Нейролептики

В этот день медсестра снова присутствовала с самого раннего утра. Снова привычная фраза, обход с утра. Билли это выводило из себя. Он постоянно твердил, что скорее это его сведет с ума. Каждый санитар, который ему встречался, вызывал у него бешенство на грани с помешательством, казалось, что он был готов кинуться и растерзать его, но Майку удавалось сдерживать его напор. Наверняка эти стены давно не видели, такого пациента. С первого взгляда можно было решить, что он похож на Фрэнка. Тот же непокорный безумец, но это было не так. Фрэнк стремился покинуть это место, потому что ему оно наскучило. Он не собирался пробовать что-то поменять или доказать. Он лишь хотел на волю, вернуться к прежней жизни. И в отличие от Билли, он прекрасно понимал, что не здоров. Билли же верил, что ему под силу изменить это место. Он был уверен, что сможет заставить их всех танцевать под свою дудку, несмотря на то, что сил в нем оставалось все меньше, а галлюцинации туманили сознание. Кажется, он будет продолжать бороться до тех пор, пока в нем не останется ни капли рассудка. Майка это и восхищало, и пугало. Все это время Майк был терпением, разумом и совестью Билли, которому этого явно не доставало. Майк боялся, что все, что он делает, окажется напрасным. Также у него было стойкое ощущение, что Билли это не ценит. Это уже походило на паранойю. Я ценю все, что ты для меня делаешь. Ты мой лучший друг. Спасибо. Он повторял эти фразы снова и снова, потому что понимал, что Майк в них нуждается. Забавно то, как жизнь может поменяться за несколько дней. Это, конечно же, были далеко не самые счастливые дни в жизни Армстронга, но вместе с тем, когда помешательство покидало его, он старался найти плюсы в сложившейся ситуации, хотя их было ничтожно мало. Всего две: Майк и Фрэнк. Фрэнк уже второй день не появлялся в отделении. Билли старался не показывать Майку, что он очень переживает, потому что замечал в глазах Майка нескрываемую ревность. Он лишь постоянно повторял, что Майк ему очень важен. Он очень боялся за него, зная, насколько у него тонкая душевная организация. — Как думаешь, насколько долго меня продержат в изоляторе, если я выбью этому кретину зубы? — спросил Билли, злобно глядя на санитара, который когда-то насильно затолкал в его глотку лекарство. — Ты можешь не обращать внимание? — утомленно спросил Майк. — Тебе легко говорить, — не сводя взгляда с объекта жаркой ненависти, небрежно бросил Билли. — Ах так?! — Именно. — Пожалуйста. Полный вперед, если ты готов просидеть в той веселой комнатке по меньшей мере неделю. Я препятствовать не стану. Этот довольно резкий ответ послужил некой пощечиной, вывевшей Билли из его «зацикленного» состояния. — Как думаешь, что с Фрэнком? — невзначай спросил Майк. — Черт знает, где его носит. Думаю, скоро вернется. — Надеюсь, — эта фраза по сути ничего не значила. Не то чтобы Майк не переживал за Фрэнка, просто именно сейчас его интересовало отношение Билли к этой ситуации. Он ненавидел тот эгоизм, что поселился в нем, но ничего не мог с этим поделать. Днем, сразу после приема таблеток, которые, к слову, Билли снова выплюнул, медсестра объявила, что доктор Кавалло ждет пациента. Этим пациентом и оказался Билли. Всю дорогу до кабинета врача он размышлял, что могло стать причиной столь неожиданного приглашения. Он и не заметил, как очутился в кабинете, и за ним захлопнулась дверь. Молча усевшись на стул, он вопросительно уставился на Роба, который его снова не замечал. Многозначительно прокашлявшись, Билли ожидал объяснения причины вызова. Роб продолжал заниматься своей бумажной работой. — Здравствуйте, — наконец обратился к нему Билли. — Ах, да, — чуть ли не подпрыгнув в кресле, вскрикнул Кавалло, — здравствуй, юноша. Как самочувствие? — Отлично. Вы что-то хотели? — Я хотел поговорить с тобой о твоем лечении. — Зачем? — Затем, что ты пациент, и тебя нужно лечить, — он, вероятно, решил, что это было остроумно. — Ну, да, конечно, — Армстронг занервничал и заерзал на стуле. — Тебе лучше? — Думаю, да. — Ты не замечал ничего странного? — с толикой загадочности в голосе спросил он. — Ты не видел или не слышал, так скажем, то, чего не было? — Что? — Галлюцинации… Слуховые или зрительные. Нет? — Нет. — У тебя нет… Как бы это сказать?.. Не мучает какая-нибудь навязчивая идея, ну, я имею ввиду, заморочки, нет? — Нет, — Билли замешкался и снова устремил взгляд куда-то в сторону. — Ты меня беспокоишь. — Я сам себя беспокою, — он выдал это бездумно и тут же пожалел об этом. — Правда? Так и есть? И в чем же дело? Я могу помочь? Поверь, я очень хочу помочь тебе. Только скажи мне, что с тобой? — Я не знаю! Оставьте меня! — громко и неожиданно закричал Армстронг, вскочив со стула, — Зачем вы мучаете меня? Я устал! Я бы тоже мог пристроить задницу в кожаном кресле и копаться в чужих мозгах. На это много ума не надо! Еще какую рожу умную состроил! Вы меня все бесите. Какие же вы все здесь идиоты, — с этими словами он пнул ногой тяжелую деревянную дверь и вылетел в коридор, оставив Роба в полной растерянности. Вальяжно потянувшись к трубке, он быстро набрал номер и, дождавшись ответа, холодно проговорил: — Все гораздо серьезнее, чем мы думали. Этот куда опаснее Райта. Позаботьтесь о нем. Тихий голос на том конце. Он положил трубку, и в кабинете вновь воцарилась тишина.

