***
Резкий вдох. Прихожу в себя от ломящего кости холода. Неудивительно - на теле ведь ничего, кроме бесполезной шёлковой сорочки, которая едва прикрывает ягодицы. Да ещё лежу животом на холодном асфальте, что голые бедра покалывает от мороза. Чёрт, да я живой осталась. Или это часть сна? Или уже мертва? Похоже всё это - кошмар, потому что не могла я выжить после такого падения. И Лапуська... не могла она так со мной поступить, как бы ни была велика её обида на меня. Она, конечно, с теми ещё тараканами, но она не убийца. Хотя такого раньше было. Во всех снах её убивало то чудовище на моих глазах. Сегодня она меня. Ощупываю шею. Кажется, все ещё болит, но не так сильно. Сажусь, осматриваясь вокруг себя, и с удивлением обнаруживаю, что я не на улице, где упала. Я внутри пустого помещения заброшенного здания. Не могу понять, какое время суток сейчас. Похоже на ранее утро, так как за полузабитым досками окном стоит густой туман. А запах какой здесь... Убийственный запах гнили, что меня воротит. Закрываю рот рукой, чтобы не сблевнуть. Крошки бетона колют босые ноги. Штукатурка вот-вот осыпется со стен и потолка, стоит только чихнуть посильней. Ужас. Но меня больше волнует не состояние постройки, а то, как я здесь оказалась. Перемнувшись с ноги на ногу, иду к ближайшему дверному проему, но внезапный голос за спиной останавливает меня и заставляет встать как вкопанной. - Далёко собралась? Оборачиваюсь и вижу сестру. Но она не в маечке и трусиках, какой ложилась спать и в итоге сбросила меня. Она одета в порванные джинсы и в безразмерный свитер, скрывающий подростковое тело. Волосы небрежно убраны в высокий хвост. На ногах тяжёлые ботинки. Значит ли это, что что она задумала всё это заранее? Без понятия. - Никки, - я боюсь к ней приближаться, - Что всё это значит? Почему я здесь? - А сама как думаешь? - Ты... ты ненастоящая. Ты просто плод моего воображения. Ника, ты ведь не могла так со мной поступить, правда? - с надеждой спрашиваю, обнимая себя от холода, - Ты сон, я проснусь и всё закончится. Лапуська изучающе разглядывает меня. Затем подходит и даёт увесистую пощёчину, что я отшатываюсь. И как ни в чем не бывало, она смотрит безразличным взглядом. Она никогда бы не подняла на меня руку. - До сих пор думаешь, что я тебе всего лишь снюсь? - Я надеюсь, что так оно и есть, - отвожу глаза и растираю горящую щеку, - Я буду верить в это до конца. Потому что не могла я выжить, падая с седьмого этажа. Ты не могла притащить меня сюда. - Упала с седьмого этажа и не разбилась насмерть? Интересно, - Ника вздергивает бровь, будто я сказала что-то смешное, - Допустим. А что если мне помогли с тем, чтобы ты проснулась здесь? Я молчу. Внутри меня разыгрались ноты сомнения, будто все происходящее хорошо спланированная постановка. Но все равно убеждаю себя, что это лишь очередной кошмар, в котором меня заставляют раз за разом наблюдать за смертью Ники. Просто сюжет поменялся. - Лен, ты помнишь нашу любимую игру? - вдруг неожиданно меня спрашивают, сбив с толку. - Какую игру? Денди? - Нет, в которую мы с тобой в детстве играли, когда мама с папой в командировках были. - Скакалка? - Не-а. - Жмурки? - Теплее. - Э-э... Прятки? - Да! Они самые! К чему это я? Давай мы сейчас сыграем в прятки. Места более, чем достаточно. - она раскидывает руки и шагает назад. Озираюсь по сторонам, пытаясь понять ход мыслей сестры. Зачем нам играть в прятки сейчас? Я ожидала выяснения отношений, боли и отчаяния, когда осознала, что весь этот концерт всего лишь ночной ужас. А вместо чудовища в костюме и умирающей малолетней девочки мне предлагают вспомнить юношество. Ника, видя моё замешательство, ухмыляется, - Че, нежданчик? Правила помнишь? - Спрятаться... И ждать вроде, пока не найдут тебя. - Если найдут, бежать до места счёта. - Кто добежит вторым тот и голит... - завершила я за сестрой, вспоминая, как беззаботно мы с ней проводили время. - Молодец! Итак, я начинаю. Считаю до десяти. Раз! - Что? - я опешила, - Почему так мало? - Я советую тебе поторопиться. Чего стоишь как вкопанная?! - Лапуська повысила тон, - Беги и прячься скорей! - я неуверенно попятилась назад, но когда прозвучало угрожающее "два", я рванула со всех ног в тёмный коридор, слыша крик за спиной, - Беги, Форест, беги! В голые стопы врезаются множество крошек бетона, но я терплю, несясь по пролётам в поисках укромного места. Интуиция подсказывает, что эти игры ничего доброго не сулят. Надо бежать. Бежать дальше