I Just Called (To Say I Love You)

— Сто, — подытоживает Гарри, когда Лиам в очередной (в сотый, но ему, честно говоря, кажется, что счёт идёт на тысячи) раз сбрасывает звонок, обрывая на полуслове оператора, вежливо предлагающего оставить голосовое сообщение, блокирует мобильный и прижимает его к губам. — Без двух минут четыре, Лиам, — говорит Луи. — Я всё понимаю, но у нас с утра лекция, а Гарри через три часа вставать в школу. Может, хватит? Взгляду, которым его одаривает Лиам, едва ли способно противостоять даже секретное оружие Пентагона. Но Луи только зевает. — Серьёзно, ты ведёшь себя очень глупо. — Я тебя не держу, — огрызается Лиам. Он зол. Ему в соседи достался самый раздражающий человек на планете. Предположим, Лиам действительно поступает не очень умно, названивая на выключенный телефон Зейна, но он хоть что-то пытается предпринять — тогда как Луи, растянувшись на диване и положив голову на колени Гарри, не делает ровным счётом ничего. Он зол. Парень, в которого Лиам влюблён без памяти, не отвечает на звонки, а его пьяный и готовый на всё отчим может быть где угодно, даже в его комнате, и он может делать там что угодно, даже… Господи. Лиам никогда не думал, что можно так ненавидеть человека — вообще, — а того, с которым лично не знаком — тем более. Оказывается, можно. Он зол: на Луи, на отчима Зейна, на Гарри, который тоже бездействует, хотя Зейн — его друг, и даже немного на Зейна. Но больше всего он злится на себя. На свою беспомощность. На своё бессилие. С человеком, без которого он уже не представляет своей жизни, происходит что-то очень плохое, а он ничего не может сделать. — Куда ты собрался? — Луи приподнимается на локтях, когда Лиам встаёт с кресла. — Искать его. — Ты спятил! — Луи вскакивает с дивана и оказывается в дверном проёме. Лиам выше и сильнее, ему не составит труда сдвинуть Луи с места, поэтому это выглядит настолько нелепо, что Лиам останавливается. — Сядь. На. Место. Лиам. Чёртов. Пейн. Угомонись! — Да что с тобой не так? — рычит Лиам. — Пару часов назад ты чуть не убил меня, когда узнал, что я не рассказал полиции об отчиме Зейна, а теперь хочешь, чтобы я сидел сложа руки? Ты обещал помочь, но пока только мешаешь! — Чувак, я не отказываюсь от своих слов. Я уже помогаю! Чёрт, да ты слышишь себя? Мешаю чему? Твоей спасательной экспедиции? Где ты собрался его искать? Стучать в дома — сейчас четыре утра, твою мать! — и требовать, чтобы тебе выдали Зейна Малика? Примерно так Лиам и собирался поступать, но из уст Луи это звучит действительно глупо. — Что мне делать? — растерянно спрашивает он. Луи заметно расслабляется — но не отходит от двери. — Ты можешь позвонить своей подружке-директрисе и спросить его адрес. Да не сейчас, чёрт, Лиам! — восклицает Луи, когда Лиам протягивает руку за мобильным. — Слушай. Иди спать. Я уверен, что с Зейном всё в порядке. В отличие от нас, он давно и сладко спит. Ты позвонишь ему с утра и всё прояснишь. А если снова не дозвонишься, узнаешь его адрес. Главное — не сделай хуже. Ты думал о том, что случится, если ты столкнёшься с его отчимом? Пострадаешь не только ты, но и Зейн. Я знаю, что ты сейчас не в состоянии мыслить здраво, поэтому послушайся меня. Пожалуйста. Лиам не говорит ни слова, и Луи тоже молчит, скрестив руки на груди. — А сейчас… — начинает Лиам. — Сейчас мы все идём спать, — перебивает Луи. — Мобильный. — Что? — Дай сюда свой телефон. — Что?! Нет! — Не заставляй меня, — Луи делает шаг вперёд, и Лиам отступает назад. Через пару секунд они оба оказываются на полу, и после недолгой борьбы Луи выхватывает мобильный из рук Лиама. Он отскакивает к двери и щёлкает пальцами перед носом у заснувшего Гарри. — Пошли, — командует он. — Спокойной ночи, Лиам. — Спокойной ночи, — зевает Гарри и улыбается Лиаму. — С ним всё будет хорошо. — Конечно, — бормочет Лиам, отвечая на его невесомое объятие. — Спокойной ночи. Ложась в постель, он даже не пытается думать о чём-то другом. Он слышит, как Луи и Гарри негромко переговариваются за стеной, но их болтовня не убаюкивает, как обычно. Он многое — да ладно, не многое, а всё — отдал бы, чтобы Зейн, здоровый и невредимый, оказался сейчас рядом, щекотал своим шёпотом ухо и тихо смеялся. Осознание того, что он далеко не всесилен, убивает Лиама. Эта ночь, это утро, что бы там ни было — худшие часы его жизни. «Ребята могут быть правы», — успокаивает он себя. Но Луи и Гарри не застрахованы от ошибок, и, возможно, прямо сейчас, когда Лиам ворочается в кровати, пытаясь уснуть, Зейн плачет от