Интермальчик (вычитывается)

То, что произошло дальше в эту сказочную ночь, в социальных науках именуется действием «коллективного разума», а в финансовом и уголовном праве трактуется как предварительный сговор лиц и сопровождается соответствующей статьей. Впрочем, всем нам — сотрудникам клуба — было без разницы что делать, только бы отвести от себя гнев Абрамки. Точно как в еврейском анекдоте про Сару и свадебное платье. В итоге, жертвой вакханалии, стартанувшей с неудачной пьянки Лёньки, пал ни к чему не причастный охранник Владик, а сам стриптизёр, под наш с Китом зубовный скрежет, даже умудрился обделаться крупной премией - как передовик производства! На автопилоте, под змеиным немигающим взглядом хозяина, я поймал труселя танцовщика, засунул их в карман штанов (Господи, если бы я только знал, чем мне впоследствии обернется сей незатейливый жест!) и, как только вырубился свет, рванул к новичку-официанту. Этот идиот, естественно, вместо того, чтобы обозревать зал и первым приметить высокого гостя, пялился на сцену. Я успел только добежать до официанта и суфлерским шепотом выпалить, что «хозяин здесь, передай другим», когда меня настиг контрольный звонок Абрамки: — И не вздумай, Слав. Быстро ко мне! — скомандовал владелец в трубку. В процессе бега я развернулся на сто восемьдесят градусов и обреченно потрусил на расправу. — Пей. До дна, — коротко приказал Абрамка, наливая две стопки и протягивая одну, полную до краёв, когда я в спешном порядке нарисовался перед ним. Мы чокнулись, и я проглотил маслянистую жидкость, тут же ободравшую горло (видимо, коньяк был с левой нарезкой), а вместе с ней и язык. Повело не по-детски, учитывая, что выпивка легла на благодатную почву из коктейлей, которыми я успел угоститься в баре. Абрамка разлил ещё по одной, кивнул на Кита, вытворяющего чудеса эквилибристики на коленях у посетителя, потом на Владика, который уже менялся пиджаками с одним из бандитов, и поинтересовался: — Давно так хорошо сидим? От второй стопки язык отодрался от нижней челюсти, но сам собой понёс хреноту: — Абрам Рубенович, это не то, что вы подумали… — начал я идиотскую фразу, которая ещё никогда, ничего и никому в этой жизни объяснить не смогла. — Да ты что, Славочка, — резко оборвал меня стервенеющий на глазах Абрамка, — старший админ на смене, полуголый, как обезьяна (а на Ките в этот момент действительно были только белые джинсы. Майка или футболка отсутствовала как факт — прим. автора), скачет на хую у клиента, охранник жрёт водяру прямо в зале, а ты хочешь сказать, что у меня проблемы со зрением? Ну, так мы сейчас проверим. Дойдём до людей, поговорим за жизнь. Коньяк подхватил - и живо за мной! Сам-то ты здесь как оказался, семейный ты наш? За спичками зашел? — Ага. За спичками, зажигалка у меня закончилась, — закосил я под идиота, что меня, наверное, и спасло. Абрамку всегда больше всего бесило, когда люди, пойманные на неблаговидном поступке, отрицали очевидные вещи, и за ханжеством и попыткой создать умный вид пытались спрятать комплексы. Он был готов понять и принять многие вещи в жизни, но только если о них говорили честно и откровенно. — Абрам Рубенович, а что это значит — «за спичками»? — Сплюнь! Молодой ты, чтоб та зажигалка не работала. Учишь вас, дуршлагов, учишь, а ума всё равно нет. Вот если ты с Мариком справишься… — многозначительно хмыкнул Абрамка, пообещал позже объяснить значение фразы и подорвался в зал. …С загадочным выражением всё оказалось просто. Уже тогда я знал, что Абрамка является страстным поклонником постсоветского периода и всего, что с ним связано: песен, фильмов, самой эпохи, на которую пришлись его лучшие годы. Те, когда не надо было больше гастарбайтить по трудовой на минимальную пенсию. Тогда он и начал свой маленький ларёчный бизнес на Сенной площади. Деньжата поднакопились и потребовали вложений, и Абрамка рискнул. Выкупил подвал, первый этаж и квартиру на втором, в аварийном здании. Потом открыл наш клуб. Третий в Питере. А один пост-советский фильм он всегда вспоминал с особым пиететом. Фильм назывался «Анкор, ещё Анкор!». По аналогии с известной картиной. Он был про гарнизонную жизнь, про армейский городок, которых так много в России. В фильме, один из главных героев, всегда объяснял разъярённым мужьям, обнаружившим его в постелях супруг, своё присутствие там простой фразой: «Да я чего? Да я за спичками зашёл!». …Первым под раздачу попал Кит. В кои-то веки ему изменило то самое внутреннее чутьё, и когда Абрамка похлопал его сзади по плечу, старший админ закономерно решил, что это я. — Слав, да ты дашь мне сегодня потрахаться или