отсюда, от сестры. - Три! - разнеслось эхом. Я уже в самом дальнем крыле здания. Но прятаться просто негде, кроме как по одним из попадавшихся по пути письменным столом. Слышу "четыре" и бросаюсь под него. Почему тут только эти столы и кейсы для личных вещей?! Поджимаю под себя ноги и жду когда счёт закончится. Считаю про себя вместе с Никой. Холодно. Мне очень холодно. - Десять! Кто не спрятался - я не виновата! - в приглушенном из-за расстояния голосе сёстры распознаётся злорадство. Теперь время будет тянуться как не кстати медленно. В таких коридорах легко заблудиться, так что не удивлюсь, если сестра появится здесь не скоро. Пока нужно постараться сохранить остатки тепла в теле и не закоченеть. Чертов шелк, какой бесполезный! Я бы многое отдала сейчас за обычную хлопковую пижаму на всё тело и домашние тапочки. Перед кем вообще я вырядилась на ночь глядя?! Перед Никой? Она-то одета полностью, в тёплый свитер, в теплую обувь. Чёрт, от самих мыслей об отсутствии на мне толковой одежды становится только холодней. Зубы стучат так сильно, что наверно их стук слышно в другом конце заброшки. Шорох, слабый треск. Чёрт, она совсем рядом. Как же быстро она нашла правильное направление, неужели реально на стук зубов шла? Это невозможно - оказаться здесь так скоро! Она же вот только считать закончила. Шаги раздаются уже за стеной и приближаются. Я в шоке задерживаю дыхание. Слышу, как сестра заходит в комнату и останавливается. И больше она не двигается. Мне страшно хочется вылезти испод столешницы и посмотреть, что происходит. Почему Ника замерла. Правда внутренний голос запрещает мне показываться и приказывает сидеть смирно. Но до сих ничего не слышно, будто Лапуська испарилась. Я же чётко слышала, как она заходила внутрь комнаты. Не могло же мне показаться? Нет? Минута, две, пять... Я сбилась со счета, ожидая момента, когда меня наконец обнаружат. Холодно! Я не могу больше ждать! Я побегу к исходному месту мимо неё. И прибегу первой, ведь я быстрее сестры, сильней неё! Я была лучшей в универе по физподготовке, я хожу на фитнесс каждые среду и пятницу. А этот книжный червь, худенькая и маленькая, едва стул поднимает. Да, я определенно буду первой. Нике не обогнать меня. Но ведь чуть ранее она сумела избить меня и сбросить с седьмого этажа. И в конце концов... это мой очередной кошмар. Неизвестно, какой сюрприз выкинет подсознание. Хотя попробовать стоит. Прислушиваюсь еще раз - тихо. Чуть двигаюсь и тут же время, проведенное в абсолютном неподвижном состоянии дает о себе знать: ноги с руками мгновенно немеют. В тело будто врезаются тысячи ледяных игл. Я распахиваю рот в немом стоне и корчусь, борясь с желанием взвыть. Приходится еще какой-то срок терпеть, пока кровь прибудет к конечностям. Когда дискомфорт все таки проходит, поддаюсь телом вперед, чуть выглядывая испод стола, как вдруг столешница грохочет над головой. Сестра заглянула под стол лицом вниз, расплывшись в дикой улыбке. - Бу! Нашла! - Черт! - визжа от неожиданности, подпрыгиваю на корточках и тотчас бьюсь макушкой о столешницу. - Нашла! Нашла! Нашла! - Ника радостно кричит, раскачивая головой и стороны в сторону. Я, шокированная таким номером, в ужасе гляжу на сестру и не понимаю, как вообще она на столе оказалась. Она смеется, все также свисая головой вниз, - Ты бы видела себя. Ха-ха! Орала, как резанная. Ее слова заставляют меня очнуться от шока. Я быстро вылезаю на испод стола и убегаю в дверной проем. Бегу изо всех сил, минуя извилистые коридоры и комнаты. Я запомнила все повороты, спасибо безупречной топографической памяти, и поэтому уверена в своем направлении. Ника осталась позади. Твою мать, что это вообще было?! Она же не могла с воздуха на стол прыгнуть? Я ведь слышала. Это невозможно! Черт! Чертовщина! Чертов кошмар! Чертов сон! Я уже совсем близко, пару поворотов, и я буду у исходной точки. С огромной скоростью вбегаю в нужный зал и оторопеваю. Она уже здесь. Не успеваю сбавить скорость, запинаюсь и падаю на пол, сдирая кожу в кровь. - Осторожно, Лена, - Ника бесстрастно глядит на меня, облокотившись спиной на стену, - Так и убиться можно. Шипя от боли в свежих ссадинах, поднимаюсь на ноги. - К-как? - язык заплетается, - Ты не могла... я же быстрее тебя! - Да ладно? - Лапуська в ухмылке вскидывает шрамированную бровь, - Я уже задолбалась тебя ждать тут. Давай, чикай. Она указывает на противоположную стену. Я пытаюсь сообразить, о чем она и в непонимании мотаю