Пиковая Дама

Темноволосая красавица взволновано металась из стороны в сторону, слыша, как в голове глухим звоном отдаются собственные шаги. Бледные пальцы нервно впивались в смольные локоны, до боли сильно сжимая их в своих объятиях. - Нет-нет-нет, прошу Тебя, нет. Касуми откинула голову назад и яркий, пропитанный лекарствами свет упал в ее глаза. Прежде такой мягкий, теперь он до жути неприятно скользил по коже, впитываясь и оседая тальковыми парами. Легкое покалывание не давало демонице забыться и потеряться средь бесконечных лабиринтов ее первозданного безумия. Сато не в силах больше терпеть муку неизвестности безнадежно вскрикнула и распахнула глаза, не позволяя им закрыться, пока свет не начал разъедать их. Боль давала девушке ощущение реальности, которую она боялась потерять. - Касуми! Дорогая! Дверь в конце коридора распахнулась с оглушительным звуком, заставив сумрачную колдунью вздрогнуть от неожиданности. Кремнистые глаза впились в силуэт матери Торио, которая в один миг преодолела расстояние длинною в целую вечность. - Миссис Изуми! Сато упала в объятия женщины и больше не в силах сдерживаться зарыдала. Уткнувшись носом в плечо миссис Имаи, демоница громко плакала, с каждым новым вздохом все сильнее прижимаясь к брюнетке. - Прошу вас, я этого не выдержу! Я не смогу, миссис Изуми! У меня не хватит сил! Слова слетали с пересохших губ темноволосой красавицы подобно каким-то плевкам. Потрескавшиеся и сухие, словно самая безводная пустыня, они выдавливали из себя страдания, позволяя им обрести мимолетную жизнь вне тела Касуми. - Я не выдержу, - вновь всхлипнула Сато, - мне не перенести это! Я не смогу! - Тише, тише, дорогая, - еле сдерживая слезы, отозвалась женщина, - все будет хорошо. Как же сильно мне нужна была эта ложь! Только не останавливайтесь, врите мне дальше, заглушите мою боль ею, обманите мой разум! Сделайте все что угодно, только не прекращайте врать! Врите! Девушка почувствовала, как новые руки опустились на ее плечи и крепко сжали, тщетно пытаясь приободрить. - Все будет хорошо, Касуми, мы рядом. Темноволосая красавица вскинула глаза и увидела, как Кио пытается выдавить из себя жалкую улыбку, но вместо этого его губы дрожали. Все его тело сотрясалось от внутренних порывов, которые мужчина отчаянно пытался сдерживать, стараясь быть сильным перед двумя хрупкими созданиями, которых любил. Прошу, не оставляйте меня одну. Только не одну наедине с этой болью. С помощью отца Торио, девушка с трудом добралась до небольшого дивана, обитого омерзительным кожзаменителем неестественного голубого цвета. Опустившись, Касуми вскинула глаза и увидела, как Изуми тихо плачет на плече у своего мужа. Внутри демоницы все заныло, стоило ей с новой силой осознать, что в этом горе она будет до бесконечности одинока и, как бы они не старалась, чтобы ей не говорили, она будет одна. Темноволосая красавица закрыла лицо руками, скрывая от больничного света свои печальные кремнистые глаза, и беззвучно заплакала, глотая соленые слезы. Наверное я больше никогда не смогу плакать, ибо все мои слезы будут принадлежать только тебе. Поглощенная горем и своими страданиями, Сато и не заметила, как дверь медленно отворилась и к ним вышел врач. Она обратила на него внимание, только когда почувствовала полный жалости взгляд, устремленный прямо на нее. Подняв голову, темноволосая красавица взглянула на мужчину, который неловко поджал губы. Врач долго в приглушенных тонах о чем-от беседовал с родителями Торио, порой кидая встревоженно-неловкие взгляды на убитую горем девушку. - Пациент выразил желание… - Торио, - грубо прервала мужчину Касуми. - Простите? - У него есть имя. Еще не время, чтобы называть его безликим словом «пациент». Можете это делать, когда его не станет, но пока он дышит, я прошу вас называть его по имени, - ее кремнистые глаза злобно, но обреченно сверкнули в сторону врача, - надеюсь, вы меня прекрасно поняли? - Да, конечно, прошу меня простить. Торио хотел бы сначала поговорить наедине со своими родителями, а затем все