нет?! — выпалил он под грохот уже включённой музыки, не разворачиваясь и продолжая скачки на коленях. Всем своим видом админ демонстрировал, что его для меня больше нет - он и так, как Господь Бог, за одну ночь сотворил все чудеса мира! — Ещё как дам! Я тебя, сучонок, сейчас так выебу, что ты у меня неделю сидеть не сможешь! Тебе где вазелин выдать: прямо здесь или перед входом в кабинет? — прошипел, ещё больше зверея, Абрамка. — Забыл, падла, как жрачку на помойке тырил? — Абрам, бес попутал… сам знаешь, натура блядская, — завыл мгновенно Кит, подлетая на месте, вытягиваясь в струнку и тоже врубая «дурачка». — Я, правда, только на чуть-чуть отошел. Ну, ты, типа, веришь? Как я забыть-то могу? Ты ж мой благодетель… На «ты» к хозяину у нас было принято обращаться только в самых крайних случаях. Как раз, чтобы подчеркнуть важность ситуации. И ещё - когда мы все вместе выпивали. А то, что Абрамка уже был слегка датый, эстонец просёк на раз. Теперь оставалось лишь давить на жалость, а главное, не спорить с хозяином. — Верят адвокаты! А ты пашешь бесплатно до конца недели. Как понял, доложи! — отчеканил Абрамка, которого почему-то после воспоминания о фильме отчетливо потянуло на военщину. — Ещё раз вытворишь такое - уволю сразу. Вот видишь, Славик, нет у меня проблем с глазами. А теперь давайте все вместе у Владика поинтересуемся, почему он боевой пост оставил, и почему я как танк прошёл через контрольно-разделительную полосу, и не был обстрелян войсками. За мной, рота! — Есть, товарищ главнокомандующий! — рявкнули мы с Китом, и шагнули за ним с левой ноги, одновременно, не сговариваясь. Приспосабливаясь под новую шизу, ударившую в голову подвыпившего хозяина. …Это было правдой. То, что сказал Абрамка про старшего админа и помойки. Равно, как и короткий, простецкий ник «Кит», который придумал эстонцу Каю хозяин, вместо звучного, пафосного «Кокаин». Эту историю я узнал случайно, когда однажды, уже через месяц моей работы в клубе, админ предложил мне около трёх ночи срубить деньжат по-быстрому. — Хочешь пятьдесят баксов на карман? Ну, а там как договоришься, может, и на большее расколешь. Я тебя пока подменю. — Что делать надо? — уточнил я. Деньги, как всегда, были нужны позарез, но уже тогда я знал, что просто так их никто не даёт. За сопоставимые с этой суммой чаевые пахать приходилось в поте лица почти всю ночь, и постоянно держать в поле зрения сразу несколько компаний, чтобы хоть кто-то эти самые чаевые оставил. Заработанное каждым по отдельности сдавалось в «общак» — общую кассу, а потом делилось, в пропорции от степени участия. Свой процент с чаевых брал и Абрамка. Львиный процент. — Там один клиент часовым съемом интересуется. Закинул для начала удочку на минет. Ты как? — Кит… — оторопело уставился я на него. — Не хочешь, так и скажи. Я тогда Лёньке предложу или кому-нибудь из кухни, — необычно спокойно отреагировал админ. — Почасовой съём — это дело такое. Тут настрой нужен и готовность, а если их нет, то и пробовать не стоит. Лёньке вон, потрахаться с незнакомцем - как стакан выпить. Русику тоже не впервой. А ты с голодухи не пухнешь, так что ещё, чего доброго, загоняться и грузиться потом начнешь. — Кит, а ты снимался когда-нибудь? — выбил я сигарету из пачки, стараясь не смотреть в глаза админа. — Было дело, — помолчав и тоже затягиваясь, признался Кай. — Первый раз под кайфом. Нужды там особой не было. Танцевал я тогда ещё, и прилично так зарабатывал. Чисто из любопытства, смогу я или нет. Меня потом на следующий день вштырило. Я ж толком того мужика даже не разглядел… Больной он, здоровый, или что… и номер машины, в которую сел, не запомнил и никому не передал. А потом пришлось. После того пидораса из Думы меня так обложили… жрать мне, Слав, нечего было… После того как Кай послал лесом народного избранника, двери всех московских клубов и кабаков оказались враз перед ним закрыты. Как и обещал депутат, стриптизеру вручили «пожизненный волчий билет». И, несмотря на то, что танцевал эстонец действительно как бог, никто просто не хотел связываться с «меченым», чтобы не навлечь из-за него неприятности на своё заведение. До кучи Кит, только полгода назад купивший машину, попал в подставную автомобильную аварию, организованную, как врубился потом танцовщик, не без участия людей парламентария. Она сожрала почти все сбережения. Половина московских «друзей» больше не отвечала на его звонки, а остальные прямым текстом намекали, что сейчас не лучшее время для общения, «и в долг не получится», так как у самих из-за него проблемы. Чтобы как-то перекантоваться, Кит, закончивший питерскую