головой. - Чикай, тебе говорю. Не тупи. Подойди и ладошкой похлопай по стенке. - Но ты же первая пришла... Я должна голить. - И что? Думаешь, я хочу, чтобы ты голила? - Тогда смысл в этих прятках?! - я раздраженно всплескиваю руками, - Что за детский сад? Зачем вообще мы играем? - Затем, чтобы измотать тебя. - мне отвечают ледяным голосом, что по спине пробежался холодок, - Я хочу, чтобы ты поняла, каково это - ожидать, когда родная сестра придет к тебе. Ждать, когда она вспомнит про тебя. Ведь казалось бы, - Ника делает шаг в мою сторону, пряча руки в карманы джинс. Мне почему-то безумно жутко от ее вида, что я начинаю пятиться, - Родная кровь, единственный оставшийся родственник. А ей жалко в гости наведаться. Лена, - она подходит ближе, продолжая говорить голосом, внушающим ужас. Я отступаю назад, - Ты должна испытать то чувство, когда сидишь одна и ждешь, когда к тебе соизволят наведаться. Вот и те самые выяснения отношений, которые мне совсем не нравятся в данной обстановке. Сестренка говорит холодно, с каменным лицом, будто оглашает смертный приговор. Хуже всего то, что она никогда не позволяла себе так со мной разговаривать. Наорать, подколоть, расплакаться - пожалуйста, но только не диктовать своё интонацией, леденящей душу. - Ты даже не задумываясь о том, как я буду одна жить. Тебя не волновало то, что я была не в состоянии институт посещать. Ведь ничего особенного в смерти родителей, верно? Так что сиди в этом дубаке пару часов с голой жопой, пока Я не приду по твою душу. Вздумаешь убежать, - она на ходу вынимает одну руку из кармана и проводит большим пальцем по своей тонкой шее, - Голову откручу. - Но я же все таки приехала, Никки! К чему такие игры и угрозы? - в надежде на снисхождение улыбаюсь. И упираюсь спиной в стену. Дальше некуда. - Угу, все таки. Кто-то тебе напомнил, что я всё еще существую? Не так ли? - От этих слов меня передергивает. Как она догадалась?!. В пасхальную ночь под дверью квартиры я обнаружила конверт с посланием. Точно такой же, как одним декабрьским утром на собственном кофейном столике под вазой с загадочной розой. В этот раз послание гласило: «Я же просил.» Я не придала никакого значения этим словам, ведь в прошлый раз Никки сказала, что все у нее отлично. Посчитала послание чей-то шуткой. Спокойно так думала до тех пор, пока на той неделе конверт не обнаружился прямо на кровати в моей спальне. Тогда уже было не до шуток. Прочитав третье письмо, я не раздумывая позвонила сестре и забронировала билет в родной город из Владивостока, где у меня намечалась двухдневная командировка. Прошла уже неделя, я я никак не могу выкинуть из головы последнее письмо. Мне стоило спросить напрямую у сестры ее значение. Наверное, это тот самый момент. Ника, приблизившись ко мне совсем вплотную, берет мою ладонь и прикладывает ее к стене. - Чика. Ты успела. Я снова голю. - Ника, я должна сказать... - РАЗ!!!***
- Леночка, ну давай поиграем, - маленькая сестренка тянет меня за рукав, - Ну пожалуйста, дава-а-ай! - Лапусь, отойди и не мешай мне, - отпихиваю её в сторону, продолжая укладывать одежду в клетчатую дорожную сумку, - Вон подай мне лучше ту кофточку. - А ты поиграешь потом со мной? - белокурая девочка вздергивает бровки домиком и жалобно смотрит на меня. Я хочу приласкать сестренку, но розовый рубец на её брови заставляет меня резко отвернуться, лишь бы не видеть его. Черт, год прошел уже, а выглядит будто вот-вот зажил! - Да, сыграем, но потом, - торопливо отвечаю, - Помогай тогда, Серый скоро приедет за мной. Никочка тут же принимается приносить мне любую шмотку, которую только видит, и небрежно кидает ее в сумку. Я из всех сил стараюсь не раздражаться на нее и просто утрамбовываю одежду глубже. Пофиг, у Терентьева разберусь, что нужно, а что нет. Наконец когда все вещи собраны, я спускаюсь по импровизированным перекладинам со второго этажа вниз. Боб говорит, что когда доделают только что построенный второй этаж, тут будет красивая винтовая лестница, но пока это просто неотесанные доски. Вообще отчим много чего говорит по поводу того, как в будущем будет выглядеть наш гнилой барак, но я с трудом верю в это. Главное - меня здесь не будет и не мне этим заниматься. - Елена, - внизу меня уже поджидает мама. Жаль, что мне не удалось проскочить мимо нее. Нотации теперь неизбежны, - Ты хорошо подумала? Это серьезный шаг в твоей жизни, возможно ты будешь жалеть о нём. Мама как обычно выглядит жесткой и надменной, но