Дневник Героя

      - Что, Поттер, память подводит?       - Не хочу упустить потом что-нибудь важное.       - А Омут памяти тебе на что?       - Чем больше информации, тем лучше, так что и запись, и воспоминания – все на пользу пойдет. А если понадобится, я и в твоих мозгах покопаюсь. Так что, главное, чтобы ты по делу говорил, а не блистал тут своим остроумием.       - О, значит, ты все-таки признаешь, что я остроумен?       - Ради всех Основателей, Малфой, захлопнись! Мне твоего острословия с головой еще в школе хватило. Если не хочешь, чтобы твою расчудесную хоречью рожу опять разукрасили под Джокера, начни уже говорить про чертов Куб!       - А я смотрю, Поттер, ты завелся не на шутку. Впрочем, как и вчера, когда протирал мною стол.       - МАЛФОЙ!       - И, кстати, кто такой Джокер?       - Гхр…       - Ладно-ладно, я понял, Куб. Давай сюда свою игрушку.

***

      -Хм…       - Хорош хмыкать! Ты уже четверть часа, если не больше, втыкаешь в эту хреновину и хмыкаешь! Может, мне выйти и дать вам уединиться? Или ты, наконец-то, скажешь, что это за безделушка, о которой ничего не знают наши артефакторы, и как она действует?!       - У кого-то жуткий недотрах, определенно. Иначе мог бы думать о чем-то кроме уединения. Тихо, не кипятись. Ваши, и правда, ничего о нем не знают? Возможно, потому что артефакт довольно редкий, я даже считал это все выдумкой. Не уверен, конечно, но скорее всего, он запрещенный.       - От него за версту несет темной магией, конечно, он будет из разряда запрещенных! Что ты о нем знаешь?       - Где ты его взял, Поттер? Он был при тебе, когда тебя доставили в Мунго. Это связано с твоей проломленной черепушкой? И с тем, что меня, как ты выразился, разукрасили под Джокера?       - Какая разница, Малфой? Ты можешь просо рассказать мне, что это за штука? Все остальное, если сочту нужным, я расскажу тебе потом. Сначала – ты.       - Разница, Поттер, в том, что я хотел бы знать, во что сейчас ввязываюсь. В отличие от вашей глупой грифиндорской мантры «сначала делаем, потом думаем и пофиг, если сдохнем в процессе», слизеринцы привыкли к более тонкому подходу в решении задач. Мне дорога моя жизнь, знаешь ли. Что касается всего остального: эта «хреновина» – действительно мощный темный артефакт – Куб Памяти. По сути, он работает на подобие Обливиэйта, но чище, аккуратнее и значительно мощнее. Понять, что с его помощью в чьей-то голове покопались можно лишь по размытости некоторых деталей подчищенного воспоминания. По истечение времени, довольно не большого периода этого самого времени, все, хоть мало-мальски относящееся к событию, когда применятся этот артефакт, воспоминания стираются окончательно и восстановлению не подлежат. Тот же, в чьей голове покопались, даже не чувствует и не понимает, что против него использовалась магия, он просто не помнит, что происходило. А к темной магии и, соответственно, запрещенным, как мы уже предположили, артефактом, потому что, в отличие от Обливиэйта установить его использование практически невозможно, и еще он может применять не только для «промывки» воспоминаний, но и для того, чтобы свести человека с ума.       Кстати, этот экземпляр приезжий. Насколько я слышал, у нашего Отдела Тайн тоже хранилась такая безделушка (да-да, мне отец говорил, что видел что-то похожее на одной из полок, затерявшийся между шаров с пророчествами). Это был единственный (как гласят легенды) экземпляр на всю магическую Британию (я ведь уже говорил, что эта безделушка очень редкая). Но кто-то, обладающий грацией раненного гипогрифа, расколошматил его вместе со всеми шарами пророчеств. Не рычи, Поттер, ты ведь, и правда, до ужаса неловкий, смирись. К тому же… будешь на меня шипеть, не узнаешь одного занимательного факта про этот конкретный Куб.       - И что такого интересного ты знаешь?       - Вооот, таким покладистым и заинтересованным ты мне нравишься гораздо больше. А все интересности заключаются в том, что конкретно этот Куб использовали. Подними челюсть с пола, Поттер. Да, его использовали, но забыли или не успели очистить – все реальные события, которые потом подправляли, еще внутри. Не знаю, как правильно объяснить, думаю, это работает как-то вроде Омута Памяти или даже маггловской видеокамеры. Да, скорее второе. Он как бы втягивает в себя или записывает реально происходящую ситуацию, а своим фоном (не знаю, как это правильно назвать… может, излучением. Не столь важно.) изменяет память всем, кто попадает в радиус его действия (а он, насколько я понимаю, не очень маленький. Думаю, если бы его использовали в этой комнате, то он зацепил бы всех находящихся внутри и, возможно, соседние). Эта серая дымка внутри Куба говорит о заполненности: артефакт использовался и хранит в себе информацию (как кинопленка у магглов, если не ошибаюсь). Когда Куб пуст, то представляет собой простую стеклянную безделушку.       Поттер? Поттер, ты чего завис? С тобой все в порядке? Или такой объем информации для твоего мозга – это слишком?       - Эмм… Малфой, а не хочешь быть консультантом по этому делу, а?       - А мне-то какая от этого польза? Вместо хотя бы благодарности снова получить пару сломанных ребер и всю палитру фиолетовых оттенков на лице?       - Ну да, слизеринец он же бывшим не бывает, точно… Нууу, я могу предложить тебе защиту. Как свидетелю, только консультанту. Ты ведь понимаешь, что это предложение не от Аврората, а лично мое?       - Ты эти щенячьи глазки раньше на ком-нибудь практиковал? Неужели срабатывало? Эх, и что с тобой делать, Поттер?       - Кормить, любить и оберегать!       - Кажется, все это полагается свидетелю-консультанту, то есть мне. Разве, нет?       - Так ты согласен?       - Ну, я ведь уже вляпался во всю эту историю, так что хоть какая никакая защита от доблестного аврора, пусть даже в лице тебя, не повредит.

