Четыре коридора

Бальзак сидел на кровати, молча смотря на Наполеона, который что-то увлеченно и серьезно ему втолковывал. Следил взглядом за тем, как кучерявый широкими шагами измерял комнату вширь, размахивал руками и грозил чему-то невидимому кулаком. - В общем, - брюнет скрестил на груди руки. - Из твоего словесного поноса я уловил, что ты хочешь дальше залезать в это запутанное дерьмо по уши, чтобы удовлетворить свое любопытство и шило в жопе. Что ты хочешь от меня? - Баль, сделай моську веселей и помоги мне. Я не дурак, - Оноре иронично хмыкнул. - И понимаю, что копаться во всем этом одному - гиблое дело. Поэтому прошу тебя... - Одолжить мозг на пару дней? - Именно! - брюнет вздохнул. Рыжий, усмехнувшись, уселся на кровать рядом. Бальзак поморщился. Вот зачем еще куда-то лезть? Что будет с этого? Но одно терзало всех: кто? Кто из пятнадцати человек убил Макса? Верить, что это было естественным образом, или нечисть несуществующая его грохнула было самым легким путем. Но неизвестность - очень жестокая вещь. Ты можешь успокаивать себя тем, что нашел ответ - все, разобрался - но чувство, что это еще не все и можно копнуть глубже, не отвяжется никогда. Это знакомо всем, кто хоть немного заставляет себя задуматься над тем, чего же он хочет. - А ты что думаешь на этот счет? - Бонапарт уже растянулся на заправленном белом покрывале. - В смысле? - вздыхает Критик. - Ты кого-нибудь подозреваешь? - кучерявый приподнимается на локтях и как-то слишком пронзительно смотрит в глаза. Бальзак морщится и отворачивается, тихо бубня: - У меня нет оснований кого-либо подозревать. Это все предрассудки и заблуждения. - Так на чей счет ты заблуждаешься? - идти до конца. Брюнет одновременно и любит, и ненавидит эту черту. - Не знаю. Мне страшно об этом думать, - он закрывает лицо руками. Да, ему страшно. А кому не страшно?! Но ему стыдно за эту слабость. Он слышит, как скрипнула кровать, и со спины на него навалился Политик. Прижавшись, обнял. Оноре находит силы развернуться и обнять в ответ. Наполеону тоже жутко и стыдно, но вот так, наедине, можно. Все останется здесь и не просочится за стены маленькой комнаты. Бальзак поднимает голову, прижимается к губам Бонапарта, целует. Рыжий отвечает, чуть подаваясь вперед и перемещая руки на широкие плечи брюнета, цепляясь пальцами. Критик, с тихим чмоканьем, проводит языком по ровным рядам зубов, касается чужого языка. Гладит по коротким рыжим завитушкам, гладит по спине, возвращается, придерживая подбородок. Заканчивается поцелуй также плавно и неожиданно, как и начался. Политик, с легким румянцем, улыбается. - Люблю твою инициативность, - в ответ Оноре лишь вскидывает черные брови. - Ладно, пойди, умойся. Парень молча кивает. Да, пожалуй, стоит умыться, привести мысли в порядок. Он выходит в коридор, идет в самый конец к маленькой дверце ванной. Зайдя, включает холодную воду, набрав в ладони выплескивает ее лицо. Глубокий вдох, глубокий выдох. Когда хочет выключить и пойти обратно, то чертов сломаный кран начинает барахлить. Вместо ледяной воды полился кипяток. Надо Габена позвать, пусть разберется. Помучившись, он все-таки закручивает кран. Поднимает голову - стекло запотело от пара. Надо протереть, а то мало ли что. Натянув на ладонь рукав водолазки, парень пару раз проводит им по гладкой поверхности. Решив напоследок посмотреть на отражение, замирает. Как рыба на суше открывая и закрывая рот, давясь воздухом, брюнет отшатнулся к другому концу маленькой ванной. - Макс?.. - не мигая, Бальзак уставился в отражение. Там, склонив голову набок, на него смотрел в ответ Максим. Оноре разглядел и черный костюм, в котором друг был похоронен, черные растрепанные волосы, белую, как мука, кожу, стеклянные синие глаза, тонкие губы. Горький не шевелился, как и Критик. Последний мотает головой в надежде, что ему мерещится. Но, снова вернув взгляд на стекло, он опять видит мертвое лицо. Покойник не двигается еще секунд десять, а потом начинает шептать что-то одними губами. Напуганный брюнет не в состоянии разобрать ни слова, лишь только вжимается в стену сильнее. Инспектор, в момент замолчав, тянет руку. Бальзак готов поклясться чем угодно - он увидел, как пальцы, ладонь, запястье плавно и неторопливо прошли сквозь зеркало. - Бальзак?! - послышался крик Наполеона. Через полминуты рыжий уже был в ванной. - Ты чего тут... Он проглотил последние слова, увидев съежившегося брюнета и умершего друга. - Что за?! - Бонапарт подбежал в Оноре, ставя на ноги одним резким рывком. Максим снова что-то зашептал. Его лицо сейчас казалось даже грустным, а не спокойным, как при жизни. Политик, схватив первое, что попалось под руку, зашвырнул это в отражение. Ручка расчески пустила глубокую трещину. Инспектор удивленно моргнул, проследил взглядом за разбегающимися змейками-трещинками, покрывшими все зеркало. Стекло, рассыпаясь на небольшие осколки, упало вниз с громким звоном. Оба парня увидели, как метнулся в них Горький, прежде чем исчезнуть.

