I Just Called (To Say I Love You)

Жизнь Зейна возвращается в привычное русло. Он рано встаёт, делает зарядку, завтракает и успевает выскользнуть из дома прежде, чем отчим выходит из душа. Он вполуха слушает учителей, разрисовывает поля тетрадей и сидит в столовой с Джеси и её подругами. Он щёлкает кнопками кофемашины в MOFOS и улыбкой благодарит смущённо хихикающих девчонок за чаевые. Он проводит вечера в библиотеке: делает домашнюю работу, читает, рисует. На страницах его альбома оживают Полли Перкс, Аляска Янг, Генри и Клэр, дети Певенси. Он возвращается домой и закрывается в комнате раньше, чем отчим приходит с работы. Он избегает Гарри. Это проще, чем он думал: Гарри редко появляется в школе, у него полно других забот и совсем мало общих с Зейном предметов. Зейн иногда чувствует на себе его расстроенный, растерянный взгляд, но делать вид, что он ничего не замечает — несложно. Сложно — не звонить Лиаму, но он и с этим справляется. Единственный, с кем он общается — Найл, если общением можно назвать короткие приветствия и ничего не значащие слова. Зейн хотел бы говорить с ним больше — с Гарри тоже, конечно, Гарри невероятный, — но ему кажется странным продолжать дружбу с ними, отказавшись от Лиама. Поэтому он делает вид, что безумно занят, рисуя смайлики рядом с именем на стакане с латте, когда Найл опирается на стойку: — Зейн. Не услышав ответа, он повторяет имя Зейна настойчивее, и Зейну приходится поднять голову. — Да? — Слишком много смайликов, она подумает, что у тебя не всё в порядке с головой, — смеётся Найл. «Так и есть», — хочет сказать Зейн. У него не всё в порядке с головой, с сердцем, у него вообще не всё в порядке. Всё было лучше, когда был Лиам — без Лиама он чувствует себя тем, что он есть — пустым местом. Никем. Но Найлу он говорит: — У меня хорошее настроение, вот и всё. — Забавно, потому что ты выглядишь так, словно вот-вот разрыдаешься. Он тоже, между прочим. Зейн — он уже успел вернуться к рисованию — резко поднимает голову. Это первый раз, когда Найл говорит с ним о чём-то, что действительно имеет значение. Раньше Зейн даже допускал мысль, что Найл не знает о произошедшем между ним и Лиамом. Потом он решил, что Найл просто слишком вежливый, чтобы говорить на личные темы, но теперь он не знает, что думать. И, разумеется, не знает, что отвечать. — Я не понимаю, что между вами происходит, — продолжает Найл. — Тебе плевать, что чувствует Лиам, плевать, что чувствует Гарри, но передо мной ты обязан отчитаться. Я плачу тебе деньги, Зейн, — на его губах улыбка, и он сводит всё к шутке, но глаза остаются серьёзными. — Мне не плевать, — бормочет Зейн. Найл уступает место девушке, которая подходит к стойке. Кажется, она заказывает маккиато, а может, мокко — Зейн не слышит. Найл заглядывает ему в душу своими голубыми глазами. — Итак? — напоминает он, когда девушка отходит. Зейн делает выбор в пользу мокко и отворачивается, благодаря небеса за возможность потянуть время. — Зейн, прекрати. В чём дело? Почему ты не хочешь встретиться с Лиамом? Зейн не может ответить: этого вопроса не должно существовать, потому что он ничего не хочет больше, чем встречи с Лиамом. Но он не может. Его отчим — полицейский, Зейн может ненавидеть его, но это не значит, что его ненавидят все остальные. У него полно связей, молодые констебли заглядывают ему в рот, сержанты считают его примером для подражания. Он действительно хорош, Зейн не имеет права отрицать это. У Зейна есть все основания волноваться за Лиама — он лучше других знает, на что способен отчим. Он не собирается ломать Лиаму жизнь, он достаточно подводил его. — Из этого не выйдет ничего хорошего, — честно говорит он. — С чего ты взял? Зейну надо отнести кофе, так что он просто выходит из-за стойки со стаканчиком в руках. Когда он возвращается, Найл уже не улыбается. — Я серьёзно. Зейн, прекрати и поговори со мной. Зейн вздыхает. Он не должен рассказывать об этом Найлу, потому что Найл скажет Лиаму, Лиам решит, что сможет справиться с отчимом Зейна, а это не так — Зейн понимает это, Лиам не поймёт. Но в глубине души Зейн надеется, надеется, так что: — Дело в моём отчиме, — выдыхает он. Начало положено. Найл кивает. — Он полицейский. Суперинтендант. Ему прочат звание комиссара. Он очень влиятельный. Такое ощущение, что воздуха в лёгких хватает только на ошмётки предложений, и Зейн глубоко вдыхает, пытается собраться с мыслями. — Он пообещал, что