Как трудно в этом мире привыкать,
Что ты в ответе за страну другую.
Себя забыть и с ясностью понять,
Как не прожить чужую жизнь впустую...
Костя сидел у окна в мягком уютном кресле, не замечая, что уже довольно холодно, и он замерз. В голове теснились мысли, в основном матерные. Только что он закончил разбирать указы уже десятилетней давности и окончательно понял, что его, если можно так сказать, предшественник был на редкость тупой и циничной сволочью. Наворотил он дел изрядно, выправлять их еще долго, а помощи ждать неоткуда. Все нормальные умные альфы казнены или стали рабами, или бежали и попрятались, чтобы их не постигла эта участь. Достаточно было посмотреть на Раэля, раба и секретаря.
Кстати, с ним нужно было что-то делать. Умный же дрэнай, грех оставлять его рабом, когда можно найти более удачное применение. И омегу ему вернуть. Теперь-то императору он точно не нужен. Костя покосился на хрупкого юношу, сидевшего здесь же на диване. Он держал в руках толстую книгу по истории империи и внимательно читал. Оказывается, такие книги омегам не дают, а Лилль всегда хотел почитать что-нибудь про путешествия. Незаметно младший супруг стал неотъемлемой частью его жизни. Они все чаще проводили время вместе, и Лилль уже не так боялся своего старшего.
Костя потянулся, поднялся и шагнул к кровати, скидывая на ходу халат.
- Ты еще долго? – он лежал на боку, опираясь на руку, и смотрел на супруга.
- Ой, простите... Я сейчас, мой господин, – вскинул голову юноша. Заложил тонкой закладкой страницу и аккуратно положил ее на столик, – сейчас иду.
Тонкое тело прохладной змейкой скользнуло под покрывало, и младший с готовностью прильнул к супругу. Костя провел рукой по узкой спинке, пересчитал позвонки.
- Тебе нужно больше есть. Ты такой худой, как же кокон-то сформируешь? Опять дождешься выкидыша. Драть тебя, а некому и мне некогда, – лениво проговорил император, вспомнив поговорку своей бывшей родины.
- Нет, мой господин, – испуганно пробормотал юноша, – я хорошо ем, я все сделаю, как нужно и наследника выношу... Только не наказывайте меня.
- Не буду, если не будешь сердить, – хмыкнул старший, сильнее прижимая Лилля.
Омега тихонько лежал под боком, стараясь почти не дышать. А что, если старший решит его опять наказать? Лилль вспомнил, как плеть прохаживалась по спине и поежился. Нет, он будет стараться. Очень стараться.
В этот день у Эрми все не ладилось. Сначала он получил последние данные о состоянии казны, потом о долге империи перед банкирами торговой лиги Борлога, куда входили банки, торговые дома и концерны, потом о состоянии армии и Императорского флота, и на закуску ему доложили о готовящемся заговоре, который опять же спонсирует Борлог. Так что в спальню он пришел взвинченный до крайности. И первое, что он увидел, это осколки от разбитого кувшина и лужу вина на полу.
Лилль в тот вечер ощутил предвестники течки и, поспешив в ванную, чтобы привести себя в порядок до прихода супруга, зацепился за столик и уронил все, что там было. Золотой кубок упал на ногу и оставил синяк, а вот кувшин разбился вдребезги, да еще и фрукты рассыпались. Перепуганный юноша срочно вызвал раба, и стал помогать собирать осколки и яблоки, ползая на коленях. Раб торопился не меньше Лилля, и они невольно касались друг друга руками, не замечая, как двусмысленно выглядят.
И конечно, первое что увидел Эрми, это его супруг на коленях перед рабом, хватающим его за руки.
Темное, мутное, злое поднялось из глубин памяти, и император, отшвырнув в сторону супруга, влепил кулаком в лицо раба. Юноша, одетый в одну набедренную повязку отлетел в сторону, проехав голой спиной по осколкам, и ударился головой в приступок камина.
- Что? Путаешься с рабами? – взревел Эрми, вздергивая Лилля вверх.
- Нет-нет-нет... - лепетал Лилль, даже не пытаясь прикрыться от неминуемых ударов.
Огромные полные слез глаза, трясущиеся губы, на мгновение остановили альфу, и он разжал руки. Лилль упал на колени, склоняясь перед супругом.