***

- Да быть не может? - Дон ошарашенно открыл рот, слушая рассказ. Все сидели в столовой, на сей раз за одним столом. - Боже... - раздалось с разных концов. - Серьезно. Я вбегаю, а там он. Бледный, руку тянет, шепчет что-то, - Наполеон заметно поежился. - Что шепчет? - подал голос Гюго, поджимая к груди колени. - Не разобрал, - вздохнул кучерявый. - Муть какая-то, - помотал головой Жуков. Есенин нервно затеребил края кофты. - Макс... - протянул Гамлет. Потом резко встал, разворачиваясь к выходу. Переглянувшись, Дон вместе с Гексли поторопились за ним. Дойдя до зимнего садика, Кихот и Томас остановились, прислушались. Наставник сидел у могилы на коленях, рассеянно поглаживая надгробие. - Макс, не надо так с ними. Ты же их напугал. Они не понимают, боятся. Почему ты решил идти к ним, не ко мне? Я ведь так хочу снова увидеть тебя, твое лицо. Я виноват в чем-то, Макс? Ответь, умоляю... - к тому моменту, когда он договорил, он уже лежал на земле, уткнувшись в нее лбом, и последняя реплика пришлась прямо в могилу. Искатель с Советчиком поежились. - Как же я хочу тебя увидеть... - продолжал Гамлет. - Улыбнись мне, хоть еще разок... Я люблю тебя, Макс, очень...Ты же слышишь, ну ответь мне. Хоть что-нибудь! Твое молчание невыносимо! Я жду тебя... - Он с ума сошел, нет, ну правда! Это, блять, не описать! Он сидел там, с могилой разговаривал, ответа ждал! - Дон, сидя в столовой, из которой никто не уходил, пытался подобрать слова. - Ну, насколько мы поняли, ответ может и последовать, - закурил новую сигарету Габен. - Может, когда пойду в Гамму кран чинить, он и мне покажется. - Неужто так любопытно? Лично я больше таких свиданий не хочу, - Наполеон отпил чаю. - Можешь называть это как хочешь. - Жан выдохнул дым, поднялся. Все молча проследили за уходящей фигурой Мастера. - Вот же приспичило, - покачал головой Томас. После того случая с поцелуем они не разговаривали: что сказать, не знал никто.