Лиаму не поздоровится, если мы с ним продолжим общаться. Я не хочу, чтобы ему было плохо из-за меня. Найл молчит — и Зейн ждёт его реакции, затаив дыхание. Он шумно выдыхает, когда уголки губ Найла приподнимаются: — Ему плохо без тебя, идиот. / / Гарри ловит его на следующий день после школы. — Прекрати, — говорит он, схватив Зейна за плечо. — Я пообещал не подстраивать вашу с Лиамом встречу, и я жалею об этом, потому что не хочу терять тебя из-за вашего дерьма. Было бы проще, если бы ты перестал вести себя, как придурок, и объяснил ему, в чём дело. Ты рассказал Найлу, а вы едва знакомы, так почему не повторить то же самое Лиаму? Зейн моргает — раз, два, — он не ожидал такой атаки. Гарри смеётся: — Эй, ты завис? — и обнимает его. — Зейн, ты вроде умный, но такой тупой. Ты собирался к Найлу? Они идут до кофейни вместе, говорят обо всём и ни о чём, и Зейн начинает думать о том, чтобы действительно рассказать Лиаму. Он был уверен, что это сделает Найл, но, кажется, он предоставил Зейну возможность выбора. — Привет! — восклицает Гарри, когда они заходят в кофейню. Зейн запоздало замечает Найла и ещё одного парня на подушках в углу — Гарри уже тащит его к ним. Сердце Зейна ухает в пятки и тут же возвращается обратно, когда Гарри падает на подушку рядом с незнакомым парнем и чмокает его в висок. — Луи, это Зейн. Зейн, Луи. — Так вот ты какой, — тянет Луи и поворачивается к Найлу. — Если бы Лиам знал, что теряет, он ни секунды бы не остался там, где он есть. Где он есть, кстати? — Кажется, у него лекция, — Найл пожимает плечами, — не знаю. Зейн, садись, — улыбается он. — Ты сегодня не работаешь. Зейн послушно опускается на подушку рядом с Найлом. Он видит Джинни за стойкой, и он уверен, что она не работает по четвергам — но сегодня, кажется, сделала исключение. — Джин, — зовёт её Найл. — Принеси Гарри и Зейну капучино. Они пьют кофе, обсуждают какой-то фильм, недавно вышедший в кино. Гарри и Луи ходили на него, Найл и Зейн нет, но Найл как раз собирается, так что он ругается на Луи, когда тот начинает вспоминать самые неожиданные повороты. Зейн смеётся — все сразу замолкают, и он смущённо захлопывает рот. — Да нет, продолжай, — растерянно тянет Луи и наклоняется к уху Гарри. — Лиам должен его увидеть, — шепчет он, но Зейн всё равно слышит. Он краснеет. Ему удивительно легко с этими ребятами — не хуже, чем с Лиамом. Луи так же прямолинеен, как Лиам, Гарри так же мягок, как он, Найл такой же смешной. Зейн думает, что, может быть, они — боевые рейнджеры, которые иногда объединяются в идеального мегазорда-Лиама. Он задерживается в кофейне допоздна — она должна быть уже закрыта в это время, но чёрт, с ними хозяин заведения — и возвращается домой, когда отчим уже пришёл с работы. Но судьба делает ему ещё один подарок: ему удаётся прошмыгнуть в свою комнату незамеченным. Он засыпает с телефоном в руках, так и не решившись позвонить Лиаму — и всё равно со счастливой улыбкой на губах. / / Есть ещё кое-что, что радует его в последние дни: курсы карьерного планирования. Преподавательница, мисс Ловато, сразу предлагает называть её Деми или, на крайний случай, Деметрией. Зейн думает, она очень красивая, но у неё тёплая, нежная красота, а не холодная, как это часто бывает. — Кем вы хотите стать? — спрашивает она на первом занятии. Класс неясно гудит, и она улыбается. Улыбка у неё тоже очень красивая. — Ладно, давайте так: кто из вас точно знает, кем хочет стать? Поднимаются несколько рук — из тридцати-то человек. Зейн ковыряет парту. — Когда я спрошу это на нашем последнем занятии, я хочу, чтобы все подняли руки. Цели ясны? Конечно, ясны. Зейн уже знает, как это будет — двадцать девять рук взлетят вверх, а он так и останется ковырять парту. На третьем — или четвёртом, может, на пятом — занятии мисс Ловато рассказывает про подводные камни на собеседованиях, а Зейн самозабвенно разрисовывает поля тетради. Он пропускает момент, когда она оказывается за его спиной. — Вау, — говорит Деми, — ты очень красиво рисуешь. Зейн смущённо закрывает рисунок рукой. Сверху там телефонная трубка — разговора с Найлом ещё не было, и это ничегошеньки не значит, — а снизу сама Деметрия. — Ты где-то учился? Зейну неловко, потому что на него смотрят — не все, конечно, большинство занято переписыванием материала с доски, но некоторые любопытные уже поворачиваются. Он отрицательно качает головой. — Ничего себе! Останься ненадолго