***
— Я начинаю злиться. — М? — я удивленно смотрю на сестру, ставя фирменные пакеты с обновками и старыми вещами Ники возле столика. Лапуська, сжимая в напряженных руках клатч, с явным презрением оглядывает зал. Она по моей просьбе обратно не переодевалась, что явно заставило почувствовать себя неудобно, когда мы снова двинулись в путь. В ресторан. Я сажусь за стол, — Что-то не так? — Домой хочу. Здесь слишком много людей. — она следует моему примеру и присаживается тоже. — Никки, да перестань ты! Что ни делаю, ты всё ворчишь, как бабка. Даже люди тебе не нравятся. Люди есть везде, а ты так реагируешь, будто каждый из них тебе лично насолил. — Но они смотрят на меня, — Ника виновато таращит глазами и вжимает голову в плечи, — Я не привыкла, что на меня так смотрят. — О, знаю почему, — я улыбаюсь, замечая, что добрая мужская половина зала действительно направили изучающие взгляды на сестру, — Кое-кто в таком обворожительном наряде вызывает незатейливые эротические фантазии у представителей сильного пола со здоровой потенцией. Да даже у меня щекотливые мысли возникают, когда смотрю на тебя. — Лена! — она возмущенно вскрикивает и переходит на шепот, — ты же говорила, что я просто красиво выгляжу! А получается, как проститутка что ли?! — Я в хорошем смысле. — Всё равно. Черт… — Ника вдруг обреченно, с испуганными глазами уставилась в стол и схватилась за голову и забормотала в полголоса, — Теперь то точно от меня ничего не останется. Размажет по стене, вякнуть не успею. Или даже хуже, того самого… — Эй, Лапусь? Ты о ком там? — Добрый вечер! — возникший из неоткуда официант заставил нас обеих вздрогнуть от неожиданности. Он дает нам увесистые яркие папки и бодрым оптимистичным голосом говорит, — Мое имя Игорь. Меню, пожалуйста. Заказ будете совершать сейчас или мне стоит подождать, когда вы определитесь? Может помочь вам с выбором? — Давайте сразу. Мне пожалуйста… — я бегло перелистываю красочные страницы и останавливаюсь на той, где изображено наиболее привлекательное блюдо, — Жаркое из кролика с розмарином… И салат с моцареллой и рукколой. — А вам? — резвый парень поворачивается к Нике, строча в блокнот. — Пиццу. — та положила папку перед собой, даже не заглянув внутрь, и откинулась на спинку плетенного кресла, — В которой четыре сыра. Я вмиг краснею от её выбора, желая испариться из этого места. Как же стыдно! — Ника, — привлекаю ее внимание строгим тоном, — Выбери что-нибудь другое. Извините пожалуйста нас, — обращаюсь к официанту, — она сейчас определится. — Но это же итальянский ресторан, не так ли? — сестра разводит руками, — А из итальянской кухни я больше всего хочу пиццу. Почему я не могу заказать ее? — Потому что пиццу ты и дома поесть можешь. — Тогда домой что ли возвращаться? Я за. — Нет уж, моя хорошая, мы не поедем домой, пока не обмоем обновки и не отпразднуем мой приезд. Господи, неужели ты не хочешь маленечко развеяться? — Ну не начинай, я поняла тебя. Игорь, мне тогда, — Лапуська наугад открывает меню и сразу кривится, торопясь перелистнуть страницу, — Блин, и здесь это карпаччо… О! Хочу цыпленка пармезан, суп минестроне… и салат цезарь с курицей. — А тебе не много будет? За талию не боишься? — Действительно, что это я… Тогда еще тирамису. Это же низкокалорийный десерт, а я фигуру блюду, ага. — Ника подхалимски улыбнулась, глядя на официанта. Тот многозначительно кивнул, подавляя смешок, и быстро застрочил себе в блокнот. — Напитки? Кофе, соки, фреш. Или на аперитив что-нибудь? — Мартини без оливки, сразу. А ты, Никки? — Я воздержусь от алкоголя. — ее ответ был резок. — Оу, я думала ты выпьешь со мной за компанию. Если ты до этого раньше не пила, сейчас самый подходящий момент. — Хоспади, ты меня совсем за святошу держишь? Я просто не хочу пить, бросаю, знаешь ли. — Ну Ласу-у-усь. — я беру ее за руку, глядя почти обидевшимся взглядом. — Ну пожалуйста. Ника хмурится, но молчит. Она переводит глаза то на меня, то на официанта, любезно рассматривающего потолок, то на бар в другом конце зала. На последнем она задерживает взгляд подольше и наконец пораженно вздыхает, снова открывая меню на винной карте. — Игорь, коктейли какие посоветуешь? — Смотря какой результат вы хотите получить. Какие по крепости предпочитаете, легкие или крепкие? И какой вкус вам больше нравится, фруктовый, шоколадный или сливочный? — Эх, мне бы все сразу. И шоколад, и фрукты, и сливки. — Тогда настоятельно рекомендую коарнадо! Это нечто создается из сливок, абрикосового ликёра, банана и коньяка, украшается шоко… — Нет! Только не коньяк, давайте что-нибудь другое! — ту аж передергивает. Я в недоумении наблюдаю за сестрой, — Я не знаю, ликеры что ли давайте смешаем, Игорь? О, а как тот коктейль называется, где три разных ликёра через трубочку пьется? Б 43? — Б 52. Кофейный, апельсиновый и сливочный ликер. — Отлично! — Ника с улыбкой хлопает в ладоши, — Б 52, пожалуйста. — Поджигать? Можно также добавить слой другого алкогольного напитка. Текила, абсент… водка. — Не. Я же не алкашка какая-нибудь, чтоб водку пить. Только поджечь. Я всё больше убеждаюсь, что ужин в ресторане — не лучшая идея. Ника ведет себя как ребенок, как вредный избалованный ребенок. Официант удаляется. Сестра молча складывает салфетки в фигурки, а я пишу Грише.— Мы уже заказали еду. Тебя долго ждать?
— Зайка, я в пробке. Максимум полчаса.— Наш столик у окна, слева от входа.
— Там сигареты есть в меню? Возьми для меня пачку.— Нет. Сам покупай!