***

Габен взял из ящика инструменты. Положил в карман пачку сигарет, зажигалку. Все коридоры как один: серые, мрачные, с высокими потолками, но свободы от этого не чувствуешь. Ванная Гаммы отличается только содержимым. Остальное все такое же. Мастер собирает осколки зеркала с пола. Повертев в руках самый большой, откидывает его к остальной горке "сородичей". Ничего необычного. Достает гаечный ключ, перекрывает воду, откручивает кран. Поломка простая, займет минут пятнадцать. Откинувшись на стену, Жан спокойно закуривает, устроившись поудобней, разбирает смеситель. - И никаких покойников. Через пять минут дверь ванны открылась. Габен поднял голову от своей работы, чуть удивленно вскинув брови. - Дон? Ты чего здесь забыл? - вошедший парень присел рядом с другом, вздохнул. - Считай, что за тебя волнуюсь, - светловолосый облокотился на стену, морщась от холода плитки. - Была бы причина, - Габен прикрутил еще один винтик. Кихот коротко усмехнулся. - Причина, как раз-таки, имеется, - после этого они оба замолкают. Искатель рассматривает потолок, Мастер заканчивает сборку смесителя. Однако через минуту молчания, поправив черную растянутую майку, Дон утвкается лицом в согнутые колени, тихо окликает друга. Жан оборачивается, не совсем понимая общую депрессивность товарища. - Помнишь, я ужастик читал. - Все помнят. Как ты чудовищ изгонял. - Я до сих пор их, этих чудовищ, вижу... - светловолосый поднимает непривычно затравленный взгляд. Курильщик помолчит, немного усмехается краешком рта, потрепав по белокурой копне Искателя. - У тебя просто фантазия богатая, - Кихот резко мотает головой. - Нет, Габ, нет! Я их вижу, действительно вижу. Сначала и вправду на фантазию сваливал, но они настоящие! Живые! Я могу до них дотронуться! Они холодные, как могильный камень у Макса... От них кончики пальцев леденеют, воздух в легких застывает... И это не сон, не сон!.. Дона трясло. Он уцепился тонкими пальцами за ворот Мастера, иногда встряхивая. Жан сидел, как завороженный глядя на парня. - И они не уходят... Они здесь, и их все больше! Они улыбаются, мерзко... Никто не видит, никто! Я чувствую себе сумасшедшим, Габ... Я так не хочу. Что происходит?! Что ты молчишь?! - Искатель подскочил на ноги, его до сих пор колотило в ознобе. Лицо побледнело, глаза потухли. Жана пугал этот вид. Сейчас перед ним стоял не его хороший друг, а параноик. Самый настоящий, загнаный в угол своим сознанием, почти сорвавшийся параноик. Русый не мог бы ни за что сказать, что это тот человек, которого он знал. Наоборот. Существо, совсем ему незнакомое, чужое, даже дикое. Оно металось из угла в угол в крошечной ванной, задевая мебель и шарахаясь от нее. Иногда вцеплялось в светлые волосы пальцами, которые сейчас синеглазый поневоле сравнивал с клешнями. Хотелось, чтобы этот зверь поскорей ушел, спрятался в тот дальний уголок сознания Искателя, где и породился. Затаился и там медленно умирал. Слабые животные так и поступают. - И знаешь, мне кажется, что здесь еще кто-то есть. Не монстры. А люди, - Дон вернулся неожиданно. И это не могло не порадовать Жана. - Прекрати нести чушь, а... - Это не чушь, Габ, не чушь! - Лицо парня исказилось обидой и отчаянием. - Почему никто не может мне поверить?! - Прекрати свои истерики. Я тебя не узнаю, - Габен собрал смеситель, принялся прикручивать его обратно к раковине. - Зато ты не меняешься, - теперь голос был мрачным, даже угрюмым. - Всех смерть потрясла, все немного изменились, но ты все тот же. Не знаю, радует меня это или нет. - Приходи с претензиями когда определишься, - Жан подал воду, проверил сделанную работу, удовлетворенно кивая. Вода с тихим шумом полилась из крана. Ее струя вдребезги разбивалась о белую поверхность и утекала в темную неизвестность канализации. Снова полотном накрыло молчание. Даже грохот складываемых инструментом не спасал. - И что ты с Геком сделал? - Дон снова сел на пол. Чуть не задев локтем край керамической раковины. - Ничего я с ним не делал, - невозмутимо отозвался русый. - Хорошо, переспрошу: что Гек с тобой сделал? Не ты ли говорил мне, что любишь его? - оба парня вспомнили, как Жан однажды в сердцах выпалил то, слишком личное признание. Случилось это из-за того, что ребята экспериментировали на кухне, и забродивший виноградный сок... В общем, некоторые взяли пробу, а как среди этих дегустаторов оказался Мастер не помнили. Но когда почти все, шатаясь, разошлись, и остались только Габен и Доном, завязался несколько личный разговор. Тогда русый и признался блондину в своей любви к Томасу. Кихот мог бы всем об этом растрепать, но не стал. Ему было жаль друга до пощипывания в глазах. Однако совсем недавно парень самолично засвидетельствовал тот робкий и жутко стеснительный поцелуй. И опять никому не рассказал. Почему? Сейчас ему было больно за них обоих... - Забудь об этом, прошу, - Мастер обернулся к Искателю, заглядывая в глаза. - Хорошо. Но и ты забудь все, что сейчас здесь было. Ладно? - Ладно. Будем считать, что ты в ванну не заходил. После этого они разошлись. А в маленьком осколке зеркала на полу, которого Жан не заметил, моргнул безжизненный, как стеклышко, глаз...