Faith and Truth

Mokhov — 'Halcyon Days'

      Утро Гарри началось с ощущения, что мозг, пульсировавший внутри черепной коробки, вот-вот лопнет. Простонав нечто невнятное, он приложил ладони ко лбу и с силой сжал голову в руках, однако боль и не думала куда-то исчезать. Юноша обессиленно вздохнул, потёр заспанные глаза и ногами скинул с себя колючий плед — в гостиной снова было тепло, и в нём больше не было необходимости. Широко зевнув и при этом ощутив ещё одну волну головной боли, он с трудом поднялся с дивана и потянулся. Со стороны послышался кашель. Поттер резко, — настолько, насколько это было возможно в его состоянии, — развернулся к источнику звука и с облегчением выдохнул:  — Слава Моргане, это ты.       Хмурая Гермиона сидела в кресле, и, казалось, пыталась просверлить взглядом дырку во лбу друга — она явно была не в лучшем настроении.  — Гарри, — начала она вкрадчиво, и от её тона у юноши по коже поползли мурашки, — мы, кажется, ещё вчера с тобой договорились, что сегодня встанем пораньше. Специально чтобы всё успеть.  — Допустим, — пробормотал Поттер.  — Тогда какого чёрта ты до сих пор выглядишь так, будто тебя всю ночь жевала венгерская хвосторога? — взорвалась девушка и со злостью запустила в него подушкой.       Однако Гарри, усмехнувшись, поймал её и отбросил на диван.  — Дай мне пять минут, ладно?       Сказав это, он развернулся, торопливо пересёк комнату и почти бегом взлетел вверх по лестнице.  — Заметь, ты сам это сказал. Время пошло, — крикнула Грэйнджер, смотря на часы, но юноша её уже не слышал.       Спустя пятнадцать минут взмыленные и раскрасневшиеся от бега друзья буквально ввалились в кабинет Зельеварения.  — Простите, профессор, — начала было Гермиона, но Поттер, увидевший, что преподаватель не обратил на них ровным счётом никакого внимания, потянул девушку за рукав и вынудил занять парту в самом дальнем ряду.  — Прекрасно, Гарри, — буркнула она, — теперь я точно не смогу ни услышать, ни записать ничего из того, что он скажет. А впереди экзамены.       Юноша уже был готов ответить ей колкостью, но ему помешал голос Слизнорта, прорезавший внезапно наступившую тишину:  — Мисс Грэйнджер, это замечательно, что вы уже сейчас задумываетесь о своём будущем, но ради всего святого, будьте так любезны — не мешайте другим студентам получать знания!       К концу фразы профессор сорвался на крик, и Поттеру на мгновение показалось, что от этого в оконных рамах задребезжали стёкла.       Приготовившись к очередному нудному уроку, на котором можно было преспокойно вздремнуть, не боясь быть пойманным, Гарри вынул из сумки учебник и положил его на скамью. Он уже собирался лечь, когда внезапно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Вскинувшись, юноша беглым взглядом окинул аудиторию и почти сразу наткнулся на серебристые глаза, внимательно смотревшие на него.  — Хватит пялиться, Малфой, — произнёс Поттер по буквам, и неожиданно для него Драко спокойно отвернулся.       Улёгшись на импровизированную постель, Гарри с головой накрылся мантией и вскоре задремал.       Сквозь высокие окна в кабинет, погружённый в лёгкую полутьму, проникало солнце, скользя тонкими лучами по партам и макушкам учеников. В их блёклом свете были отчётливо видны тучи пыли, витавшие в воздухе — очевидно, в классе уже давно не делали уборку. Профессор Слизнорт уже закончил свою лекцию и позволил разморённым студентам отдохнуть, дожидаясь окончания урока. Сам же мужчина уселся за свой стол и с воодушевлением принялся разбирать какие-то свитки; быстро пробегая глазами по их содержанию, он беззвучно шевелил губами. Студенты же, почувствовав свободу, сначала принялись тихо перешёптываться друг с другом, а спустя несколько минут эти шепотки уже превратились в бессмысленный гул, больше похожий на жужжанье целого роя пчёл.       