оставшееся время провести с вами, Касуми. Воля умирающего – закон. Демоница слышала, как дверь с характерным звуком захлопнулась вслед за родителями Имаи и врачом, который повел их на свидание с сыном в последний раз. Девушка поднялась и на негнущихся ногах направилась в сторону уборной. Бездумно слоняясь по пустынным коридорам, темноволосая красавица случайно взглянула на свое отражение в зеркале. Словно пугливая тень, Сато отскочила в сторону и отвела глаза, не желая видеть свое жалкое лицо, где от страха казалось дрожали даже темные ресницы. Великая властительная ночи! Ха! Я жалкая. Пускай Тьма заберет все мои титулы, все мои силы, крохотные остатки моей человечности, если они ей так сильно нужны, но пускай позволит мне навечно остаться рядом с ним. Никакой трон, никакая власть мне не нужны. Я готова отречься от престола, отдать все, но только если бы Она позволила мене быть вместе с ним. Касуми забралась в самый дальний уголок больницы, где сверкали отнюдь не все лампы. Оглянувшись по сторонам, девушка убедилась, что находится в полнейшем одиночестве. Опустившись на колени, демоница сложила руки напротив своих губ и покорно склонила голову перед силами небес. Пускай это выглядит глупо, но мне больше ничего не осталось. Господь, Отец всего сущего, прошу услышь мою молитву, ибо она слетает с моих уст в миг бескрайнего отчаяния. Мне не важно какой лик Ты имеешь, я твердо знаю, что есть высшие силы, и не имеет никакого значения твое имя, ибо Ты един, пускай и являешься людям в разных обличиях, чтобы достичь их сердец. Мне Ты был представлен в христианской вере, что ж, я вижу тебя в образах этой религии. Одно из немного, что оставила мне матушка, прежде чем уйти. Это никчемную веру, которую я даже не понимала. У Тебя есть полное право отринуть в сторону мою молитву, ибо ты давно уже отвернулся от моей пропащей души, ровно как и я от тебя, когда приняла сверкну в свое тело и пригрела ее у сердца. Но во имя былой слепой и преданной веры в Тебя, молю сейчас, помоги мне, и вопреки своей природе я пойду к свету, и искореню тьму внутри себя во чтобы то ни стало. Темноволосая красавица на мгновение прервала свою молитву и с трепетной надеждой взглянула наверх, словно надеясь там увидеть Божью милость. Но над ней по-прежнему был белоснежный потолок больницы, который совершенно не напоминал чертоги Бога. В детстве я выучила один псалом и до сих пор помню его. Странно, не знаю почему именно его, это выглядит даже иронично, но может если я прочту его, это что-то докажет. Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь я зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благодарность и милость Твоя да сопровождает меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни. Демоница поднялась на ноги и почтительно склонила голову перед незримым божеством, на силу и помощь которого уповала. Да ни убоюсь я тьмы. Касуми взглянула на свои бледные ладони. Те нервно дрожали навису, девушка больно прикусила нижнюю губу, но чувства больше не были ей подвластны. Чтобы она не пыталась сделать, пальцы продолжали нервно подрагивать. Лилово-зеленые ленты, испещряющие ладони, стали отчетливее и яснее видны, и демонице казалось, что они пришли в движение. Подобно змеям они скользили по ним, то поднимаясь вверх, то опускаясь, изваливаясь, как воздушные драконы. Скоро все закончится. Я уже чувствую, как внутри меня все меняется. Тьма пробуждается, она чувствует мою слабость. Ее клыки… я отчетливо вижу их во мраке моей пустоты. Злобная и насмешливо-жалкая улыбка выдавилась на ее дрожавших губах при одной мысли о том, что ей снова придется играть. Соберись. Ты должна быть сильной ради него. Постарайся улыбаться, чтобы сделать его счастливым. Скоро все перестанет иметь значение. Грядут великие и ужасные изменения, и я буду в самом эпицентре, а пока я всецело принадлежу Торио. Касуми судорожно выдохнула. Улыбка возникла на ее кукольно-прекрасном лице и продолжала врать миру о истинном состоянии ее обладательницы. Темные роговые пластины в день