боли, распластавшись на холодном полу в своей комнате. Лиам хочет думать о хорошем — но не может. Когда в соседней комнате звенит будильник Гарри, он всё ещё лежит, глядя в потолок. / / Тишина, которой дом встречает проснувшегося Зейна, сперва кажется ему оглушительной. Обычно он слышит, как отчим собирается на работу — шуршит форма, звякает посуда на кухне, шумит вода в ванной, — но сейчас не раздаётся ни звука. Это странно, но Зейн не собирается беспокоиться о том, где его мучитель проводит ночи. Он сладко зевает и потягивается до хруста костей. Даже если не принимать во внимание отсутcвие отчима — и особенно если принять! — это утро заслуживает звание прекрасного. Через старенькие гранатовые шторы просвечивает солнце, окрашивая крохотную комнатку в уютно-рыжий, а воспоминания о вчерашнем вечере мигом растягивают губы Зейна в широкой улыбке. Которая тут же стекает с его лица: откуда, чёрт возьми, солнце ранним январским утром? Он машинально протягивает руку за мобильным, но на прикроватной тумбочке ничего, кроме тетрадки Джеси с конспектами по истории и пустой пачки жвачки, нет. — Только не это, — шепчет Зейн. Свесившись вниз, он на всякий случай заглядывает под кровать, но там только старые учебники, самоучитель по рисованию, в незапамятные времена позаимствованный в библиотеке (да, Зейн винит себя за это каждый раз, когда видит книгу, но сейчас ему не до этого) и два чистых альбома. Никакого телефона. Он соскакивает с кровати и, разворошив гору из одежды, книг и смятых набросков на письменном столе, растерянно останавливается посреди комнаты. Она слишком маленькая и слишком пустая, чтобы потерять что-то. Даже мобильный. Но его нет. Не одеваясь, Зейн слетает по лестнице на первый этаж, поскальзывается и едва не сшибает со стены рамки с почётными грамотами отчима. В прихожей он проверяет рюкзак, брошенный у порога, выворачивает карманы своей куртки и — от него живого места не останется, если отчим узнает — пальто отчима. Ничего. Зейн беспомощно оглядывается, и он, должно быть, выглядит нелепо со стороны (в одних трусах, с растрёпанными волосами, растерянный и испуганный), но внешний вид —последнее, что его сейчас волнует. На секунду даже потеря мобильного отступает на второй план, потому что часы, на которые случайно падает его взгляд, показывают без двадцати минут одиннадцать. Он проспал. Он проспал три урока, в их числе — курсы карьерного планирования. И тест по биологии. Он пропал. За три минуты он умывается, чистит зубы и причёсывается; ещё пяти хватает, чтобы одеться и побросать в рюкзак учебники. Уже обуваясь, он доедает бутерброд и выскакивает из дома, не останавливаясь, чтобы запереть дверь. У него остаётся ровно восемнадцать минут до начала четвёртого урока — если бежать бегом, то можно успеть. Вообще-то, наверное, он единственный выпускник, который так волнуется о дисциплине — второй семестр, и многие неделями не появляются в школе. Но Зейн уже в курсе, что безупречным поведением можно будет хоть чуть-чуть прикрыть оценки, которые очень… так себе. Лучше, конечно, чем были в Олдерсли, но до идеальных далеко. Он влетает в класс математики со звонком и весь урок витает в облаках, думая обо всём (в том числе о пропущенном тесте по биологии, о задании по истории, на которое у него вчера, понятное дело, не хватило времени, и о Лиаме, которому обязательно нужно позвонить) и ни о чём одновременно. / / С утра Зейн по-прежнему не отвечает, и Луи перестаёт подбадривать Лиама. Лиам прекрасно видит, о чём тот думает: сморщенный лоб, нахмуренные брови, чуть опущенные уголки губ — и недостаток сна тут ни при чём. За завтраком он даже не смотрит на Лиама, читая что-то в телефоне. Миссис Олни тоже не отвечает. Лиам подумывает о том, чтобы отправиться прямо в Шеффилдскую школу, но сегодняшнюю лекцию никак нельзя пропускать. (Что всё равно случается — телом Лиам в аудитории, но мыслями очень далеко оттуда.) Лиам как раз выходит в коридор, когда мобильный в кармане начинает вибрировать. Это Гарри — он всегда звонит Лиаму, когда Луи забывает телефон дома. Но сейчас Луи задерживается, чтобы поговорить с профессором, и Лиам отвечает сам. — Луи сейчас занят, — на автомате произносит он, но Гарри начинает говорить одновременно с ним: — Зейн в школе, — он шепчет, и вокруг очень шумно, но Лиам слышит эти три слова так, будто Гарри орёт ему в ухо. — Что он сказал? — растерянно спрашивает он. — Не знаю, — шёпотом отвечает Гарри. — У меня история искусства, а у него математика, но я видел, как он бежал через парковку. Только