академию Лесгафта, пытался устроиться тренером в школу. Его охотно брали, но уже через неделю указывали на порог из-за стриптизёрского прошлого. «Простите, с учётом вашей биографии, мы считаем, что вы не можете работать с детьми. Если родители узнают, будет скандал», — отводя глаза, поясняли наниматели. Здесь подсобил шурин депутата, курирующий сферу образования. Не получилось подработать и на стройке. На третий день после неформального трудоустройства, люлька, в которой находился Кай и ещё двое рабочих, оборвалась с высоты одиннадцатого этажа. Кая спасло только то, что на него, как на новичка, нацепили для «антуражу и проникновения профессией» трос. При ударе о стену он лишь сильно, до трещины в кости, повредил правую руку, остальные рабочие разбились насмерть. «Это, епа мать, непрушный ты, парень. Работать-то ты теперь с такой рукой все равно не сможешь, а по трудовой мы тебя не нанимали, чтобы больничку оплачивать. И судиться не вздумай, у нас тут не только разбиваются, иногда монтировки случайно на голову падают», — почесал в затылке прораб, который теперь гораздо больше был озабочен тем, как самому отмазаться после ЧП. Через восемь месяцев мытарств, когда стало нечем платить даже за съёмную комнату, Кай понял, что единственный шанс хоть что-то наладить в жизни, — свалить в другой город. В Питере у эстонца прошло студенчество, и имелись какие-то контакты. Правда, в основном - в форме каракулей в потрёпанных записных книжках. После того, как Кай перебрался в Москву, с питерцами он больше не общался. Эстонец снова наодалживался у совсем немногих оставшихся друзей и, чтобы депутатик не отследил его перемещения и не нагадил сразу в новом месте, решил добираться в культурную столицу на перекладных электричках. В одной из них он-то и напоролся на компанию клофелинщиков. В общем, в Питер Кай приехал без денег, без паспорта и только в той одежде, которая была на нём. Первое время он кантовался на вокзалах и в метро, идти в свою общину в таком виде не позволяла гордость, да эстонец и сам понимал, что без документов ему никто не поверит. От голода и извечного питерского холода с каждым днем он слабел все больше, сняться можно было только за минимальные деньги. Однажды он просто отрубился в голодный обморок во время минета, за что клиент отблагодарил побоями, хотя деньги и швырнул в лицо. Потом один из «бомжар», которого Кай угостил купленным на заработанное дешевым пойлом, пожалел парня и рассказал о том, как сам добывает жрачку. «Смотри, значит, на **** улице лабаз есть. Ваши вроде содержат. Прибалты, в смысле. Сам знаешь, какие вы на аккуратности ебанутые. В общем так, если у консервы срок годности проходит, так они их сразу на помойку волокут. А хавать-то ещё как можно. Тем и держусь, только ты не трепись никому больше», — прошамкал он беззубым ртом. Кай не раз выбирался на помойку и, натянув по самые уши хлипкое пальто, тоже заработанное съемом, копался в бачках. За этим занятием его и застал ехавший на машине куда-то по своим делам Абрамка, когда ему экстренно приспичило отлить. Сортира поблизости не просматривалось, зато имелась подворотня, в которую и нырнул Абрамка. Блаженно застегнув ширинку, он в полутьме приметил молодого парня, тащащего грязными руками в рот заплесневелый сыр. — Ты охуел что ли? Ты хоть соображаешь, какие у тебя внутри грибы могут вырасти, если плесень жрать? — выматерился он, подходя ближе и разглядывая Кая, который еще не выглядел конченным бомжом. Тут уже что-то нашло на эстонца. Давясь словами и всхлипывая, он начал рассказывать случайному мужику про то, как попал в Питер, а на Абрамку, вспомнившего, как ему тоже нелегко приходилось в городе поначалу, накатил аттракцион неслыханной щедрости. — Двигай в машину, — коротко приказал он. — Только пальто свое тут оставь. А то весь салон провоняешь, хотя и так это неизбежно… Кай вцепился в пальто, как в спасательный круг, и чуть ли не подрался с Абрамкой, когда тот за шкирятник потащил его в тачку. Владелец клуба привез эстонца к себе домой, отправил в ванну, а потом налил водки и принес еды. Под них Кая совсем развезло, и он рассказал абсолютно всё, даже историю про стриптиз и депутата. — Понятно, — крякнул Абрамка, — клуб у меня есть. Конечно, не такой понтовый, как тот, в котором ты работал, если не врёшь. А я проверю это завтра… и если врёшь, то пойдешь взад на улицу… в общем, я тебе «вешалкой» предлагаю в нём поработать. Спать там же пока можешь. А потом посмотрим. Мордой особо не свети, а если и наедут на меня… то я здесь тоже человек не последний. Будем выяснять, чьи бандиты круче. Совсем москвичи оборзели!