На столе уже выстроилась в ряд дюжина бумажных лебедей, когда нам наконец соизволили принести коктейли. Правда Ника, настолько увлекшись своим оригами, даже не обратила внимание на стопку с пламенем. — Лапусь! — А? О блин! — резко спохватившись, сестренка вставляет соломинку в коктейль и махом вытягивает весь напиток до самого дна. Глаза, которые она даже не зажмурила, обескураженно округлились, а расширившийся зрачок полностью закрыл собой голубую радужку. Она не шевелится, так и уставившись в одну точку и держа соломинку губами. Потом громко ставит шот на стол и опрокидывает назад голову. — Охренеть! Вот это меня накрыло… — судорожно вздыхает и выпрямляется, глянув на меня шальным взглядом, — Ничего себе штучка. Наверно не стоило на голодный желудок ее. Хочу еще. — Ты покушай сначала, а потом решим — надо еще тебе, или нет. — Тс-с. — приставляет пальчик к губам и улыбается, — Быстро допивай свой мартини, а то мне уже весело, а ты еще зануда. — Это я зануда?! Милая моя, тебе уже хватит. — О, еда пришла. Игорь! — сестра протянула пустой шот парню, ставящему на стол мое жаркое и суп для сестры, — А можно повторить? И ей, — указывает на меня пальцем, — тоже. — Молодой человек, не смейте приносить ей еще, пока она не съест всё, что заказала. Иначе останетесь без чаевых. Я в очередной раз жалею о своей идее выпить с сестрой, ведь пить она, как оказалось, абсолютно не умеет. Юноша в замешательстве застыл. Ника фыркнула. — Говорю же, зануда ты. Ну тогда только ей повторить. Я была уверена, что с поставленной задачей моя хрупкая и миниатюрная сестра не справится. Каково же было мое удивление, когда это создание ангельской внешности умяло в течении часа первое, горячее и салат, а сейчас ковыряет вилкой крошки от тирамису в то время, как я, уже насытившись, отодвигаю от себя тарелку с недоеденным салатом. — У меня создалось впечатление, что ты до моего приезда только хлебом и питалась. — Ха, было время. Год назад я кроме сухариков и кофе ничего не могла съесть. Не лезло. Похудела сильно, вся одежда висела на костях, что самой было страшно на себя смотреть… Но не могла ничего поделать. Аппетита не было, заставляла себя есть через силу, чтобы совсем не помереть от истощения. — Кошмар… — сердце сжалось от рассказа сестры. От того, что я даже не представляла, что творилось с ней в мое отсутствие. Чувство вины оплело меня противной веревкой, не дающей вдохнуть. — Лапусь, почему ты не говорила мне об этом? Что ты страдала самой настоящей анорексией. — Да потому что, что бы я тебе не говорила, у тебя в разговоре все сводилось к одному — найди мужика, найди работу. — Ника с умиленным видом откидывается на спинку стула, — Забыла? Знаешь, давай еще по коктейлю? — С удовольствием… — я неубедительно протягиваю. Тут же официант Игорь убирает со стола тарелки и минутой позже ставит шот с бокалом. Делая глоток своего вермута, осторожно спрашиваю сестру о терзающем меня вопросе, — Значит ты нашла себе спутника, раз сейчас ешь в таких количествах? Сестра, потягивая через трубочку коктейль, проницательно смотрит на меня, поджав ехидной ухмылкой уголки губ. В глазах ее загорелась искорка. — Ем я столько, потому что у меня физическая нагрузка большая, расход энергии. Тренируюсь борьбе, бегаю. Голод дикий потом, одними сухариками не спасешься. — Так ты нашла себе парня? — прямо спрашиваю я, устав от ее увиливаний. Она поперхнулась, чуть не проглотив соломинку. — Да что ты заладила — парень, парень. Неужели это единственное, что тебя интересует? — Мне важно это знать. Тебе через полторы недели недели двадцать один, а я даже понятия не имею, девственница ты, или нет. Пойми, ты можешь мне доверять, я не мама — не буду читать лекцию о целомудрии, а наоборот, могу совет дать, просто элементарно выслушать, если тебя что-то гнетет. Ника молчит, отводя взгляд в сторону. Видно, что она нервничает. Но мои нервы напряжены куда больше, чем ее. Ведь… Теперь Нике никогда не выбраться из егⓍ власти. Если только ты сама ей не поможешь. — Ну да, есть один у меня. — раздраженно бросает она, вновь беря салфетку в руки и начиная ее складывать. — Подробности, подробности! Я хочу знать все! — я с замиранием сердца, не то от радости, не то от волнения, ожидаю услышать ее рассказ, — Как познакомились, когда начали встречаться? Насколько у вас серьезно? — Ну… познакомились мы в парке. Я домой шла, и, как бы это сказать, заблудилась, а он, ну знаешь, подходит ко мне такой, спрашивает, не провести ли до дома… Мол, познакомимся. — А ты? — пронаблюдав за лицом Ники, я замечаю, что она всё-таки мне не хочет говорить и наверняка привирает. У меня затаились сомнения. Не помешало бы дополнительного катализатора, что бы она была чуточку пооткровенней. Рукой даю официанту знак, чтобы повторил нам напитки, — Подозрительный повод для знакомства. От таких бежать надо сразу. — Да я тоже именно деру дать хотела, но он был настойчив и крайне убедителен. Согласилась на его компанию лишь потому, что действительно нужен был поводырь. — Как глупо, типичный маньяк. Чем ты вообще думала в тот момент? — Чем? Головой, хотя честно говоря, голова у меня ничего не соображала и была лишь забита тем, как хорошо было с родителями и как тяжело без них. А он раз — такой из ниоткуда появляется в моей жизни, и как-то я перестала думать о плохом. После встречи с ним жить захотелось. — Лапусик задумчиво смотрит на принесенные официантом коктейли, изогнув бровь, и берет свой шот. Вслед за тем, как я отпиваю мартини, медленно высасывает напиток и пожимает