- Простите, мой господин, простите, я не хотел, он упал... простите...
- Тварь... - прошипел император, занося ногу для пинка, и обрушил удар на беззащитного младшего.
Юноша даже не вскрикнул, только вздрогнул, сжался сильнее.
Эрми пнул его еще раз и, рыкнув, шагнул к столику у окна, рывком открыл шкатулку, в руку привычно легла рукоять плети. Сжал и повернулся к супругу. Тот стоял на коленях, расстегивая трясущимися пальцами рубашку, потом стянул ее с плеч, подошел к стене и встал к ней лицом, упираясь в нее руками.
«Все, все... все...»
Перед глазами императора оказалась узкая спинка, покрытая шрамами, с выступающими лопатками и линией позвоночника. Безропотная покорность мужа отрезвила Костю, и он медленно опустил уже поднятую плеть. Осознание того, что чуть не натворил, нахлынуло на альфу: он опять собственными руками сломал все, что сумел сделать за последнее время. Как младший будет ему доверять, если он не выслушав, накинулся с побоями? Костя повернул лицом к себе омегу и выдохнул:
- Говори...
«Небо... не надо... скорей бы уж...», - губы Лилля тряслись, когда он старательно проговаривал слова покаяния.
- Простите, мой господин. Я поспешил... он упал и разбился... я не хотел... я... простите...
Император слушал и понимал, что ничего не понимает.
- Кто упал? – недоуменно проговорил он. – Раб?
- Столик. Кувшин разбился, и вино... оно разлилось, и энзима рассыпалась. А кубок просто упал... простите... я виноват... - юноша говорил все тише и тише, опуская голову. Он даже не понял, что супруг заподозрил его в измене.
Эрми оглянулся и увидел лужу вина, осколки, рассыпанные фрукты. Кровавые полосы по полу. Раб, лежащий без сознания у камина. Кучка стекла, собранная возле кресла.
- Рррррэгл... - рыкнул император, до которого, наконец, дошло. Он рывком притянул к себе младшего, прижимая к себе, – прости, малыш... прости меня...
- Мой господин, – губы юноши прыгали, – я виноват... только... не сильно, прошу вас, не сильно.
- Что ты? О чем?
- Прошу вас... не надо слишком сильно.
- Что сильно?
- Не надо сильно бить... пожалуйста... у меня началась течка...
Император понял, что хочет сказать ему супруг и, подняв его вверх, притянул, впиваясь поцелуем. Он целовал сомкнутые ресницы, снимал со щек соленые капли и шептал:
- Не плачь, маленький. Я не буду тебя наказывать. Не плачь!
Эрми потянул младшего на кровать, когда позади раздался чуть слышный стон.
- Вот рыгл! – ругнулся альфа, оглядываясь.
Мальчишка-раб пытался подняться, падая и скользя рукой по крови и вину, и император, оставив супруга, шагнул к нему. Поднял и повернул к себе спиной. Зрелище было страшным. Покрытая кровью, вспоротыми ранами, в которых застряли осколки, рубцами от кнута и ожогов, спина ужасала.
- Кто ж тебя так? – пробормотал император.
- Вы, мой господин, – прошептал Лилль, решивший, что вопрос к нему.
- Я?!! – император в ужасе глянул на супруга и перевел взгляд на раба. Тот уже стоял на коленях, склонив голову и выгнув под удар спину.
– Так и стой! – приказал Эрми и открыл дверь. - Срочно лекаря с помощником!
Личный лекарь омеги, лэр Дарик, торопливо шел к покоям. Давно его не вызывали и старик уже надеялся, что и не будет, казалось император стал мягче к своему супругу. Но зрелище, представшее перед ним, напоминало прежние времена. Обнаженный по пояс омега с огромным синяком на ребрах и раб в крови и на коленях. Плеть на кровати, император в ярости. Как это было знакомо!
- Государь? – поклонился лэр.
- Осмотри моего супруга, – неохотно проговорил Эрми и добавил, – потом раба.
Дарик осторожно повернул Лилля и провел кончиками пальцев по ребрам.
- Так больно?
- Нет, – пугливо покосился на мужа юноша, – я сам виноват.
- Малыш, у тебя могут быть сломаны ребра, – негромко проговорил император, – скажи правду.
Юноша всхлипнул и прошептал:
- Немного больно. Вот здесь, – показал он.