пальцы, крутившие пуговицы на халате, выдают ее волнение. - Ты же знаешь, я против. Тебе будет тяжелее, вам обоим придется совмещать учебу с работой. А если еще и забеременеешь... - я кидаю в нее сердитый взгляд, от чего она обрывается на полуслове. Но все равно продолжает причитать, - Разбежитесь потом. Наделаешь ошибок в жизни, останешься ни с чем. - Но я ведь тоже по такой логике - ошибка. Но мам, я не вижу, чтобы мы с тобой были несчастливы или бедноствовали. Ты замуж удачно вышла, и Ника родилась, и контора твоя только растет. Дом, считай, с нуля перестраиваешь! И хочешь сказать, что ты осталась ни с чем? Мать сверлит меня хмурыми глазами, плотно сжав губы. Я знаю, она любит меня, однако это не мешает ей считать, что её первый залет разрушил жизнь. В сердцах мама могла говорить ужасные вещи, после которых остается неприятный осадок на душе. Но сейчас она старается держаться. Я вижу это, она не хочет ссориться на прощанье. Я тоже не хочу. - Мне пришлось столько дерьма нахлебаться, чтобы это всё было. Елен, - она пытается говорить мягко. - Ну ма! Может мне тоже надо хлебнуть его? - я бросаю сумку и обнимаю её, - Ведь ничто не дается легко. Говорю тебе: справимся! Сережа хороший. - Твоего отца я тоже считала хорошим. - Ма! - Прости. Просто я не хочу, чтобы ты была несчастлива, как я в свое время, - наконец она оттаяла и прижала меня к себе. - Я люблю тебя. К нам подходит Роберт и с жизнерадостной улыбкой хлопает меня по плечу, портя момент. От него несёт удушливым запахом сигарет, что я сразу морщусь от отвращения. Никогда не привыкну к этой вони. - Ленок, там твой подъехал, - в подтверждение слов отчима с улицы раздается сигнальный гудок. Знакомый. Мать отстраняется и на ее лицо снова падает привычная тень высокомерия. Но Роберт ее тут же сгребает за талию и рывком прижимает к себе, что та возмущенно кряхтит, - Ну че, Наталь, считай замуж дочку выдаешь. Младшую тоже пора бы. - Не дури. Мне не до шуток. - Пф! Да ладно тебе, Наталь! Радоваться надо, девка умнючая то она у нас. Хорош дуться, ты в ее возрасте уже беременная была. Пускай поймёт, каково жить самостоятельно. - Боб! И ты туда же! Я считала ты на моей стороне. Я невольно улыбаюсь, глядя на них. Мне всегда нравилось как они в шутку ругаются. Главное, чтобы Лапуську не обижали. С моим отъездом за ней никто не будет присматривать так, как это делала я. Я для неё ближе матери, ближе Боба. Они не знают, чего нам стоила эта близость. Однако, тем тяжелее будет расставание. Снаружи снова сигналят и я выскакиваю на крыльцо, махая руками синей Ниве за оградой. Следом выходят мама с отчимом. Она жестом напомнила присесть, на что я мигом прижала пятую точку к ступеням, осмысливая происходящее. Все ли взято? Сумка, набитая вещами и косметикой, находится у Боба в руках. Все конспекты уже в коммуналке Терентьева. Осталось обуться. Да, точно, я забыла обуться. Застегиваю ремешок на босоножках, но все равно чувство, будто что-то важное осталось без внимания, не уходит. Я нервничаю. Терентьев бьёт кулаком по рулю. Встаю. - Леночка! - сестра протискивается между мамой и Бобом, глядя глазами полными разочарования, - Ты уже уезжаешь? Она хотела было рвануться ко мне, но мать положила руку ей на плечо. Ника раздраженно дернулась, на что мама впилась ногтями в неё так сильно, отчего она пискнула. - Стой спокойно, Николь! - рявкает мать. Мне становится жаль сестренку, нельзя так с ней. Но приходится просто закрыть глаза и обнять родителей по очереди, - С Богом, Елен. - Удачи тебе, - Боб, когда я обнимаю его, незаметно от мамы шепчет на ухо, - Нужна будет работа, свистни. У моего протеже есть пару вакансий для тебя и Сёреги. Отстраняюсь от отчима и он подмигивает мне. Я делаю незаметный кивок, взяв сказанное на заметку. - Лена, а как же поиграть? Чёрт! Вот что я забыла! - Потом, Лапусь, - целую ее в белокурую макушку, - Приезду в гости и обязательно поиграем во что хочешь. Мне пора - Терентьев ждёт. - Но Леночка... - сестра краснеет и ее глаза тут же наполняются слезами, - Ты же обещала сегодня... - Не успеваю, моя хорошенькая. Ты не переживай, через недельку как-нибудь приеду и тогда во что угодно поиграем. Давай, я люблю тебя... - Но я хочу сегодня! Ты обещала! - вот, заревела в истерике. Я, игнорируя плачущую сестру, выхватываю у отчима сумку и бегу к калитке. - Лена-а! Вернись! Пожалуйста-а-а!!! - сестра в слезах вырывается из рук матери и бежит за мной, - Не уезжай!!! В панике перескакиваю оградку и