не принято. Приглашение считалось формальным поводом для новых знакомств и формой взаимной вежливости. Далее, если партнеры приходились не ко двору, то на продолжении общения никто обычно не настаивал, ограничиваясь дежурным «Спасибо за танец». А в крайнем случае, когда новый знакомый не въезжал, что его общество больше неуместно, можно было обратиться к охране, и слишком назойливый клиент попадал в чёрный список на пару недель. То есть, его какое-то время не пускали в клуб. Правом на один безотказный танец и воспользовался Кит, отнаблюдавший мою в мгновение вытянувшуюся физиономию. Дело было в том, что в первый и второй свой визит я нехило оторвался под «унцу», не требующую обязательного слишком близкого контакта с другими на танцполе, но конкретно припух, когда увидел, как танцуются эти медляки. Расстояние между телами в некоторых парах было столь минимальным, а движения столь однозначными, особенно если кто-то поворачивался к партнеру спиной, а его придерживали кистями за бедренные кости, что дорисовать все остальные детали, несмотря на одежду, не составляло никакого труда. Во время этих медленных танцев ладони иногда засовывали в задние карманы джинсов или штанов партнеров, а некоторые при этом, прикрыв глаза, блаженно целовались. — Слабо? — подначил меня Кит. — Спорим, ты приссышь. Да ладно, я тебя сейчас не ебаться зову. Больно не будет. Вот это «наслабо» по юности творило со мной зверские вещи, и я, закусив удила и жвачку, рванул доказывать, что мне море по колено. С другой стороны, к страху быть опущенным на танцполе, а именно так я первый раз воспринял эти танцы, теперь начало примешиваться жгучее любопытство — узнать каково это. Чужие, случайные руки на своём теле и одноразовый партнер, найденный за ночь. Влюбляться после того романа с однокурсником я не собирался, а просто хотел получить всё, что могла предложить открывшаяся клубная жизнь. Также вёл себя и Кит. Где-то на подкорке в начале знакомства у меня отложилось, что старший админ как-то странновато и совсем по-юношески подкатывает яйца ко мне, но при этом он умудрялся клеить ещё с десяток объектов параллельно, поэтому у меня и мысли не было о каких-то заморочках с ним. Я по-прежнему воспринимал его лишь как нового приятеля, а манеру поведения — как стандартную для новой среды. Как говорится, чужая душа — потёмки, потому я до сих пор не знаю, что на самом деле тогда испытывал ко мне Кит, почему открылся и потащил в своё заведение. Впрочем, чуть больше повращавшись в клубной тусовке, узнал я и о таком милом сюжете, как «совратить натурала». Суть заключалась в том, что частенько кто-то из наших на спор или в силу собственной говённой природы заводил отношения с гетеросексуалами, а потом постепенно приводил человечка в наше болото. Это так и называлось — «столкнуть, опедерасить». Как только новый партнёр переставал отличаться от всей остальной компании по манере поведения, и больше не шугался того круга, в котором оказался, африканская страсть тут же пропадала, а помидоры увядали. Начинались поиски очередного, нового натурала. Бывший человечек либо навсегда выпадал из нашей тусовки, либо становился её загнобленной частью, и признавал для себя свою би - или гомосексуальность. Оговорка с Китом заключалась в том, что никакого романа у нас не было. Мы очень быстро, словно по взаимному наитию, поняли, что нам гораздо выгоднее иметь хорошие деловые и дружеские отношения, чем стать неудачными любовниками на пару месяцев, а потом разбежаться. Но произошло это, конечно, не в один день, и какое-то время мы даже флиртовали. В общем, тогда, на мой второй поход в клуб, я решил про себя, что Кит не самый худший вариант для дебюта с медляками. Тем более, хоть я и пялился, как уже честно признался, на его тело, оно почему-то не производило на меня впечатления священной коровы, к которой нельзя прикасаться. Впрочем, волнение отчасти все же присутствовало. По-хорошему, админ должен был стать третьим в моей жизни человеком, который бы прикасался к моему телу столь интимно. На танцполе я остановился на пионерском расстоянии в три шага от Кита и замер по стойке «смирно» соляным столбом. Что делать дальше, я как бы представлял, но всё-таки не решался. — Ты б ещё к Китайской стене отполз, — осклабился Кит, подходя вплотную, и притягивая меня правой рукой к себе за талию с такой силой, так что мы чуть не сшиблись лбами и тем, что по рифме находится несколько ниже. — Ты