- Явных следов перелома нет, – озабоченно бормотал лекарь, – ушиб. Я приложу лед и принесу мазь. Пусть раб втирает каждый час, пока лорд Лилль не уснет.
- Я сам буду смазывать супруга, – недовольно ответил император.
Лекарь только поклонился и пошел осмотреть раба.
- Здесь много работы, государь. Позвольте, я уведу его в лекарскую и сделаю все там.
- Забирай. Два дня на лечение, потом на работу, – кивнул император, – и пусть здесь уберут, наконец!
Спустя полцикла в покоях был наведен порядок, раба увели, на столик поставили ужин, а юный супруг императора, закутанный в халат, сидел на руках мужа и ел кусочки фруктов из его рук. Идиллия, если бы не зажатое от страха тело, осторожные движения губ младшего, испуг в его глазах.
- Лекарь сказал, что ты можешь понести. Но мы подождем, пока ты окрепнешь.
Костя сам не понимал, почему супруга хотелось уберечь от всех невзгод. Он с нежностью, которой сам от себя не ждал, провел рукой по пушистому пепельному шелку волос.
- Я очень тебя хочу, Лилли, но если возьму, ты понесешь.
- Я могу ртом, господин, – тихо предложил омега.
Император кивнул и осторожно направил голову мужа вниз. Желание было настолько сильным, а запах и ласки младшего такими возбуждающими, что он не продержался долго. Благодарно поцеловал Лилля, чувствуя свой вкус на его губах, и коснулся члена супруга. Несколько нежных уверенных движений и младший возбудился. Небольшой, аккуратный ствол гордо стоял, чуть покачиваясь от дыхания. Император покосился на супруга, и стал осторожно водить рукой, чуть сжимая и оглаживая головку большим пальцем. Юноша всхлипывал и метался под руками мужа, потом вдруг выгнулся и, пискнув, кончил, брызнув спермой на свой живот и руку старшего. Открыл осоловелые глаза, когда император, чуть усмехаясь, протирал следы страсти.
- Ой, – прошептал юноша, покраснев от неожиданности, – я сейчас, господин!
- Лежи, я все убрал, – Эрми подтянул его к себе и, почти засыпая, добавил, – спи.
Проснулся Лилль от поцелуя. Распахнул глаза и зажмурился. Так необычно показалась смешливое внимание старшего супруга.
- Подъем, малыш, – Эрми чмокнул мальчишку в кончик носа, – сегодня ты идешь со мной и помогаешь разобраться, куда уходят деньги. Подумать только, на содержание конюшни больше полумиллиона кредитов в год! Там что копыта золотые?
Лилль представил однорогов с золотыми копытами и рогом и, неожиданно для себя, фыркнул.
- Что? – шутливо возмутился император. – Нет, ну, правда, не понимаю я...
- Это, наверное, на сбрую столько тратится.
- Ага, на уздечки, седла и что там еще нужно для них, не знаю, – усмехнулся Эрми и пощекотал младшего, хотелось дурачиться, а еще хотелось расшевелить, вытащить из скорлупы.
- Однороги императорской конюшни должны выглядеть безупречно. Каждый лорд тратит на однорогов много. Это... ну как престиж.
Костя внимательно слушал юношу и, кажется, начинал немного понимать. Младшим супругом хвастаться, видимо, не принято. И, правда, зачем хвастать инкубатором? Дети тоже расходный товар - заключить выгодный брак, отправить в престижную академию бету или дельту, подобрать им хорошее место дальнейшей службы. Не более. Флайеры только средства передвижения, да и то не у всех. А вот однороги – вопрос престижа, то, чем хвалятся друг перед другом, сравнивая стать, породу и убранство. Он припомнил тонконогих изящных созданий очень похожих на единорогов из сказок его прежней жизни. Неизвестно, чем питались легендарные существа, а здесь однороги были хищниками. В памяти мелькнуло – бешеная скачка, ветер в лицо, удовольствие от погони.
И дичь. Раб, приговоренный к смерти. Клыки, рвущие тело, кровь, хруст костей, крик умирающего. Императора замутило. Хорошее настроение как ветром сдуло.
Он резко сел, откидывая покрывало и поморщился, заметив, как сжался супруг.
- Скажи, а ты умеешь ездить на однорогах?