плечами, состроив беззаботную моську, — Ну возможно ты права, в какой-то степени он и правда маньяк. До подъезда проводил, а через пару недель выловил там же, сказал, что очень хочет… общаться со мной. Что я ему интересна. — И ты взяла и согласилась, не так ли? С одной стороны, Лапусь, все это очень романтично и трогательно. С другой стороны ты — наивная дурочка, которую решили запудрить мозги и затащить в постель. — Фу, как грубо. — Ника кривится. — Умеешь ты словами все испортить. — Ну извини! Я бы послала бы такого, поджидавшего возле подъезда, восвояси. — Верю. Ты Терентьева столько лет динамила, во френд зоне держала. Вот правда насколько я помню, динамила ты только его, и посылала из всех только его. Остальным было достаточно лишь сказать, какая ты особенная, и ты уже заявляла маме, что это высокие чувства и любовь навсегда, и на этот раз точно последняя. Причем таких было немало и наверняка очередь. Со скольки ты живешь половой жизнью? С шестнадцати? А мне двадцать лет, Лен. Зачем мне надо было посылать того, кто стал первым мужчиной за эти гребанные двадцать лет, кто проявил ко мне интерес? Лен, я не наивная дурочка. Мне нужно было близкое общение. Хоть с кем-то, помимо Крекера. Я в растерянности делаю попытку возражения, но сестра неожиданно меняется в лице. Опять в ее глазах зловещая искорка. — Хотя знаешь, я не совсем правильно высказалась. — выжидающе смотрю за улыбающуюся Нику, затаив дыхание от любопытства, — Просто он реально настойчивый. Сказал, что мы будем вместе и на этом точка, возражения не принимаются. Это может показаться странным, но именно это меня задержало с ним. Стало интересно, что из этого выйдет. — А кто он вообще такой, раз позволяет себе так обращаться с девушкой? — с возмущением интересуюсь. Она хихикает, слегка шатаясь на стуле. Пить Нике больше не надо, иначе откровения перейдут просто в пьяный бред, да и мне не стоит больше. Могу не запомнить наш разговор, а он мне так важен. — Зазнавшийся серийный убийца с манией величия и специфическими гастрономическими предпочтениями. Ганнибал Лектер собственной персоной! — радостно заявляет она, вскинув руки. От нахлынувшего раздражения пинаю голень сестры под столом. Дуреха, она издевается надо мной! — Не смешно, Лапусик. Мне нужно полное досье на этого молодого человека. Как звать, возраст, образование, место работы… — Как одевается, сколько зубов, бреет ли подмышки… Пинаю еще раз. С искаженным от боли, но все еще улыбающимся лицом, сестренка протягивает руку под столешницу и растирает ушибленное место. — Говорю же, зануда ты. Допрос мне тут устроила, хотя сама могла бы просто почаще приезжать и быть в курсе дел. Ох, — сестра переносит руку к виску, — ты вроде не сильно ударила, а отдало аж в голову… — Извини, но побудь ты хоть чуточку серьезней. — в груди заныла совесть. Она права, — Расскажи пожалуйста мне все о нем, что сама сочтешь нужным. — Эх… — Ника мнется, растирая уже оба виска, — Ну начнем с того, что подмышки он все-таки не бреет. Зовут… Антоша. Или просто Тощий. Возраст… Наверно ему где-то тридцать пять, или под сорок уже. Не интересовалась. Высокий, статный, весьма привлекательный. Чем он занимается, я тебе не скажу, ведь эта информация для тебя никак не будет полезна. Даже с твоей должностью ты мало что сможешь о нем узнать. — А про подмышки мне знать полезно? — Естественно. — А отношения? — Старательно пытаюсь скрыть от глаз Ники то, что все мое тело трясет. Тощий. Серийный убийца. Это что, шутка такая, что ли? Отказываюсь в это верить. Это была моя собственная фантазия — высокий, тощий серийный убийца. Просто совпадение, я зря себе надумываю лишнего, — Как они у вас складывались, развивались? И как прошел… ваш первый раз? Ника нахмурилась. Видно, что от последнего вопроса она не в восторге. Я сразу чувствую, что тему надо сменить, но сестра с вздохом уже опускает глаза в стол. — Странно у нас все развивалось. Поначалу я не воспринимала всерьез именно как парня, да и сейчас у меня язык не поворачивается так сказать. С ним просто было интересно проводить время. Тощим я скорее восхищалась, испытывала влечение чисто умственное, нежели плотское. Любовь истинно платоническая, и тем не менее, он меня жутко бесил. Я его, кстати, тоже бешу, у нас это взаимно. Но зато бывало и весело, и страшно до усрачки, когда я выводила его из себя, и грустно… Тощий в один момент пропал на три месяца, без объяснений, без прощаний. Вот тогда мне опять стало плохо. Привязалась к нему, привыкла, что он мог внезапно прийти в дом, что собачилась с ним по поводу и без повода. Я почувствовала себя снова одинокой и брошенной. Пыталась связаться с ним, бродила по местам наших прогулок, каждый день смотрела в окно, надеясь заметить его возле подъезда — все бесполезно. И знаешь что? Именно тогда, когда я смирилась и забила на отсутствие Тощего, он снова как снег на голову! Обрадовалась ли я? Отчасти, но больше разозлилась. От разговора нас отвлекает звук сообщения на айфоне, раздающегося из моей сумочки. Достаю ватной рукой телефон и читаю текст. Гриша Зайка, я уже подъехал. Сейчас только табачный найду и сразу к вам. В мыслях проклинаю Петра Первого за упразднение запрета на курение. Бедные люди, ничего без затяжки сделать не могут. Кладя телефон на место, натыкаюсь пальцами на дне сумки на небольшую картонную коробку. И меня осеняет. — Лапусь, — Вынимаю из сумочки упаковку и вручаю сестре, — Я совсем забыла о нем. Прости. Вот, чтобы ты всегда была на связи со своим