***

До самого вечера Билли сидел в комнате отдыха, ожидая Фрэнка. Он верил, что он вот-вот войдет что он вернется, но время шло, часы назойливо тикали, а Фрэнка все не было. Тогда Билли решил вернуться в палату, где его уже ждал Майк, который задал лишь один вопрос: — Снова играл в доброго дядю-доктора? — Да. — Не обращай внимание. — Я должен кое-что сделать, — он был решителен. Майку даже не хватило духа спросить, что же он собрался натворить на этот раз. Выйдя минут через двадцать в коридор, Майк увидел довольно живописную картину: санитары тащили Билли по коридору. И эта картина не была бы столь живописной, если бы не кровоподтеки на лицах санитаров. — Я имею право на звонок! — кричал Билли во все горло в попытках вырваться. Он, видимо, еще не понял, что слова «право» здесь не существует. — Что произошло? — Майк пулей кинулся к ним. — Я должен позвонить родителям. Они заберут меня отсюда! — продолжал Билли. Он даже не знал, что именно из-за них он здесь. Его снова повели в изолятор. Майк ничего не смог сделать. Он отчаянно боролся с желанием побить санитаров и вырвать из их рук взбешенного друга. Именно сейчас он остро почувствовал необходимость сопротивляться этим идиотам и их правилам. Он хотел сбежать вместе с Билли отсюда, оставив позади все ужасы психиатрической лечебницы, хотя все равно понимал, что от этого не сбежать и что это будет преследовать его всю жизнь. Больница оставила глубочайший след в его душе. Эту рану он не залечит никогда. Он просто хотел спасти друга, у которого, возможно, еще остался шанс оставить это в прошлом и забыть. Он хотел помочь, вытащить его, пока он окончательно не сошел с ума, и не стало слишком поздно. Но его желания не совпадали с его возможностями. Ему вновь не хватило духа даже для того, чтобы, вопреки угрозам санитаров, остаться под дверью изолятора, в котором снова оказался Билли. Ему ничего не вкололи, но это не приносило облегчения, а наоборот. Майку было даже жутко представить, какого будет взбешенному Билли, который окончательно сорвался, в этих четырех стенах. Накачать его транквилизаторами было бы куда более гуманнее. Майк медленно побрел в сторону палаты и пытался из последних сил сдержать слезы.