- Нет, господин, – помотал головой юноша, – омег этому не учат.
- А чему учат? – заинтересовался Костя.
- Послушанию, как доставить удовольствие старшему супругу, как ухаживать за ребенком, танцам, пению, игре на кифаре...
- Кифара - это музыкальный инструмент? – перебил Костя мужа.
- Да, господин. Потом вышивке, как вести хозяйственные книги. Для этого письму, чтению и счету.
- И все?
- Да, господин. Еще иногда рисованию.
- Понятно. А ты умеешь все это делать?
- Не все. Я плохо пою и играю на кифаре. И рисовать у меня не получается. Я... совсем бесполезный, – последние слова юноша прошептал, уткнувшись взглядом в колени.
- Вот еще! – фыркнул император. – Ты мой нежный, ласковый и умненький. Тебя бы еще обучить, цены бы тебе не было!
Юноша еще ниже опустил голову. Он не понимал, за что старший смеется над ним. Он так старается, а все получается хуже и хуже.
- Так, – Костя встал, стянул супруга с кровати и, заглянув в глаза, проговорил, – сейчас в душ, потом в кабинет. Там я посмотрю, что ты знаешь, и мы вместе решим, чему ты будешь учиться. В империи такой бардак, я один не справлюсь. А доверять пока могу только тебе.
У него мелькнула какая-то мысль, и император замер, ухватив ее за кончик. Раэль, альфа – секретарь, за все время совместной работы показавший себя умным и знающим. Было бы хорошо привлечь его на свою сторону. Прежнему императору такие не были нужны, а вот нынешнему – как раз. И начать следует с его омеги.
- Так, совместный поход в кабинет откладывается, – император отстранил супруга, – ты идешь завтракать и только потом в мой кабинет. Если меня не будет, подожди. Я постараюсь долго не задерживаться.
Он коснулся губами лба супруга и вышел.
***
Раэль привычно ждал у дверей кабинета. Император окинул его взглядом, отметил неплохую физическую подготовку и, с неудовольствием, свежие следы порки.
- За что тебя выпороли?
- Вы приказали делать это каждые десять дней, государь.
- Я?! – Костя даже остановился. – Когда?
- Полгода назад, государь, – бесстрастно ответил Раэль.
- Вот... рыгл... как это отменить?
- Просто приказать надсмотрщику, государь.
- Хм... ладно, приведешь его позже. А пока... пойдем, прогуляемся.
«Прогуляемся?» - Раэль чуть не споткнулся.
Прогулка закончилась неожиданно. Только увидев двери, ведущие в императорский гарем, Раэль подавил желание бежать отсюда, невзирая на последствия. Он с трудом сохранял бесстрастное выражение на лице, боясь и мечтая увидеть снова младшего мужа.
Переполох внеплановый приход императора вызвал знатный. Евнухи грузной трусцой бегали по коридорам, покрикивая на обитателей, наложники торопливо приводили себя в порядок. А Раэль искал глазами только одного. И не находил. Его младшего не было!
Император неторопливо проходил по длинному коридору, по обе стороны которого находились ниши для наложников. Костя осматривал небольшие комнаты с низкими ложами, заваленными подушечками. Зеркало и столик у стены, сундук, коврик и маленькое окошко вверху, закрытое узорчатой решеткой. Наложники, стоявшие на коленях, с широко раздвинутыми ногами. Руки на бедрах, лицо поднято, глаза вниз.
Поза была откровенная, и Косте не понравилась. Ему вообще все здесь не нравилось. И обнаженные тела наложников, и ошейники на них, и следы жестокого обращения. Император заметил, что некоторые ячейки пусты и оглянулся на евнухов. На глаза попался Раэль, бледный с закушенной губой и сжатыми кулаками.
- А где остальные? – император требовательно смотрел на евнухов.
- Ээээ... – проблеял наконец один из них, – некоторые наказаны.
- Вот как? И кто приказал? Если я последний месяц почти отсутствовал?
- Ээээ... приказ главного евнуха.
Император рыкнул. Никто не мог наказывать наложников, кроме него.
- Где? – голос Кости был тихим, но почему-то евнухам захотелось исчезнуть. А учитывая пристрастия императора и то, в каком состоянии порой возвращались юноши после проведенной с ним ночи, очень быстро и очень далеко.