дама. Я веду. Поехали. И, конечно, в тот раз мы никуда не поехали. Я путался в ногах и в движениях, не попадал в ритм и все время норовил «вести» вместо Кита, из-за чего тот психовал, и велел то полностью расслабить тело, то смотреть под ласты, которые я оттоптал ему до колен. — Блять, ну что ты скачешь?! Ты, что, буквально мои слова воспринял? Разворот сейчас… я делаю. Я, Слав, делаю, а ты … ёб твою, да не топчись ты по ботинкам, — злобно раздавал ЦУ Кит, зверея от моих тщетных попыток под него подстроиться. — Ты танцевать вообще умеешь? Ты хоть раз это с бабой делал? А остальные посетители нервно озирались, и пытались свалить подальше от неумелой парочки, которую, как неуклюжего медведя-шатуна, разбуженного зимой, несло неожиданно то вправо, то влево. Потом стало получаться лучше. Особенно после тренировок, и когда эстонец милостиво позволял вести себя, в качестве моей дамы. Кит поднашустрился выкидывать такие коленца и па, что посмотреть на нас собиралось, как минимум, полклуба, и нам даже освобождали пространство. Танец чем-то похожих внешне админов, по выходным, в которые мы любили работать в одной смене, со временем стал новой, особой фишкой «Моно», можно сказать, почти мини-выступлением между двумя стрип-номерами. Из-за него-то и поползли слушки, что у нас с Китом что-то было. Дошли они и до Абрамки, который вызвал нас на ковер… и приказал так танцевать и впредь. — Развели тут, понимаешь, семейственность. Да какой у вас роман? Пиздёж и наглая провокация. Если вы спите друг с другом, то я пойду, нахрен, в окно выброшусь. Устроили мне тут шоу паяцев, — беззлобно бухтел хозяин, — вот и будете теперь мне толпу развлекать. Это приказ. — Абрам Рубенович, если в окно — то Вам туда, только оно на первом этаже, — также беззлобно ощерился Кит, — а зарплату нам прибавите? — Да. Идите оба в жопу. — В вашу? — Кит, не делай ртом «ля-ля», а то я сейчас быстро найду ему применение. Не дорос еще до моей жопы. Пшли вон отсюда оба, пока я не передумал! Вот после одного такого танца, а потом утреннего стриптиза какого-то из парней, и за пару недель до ситуации с долгом, как раз в тот момент, когда вырубили прожекторы, ко мне и подвалил Свен. Кит проводил меня долгим, пристальным взглядом и выразительно хмыкнул, отчаливая в пространство. Неожиданно темноволосый, с ухоженной стрижкой финн был на полголовы выше меня, и поначалу вёл себя крайне прилично. Его выдавал лишь чуть заметный, но необычный акцент. Если бы я только знал тогда, что навыки сии не являются достижением трёх лет ведения бизнеса в России, а скорее, он обязан ими последней русской жене, от которой прижил двоих детей. Ещё четверо было от предыдущих трёх браков. — Я смотрел на вас весь вечер. Конечно, я знаю, что «белый танец» уже давно закончен, и вас есть… — финн долго подбирал нужное слово, — друг. Но могу я вас угостить чем-то? — Он не совсем френд, — улыбнулся я, — мы просто работаем вместе. Может быть, проще будет говорить на английском? — А вы его знаете? — удивился новый знакомый. — Вы не хотите выйти отсюда? — Да. Только у меня закончились сигареты. — У меня есть. Настоящие, американские. Я сам привез их с хорошей местной фабрики после турнира. Не та… дерьмо, что продается у вас в ларьках. — Вот видите, у вас ошибка в речи. Турнира? — Да. Я вожу машины на скорость. Я гонщик, теперь ошибки нет? — Нет. — Вы еще долго работаете? Можно пригласить вас на завтрак? — Да. После окончания смены я метнулся к старшему админу и вкратце обрисовал ситуацию. Также тонко намекнул, что поеду утром домой один и меня не стоит дожидаться. Кит брезгливо передёрнул плечами, вякнул, что это «мои личные половые трудности», и почему-то очень обиделся. Уже на выходе он все-таки окликнул меня: — Ну это… В общем так, конечно, не делают. Не будь скотом, хоть расскажи потом, как всё прошло. Видел же я, что он на тебя пялится. Только будь осторожен, на всяк. Мою мобилу помнишь. Всё бывает, на «Е» бывают. И в койку прыгать не торопись. Тут не одним съёмом на ночь может обойтись. А гораздо большим. Деньги-то у него полюбасу есть, и хорошие. Эх, и что я его раньше не заприметил, «форика» твоего. Короче, когда вырубались прожекторы, то происходило много чего интересного. На сегодня же моя задача сводилась к тому, чтобы долететь до кого-нибудь из наших и предупредить, что Абрамка в зале. Эту тему, по ходу бревна, не прочухал никто, кроме меня. А Кит, как назло, не брал трубку.