сочащегося страха блистали с невероятной яркостью, отражая грехи демоницы, кристаллизировавшиеся в драгоценные камни на венце, украшавшем ее прелестную голову, ныне полную не коварных замыслов, а только лишь трепещущего страха перед неизбежным. Я вечно кому-то принадлежу. Сначала родителям, потом Кисэ, Торио, Тьме, Холоду и Мраку. Когда-нибудь я буду принадлежать только себе? Девушка открыла дверь в плату Имаи и аккуратно погрузилась в царящую полутьму. Сначала ее глаза с жадностью впились в ночной пейзаж, но, набравшись смелости, Сато все-таки перевела взгляд на лежащего на кушетке юношу. Впервые за этот вечер их глаза встретились. Его зеленые глаза сверкнули драгоценными камнями в заоконном свете уличных фонарей, служивших единственным источником света. В взгляде юноши не было ничего кроме смирения и бесконечной любви, правда, второе уже начинало медленно меркнуть вместе со светом его жизни. Вид, в котором Касуми застала бедного Торио, был ужасен. Он, словно резко исхудал, побледнел и страшно ослабел. - Как прошла встреча с родителями? - Довольно мирно, только вот мама плакала очень сильно, я думал, что не выдержу ее боли. - А мою выдержишь? - Иди ко мне, - Торио поднял руку, приглашая девушку в свои объятия, - прошу, у нас так мало времени, давай не будем его терять. - Я тут принесла тебе фейерверки, как в прошлый раз. Сумрачная колдунья чиркнула спичкой и больничную палату озарил теплый, искрящий свет. В его мерцании бледные лица влюбленных улыбались, наслаждаясь мгновениями радости, но стоило бенгальским огням потухнуть, как мир вновь принял свои реальные очертания. Касуми тихо всхлипнула и с усилием сглотнула подступавшие слезы. Опустившись рядом с Имаи, девушка прикрыла глаза не в силах смотреть на блеклое подобие юноши, из которого всего год назад буйным потомком лилась жизнь, которой она тайно даже для самой себя завидовала. - Я знаю, у нас было мало времени, - проговорил Торио, - но как не сейчас сказать тебе то, что у меня на сердце. Я всегда любил тебя. Я полюбил тебя в тот момент, кода наши глаза впервые встретились. Я без памяти влюбился в кремнистый омут, который так долго смотрел на меня без единого намека на влюбленность. Даже, когда ты изменилась, все, что я смог подумать это – Боже, как же она прекрасна в своей зловещей задумчивости! – он перевел дух и снова продолжил, превозмогая накатывающую усталость, - я уже говорил тебе это, но повторю еще раз. Врятли у меня будет другая возможность, - усмехнулся Имаи, - я люблю тебя в твоей вечной смене света и мрака, милосердия и жестокости, спокойно задумчивости и резкой вспыльчивости. Я люблю тебя любую. Касуми молча слушала, а когда Торио закончил, демоница уткнулась носом в его грудь и тихо заплакала, не видя больше смысла оставаться сильной. Рядом с ним можно было показать все свои слабости, все свои темные стороны и не бояться, все равно он никому бы не успел рассказать. Ты единственный, кто будет знать обо мене абсолютно все. В конце концов, ты моя первая и последняя любовь. Сато тихо лежала, не зная, что сказать. Впервые она не могла выразить свои чувства словами. Да этого от нее и не требовалось, Имаи прекрасно знал, что он для нее значит. - Как жаль, что у нас нет с собой книги, а то ты могла бы прочитать мне последние строки из «Божественной комедии», - обронил юноша, - не хотелось бы мне умереть в неведенье. Темноволосая красавица приподнялась на локтях и взглянула на юношу. Если в момент, когда она зашла в палату его вид потряс ее, то сейчас он привел Касуми в ужас. Торио был бледен, словно призрак. Краска жизни сошла с его губ и даже десен, а щеки ввалились, было мучительно слушать, с каким трудом он дышит. Имаи некоторое время лежал без движения, собираясь с силами, а потом его губы растянулись в слабой улыбке. - Я помню, - обронила девушка. - Помнишь наизусть? - Хорошо только «Ад», но последнюю песнь я отчетливо помню, ибо она прекрасна. - Прочитай их мне. Сумрачная колдунья молча кивнула, собираясь с мыслями, вызывая с задворок памяти воспоминания.