Перед Костей распахнули неприметную дверь в конце коридора и показали огромную комнату, заполненную приспособлениями из цикла «мечта садиста». Вдоль одной из стен располагались клетки, в которых лежали, скорчившись, несколько человек.
- Достать!
Евнухи торопливо кинулись к клеткам, вытаскивая наказанных. От долгого нахождения в одной позе стоять они самостоятельно не могли и только пытались подняться хотя бы на колени.
Император снова глянул на секретаря. Тот стоял, сжав зубы, прикипев взглядом к хрупкому омеге. Светлые, почти белые волосы свешивались неопрятными прядями на лицо, тонкие руки ощутимо дрожали.
- Поднимите, – император кивнул на омегу, кстати, единственного среди дельт.
Пара евнухов услужливо подхватили юношу и поставили на ноги. Эрми осмотрел его со всех сторон. Худой настолько, что, кажется, косточки порвут кожу. Уже не юноша, скорее молодой мужчина, светлые голубые глаза, красивая линия губ. Изящно очерченные крылья тонкого носа.
- Хорош... - протянул император, – за что его наказали?
- Отказался есть, господин, – услужливо проговорили сзади.
Император резко повернулся. Тучный бета, с масляным взглядом, угодливо склонился перед государем. Костя на секунду задумался, показалось ему насмешка во взгляде или нет? Решил не заморачиваться и действовать по обстоятельствам.
- Значит, отказался есть, – протянул он, снова глядя на омегу, – что так? Не захотел быть подстилкой императора?
- Я просто... хотел умереть, – прошелестело в ответ.
- Что ж не умер? – насмешливо спросил Костя, ну не любил он самоубийц.
- Не дали... - голос совсем затих, и голова омеги упала на грудь.
- А ты, значит, возомнил себя вершителем судеб и отдал приказ, – император остро и зло глянул на главного евнуха.
- Никто не может нанести ущерб вашему гарему, господин.
Нет, насмешка не показалась. Костя ощутил жгучее желание стереть ее с лица евнуха. Лучше кулаком. Что и проделал с огромным удовольствием от самого действия и внутренним неудовлетворением от слабости удара.
«Нет, первое, что я начну с завтрашнего утра - приводить этот кисель вместо мышц в нормальное состояние» - подумал Костя, разглядывая недоумение на лице главного евнуха.
- Больше никогда ни ты, ни кто-нибудь из вас не смеет наказывать наложников. Я сам буду назначать им наказания. Ясно?
- Да, господин...
Император выслушал нестройный хор голосов и подошел к омеге, наклонился к его уху и прошептал:
- Советую поесть, возможно, у тебя будет ради чего жить.
И добавил громко:
- Приведите всех в порядок. Я проверю. Позже! - И резко повернувшись, вышел.
До самого кабинета император шел молча, так же, не говоря ни слова, сел за стол, попутно отметив, что младшего супруга еще нет, и придвинул к себе лист бумаги и стило. Быстро написал несколько строк, поставил личную печать и подпись. Потом поднял глаза на секретаря и подозвал его.
- Возьми. Это тебе.
Раэль находился в какой-то прострации после встречи с мужем. И потому несколько секунд тупо смотрел на лист в руке, не понимая смысла. И только прочитав его дважды, понял, о чем там речь. Это был указ, возвращающий ему статус свободного, его титул, поместье, людей, имущество... и мужа. Раэль, не веря, посмотрел на государя и получил в руки второй лист, с назначением канцлером империи. Указы были написаны грамотно и заверены личной, а не имперской печатью императора. А значит, не требовали одобрения Совета.
- Я не прошу от вас, лорд Раэль Тинг, службы немедленно. На устройство личных дел вам дается неделя. А потом жду здесь. Вы лучше многих понимаете, в каком положении сейчас империя. И... надеюсь... сможете если уж не простить, то хотя бы забыть все зло, что я причинил вам и вашему супругу.
Раэль не знал, что сказать. Сам Эрмиэль был ему неприятен, и это еще мягко сказано, но вот империя... все его предки достойно служили на ее благо. Так, что рыгл с ним, с императором. Это важнее.
- Благодарю, государь, – теперь уже снова лорд Тинг, сдержанно поклонился, – а... мой супруг... когда...
Вот теперь его голос дрогнул.
