Нейролептики

POV Билли Джо На мой взгляд, нет ничего более жестокого, чем отправить человека в психушку. Поправка: здорового человека. Или все же... Я уже ни в чем не уверен. В любом случае, я не был столь сумасшедшим. Прошла почти неделя, как я просыпаясь, вижу потрескавшиеся больничные стены, которые сами пропитались безумием и отчаянием, и почти срываюсь на крик. Каждый раз стискиваю зубы и сжимаю кулаки. Зачем тратить последние силы на такие бесполезные действия? Я уже давно понял, что это не сон, и нет смысла кричать: это не исчезнет, не рассыпется, не окажется кошмаром или одной большой галлюцинацией... Лишь в очередной раз сбегутся санитары и затолкают в изолятор. Возможно, мои попытки выглядят жалко. Жалко смотреть на то, как молодой парень ломает себе жизнь, не понимая, что потерпев он хоть чуть-чуть и слушаясь врачей, он, возможно, уже давно гулял бы где-нибудь в парке вдоль озера и вспоминал о психиатрической больнице как о небольшом недоразумении. Но нет, я наивно полагал, что такой слабохарактерный человек способен остановить безумие, творящееся в этой больнице... и в моей голове. Уже давно потеряв ту ниточку, которая связывала меня с реальностью, я заблудился в своих галлюцинациях. Тогда, в ванной, я, кажется, не до конца понимал, кто реален: мой меланхоличный сосед по палате или низенький парень с изумрудными глазами и взъерошенными волосами, который просил меня никому о нем не говорить. Тогда я хотел рассказать о нем Майку, но он не позволил. Жаль, ведь, возможно, Майк помог бы мне разобраться, но я боюсь разозлить Джимми. Он исчезает только от лекарств. Все исчезает от лекарств. Я только сейчас это понял, когда мне вновь вкололи транквилизаторы или что-то в этом духе. Они не собирались это делать, но я шумел: пол ночи бил ногой в дверь и рассказывал, что о них думаю. Они пришли и, повалив на пол, избавили от мучений, отогнав назойливые галлюцинации. Джимми сразу исчез, но вернется. Он не уйдет, он обещал, хотя сейчас бы я этого хотел больше всего на свете. А пока лишь лекарства меня спасают, но и от них мне плохо. Лучше быть шизофреником, как они все меня называют (я это точно слышал), чем овощем с повышенным слюноотделением и трясущимися руками. Но порой мне нужна передышка, ведь я все же слабак. И от этого мне вдвойне плохо. Может, я просто параноик? На самом деле, даже в данной ситуации я нахожу некоторые плюсы. Например, Майк. Я никогда прежде не встречал таких людей. Добрый, отчасти ранимый, но с вместе с этим он мне кажется сильным. Несмотря на то, что на его запястьях красуются шрамы, я считаю, что он морально сильный, сколько бы он ни доказывал самому себе обратное. Я должен попытаться убедить его в этом. Я уверен, что он просто сам загнал себя в это состояние из-за своей надуманной беспомощности. Попытка покончить с жизнью - проявление слабости, но человек, сумевший признаться себе в совершённой ошибке, уже может считаться сильным. Я сам некогда чуть не совершил подобную ошибку. Трясущейся рукой я поднес бритву к запястью. Мне это казалось единственным выходом. Какая же глупость. Не прожив и половины жизни, я решил, что она для меня закончилась. Даже для этого я оказался слишком слаб. Тяжелая бритва с грохотом упала на плитку, и на этот звук в ванную тут же вошла мать. Я не понял, догадалась она или нет. Да и думать об этом не хочу, хотя в глубине души все же знаю верный ответ. Она прекрасно знала, что со мной творилось. Болезнь отца оказалась для всей семьи большим ударом, а для меня в особенности. Рак... Коротенькое слово, но сколько в нем боли... Отец был человеком, который всегда меня понимал. Именно он потворствовал всем моим подростковым выходкам и оценил мое стремление к занятиям музыкой. Мать постоянно твердила, что эта профессия слишком ненадежна. Она не желала понять, что это не профессия для меня, а смысл жизни. Благодаря музыке я чувствовал себя счастливым. Каждый раз, когда я брал в руки отцовскую гитару, я становился чуточку счастливее, и все проблемы подросткового кризиса уходили на второй план. Я уже давно вырос из этих проблем и даже с улыбкой вспоминаю, как по-идиотски себя вел в те годы. Я до сих пор не вспомнил, как оказался здесь. Я не помню, когда начал сходить с ума (если это вообще возможно заметить и вспомнить). Все же, думаю, рассудок теряется постепенно. То вооруженное ограбление среди ночи окончательно выбило меня из колеи. Тогда я понял, насколько хрупкое все то, что нас окружает, и насколько хрупка человеческая жизнь. Не думаю, что это причина моей так или иначе склонности к шизофрении, но понервничал я не слабо. Это последнее, что я помню до больницы. Примером для меня также является и Фрэнк. С первой нашей встречи я был удивлен, насколько это упорный и целеустремленный человек. Не обращая внимание на ту убойную дозу лекарств, которую ему каждый раз вкалывают после побега, и на его самочувствие из-за них, он упорно продолжает стремиться к своей цели. Он хочет освободиться, и я думаю, что он когда-нибудь обязательно сумеет это сделать. Наверное, я тоже когда-нибудь смогу. В любом случае стоит попытаться.