И собственные крылья Не Вознесли б меня на ту святую высь, Когда б Верховный Свет не просветил мой разум И вследствие того желанья не сбылись. Но тут могущество воображенья разом Покинуло меня, желания мои И волю покорив, с небес переместила В земную сферу их влиянье той любви, Которой движутся и солнце, и светила.*

- Как думаешь наша любовь смогла бы двигать солнце? - Она бы изменила мир. - Ты уверена? - Да, - выдохнула демоница, - ибо она начала менять меня. Касуми внимательно следила за лицом Имам. Рот у него был полуоткрыт, но дышал юноша не так ровно, как всегда, а как-то затрудненно, будто пытаясь ухватить побольше воздуха. И отвратительный страх рождался из самой глубины темноволосой красавицы, из пустоты, в которое еще что-то сумело выжить. Оно порождалось великими и ужасными вещами, что ни один смертный не сможет о них рассуждать не лишившись при этом рассудка. Уйдя, ты заберешь все самое хорошее. Касуми склонилась к нему настолько низко, что ей удалось почувствовать слабое дыхание на своем лице. Губы темноволосой красавицы трепетно накрыли чуть приоткрытые губы юноши. Поцелуй был нежен, но несмотря на всю вкрадчивую любовь, которую демоница вложила в него. Все ее существо было поглощено тревогой, странным томлением и смертельным ужасом, со властью которого она была не в силах бороться. И с каждым новым прикосновением Касуми все явственнее ощущала горечь, отвратительную горечь, присущую запаху крови. - Я буду ждать тебя на той стороне. - А если меня не пустят? - Не бойся, однажды врата распахнуться и для тебя, и я буду ждать. Я буду ждать всегда. Глаза Торио закрылись, и юноше пришлось сделать невероятное усилие, чтобы улыбнуться. Затем его дыхание сделалось вновь тревожным и вдруг совсем прекратилось. Касуми закрыла лицо руками и упала на бездыханную грудь возлюбленного. Плечи ее содрогались от беззвучных рыданий. И прежде чем прилив неосознанной злости на мир успел охватить ее, демоница что-то мысленно и строго приказала себе и молча поднялась на ноги. Не в силах удержаться, темноволосая красавица упала на колени подле кушетки и принялась так рыдать, что никто не был бы в силах смотреть на нее в момент величайшей скорби, способной охватить юное сердце. Когда слез не осталось, Касуми с трудом поднялась на ноги и ухватилась за подоконник. За окном кружились снежные хлопья, сплетаясь в нежном танце. Внезапно налетел порывистый ветер и снежинки растеряли все свое изящество. Ветер сбил их вместе, Сато моргнула и в следующее мгновение перед ней порхали вороны, сотворенные ее израненным разумом. Смольные птицы набросились на крохотного скворца и в одно мгновение разодрали его. Немой крик слетел с уст Сато, но тут дверь в палату распахнулась и противный больничный свет пронзил вечную печаль горечи, опустившуюся на кремнистые глаза демоницы. Врач подошел к больничной кушетке и взглянул на часы. - Время смерти 1:25. И ночь унесла душу юноши на своих черных крыльях и полный горького отчаяния вздох демоницы летел за ней, пока позволяли того высшие силы. * Данте Алигьери «Божественная комедия».