- Когда? – Костя вызвал капитана стражи и приказал проводить Раэля в возвращенный ему городской дом, – его привезут к вам. Скоро. Идите, лорд Тинг.
***
Раэль стоял у закрытых дверей и со страхом ждал, когда откроется тяжелая створка. Внутри оказалось не так страшно, как он думал. Тишина, пыль, чехлы на мебели и светильниках. Видимо тут так никто и не жил, с того самого дня, как его под конвоем увели во дворец и в другую жизнь. Надменный бета с императорским гербом на тунике слегка поклонился, переводя взгляд с капитана на Раэля, потом внимательно изучил поданный ему документ на восстановление в правах, и поклонился уже ниже, как законному владельцу.
- Прошу прощения, лорд. Я велю рабам приготовить дом. Потом вы приведете своих, а пока вас обслужат эти.
- Хорошо, – нетерпеливо кивнул Раэль, ему хотелось побыстрее пройти в свои комнаты, смыть с себя ужас последних лет.
А еще он очень надеялся, что понятие «скоро» для императора не растянется надолго.
Мужчина прошел по своей спальне. Странно, но все оставалось так, как он помнил. Даже халат, сброшенный тогда, так и лежал на кресле. Такое впечатление, что время здесь застыло. А может просто никому не был нужен этот дом?
В двери постучали, и раб доложил, что ванна готова. Раэль с наслаждением опустился в горячую воду, взмахом руки отпуская раба. Ему не хотелось, чтобы посторонние видели следы на теле. Полежал некоторое время и стал с остервенением тереть кожу, смывая память о прошлом.
***
Талль, единственный омега в императорском гареме, свернувшись калачиком, лежал в своей нише. Когда он был в клетке, единственное, о чем мечтал, это вытянуться во весь рост. А вот выпустили, и тело привычно свернулось в компактный клубок. Он вспомнил лицо старшего мужа и пожалел, что тот увидел его жалкой подстилкой чужого альфы. Пусть император брал его всего несколько раз, это не мешало чувствовать себя грязным. А еще и последние слова императора. Они пугали. На самом деле жить было незачем. Он почти задремал и пропустил появление ненавистных евнухов.
В омегу полетели штаны, плотная туника и покрывало. На пол упали шлепанцы.
- Одевайся, – выплюнул евнух, – тебя требует император.
«Днем?» - Талль непослушными руками натягивал одежду. Видимо, его ждет наказание за непослушание.
«Быстро он...» - думать о том, что его ждет, не хотелось.
- Подожди, – остановил омегу, протянувшего руку к покрывалу, евнух. Застегнул на руках и ногах браслеты, соединил их цепочкой с ошейником, – теперь надевай!
Это напугало еще сильнее, хотя куда уж больше. Талль семенил следом за евнухом, идти нормально не давали цепи, и старался не смотреть, куда его ведут: все равно ничем хорошим это не закончится. Омегу вывели из дворца через неприметную дверцу и затолкали в паланкин с плотными кожаными шторками. Долго несли по улицам и, наконец, опустили на мостовую. Евнух вытащил Талля наружу, потом лестница и гулкое помещение, в котором эхом отразились от стен слова:
- Пригласите вашего господина, император прислал ему подарок.
Несколько минут томительного ожидания и:
- Его императорское величество передает вам этого омегу и ключи от его цепей. Вы можете поступать с ним, как пожелаете.
Чьи-то шаги и рука, торопливо откинувшая покрывало.
- Талль... - знакомый, родной голос, и омега не поверил себе.
Этого не может быть. Просто не может. А если и правда, все закончится тут же: альфа никогда не простит повязанного омегу, принадлежавшего другому. Талль отшатнулся и рухнул на колени, вымаливая если не прощение, то хотя бы быстрой смерти.
- Ты что? – ласковые руки уверенно сняли цепи, подняли омегу, прижали к себе. Раэль целовал младшего мужа на глазах у всех, и ему было все равно. – Все, сердечко мое, все. Больше никогда. Ты только мой.
- Вы простите меня? – прошептал Талль.
- Мне не за что тебя прощать. Все. Мы забудем все. И начнем заново. Согласен?
И тихий ответ:
- Да...
Сердце мое, не стучи,
Секунду в груди помолчи!
Понять и простить помоги,
Ведь мы же с тобой не враги!
Ведь мы же с тобой не друзья,
Ведь ты половинка моя!