Некоторое время юноша пытался игнорировать всё нараставший шум, но затем вскочил и, уставившись на подругу, гневно выпалил:  — Ну что за день, а, — он всплеснул руками. — Даже выспаться нормально — и то нельзя.       Гермиона уже собиралась что-то ответить, но тут над ухом раздался знакомый голос:  — Вообще-то, Поттер, по ночам нужно спать, — тягучий, словно патока, он звучал гораздо ниже, чем тот, что был в прошлом году.       Гарри даже не нужно было оборачиваться: он и без того знал, что на лице Драко играла широкая ухмылка.  — Представь себе, я этим обычно и занимаюсь, — отозвался юноша, лениво зевая и потягиваясь.  — Да неужели, — хмыкнул блондин. — Впрочем, этот вопрос меня волнует не настолько сильно. Важнее вот что: ты готов продемонстрировать всем нам свое Наследие?       Язвить в ответ не было совершенно никакого желания, но привычный дух соперничества не давал Поттеру покоя.  — Может — да, а может и нет. Тебе разве есть до этого дело, Малфой? — спросил он, не без удовольствия наблюдая, как вытянулось лицо Драко, склонившегося над ним.       Но блондин быстро взял эмоции под контроль, и вот на Гарри уже снова смотрели с пренебрежением. Во всяком случае, ему так казалось. Уперев руки в парту по бокам от юноши, Малфой слегка наклонился и шепнул:  — А кто меня знает?       С этими словами он ухмыльнулся и, подмигнув Поттеру на прощание, поспешил к выходу из кабинета.       Гарри проводил его долгим взглядом и ещё несколько минут задумчиво смотрел на дверь, за которой тот скрылся. Из ступора его вывела подруга, больно пихнув локтем в бок.  — Эй, — шикнула она, — хватит пялиться.       Юноша медленно перевёл на Грэйнджер пустой взгляд, а затем, будто бы очнувшись, спросил:  — Что?  — Ничего, — Гермиона лукаво улыбнулась в ответ и попросила: — Давай, собирай вещи. Нам пора.  — Всё своё ношу с собой, — усмехнулся Поттер и рукой похлопал по пузатой сумке, в которую уже успел сложить учебник.       Поднявшись со скамьи, Гарри сладко потянулся и издал тихий стон, больше похожий на слабое мяуканье. Услышав это, девушка обернулась и удивлённо уставилась на друга.  — Ну, что ещё? — протянул тот, поймав на себе её взгляд.  — Это был ты? — спросила Грэйнджер и, отведя глаза, принялась быстро складывать вещи в сумку: она почему-то почувствовала ужасную неловкость, будто бы стала свидетелем чего-то неприличного.       Коротко кивнув и пожав плечами, юноша дождался, пока подруга собралась, и они вместе покинули аудиторию. Друзья шли достаточно быстро и порой даже срывались на бег, но несмотря на все усилия звук гонга их опередил, и они ввалился в кабинет, тут же оказавшись под пристальными взглядами однокурсников и профессора.       Снейп, встав из-за стола и заложив руки за спину, неспешным шагом направился в сторону опоздавших студентов.  — Надо же, кто почтил нас своим присутствием, — протянул он, и Поттер подумал, что для мужчины этот день, похоже, не задался с самого утра. — Неужели это наша знаменитая троица?       Северус ненадолго замялся, а затем добавил: — Где третьего потеряли?  — Они по дороге на троих сообразили, вот и… — раздалось откуда-то со стороны, и по кабинету тут же прошла волна робких смешков.       Но стоило только профессору обернуться и окинуть студентов ледяным взглядом взглядом, как они тут же притихли.  — У вас есть оправдание? — спросил Снейп, снова обращаясь к друзьям.  — Это моя вина, — внезапно выпалила Гермиона. — Мы бежали, и я подвернула ногу. Как-то так…       Мужчина удивлённо покосился на девушку, а затем сказал:  — В таком случае я вынужден снять с вашего факультета пять баллов, — он уже собирался отойти, но вдруг обернулся и добавил: — В следующий раз, мисс Грэйнджер, если соберётесь так торопиться ко мне на урок, надевайте обувь поудобнее.       