Антошей. — Ох, благодарю. Не стоило, Лен, он у меня с моими приключениями долго не протянет. — Ника достает черный айфон пять и вертит в крохотных ладонях. — Буду пользоваться им только дома. А то с Тощим точно разобьется. — Так что было дальше, когда он вернулся? — Хорошего мало чего. — Она снова хватается за виски и жмурится. — Черт, только не сейчас… — Ник? — Голова разболелась сильно. Пройдет, — Она старается улыбнуться, но вдруг резко сжимает руку в кулак и со всей силы бьет по столешнице, злобно зарычав сквозь стиснутые зубы, — Я сказала пройдет! Сейчас! Посетители ресторана, замолкнув, любопытно, а кто-то с опаской, поглядывают на наш столик. — Вот видишь, Ленчик, я же сказала пройдет. — Ника снова выглядит адекватной, — После возвращения Тощий стал более строг со мной. И скандалить с ним больше не хотелось, потому что зверствовал он так, что жалели потом оба. Я хочу верить, что оба… Но он признался, что дорожит мной. И ведь он ревнивая скотина, оказывается. — Что, ты дала ему повод ревновать себя? — Я улыбаюсь. — Если бы… Просто возомнил себе невесть что, будто на меня кто-то глаз положил. А дальше… дальше не важно. Я в уборную. — Стой! — Хватаю руку сестры, как только та собирается встать изо стола, — Он тебя начал избивать? — Что? Аха-ха-ха! Больная что ли? Переспали мы с ним просто и все! Сказанное прозвучало настолько громко, то мне стало неловко. И Ника, кажется, только сейчас это поняла. Она испуганно вжимает голову в плечики, озираясь по сторонам. — Я это вслух произнесла, верно? — Так, моя маленькая, теперь тебе точно нечего утаивать. Могу я узнать детали того момента, как ты стала настоящей женщиной? Ведь, насколько я поняла, вы долгое время обходились без секса. Было ли это осознанный выбор, или мгновенная страсть? Насколько твой Антоша хорош в постели и смог ли удовлетворить мою неопытную сестренку. Как это было? — Это было спонтанно, больно, противно. — отрезает она с каменным лицом. — Я думала, что меня порвет под ним на части. Все, что я когда-либо представляла о сексе, не оправдалось. Теперь у меня только отвращение от самой мысли об этом и страх того, что Слендеру когда-нибудь захочется еще. — Кому? — Мне показалось, что у сестры язык совсем заплетается. Либо я ослышалась. — Тощему. А я как сказала? — Не суть. Но не может же быть все настолько плохо? Первый раз всегда больно, мне тоже было поначалу неприятно. Но потом, когда внизу привыкает, становится невообразимо здорово. А оргазмы! После даже на ногах стоять от наслаждения не можешь, все мысли о том, какое удовольствие только что испытала. Конечно, это зависит еще и от партнера. Работает ли он только на себя, или же думает о твоих чувствах и ощущениях. — С моим партнером это маловероятно. Нет, он обо мне думает. Еще как! Его больше всего заботит, какие чувства я испытываю, ведь это отражается на его настроении и самочувствии. Но беда в наших габаритах. Повторять желания нет, потому что он меня скорее убьет собой. Тощий крупнее меня в два-три раза, я уже молчу про его член-убийцу. Я смеюсь во весь голос, что на глазах проступили слезы. Но секунду позже мне становится плохо. Голова идет кругом, и не от мартини, а от обрывков фраз сестры, что раскаленным железом врезаются в мозг. Столько совпадений быть не может… Боже, пусть это будут просто совпадения! Не может это проклятое слово убийца звучать так просто и так часто после пережитого. Не знаю как, но моя сестра определенно контактирует с тем чудовищем. Абсолютно уверенна. — Лен, может ты меня отпустишь? А то я долго не вытерплю. Я совсем не заметила, что до сих пор держу руку сестры, сжимая так сильно, что у самой кисти устали от напряжения. Удивительно, что Ника ни слова не сказала о боли, будто вовсе не чувствовала. Освободившись, она с трудом встает изо стола, опираясь на него для баланса. Ворчит, выпрямляется, делает пару осторожных контрольных шагов, и затем вовсе семенит в сторону туалета, звонко постукивая платформой по дорогому кафелю ресторана. Дверь в уборную закрывается, я могу спокойно позвонить Грише. В отсутствии Лапуськи весь выпитый мартини наконец приводит меня в эйфорию. Голова запрокидывается сама собой, и мрачные мысли темным потоком уносят меня в раздумья. Монстров не существует. Я больная.***
П**дец. Это абсолютный и бесповоротный п**дец. Кем я могу себя смело назвать? Е*анушкой! Бухое трепло. Молила Слендера скрыться из виду, а сама чуть ли не все Лене разболтала, какой у меня до*уя пи*датый ухажер. Трахожер, бл*. Еще бы чуть-чуть, и я бы в мельчайших подробностях описала наше обычное времяпровождение в параллельных пространствах. Ну почему я под градусом не могу держать свой и без того бескостный язык за зубами? А ведь так хочется рассказать обо всем, хочется поделиться впечатлениями от всех приключений. Хочется сопереживания сестры по поводу моих настоящих страданий, а не вымышленных. Слава Богу, что естественные потребности организма вовремя дали тревогу. Пописав, пытаюсь натянуть трусики из капризной ткани и при этом не порвать их. Мало того, что они ужасно трут прямо между ягодиц, так еще и скучиваются на боках. Как такое вообще можно носить? Как же хочется раздеться и пройтись голышом. Туфли тесные и натирают пятки, лифчик слишком паралонистый и натирает соски, платье неудо-о-обное! Но красивое, х*й поспоришь. Выйдя из кабинки, не могу не подойти к зеркалу, чтобы снова разглядеть себя в новом обличии. Пальцами перекручиваю на шее изящную подвеску, любуясь, как дорогой камень переливается