мчусь к синей Ниве, где за происходящим с интересом наблюдает Серый. - Ле-ена-а-а!!! - Ника кричит вслед, даже не думая останавливаться. Я заскакиваю внутрь машины и, хлопнув дверью, заколотила Терентьева по колену. - Гони гони гони! Быстрее! Мы уезжаем, но плачь до сих пор стоит в моих ушах. Неправильно это. Я была слишком резка. И как же Лапуська без меня теперь будет? С досадой закрываю лицо ладонями, сдерживая желание разрыдаться самой. Ну по крайней мере я смогу спокойно спать ночами. Без криков. Мне понадобился год, чтобы понять: нет сёстры - нет кошмаров. Да из всех окружающих парней Серый единственный, кто не считает меня сумасшедшей. За что я наконец ответила взаимностью и переезжаю к нему к черту на куличики. Но... стоит ли оно того? Блин, какая же я дура... - Эй, рыжик, - Тереньтьев добродушно тыкает в плечо, - Глянь, как солнце красиво садится. Я, оторвавшись от ладоней, устремляю взгляд поверх макушек деревьев. И правда красивый закат. Красное солнце наполовину скрылось за лесом, в котором мы едем. Кажется, будто он горит. И лучше бы сгорел. Гори в аду, чудовище. За меня. За сестру.***
Черт, воспоминания плохие в голову лезут. Мать рассказывала, что ребёнок потом неделю от пищи отказывался, потому что без меня кушать садились. Ох, я бы сейчас поела. Хоть крошечный кусочек хлеба. Я не ем хлеб, потому что слежу за фигурой. Но думаю, я отработала в десятикрат больше в этих проклятых холодных коридорах, чем на обычной аэробике. И вряд ли я в ближайшее время смогу посещать тренировки - стопы стерты в кровь. Устало плетусь через широкое фойе, зажимая кровоточащий висок ладонью. Я уже не обращаю внимание на холод, изнуряющая боль парализовала все физические чувства. Боль в мышцах, боль в голове, боль в ногах. Хочется выпить Лотте, залезть под одеяло и забыться. Не хочу играть в эти бессмысленные прятки. Хочу проснуться. И твою мать, я уже не верю, что это просто сон. Все настолько отличается от привычного монстра в лесу. Скорее мой полёт с балкона был кошмаром, а вот сюда меня приволокли спящую. Бред, всё кругом мой собственный брёд, подпитываемый чувством вины. Но сестра била меня по-настоящему, когда я отказалась в третий раз бежать прятаться. Ссадины и мозоли настоящие. Нет фантомной рези в месте старого шрама от поясницы до лопаток. Есть засохшая кровь на щеке. Выродка в похоронном костюме заменила озлобленная Ника. Я так запуталась. Я так хочу домой. Пятый. Или шестой? Уже не помню, какой раз раз я иду к месту отсчёта. Не тороплюсь, потому что знаю, что сестра уже там, ждёт меня даже не смотря на то, что минуту назад она была за моей спиной. Ждёт, когда я чикаю и снова побегу прятаться незнамо зачем. Как прошлый раз, позапрошлый и другие предыдущие. Поворот, другой, и я вхожу в пустую комнату с обшарпанными стенами. Да, она опять стоит там же, облокотившись о стену в привычной позе. - Ник, я устала. Может хватит? - Мне насрать, что ты устала, Лена. Правила на то и правила, чтобы следовать им, несмотря ни на что. А правила пряток гласят - прячься, беги, прячься. Ну же, сеструх, не так сложно. - Лапусь... Мне бы в порядок себя привести, одеться хотя бы, поесть, - с усилием выдавливаю из себя слова, опершись от усталости о косяк, - Я выжата абсолютно, ноги еле-еле передвигаю. Смерти моей хочешь? - Нет, но мы близки к поставленной задаче, - её рот растягивается в коварной улыбке, оголяя пожелтевшие зубы с проёмом в верхнем ряду, - Выдохлась? - Полностью. - Хочешь, чтобы мы прекратили и отправились домой, там вместе хлебнули чаю с зефиром, - при услышанном живот предательски заурчал от голода. Я обхватила его руками, на что Ника издевательски усмехнулась, - Ха-х, вижу, ты сейчас продалась любому за это. Отлично! - хлопает в ладоши, - Запомни это ощущение безысходности, я его долго испытывала, пока ты в Москве перед начальством стелилась, забив на меня большой и здоровенный. Я прикусила губу. Данное звучит слишком жестко. Не может быть такого, чтобы ей было так же плохо, как мне сейчас. Разве ее били, как она меня? Разве ее заставляли угрозами мотаться для собственной забавы? - Ты судишь предвзято, Никки. - Я сужу реально. Не заставляй меня повторять заново, зачем мы здесь. Я ждала достаточно долго, чтобы высказать тебе... Она замолкла. Челюсть у нее задрожала. Через секунду Ника, шаркнув ботинком бетон, вовсе повернулась ко мне спиной. Мне стало не по себе. Она схватилась руками за голову и упала на колени, тяжело дыша. Я с ужасом