(вечер того же дня)

      О, пресвятые дементоры! «Кормить, любить и оберегать»?! Серьезно что ли?! Я серьезно так сказал Малфою да еще и состроил щенячьи глазки?! Все. Очень. Плохо… И, хэй, почему это на него не действуют эти самые щенячьи глазки? На всех, значит действуют, а на него нет? Как так-то?!       Ладно, Малфой, и правда, здорово помог. Осталось только найти способ выудить дымку из Куба и дело будет, если не раскрыто, то хотя бы станет немного понятнее. А еще… А еще стоит сказать, что я большой молодец, что решил подстраховаться кроме собственных воспоминаний еще и прыткопишущим пером (ну и что, что кроме дневника у меня не было никакого блокнота, чтобы это все записать?!), потому что весь разговор я тупо пялился на Малфоя. На то, как он сосредоточенно хмурится, как в задумчивости кусает губы, как вертит в тонких пальцах эту проклятую стекляшку, как щурит серые глаза, как слегка нервным движением убирает падающую на глаза прядь белоснежных волос (интересно, когда он перестал выливать на себя несметное количество геля или полчаса колдовать перед зеркалом, чтобы зализать волосы назад, чтобы волосок к волоску и не дай Мерлин, хоть прядке упасть на глаза! А вот эта легкая небрежность в прическе ему идет гораздо больше этой скользкой зализанности).       Так, пожалуй, все-таки стоит выкроить время и пораскинуть мозгами на тему «Драко Малфой и мои странные желания по отношению к нему». И сделать это надо ПРЯМО СЕЙЧАС! А то, я же себя знаю – скажу, что сделаю это завтра и этой темы я не коснусь ближайшее… никогда. Самоанализ же штука жуткая даже для бесстрашных гриффиндорцев.       Ну, наши с Малфоем отношения всегда были чем-то странным и явно выходящим за рамки обычной вражды: если ссора, то громкая, если проклятия, то позаковыристей и неприятнее, если слежка, то особо пристальная (и ведь всегда находил оправдание столько откровенному внимаю к Хорьку, например, моя любимая отмазка: «Я слежу за ним, чтобы он очередную гадость не устроил!»). Все вообще было слишком интимным, нет, не так, скорее, направленным: мы ведь никого кроме друг друга не замечали. И ведь недругов больше не было ни у одного из нас (ну, по крайней мере, тех, кто бы конфликтовал столь явно и открыто). Не знаю, как насчет Хорька, но я ведь реально никого и ничего вокруг не замечал, кроме него (и, наконец-то готов это признать ибо отрицать бессмысленно) и виноват во всем у меня был именно он. Причем, совершенно не важно, что произошло: будь-то действительно каверза слизеринца, происки Волдеморта или же уползший под кровать галстук – у меня всегда была одна и та же реакция: «Чертов Малфой!».       Гермиона пожимала плечами и говорила, что имеется у нее одна теория касательно того, что мы с Хорьком не можем прожить и дня, а то и часа, чтобы не задеть друг друга. Но стоило мне начать выспрашивать ее об этой теории, подруга лишь краснела, косилась на мою девушку и, бормоча что-то о том, что тут необходимо еще сопоставить некоторые факты и проверить уже имеющиеся, исчезала из поля моего зрения на ближайшие несколько часов (ну, или хотя бы минут).       И сейчас ведь от этого белобрысого паразита тоже глаз отвести не могу. В школе его можно было назвать лишь привлекательным (хотя, если брать в расчет девчонок, благодаря которым он и получил звание Слизеринского Принца, то это слово недостаточно полно описывает все прелести Хорька), сейчас же, когда все детские черты ушли, осталась лишь благородная аристократическая красота – острые скулы, фарфоровая тонкость и светлость кожи, серебристая платина волос и холодная сталь глаз – от него действительно сложно отвести взгляд. На Драко приятно смотреть, его хочется рассматривать (да и просто хочется, чего уж там!) как диковинную вещицу. Потому что он красив и эта красота просто притягивает взгляд.       И, кажется, я понял, что за теория все эти годы обдумывалась Гермионой. Влип ты, Поттер. Очень серьезно влип. Ты влюбился в Драко, мать его, Малфоя. И очень-очень давно…