на приглушенном свету. Пару волос уже запуталось в цепочке и я прихожу к мысли, что если бы волосы были распущены или в конском хвосте на скорую руку, вместо цепочки был один большой и толстый дред. И вообще с косой лицо вытянулось, стало непривычно кукольным. Да уж, я — не я. Слендер афигеет. И потом либо взъестся, либо… даже не хочу представлять. — Ника, повторяю еще раз , — властный голос, что острой болью отозвался в висках, заставил меня осесть на колени, — Даже через семнадцать километров от тебя я все равно чувствую, как ты бессовестно поминаешь меня. Прекращай болтать чушь и думать обо мне невесть что. Я не могу сосредоточиться. — Слышь, ты, сам прекращай лезть в мою голову. — В сознании жалобно отвечаю прототипу Антоши, — Слен, ну не мешай мне, пожалуйста. Какая разница, о чем я болтаю с собственной сестрой, когда мы с ней не болтали по душам столько времени? — По душам не врут. — Врут. — Одобрительно киваю головой собственному отражению, вставая с пола на шатающиеся ноги. — Врут, а я особенно. Потому что в данном случае сладкая ложь лучше той горькой правды, коей являешься ты. — Дрянь, — оскорбление в мой адрес звучит настолько слащаво и ласково, что на пьяную голову воспринимается, как комплимент, — Неужели время, проведенное нами совместно, для тебя настолько горько? Вернись ко мне сейчас в таком состоянии, и ты будешь считать его самым сладким, самым беспечным, так как я заставлю тебя вручную измерить длину кишечника твоей сестры линейкой. Десятисантиметровой линейкой. Хочешь этого? Я сжимаю кулаки, уткнувшись лбом в зеркало. Сознание горит так, что в глазах туманится. Телепатия Слендера всегда действует убийственно, выставляя меня в общественных местах припадочной истеричкой. Но сейчас, когда на третий раз за вечер Безликому приспичило побеседовать со мной уже не в зале ресторана, а в безлюдной уборной, я могу наконец ответить ему со всеми чувствами. Но чувства, как назло, смешались. Сколько бы отвращения не вызывал у меня разговор с Леной о связи со Слендером, он оставил осадок. Мурашки, дрожь в коленях. Щемящие спазмы между ног. А ненавистный голос в голове только подливает масла в огонь. Огнем теперь горит все тело. Несмотря на боль в висках меня дико гнет от диктаторских высказываний монстра. И это раздражает. — Нет, не хочу. Конец связи. Боль уходит и я с облегчением вздыхаю. Отстраняюсь от зеркала и замечаю на его поверхности след тонального крема с моего лба. Да уж, тональника на моем лице и правда чересчур много. Приходится прикладывать немало усилий, чтобы скрыть все последствия моих выходок перед Безликим. Вставать раньше Лены и на скорую руку делать макияж на всем теле. Точки на губах, тату на животе, шрамы на плечах и запястьях — все под несколько слоев штукатурки. И все равно где-то стерлось, пришлось примерять выбранное платье в одиночестве, чтобы не спалиться. Хотя я до сих пор не знаю, что будет, если Лена заметит знак возле пупка. Она вообще помнит о нашей первой встрече со Слендером? Как тогда пообещали друг другу никому не говорить о случившемся, так она и молчала. Может так же забыла, как и я? Блин! Тогда она определенно вспомнит все! Да ей и так по ночам кошмары снятся всю жизнь, а тут и вовсе — с ума сойдет. Нет, все-таки нельзя допустить и намека на существование Слендера. А я, дура, делаю только хуже, трепясь о вымышленном парне. Верно говорит Слендер — я глупа. Выглядываю из-за двери, желая узнать обстановку за нашим столиком. Слава Богу, сестра оживленно разговаривает по телефону и даже не смотрит в мою сторону. Надо пользоваться моментом. На цыпочках, чтобы звук каблуков не выдал меня, иду вдоль всего зала к главному выходу. Мгновение и я пулей выскакиваю на улицу. Наконец-то! Свежий воздух, звездное небо, свист мчащихся по проспекту автомобилей — самая идеальная обстановка, чтобы присесть на лавочку и закурить сигарету… которые вместе с зажигалкой остались в клатче внутри ресторана на кресле. В мыслях проклинаю Минздрав за запрет на курение в местах общественного питания. Хоть закон вступает в силу только через месяц, этот ресторан уже принял меры. Бедным людям приходится выходить наружу, чтобы насладиться затяжкой. Вот только сейчас, на центральном проспекте города, возле долбанного ресторана с кричащей вывеской «Капрезе» не стоит ни одного курильщика. Прохожие стремительно несутся мимо ярко освещенного крыльца и никого с сигаретой. В расстройстве подхожу к окну, за столиком у которого сидит Лена. Она до сих пор с телефоном. О чем, а тем более с кем, сестра разговаривает я не могу расслышать. Но с улицы прекрасно видно ее раздраженное выражение лица. Как она сердится на своего собеседника. И похоже из-за этого разговора она еще не заметила, что я не возвращаюсь достаточно долго. У меня есть время. Ухожу от ресторана дальше, терпя ноющую боль в стопах. Если пройтись, то наверняка встречу кого-нибудь курящего. Ах, как же неудобно в этих туфлях! Держать спину прямо и не кривить при походке ноги невыносимо тяжело. Да плевать, что я выгляжу так намного лучше, мне тупо больно! Останавливаюсь возле витрины дорогого бутика, чтобы разуться. Стразы на моей новой обуви ярко переливаются от иллюминаций магазинов и света фонарей. Стразы, черт бы их побрал… Я опустилась до стразов на туфельках и модных сумочек. Снимаю их и встаю ногами на холодный асфальт. Сразу становится намного лучше. Идущие мимо люди проходят с улыбкой и недопониманием. Но я не обращаю на них внимания. Я пьяна — что хочу, то и