наблюдаю, как ее трясет. - Хват-тит... - сестра что-то бормочет, - Я не б-буду... Нет... Нет. Хватит. Перестань. - Лапусик, - я осторожно приближаюсь к ней, - Что с тобой? Стоило ей обернуться, как меня охватил шок. В огромных голубых глазах зрачки сузились до размеров крупицы. Взгляд душевнобольной, еще безумней чем был, полон страха и боли, что под ним мое сердце болезненно заколотилось от жалости. По щекам Ники бегут ручьи слез, губы дрожат. - Пожалуйста, п-перестань делать так. - я наконец разобрала ее речь. - У меня голова разорвется сейчас. Хватит. - Хватит делать что? Ты о чем, Никки? Тебе больно? - я обеспокоенно метнулась к ней, но стоило коснуться плеча Ники, она завопила и отскочила от меня, словно ее кипятком ошпарило. - Перестань! Заткнись, заткнись! - она в крике мечется из стороны в сторону, зажимая собственные виски ладонями, - Я сказала прекрати!!! - Ника! Боже мой, что с тобой происходит? Что мне перестать делать? - я, до жути напуганная поведением сестры, пытаюсь к ней подойти, но она будто меня даже не видит, - НИКА! - Пожалуйста, прошу, замолчи! Голова! Голова-а! - ее мотает по всей комнате, как одержимую бесом, глаза закатаны к потолку до сплошного белка, - Хватит, заткнись! Я не знаю, что делать. Тело парализовало от паники, нет ни капли решимости двинуться с места. Мне безумно страшно подходить к спятившей сестре и в то же время мне страшно за неё. Со стороны наблюдаю, глотая ком в горле, как она мучается в агонии, орет, дерет волосы. Я уже сама плачу в отчаянии, мне больно смотреть за страданиями сестры! Почему я не могу пошевелиться?! - Не-е-ет! Хватит, она взорвется, взорвется! Ника в слезах убегает в коридор, спотыкаясь на ходу. Ее крики раздаются где-то вдали и вскоре вовсе стихают, сменяясь плаксивым скулежом. Меня словно холодной водой окатывает - снова могу двигаться. Нерешительно, с осторожностью, но могу. Надо срочно найти сестру, пока с ней что-нибудь не случилось в таком состоянии. Черт, что с ней происходило то?! С кем она разговаривала, если не со мной? Погодите-ка... Меня пробило мелкой дрожью. Та самая тварь. Точно, это его козни. А я уж думала, куда он делся, ублюдок из ада. А он рядом, однозначно рядом. Он может оказаться за любым углом. Но мне надо добраться до сестренки... Осознав, что монстр все это время мог наблюдать за мной, или хуже того, смотрит на меня прямо сейчас, я инстинктивно натянула край сорочки на обнаженные ягодицы. Черт, я столько раз задом кверху стояла, сидела. Так, не о том думаешь, Елена, твоей сестре сейчас плохо и ей нужна помощь. А как я могу ей помочь? Я даже не знаю, где она... Тихий плач едва слышно, пойду на него. Но я боюсь. Руки трясутся. Нет, надо идти к ней. Неуверенно выглядываю из помещения в коридор. Никого нет, можно искать сестру дальше. Но ступая по похрустывающему полу я постоянно осматриваюсь, пытаясь высмотреть любое постороннее движение в пространстве. Но ничего нет и в помине. Прохожу дальше в другую проходную комнату, заглядывая за каждый угол. Ника плачет где-то там, осталось уже совсем немного. Немного звенит в ушах, но это скорее всего от давления. - Ника? Ты здесь? - иду на жалобное завывание, которое эхом разносится по всему зданию. Словно плач маленького уставшего ребенка, потерявшего маму. Или сестру, - Лапусь? Я иду к тебе, подожди немного. Когда звук послышался совсем близко, я уверенно прибавила шагу, спеша к несчастной Нике. Черт, виски у самой виски трещат, а в глаза словно песок попал. Знакомо. Знакомы мне эти ощущения - нужно быть начеку. И чем ближе я подхожу к комнате, где предположительно находится Ника, тем сильнее рябит в глазах. Только вот привычного взгляда в спину я не чувствую. Странно... - У-у-а-а-а... - уже за стеной раздался страдальческий всхлип. Я заглядываю в дверной проем. Коморка, даже чулан, настолько темный, что я едва разглядываю сжавшийся силуэт в углу, что уткнулся лицом в голую стену. - Никусь... - тихо зову ее, и моргаю от того, что зрение совсем свихнулось и картинка в глазах пошла волнами. Тру глаза и снова смотрю в тот самый угол. Все нормально, рябь и вибрация мне просто показались, - Ник, это я. Подойди ко мне, пожалуйста, я попытаюсь успокоить тебя. Дрожащая фигура снова поскуливает и вздрагивает. Потом голова поворачивается ко мне и тусклый свет из двери освещает упавшие с плеч белокурые локоны. Приглядываюсь в темноту внимательней. Мелковата для Ники... - Хнык... Леночка? - тоненький голосок, что издает