что. С утра его не было. Слышится рассерженное: «Мистер Стайлс, чем это вы заняты?», и Гарри торопливо говорит: — Мне пора. — Стой! — восклицает Лиам. Невысокая рыжеволосая девушка в синем платье останавливается перед ним как вкопанная и отчаянно краснеет, но он быстро показывает на мобильный и виновато пожимает плечами. — У меня ручка упала! — громко говорит Гарри, и тише — в трубку: — Что? — Не рассказывай ему про вчерашнее. — Про что именно? — уточняет Гарри. — Про его отчима или про то, как ты сходил с ума? — Про всё, — отвечает Лиам, немного помедлив. На том конце провода женский голос возмущённо повторяет: «Мистер Стайлс!», и Гарри отключается. — Чего застрял? — спрашивает Луи, хлопнув его по плечу. — Гарри звонил. Зейн в порядке. — Видишь, — улыбается Луи. — Мы идём перекусить? — Да-да, иди. Я догоню через пять минут. Нужно перезвонить миссис Олни, а то я попросил её найти адрес Зейна. Луи пожимает плечами и уходит. Дождавшись, пока он исчезнет за углом, Лиам снова достаёт мобильный. — Старший инспектор Тоболовски? Здравствуйте, не мешаю? Это Лиам. Да, я хотел узнать, что там с моей просьбой. Кто? Спасибо, жду! / / Лиам догоняет Луи у входа в невзрачное старенькое кафе чуть дальше по улице. Изнутри оно выглядит так же, как и снаружи — скучно и непритязательно, — но от запахов рот мгновенно наполняется слюной. — Итак, — говорит Луи, когда они занимают привычный столик у окна и заказывают обед, предложенный в меню. За окном начинает падать снег. — Обсудим лекцию или то, что происходит в твоих недоотношениях? Лиам очень, очень долго разматывает шарф. У него совершенно нет желания решать проблемы Зейна с помощью Луи, но он знает своего друга — тот ни за что не отстанет, пока не добьётся желаемого. Им приносят заказ, но Лиам по-прежнему молчит, и Луи не притрагивается к еде, продолжая уничтожать его взглядом. — Лекцию? — наконец предлагает Лиам. — Лиам! — Луи рассерженно хлопает рукой по столу. Ложки громко звякают, и мужчина за соседним столиком неодобрительно косится на парней. — Ты серьёзно? Твой парень — о, нет, не смей перебивать меня! — жертва домашнего насилия, а ты сидишь, сложа руки! — Зейн попросил меня не вмешиваться, — пытается оправдаться Лиам. Ему хочется втянуть голову в плечи или сунуть её в песок — Луи заводится, а это никогда не кончается ничем хорошим. — Он сказал, что так будет лучше… — Замолчи! — перебивает Луи. — Ты хоть слышишь, что говоришь? Зейн попросил! Зейн сказал! Кому так будет лучше, а? Ему? Ты думаешь, он о себе заботится? Ещё чего! Тебе, чёрт, почему мне в друзья достался такой придурок, тебе так будет лучше! Он волнуется, как бы с тобой чего не случилось, и ради тебя он готов всё это терпеть. Ты же психолог, Лиам, ты же должен понимать, почему он так поступает! Очнись! Ты… — Тихо! — рявкает Лиам. Луи, во время своей вдохновенной речи наклонившийся над столом, откидывается на спинку стула. — Ты правда думаешь, что мне всё равно? Ты действительно так думаешь? Я засыпаю и просыпаюсь с мыслью о том, что Зейн, может быть, не может сейчас заснуть от боли или не в состоянии встать с кровати по той же причине! Но знаешь, в чём дело? Он попросил меня не лезть в это, потому что — да, ему и сейчас плохо, и это убивает меня — будет ещё хуже. Потому что его отчим… — Да не будет хуже, Лиам! — восклицает Луи. Лиам захлопывает рот, потому что он был уверен — переорав Луи, можно его заткнуть. — Домашнее насилие — серьёзная статья. Истязание — серьёзная статья. Это огромный срок, Лиам. Никакие связи ему не помогут! Ясно, что Зейн этого не понимает, за столько лет он приучился видеть в отчиме того, кому всё дозволено, но ты! Подумай головой! Следующие несколько минут они просто молчат. Лиам переваривает информацию. В смысле, Луи не сказал ничего нового, всем известно, что домашнее насилие — серьёзное преступление, а на протяжении многих лет… Но теперь Лиам понимает, что всё это время видел ситуацию с точки зрения Зейна — с точки зрения мальчика, привыкшего к ненависти и побоям, с точки зрения мальчика, который не может, который не в силах что-то изменить. Луи смотрит на это другими глазами, и… — Нам пора, — тихо говорит Луи. — Ещё чуть-чуть, и опоздаем. Они расплачиваются за обед и выходят на улицу. В тишине слышно, как скрипит снег под ногами. Лиам решается заговорить лишь тогда, когда они уже подходят к университету. — Я поговорю с ним. — Да все уже поняли, что ты умеешь языком чесать, — в привычной ворчливой манере отзывается Луи, и Лиам улыбается, — начинай уже что-то делать.