после урока, ладно? Конечно, он остаётся. Его посещает мысль, что, может, сбежать бы незамеченным, но Джеси предупреждающе грозит ему пальцем. Так что он подходит к учительскому столу, сжимая одной рукой лямку рюкзака. — Дело в том, что моя подруга делает настольную игру в подарок своему бойфренду. У неё есть идея, но нет возможностей, так что она ищет художника. Может, ты помог бы ей? Не бесплатно, конечно. — Разумеется, — бормочет Зейн, удивлённый такой просьбой. Улыбка Деметрии сияющая, она почти ослепляет своей радостью. — Здорово! Я позвоню ей, и она расскажет поподробнее. Спасибо, что согласился. Зейну даже начинает казаться, что она как-то выделяет его среди учеников — такого не бывало никогда прежде. Она просит его собрать команду, чтобы нарисовать плакат, и ребята наперебой предлагают свои кандидатуры — такого тоже не было. А потом он говорит с Найлом, с Гарри, знакомится с Луи — у него такое ощущение, что жизнь снова начинает налаживаться. Лиама в ней, к сожалению, всё ещё нет. В пятницу, на следующий день после того, как Зейн провёл весь вечер в кофейне с Найлом, Гарри и Луи, Деми просит его зайти и показывает эмейл от подруги: та расписала идею, прикрепила пару набросков и почти две сотни фотографий. Она хочет сделать подарок на четырнадцатое февраля своему жениху — настольную игру, каждая клеточка — воспоминания, которые нужно перенести с фотографий. «Пусть твой друг-волшебник сделает из нас мультяшек, это мило», — пишет подруга мисс Ловато. От цены, которую она предлагает за работу, у Зейна глаза лезут на лоб. Он не успевает ничего сказать, потому что в кармане жужжит телефон. Это сообщение от Найла: «Прости, забыл вчера, ты нужен в кофейне вместо Джин. Заеду через пять мин». — Всё в порядке? — спрашивает Деми. — Да. Меня вызывают на работу. Извините, мне срочно нужно идти. Но я готов помочь вашей подруге! — торопливо добавляет он, видя, как расстроенно вытягивается лицо мисс Ловато. — Спасибо, — улыбается она. — Если честно, я надеялась, что ты займёшь моё время ещё ненадолго. Мой поезд уходит буквально через полчаса, а следующий только в восемь вечера. — Мой друг сможет вас подвезти, — предлагает Зейн. В конце концов, Найл сам виноват. — Правда? Было бы отлично, — расцветает Деми. Когда они выходят, красавица-«ауди» Найла уже стоит перед школой. Зейн жестом просит его открыть окно и говорит: — Это Деметрия, и не мог бы ты подбросить её на вокзал? Это срочно. — Без проблем, — Найл улыбается. — Забирайтесь. Зейн залезает на заднее сиденье, позволяя Деми сесть рядом с Найлом. — Но сначала я заброшу тебя в кофейню. Пристегнитесь, домчим с ветерком, не волнуйтесь, — хихикает он, глядя на Деми. — Вы не представляете, как спасаете меня, — улыбается она. Зейн не может избавиться от ощущения, что оказался в сопливом фильме, глядя на этих двоих. Найл едва не проезжает мимо кофейни и забывает попрощаться, когда Зейн выходит. Деми бормочет что-то вроде «до встречи», но даже не поворачивается. Зейн тяжело вздыхает, нет, серьёзно? / / Лиам закрывает за собой дверь и трясёт головой, его волосы в снегу. Он трёт красные щёки и разматывает шарф — тут уютно, как дома. Он обожает это место за приглушённый свет, за негромкую музыку, за мягкие подушки на полу и аромат кофе и выпечки, витающий в воздухе. Он оглядывается, но Найла нет. В кофейне вообще почти пусто, только две девчонки в углу с одним плеером на двоих и бариста за стойкой. Он пишет Найлу гневное сообщение и тут же получает ответ: «Прости, планы изменились, я занят вечером». Лиам закатывает глаза. Этого можно было ждать, это вполне в духе Хорана, не стоило срываться с места по первому же зову Найла. Он разворачивается и собирается уходить, но песня переключается, и он слышит голос Леоны Льюис и знакомые строчки: — The first time ever I saw your face… — и ладно, он всё равно уже выбрался из-под пледа и вышел на холод, так что почему бы и не выпить кофе? Бариста протирает стойку и равнодушно спрашивает, не поднимая головы: — Что будете заказывать? — Я… — машинально начинает Лиам и замолкает — окончание предложения вдруг вылетает из памяти. И заказ не единственное, что он забывает: кажется, в голове ни единой мысли, и даже если бы кто-то спросил, как его зовут, Лиам не смог бы внятно ответить. Потому что бариста смотрит на него огромными тёмными глазами, а Лиам так давно бредит этим голосом, что ни за что не спутает его ни с чьим другим.