это существо, заставляет меня вздрогнуть, - Это п-плавда ты? Леночка, неужели ты плишла ко мне? Я с вытаращенными от ужаса глазами смотрю, как фигура встает и превращается четырехлетнего ребенка. Легкие сводит, не могу вдохнуть, только гляжу, как из темноты ко мне подходит четырехлетняя Ника, утирая слезы с глаз тоненькими ручонками. - Я так лада, что ты наконец появилась! Мне было так стлашно здесь, я так боялась, что ты оставишь меня, - девочка обнимает мои ноги и задирает белобрысую головку, глядя мне в лицо грустными глазами, - Леночка... - Да, лапусик, - выдавливаю из себя, отходя от шока. Нерешительно приобнимаю сестренку, присев на корточки, - Это действительно я. Вот так вот просто? Столько лет я не могла не то, что прикоснуться к ней в своих кошмарах, я иногда не могла с ней заговорить! А сейчас просто обнимаю. Без леса, без записок? Без... монстра? Нет, тут где-то подвох. Не может быть так все просто. - Лапусечка, а ты никого не видела здесь? - взяв за ту плечики, спрашиваю с улыбкой, что стараюсь удержать с трудом, - дядю высокого в костюме, или девочку в рваных джинсах и растянутом свитере? Нет? - Нет, - она все еще похныкивает, - Я здесь одна. У меня голова сильно болит, Леночка. Пойдем домой? Я хочу к маме. - Конечно, моя маленькая девочка! - я беру ее на руки, - Конечно же мы сейчас уйдем отсюда. Ника обхватила мою шею руками и прижалась головкой к груди. Сердце оттаяло от недоверия, пусть это и сон - сестренка точно та же. Я не оставлю ее в этой дыре. Другой вопрос, как мы выберемся отсюда. Обдумываю план действий. Можно вылезти в окно. А дальше куда? К маме? Какие границы в этом сне? - Лен. - Да, моя хорошенькая? - Голова... - сестренка щурится и кладет ладонь на макушку, - Болит. - Потерпи маленько. Все пройдет, - Я смотрю в ее заплаканные глазки и улыбаюсь, стараясь утешить. Замечаю на лбу, у самых корней волос, маленькое пятнышко и стираю пальцем, - Подожди немного и все будет хорошо. Мама нас заждалась, Боб волнуется. Ты голодна? Я вот очень. Придем домой и заставим маму приготовить целого слона! Сестренка смеется, но ойкнув, снова хватается за голову. Опять странное пятнышко на лбу привлекает мое внимание. - Ха-хах... Я не хочу слона, но покушаю суп. Только мне... больно. Она протяжно заныла, прижимаясь к моей груди. С жалостью гляжу на нее, думая, как сделать так, чтобы той полегчало. Глажу со всей любовью по волосам и стираю пятнышко. Оно оставляет влажный протяженный след. Нехорошее предчувствие кольнуло в груди. - Да что же это такое? - проговариваю я, пытаясь убрать надоедливую грязьку. Ника, вцепившись в сорочку, скулит со сжатыми зубами, - Лапуська, маленькая моя, потерпи чуточку. Тебе нехорошо? - Голова-а-а... - снова плачет, по щекам слезы пошли новыми ручьями, - Лен, сделай что-нибудь, она так сильно болит. Я хотела было побежать, чтобы найти первое попавшееся окно, но стоило дернутся, как сестренка взвизгнула у меня на руках, что я, испугавшись за нее, тут же поставила ее обратно на ноги. Наклонившись, придерживаю ту за плечи, не зная, как поступить. - Как же больно, Лена! - Ника горестно смотрит на меня взглядом, полным страха и мольбы. Я лишь растерянно оглядываюсь по сторонам, - Я сейчас умлу от этой боли! Помоги, сделай что-нибудь! Пятно с волос каплей потянулось вниз. И скатившись до кончика носа девочки, упало на пол. Оставшаяся полоса поблескивает на слабом свету багровым переливом. И из самого пробора светлых волос начинает тянуться новая полоса, слипаясь с первой и потом перетекая на бровь. Ошарашенно выпучиваю глаза, что становится больно. Сердце бешено забилось до гула в ушах. Это кровь. Это была не грязь, а кровь! Ника уже рыдает в полный голос, надрывая горло истошным ревом. Она протягивает ко мне дрожащие руки и с ужасом смотрит на меня. Кровь начинает течь у нее из трясущегося рта, из глаз, смешавшись со слезами, волосы постепенно начинают мокнуть и темнеть от корней. - Ч-что со мной? Лена, спаси пожалуйста... - девочка поперхивается и кашляет, плюясь темными сгустками, - Кхах-кхагрх... Болит! Все болит, Лен! Я онемела. Лишь в груди неистово колотится сердце, разрываясь от жуткого зрелища, парализующего тело. Только когда пальчики сестры касаются моей кожи, я падаю на колени и притягиваю маленькое тельце к себе, прижимая к груди. - Никочка. Лапуська. Успокойся. Не плачь. - Я быстро загладила сестру по спине, пытаясь успокоить не только ее, но и нарастающую внутри меня панику. Но ладонь, которая