делаю! Мне хорошо, ночная прохлада так приятна для тела. Я закрываю глаза от удовольствия, откидываю косу с плеч, глубоко вдыхаю свежий ночной воздух… и сигаретный дым. Я сразу встаю по стойке смирно, широко распахнув глаза в надежде сразу найти источник запаха. Напротив меня, на расстоянии вытянутой руки стоит мужчина и с интересом разглядывает меня. В темном пальто до колен, дорогих замшевых туфлях и с фетровой шляпой на голове. Сглотнув слюну, замечаю главную деталь. Он курит. — Простите, — Неуверенно, почти шепотом, обращаюсь к нему и с надеждой заглядываю в добрейшие серые глаза. Делаю шаг навстречу, приблизившись почти вплотную, — А у вас не будет еще сигареты? Мужчина улыбается, сверкнув золотыми зубами и доставая из кармана пальто красно-белую пачку Мальборо, и, вынув сигарету, протягивает ее прямо к моему рту. Я обхватываю губами фильтр и слегка откланяюсь головой назад, чтобы сигарета выскользнула из крепких пальцев. Перед глазами вспыхивает огонек зажигалки и я наконец затягиваюсь. Собственная рука тяжело поднимается. Вынимаю сигарету из рта и выдыхаю, что от удовольствия закатываются глаза. — Спасибо большое, — Слова вырываются вместе с клубами дыма, — Вы не представляете, как выручили меня. — Не за что, — Доброта в голосе незнакомца пробирает до мурашек. Настолько непривычно, — А сейчас новый мейнстрим такой? Босиком по асфальту. Или челлендж? — Нет, собственная прихоть. Ноги устали. — А я то думал. — Он выбрасывает окурок в сторону дороги, хотя мусорная урна стоит в метре от нас, — Ты сама дойдешь босиком? Я могу проводить тебя, чтоб легче было. Такой резкий переход на «ты» меня озадачил. Неужели платье, макияж и красиво убранные волосы настолько склоняют к общению? Если раньше на меня парни не обращали внимания, то сегодня заинтересованности в моей персоне чересчур много. Пусть даже и спасительной. Внутренне подавляю напряжение, чтобы Слендер не почувствовал мою благодарность к этому любезному человеку. — Спасибо за заботу, но мне недалеко идти. Я вышла из Капрезе, чтобы прогуляться. — Так я сам в Капрезе иду. — Радостно заявляет он. Рука мужчины уже потянулась ко мне, но от его надоевшей навязчивости я отстраняюсь. — Ты не пойдешь обратно? — Извините, я сама решу, когда вернуться туда. Еще раз вам спасибо. Я в темпе обуваю туфли и ухожу в противоположную сторону ресторана, оставив незнакомца. Такая назойливость мне не по душе, особенно если мне категорически, пусть и негласно, запрещено близко общаться с противоположным полом. Как бы позже не встретить этого мужчину в заброшке по прихоти Слендера. Докуриваю сигарету и выбрасываю в рядом стоящую урну. Надо возвращаться, сестра скорее всего заждалась меня. Не дай Бог пошла проверить в туалет. Как объясняться в таком случае? Сорян, Ленчик, я втихаря от тебя второй год курю. Ага, конечно. Разворачиваюсь и всматриваюсь в даль. Мужчины уже нет, можно идти обратно спокойно. Правда наверняка я встречусь с ним взглядом в зале. Хоть бы ему не вздумалось подсесть к нам. Миновав пару домов, поднимаюсь на крыльцо и делаю несколько резких выдохов, чтобы табачный запах быстрей выветрился. Открываю дверь, пулей заскакиваю внутрь, включаю стелс-режим, скрываясь за спиной мимо проходящего официанта, подбираюсь к столику, за которым Лена оживленно разговаривает с кем-то подсевшим. Ее собеседник оборачивается в мою сторону, снимая с головы шляпу. Каштановые волосы густыми волнистыми локонами спадают на его лицо, закрывая огромные и такие добрые серые глаза. Завидев меня, Лена улыбается и подзывает к себе рукой. А я не могу сдвинуться с места, застыв в ступоре. Огладываю весь зал в надежде увидеть силуэт в черном пальто в другом месте. Но нет, бл**ь, это самое черное пальто висит на крючке именно возле нашего стола. Значит это… — Никки, познакомься. Это — Гриша, мой давний знакомый. В подтверждение моих опасений два золотых зуба сверкнули в нахальной довольной улыбке. Жаль, что я не могу материться вслух, потому что это пи*дец, какая встреча!***
— Зайка, мы знакомы. Ника ошеломлено и даже как-то злобно смотрит на Григория. Я сама очень удивлена, потому что и он глядит на мою сестру пожирающими глазами. В растерянности не могу понять, как эти двое связаны друг с другом. — И когда вы успели? Лапусь, ты же говорила, что у тебя только Антоша был. — Все правильно я говорила, — огрызается она, недовольно плюхнувшись в кресло, — Мы только что познакомились. — Я когда к ресторану подходил, она на улице стояла. Босиком. — Гриша удовлетворенно завершил за ней. — Разве я мог пройти мимо такого зрелища? Я, кстати, так и подумал, что вы сестры, стоило глянуть на нее. — Это каким гением надо быть, чтобы до такого додуматься, ни разу меня не видев в лицо? — Ника словно взбесилась, — Мы с Леной ни капельки не похожи внешне. — Ты просто такая же красивая. — Ага, и если две девушки красивые, то обязательно сестры? Странная логика. — Ник, ты чего завелась так? — Сестру будто подменили. Она нервно стучит пальцами по столешнице, не смотрит на меня, ерзает. Мне становится стыдно перед Гришей за ее поведение, — Зачем ты вообще на улицу выходила? — Ты забыла, что я люблю воздухом свежим дышать. Вышла остыть, чтобы голова больше не болела, и ноги отдохнули, а там этот, — кивает на беспечно лыбившегося мужчину, — забеспокоился обо мне, проводить решил. В недоумении смотрю на Гришу, но тот одобрительно кивает головой с несползающей с лица радостной улыбкой. Его ничуть не обижает отношение Ники к нему, наоборот, видно, что