соприкасалась с детской спиной, увязла в чем-то жидком. Я одернула руку и взглянула - она вся в крови. И вся одежонка девочки насквозь пропитана ею, она струями стекает на пол. Сестра истошно воет, конвульсивно дрожа всем тельцем в моих объятиях. - Ле-е-ена! Ле-е-ена-а! - повторяет она снова и снова, рыдая навзрыд. Я отпрянываю от нее и с ужасом обнаруживаю, что кожа на ее руках свисает дранными лоскутами. В залитом багровой жидкостью лице различаются лишь белые глазные яблоки и зубы, стиснутые в мучительном крике, - Спаси-и-и! Я сквозь слезы безысходно смотрю, как с вытянутой ручки отрывается кусок плоти и шлепается на пол, разбрызгивая уже широкую лужицу под нами. Голоса просто нет в распахнутом рте, когда следующие пласты мяса отходят от тонких ножек и стекают желеобразной массой вниз по оголившимся костям. Ника хрипит и воет, опустив головку. - Ы-ы-ы-ы-ы! Ле-е-е-е-ена-а-а! Ы-ы-ы-ы! Не в силах смотреть, как плоть густым потоком сходит с костей сестры, притягиваю ее к себе и обнимаю руками, заливаясь горестным плачем. - Никочка, Ника, Никусенька моя маленькая... - меня саму обволакивает масса, сходящая с Никиного тела. В районе живота ребенка с хлюпаньем выплеснулось что-то горячее и обильно потекло по моим коленям. Сама девочка не издает больше ни звука. Я осела с ней на пол, чувствуя, как сужается она в моих руках, как жестчеет. Всхлипывая с горечью, глажу по мокрым волосам, - Х-хорошенькая моя, маленькая... Бедненькая моя Никочка... Скальп вместе с волосами сполз с черепа, когда я от отчаяния надавила сильней, и плюхнулся в остальное месиво, что растеклось подо мной. Я глянула вниз, на то, что было моей маленькой сестренкой. Окровавленный скелет улегся в моих руках. Из черепной коробки и из живота продолжало течь нутро тягучей субстанцией. Я вся сама во внутренностях и крови. Тихо плачу, иногда судорожно всхлипывая. Покачиваясь в такт на ягодицах, безнадежно прижимаю детский скелет к груди и убаюкиваю. - Все хорошо, моя маленькая, все закончилось... - ласково шепчу окровавленному черепу. Провожу ладонью, гладя, по виску, как вдруг череп запрокидывается назад и отделяется от позвонков. С глухим стуком отскакав от нас, он укатывается в коридор. В тот же миг скелет сестренки распадается в моих руках на множество костей, - Не-е-ет... Нет! Нет! Кости беспорядочно рассыпались, я безрассудно пытаюсь их собрать воедино. Но они ссыпятся из моих рук, сколько бы не удалось подобрать. Я отчаянно пытаюсь повторить, но конечности отнимаются. Надо, чтобы ходя бы скелет целый остался... Но зачем? - Ника... - прижимая несколько детских ребер к сердцу, нависаю над мясной лужицей, - Прости меня, пожалуйста... Губы до боли искривляются от сожаления. Слезы крупным градом падают вниз. Зажмурившись, несчастно взвываю, не выдержав горя. - ВА-А-А-А!!! - Че случилось?! Че орешь?! - Ника, стоя посреди гостиной, взволновано глядит на меня, - Госпади, блин, чуть через балкон не перевалилась от испуга! - Извини. - чуть приподнимаюсь на локтях с постели. Сорочка, само собой, вся в поту. Как и простыня подо мной. Не вылезая испод одеяла, снимаю с себя шелковое белье и бросаю в сторону. Её хоть выжимай, - Сон плохой приснился. Очень реалистичный... - А, кошмары твои. Я думала, что они прошли уже. - Сестра озадаченно чешет затылок, - Может тебе антидепрессанты пить какие-нибудь, чтобы спать спокойней? А то как не приедешь, у тебя со сновидениями проблемы. - Антидепрессанты мне противопоказаны, Лапусь, - А если быть точнее, против кошмаров они бессильны. За окном уже проявилась красная рябь - рассвет! Можно ложится заново, без страха. Слава Богу, что после пробуждения весь ужас исчезает и голова не помнит мелких подробностей. Ника, с пониманием кивнув в ответ, закрывает дверь балкона. Забирается под одеяло и прижимается ко мне холодным тельцем, - Ты чего, замерзла? - Да нет, совсем чутка, - неуверенно отвечает, согревая дыханием ладони. - А зачем на балкон выходила? - Да я это, воздухом дышала свежим, - сказала и быстро отвернулась, прижавшись ягодицами к моему животу, - Проснулась по привычке и вышла... Я люблю свежий воздух просто, знаешь. Ты еще спать будешь? - Да, пожалуй. Грех в собственный выходной не выспаться до упора. Ника одобрительно угукнула. Я, улыбнувшись, приобняла ее за талию и притянула к себе плотней, что ее маечка задралась по грудь. Пусть согреется, любительница свежего воздуха. - Лапусь? - М-м? - Я люблю тебя. - Я тебя тоже люблю, Леночка.