его это забавит. Но до меня никак не может дойти, почему он так ее раздражает. Однако вспомнился ее ухажер. Что он точно так же с ней познакомился. Неужели ей настолько страшно внимание других мужчин? С другой стороны… Мне это тоже не нравится. Григорий пришел ко мне, опоздав к тому же на час, а сам стал на пороге места встречи знакомиться с незнакомой симпатичной девушкой. А будь это кто-нибудь другая, не Ника, он бы тоже был так любезен с ней? Меня вдруг осеняет, что и ко мне он так же подкатил. И значит подкатывает ко всем симпатичненьким. Значит за каждой юбкой носится. Значит я для него просто очередная подстилка, и он уже на мою сестру заглядывается… Господи! Почему я, дура, опять повелась на очередного бабника? Да и еще Лапуську ввязала? Идиотка! — Ника, Лена говорила, ты ЭйСи ДиСи слушаешь? — Правда? — Сестра аж перестала дышать, изменившись во взгляде. Она с неописуемым восторгом засияла, — Удивительно, что ты помнишь это, Ленчик. Не знаю, что ей ответить. Я даже группы такой не знаю, а она уже смотрит на меня так счастливо и благодарно. Я вообще о своей сестре ничего не знаю. — Никусь, — Меня передернуло от голоса Гриши. Только я так могу называть ее! Но больше поражает, что она в ожидании вопроса пододвинулась к нему ближе, — А как тебе современные метал-группы? Или ты только классический рок слушаешь? — Да я и то и то обожаю! Треш-метал, ню-метал, альтернативный рок, хард рок и все остальное в таком духе. Перечислять замучаюсь. Правда в основном слушаю самое известное: Раммштайн, Слипнот, Эскин Александрия, Суисайд Сайленс, Систем оф э даун… — Суисайд Сайленс вообще тема. Я на концерте у них был, неделю от восторга отойти не мог. Коллеги на меня смотрят, как на дебила, раз слушаю их. — Вот и у меня так же! — Сестра чуть ли не визжит от счастья. Я не понимаю, о ком они говорят. Кажется, они меня теперь вообще не замечают, — Меня тоже подруги за нормальную не считают. Блин, вы были на концерте у Суисайд Сайленс! — Никусь, обращайся ко мне «на ты», — он берет ее ладонь, лежащую на столешнице, в свою и поглаживает пальцем. Мне неприятно видеть это, я хочу отвернуться, но не могу. Ника в свою очередь, насторожилась и умолкла. Аккуратно убирает руку и, краснея, прячет под стол. — Ник, а почему бы нам не собраться вчетвером? — Э-э… Ты имеешь ввиду Тощего что ли? — Именно. — Шах и мат, Григорий. Если кого и хочешь совратить этой ночью, то выйдет только меня. За сестру вступится ее ручной Каннибал Лектор. И судя по ее лицу, охваченному гримасой страха и ужаса, я попала в точку. — Ты можешь ему позвонить прямо сейчас и пригласить? — Не могу, он на работе. И вряд ли он согласился бы. Мой план отбить интерес Гриши к сестре трещит по швам. Напротив, он с еще больше неравнодушием начинает расспрашивать о ее молодом человеке, но Ника немногословна. Она всеми силами пытается перевести тему, задавая вопросы о концерте любимой группы. Однако мужчина настойчив и интересуется, как долго продолжаются их отношения и насколько серьезны. Сестра рассерженно хмурится. — Достаточно, чтобы собственными пальцами оторвать ноздри любому, кто со своей любопытностью суется в не свое дело. — Она в угрожающем оскале приоткрыла рот, что стал виден дефектный проем между зубов. Рывком вскидывает кисть руки и подносит к носу Гриши, растопырив пальцы, — Видишь, какой маникюр? Как думаешь, сильно больно будет такими ногтями? Еще раз услышу вопрос о моей личной жизни, расхерачу морду так, что одна дырка останется. Меня охватил мандраж. До боли знакомый ядовитый тон. Я ночью его слышала, в своем кошмаре. Неужели мои сны все-таки переплетаются с реальностью? Со страхом вглядываюсь в голубые глаза. Нет, не обезумевшие, как я боялась. Ее взгляд просто сосредоточенный и строгий, что означает, она серьезно не желает подпускать Гришу к себе, а не проявляет юношеский максимализм пустыми угрозами. Похоже, за свои специфические отношения с загадочным Антошей она готова стоять горой. — Усек? — А-ха-ха! Меня еще никогда не ставили так на место, — Мужчина заливается искренним смехом. Я недоуменно переглядываюсь с Никой, удивляясь такой реакции. Она, кажется, тоже в легком шоке, — Я все понял, Никусь, больше никаких лишних вопросов. Эй, девчонки, — Гриша взял нас обеих за руки, и по очереди заглянул каждой в глаза, — А может выпьем, а? — Т-так мы уже… — Ну давайте по второй тогда? — По четвертой. — Сестра неуверенно вставляет свое слово. — А я по пятой. — Ну отлично, веселее будет. Официант! — он машет рукой в сторону барной стойки, — Ну живее! — Нашего официанта Игорем зовут. Ты позови его подобрее, он сразу придет. — Да хоть Феофан, пускай только поторопится. Сегодняшний вечер — сплошное разочарование. И чем дольше он длится, тем больше я осознаю это. Поведение сестры невозможно предсказать, каждые пять минут ее настрой и манеры меняются. Дело даже не в выпитом Б 52, а в ее расшатавшейся психике, которой я сама позволила сломиться. А сейчас позволяю недоделанному донжуану спаивать ее. И себя. Как наивная дурочка, повелась вчера на его лесть и внимание. Я поверила ему, что я ему понравилась, как человек, а не как объект очередного любовного спринта. За раздумьями я не замечаю, как нам с Никой приносят коктейли и как мы обе их выпиваем под тост Гриши. Он жизнерадостно рассказывает, в каких странах бывал, как отдыхал там, какие там женщины и как нам нужно посетить все места его путешествий. Я иногда киваю со скромной улыбкой, Никки пустым взглядом смотрит в стол, не замечая смеха мужчины и никак не реагируя на его шутки. На столе появляется еще выпивка, звучит еще один воодушевленный тост, еще сильнее становится опьянение. Лица других посетителей ресторана смываются в туманные пятна, я не могу разглядеть в толпе Игоря, чтобы попросить его ни под каким предлогом не повторять нам. Григорий смеется. Его смех уже невыносим. Я не слышала, что он сказал, что так его рассмешило. Сестра все так же тихо сидит и не подает признаков жизни. Мне кажется, что я упаду без чувств. Сил улыбаться нет, голову мотает в разные стороны. Меня бесит Гриша, я хочу услышать голос Терентьева. Хочу, чтобы он успокоил меня и подбодрил. Хочу, чтобы он знал, что я сейчас с Лапуськой. — Ленчик, поехали домой. — Ника тихим голосом прерывает монолог Григория. — Ты спать не хочешь? — Да, конечно… Сейчас, рассчитаюсь только… — Девчонки, думаю, это моя забота. Я за все заплачу. Отказ не принимаю. — Мужчина встает и уходит к бару. — Лен, — сестра встает и, обойдя стол, обнимает меня за плечи, — Ты как? Выглядишь не очень. — Я поняла, что я — полная дура, — глажу ее руки, — Скажи, вот что нам дал сегодняшний день? — Лично мне — новый айфон. — она слегка шатается от собственного смешка. — Знаешь, я рассчитывала, что мы откроемся друг другу, станем ближе. Как раньше, когда еще жили вместе. Когда мама и Боб были все время заняты и не могли заниматься тобой. Помню, мне приходилось пропускать много уроков, а потом и пар, чтобы приготовить еду, покормить тебя, собрать и самой отвезти в детский сад. А потом забирать с него и подолгу гулять, забывая о собственных делах. Я была тебе вместо родителей. Скажи мне, почему тогда все равно было проще, чем сегодня? — Ну потому что я выросла, не так ли? У меня собственные секреты… Своя жизнь, в которой для тебя, Лена, отдельный уголок, в котором ты не пересекаешься с моими личными заморочками. — Для меня все равно еще ребенок и останешься такой. Не могу привыкнуть к тому, что ты самодостаточна. — Придется. — сестра грустно вздыхает, сжимая крепче в своих объятиях, — Вызывай такси, похоже наш недоделанный комик возвращается. Я быстро достаю телефон из сумки и набираю номер нужной службы, как Гриша подходит и с возмутительным видом садится рядом со мной. — Девчат, здесь обслуживание не стоит того нахальства, которым меня сейчас облили с головы до ног. Представляете, дали только половину сдачи. Потребовал у них полную сумму, так они еще и обиделись. — Ну вы и жмот. Лена с нашим официантом заранее договорилась, чтобы десять процентов от счета он сразу вычел на чай из сдачи. Он не сказал об этом? — А че его слушать? Вы что, зачем такси заказываете? Я вас сам довезу, еще и ко мне заедем. Я хочу возразить, но оператор уже отвечает на мой звонок и мне приходится переключить свое внимание на него. К счастью, ситуацию спасает вставшая в позу Ника. — Григорий, вы нас извините, но приличным девушкам надо до двенадцати ночи вернуться домой, иначе одна из них превратится в аморального психопата. Было приятно с вами познакомиться, честно, — Она протягивает мужчине руку для рукопожатия. Но ее простодушное выражение лица меняется на ошалевшее, когда Гриша, с лукавой улыбкой притягивает эту руку к своим губам и нежно целует. — Мне тоже было очень приятно. Ника испуганно таращится на него, у нее задрожал подбородок. Я, забыв о телефоне, сама открываю рот от удивления. И не знаю, от чего больше, фокуса Гриши или реакции сестры. Она резко вырывает ладонь из его руки и берет висевший на спинке кресла клатч. Перекинув ремешок сумочки через голову, Ника поворачивается в мою сторону. — Скоро подъедут? — Минуты через три, машина недалеко. Гриша, спасибо за прекрасный вечер. — Он не был бы таким прекрасным без вас обеих. Он мне перестал нравиться. Совсем. Но сейчас послать будет неприлично. Вернемся домой, занесу его номер телефона в черный список. И надеюсь, он не окажется таким же настойчивым, как и молодой человек Лапуськи, чтобы подкарауливать возле подъезда. Сил не хватает, чтобы даже элементарно поднять все пакеты с одеждой, приходится просить о помощи Григория. Он с нескрываемым удовольствием собирает все сумки, бросает в одну их них коробочку от айфона, взятую со стола, позже помогает слабо стоящей на ногах Нике спуститься с крыльца, сажает в подъехавшую машину. Меня тоже доводит до автомобиля за руку. Он не открывает дверь. А легонько обнимает за талию и рывком прижимает к себе. Его вздымающаяся широкая грудь слишком близко, дыхание такое горячее. Это заводит, волнует, но также раздражает. К чему такое долгое прощание, сестра в машине вот-вот отрубится? — Ты позвонишь мне завтра? — на меня с прищуром уставились добрейшие серые глаза. — Позвоню, — вру. Он наклоняется и целует в щеку, оставив на ней влажный след. Меня отпускают. Улыбнувшись мужчине, я сажусь в салон дешевого автомобиля и пододвигаюсь ближе к сестре. Она еще не спит. — Наконец то этот дурдом закончился, — Лапуська, раскинув руки, тянется, что слышен хруст ее суставов, — Скорее домой, в родные стены, где нет никого, кроме Крекера и… — И нас. Машина трогается. И путь из центра города до дальнего спального микрорайона проходит незаметно быстро, так как сестра словно оживает. Мы поем с ней старые песни из детства, вспоминаем забавные случаи из школьной поры, она рассказывает о своих подругах, куда они поступили, как они втроем весело встретили и отметили Новый год. Я потихоньку, поддаваясь алкогольному опьянению, засыпаю, но Ника будит меня. Приехали.