С этими словами Северус вернулся за кафедру, ещё раз внимательно осмотрел аудиторию и начал лекцию. Слегка пригнувшись, чтобы лишний раз не мозолить профессору глаза, Гарри с трудом нашёл свободные места, и, взяв подругу за руку, быстро потащил её за собой. Там он плюхнулся на скамью и, подложив сумку под голову, хмуро уставился в мутное окно.       Тем временем Снейп, говоривший привычным убаюкивающим голосом, уже перешёл к теме, которая должна была стать одной из ведущих в этом учебном году. Но несмотря на то, что она была действительно интересной, юноша не мог спокойно слушать: слишком велико было желание узнать, что же за Наследие ему уготовила судьба.  — Итак, этим летом большинству из вас исполнилось пятнадцать лет, — вещал мужчина, — а это значит, что у вас, как волшебников, начинается магическое половое созревание, а соответственно и гормональная перестройка. Вопрос: почему данный период считается наиболее опасным? Забини.       Юноша поднялся во весь рост, опираясь на парту и, подмигнув кому-то поблизости, ответил:  — Возможно, как раз в это время между представителями разных Наследий могут быть конфликты.  — Абсолютно верно, садитесь, — Северус кивнул, и Поттер увидел, как уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке.       Профессор продолжал:  — Действительно, временное ослабление контроля над магией и память Крови предков перебороть очень сложно, особенно в вашем возрасте. И именно для того, чтобы избежать разного рода эксцессов, всю первую четверть уроков по ЗОТС, — а возможно и гораздо дольше, — мы будем изучать ваши Наследия: их особенности, преимущества и недостатки.       Последнее слово Снейп выделил интонацией, бросив красноречивый взгляд в сторону Гарри, в ответ на что тот лишь пожал плечами: к насмешкам мужчины он давно привык, да и жить с ними было гораздо увлекательнее.       Внезапно тишину, воцарившуюся в кабинете, разорвал голос Гермионы:  — Профессор, можно вопрос?       Северус медленно перевёл взгляд на девушку, скрестил руки на груди и произнёс:  — Да, мисс Грейнджер.  — Это правда, что магглорожденные и представители относительно молодых чистокровных родов не имеют Наследий? В разных источниках указываются почти взаимоисключающие факты, — спросила Гермиона, и юноша, встрепенувшись, начал переводить взгляд с профессора на подругу и обратно: казалось, вопрос попал в точку.  — Это чистейшая правда, пять баллов Гриффиндору, — довольно произнёс Снейп.       В его сторону устремились десятки откровенно недоумевающих взглядов, но мужчина и бровью не повел. Он вышел из-за кафедры и медленно двинулся вдоль коридора, образованного партами.  — Распределение будет проходить следующим образом, — продолжил Северус, и Поттер в очередной раз подумал, что его в этой жизни уже ничто не сможет удивить, — мне будет помогать мистер Малфой, а каждый из вас, — в порядке установленной очереди, разумеется, — будет подходить к любому столу и выпивать флакон специального зелья, после чего мы зафиксируем вашу форму на пергаменте. По-моему, все предельно ясно. У кого-то есть вопросы?       На последней фразе профессор одарил всех студентов таким взглядом, что, если у кого-то и были вопросы, то они вмиг улетучились в совершенно неизвестном науке направлении.  — Опять этот сальноволосый ублюдок подыгрывает Малфою, — зло выплюнул Рон, впившись пальцами в столешницу с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Как по мне, так хорек — его подстилка…       Уизли появился словно из ниоткуда — Гарри был готов поспорить, что когда он занимал это место, рыжего рядом не было. Поэтому, с трудом замаскировав кислую мину под улыбку, юноша постарался незаметно от него отодвинуться. Он видел, что Рон уже был готов разразиться новой гневной тирадой, однако сделать это ему не дал оглушительный девчачий писк, который, взлетев высоко под свод кабинета, отразился десятикратным эхом. Сначала Поттер подумал, что не случилось ничего сверхъестественного, но стоило ему посмотреть на подругу, как его мнение изменилось. Гермиона, замерев с приоткрытым ртом, вперила немигающий взгляд в одну точку. Проследив за его направлением, Гарри увидел то, после чего напрочь забыл как дышать.       Прямо по центру аудитории, размеренно хлопая тяжелыми крыльями, стояла гаргулья. Она медленно переводила взгляд с одного ученика на другого, принюхиваясь к окружающим запахам и пытаясь, видимо, хоть как-то в них разобраться. Правда, сделать это было не так просто: многие девушки, в попытке стать привлекательнее, выливали на себя такое количество духов, что находиться в одном помещении с ними дольше нескольких минут было крайне проблематично. Крепкие мышцы существа плавно перекатывались под твердой и скользкой, — так казалось на первый взгляд, — кожей. Когтистые задние лапы полусогнуты, передние, не менее длинные, для удобства подобраны ближе к туловищу. Всё тело выглядело напряжённым, точно сдавленная пружина, которая была готова вот-вот распрямится и нанести сокрушительный удар. Но самым, пожалуй, странным было то, что у гаргульи была голова Драко Малфоя. Ухмылявшегося Драко Малфоя, который довольно демонстрировал остальным студентам острые клыки. Голову украшали два длинных рога, закрученных в крупные спирали. Острые зубцы, идущие двумя параллельными рядами от самого их основания, и длинные тонкие кончики, похожие на пики, делали вид существа ещё более угрожающим. Со стороны большинства учеников послышались восхищенные вздохи, и было сложно понять, какие из них были плодом зависти, а какие — обожания.       Удовлетворённо хмыкнув, Снейп заскрипел пером по пергаменту, и юноше до ужаса захотелось узнать, что же он там написал. Однако насколько бы сильно он ни вытягивал шею — не могу увидеть ни слова из написанного. Бросив эту бесполезную затею после нескольких неудачных попыток, Поттер насупился, сложил руки на парте и обессиленно опустил на них голову. Спустя несколько минут увлечённой работы, мужчина кивнул гаргулье, и она снова приняла вид самодовольно ухмыляющегося блондина. Северус вывел последнюю букву и произнёс:  — Итак, мы приступаем. Следующий!       Еле оторвав себя от скамьи, Гарри отошёл в самый дальний угол аудитории и устроился там, подперев плечом стену: ему совершенно не хотелось, чтобы кто-то из принимающих, будь то Снейп или Малфой, вспомнил о его существовании до того, как остальные студенты пройдут эту процедуру. Однако сам юноша с интересом наблюдал за разворачивавшимся действом.       Его однокурсники один за одним подходили к столу мужчины и, сделав глоток искрящейся жидкости медного цвета, почти мгновенно принимали облик своего Наследия. Первое время процедура проходила вполне спокойно: студенты, заинтересованные в результате, даже не думали шуметь или нарушать установленный порядок. Они только перешёптывались и изредка норовили выглянуть из очереди, чтобы посмотреть, в кого превратился очередной однокурсник. Но когда Уизли, подойдя к Северусу, после нескольких секунд превратился в лепрекона, Поттер не смог удержаться от короткого смешка, который умело замаскировал под кашель. Нет, он, в принципе, не имел ничего против Рона, но тот с каждым днём начинал бесить его всё сильнее.       Это началось ещё в конце прошлого года, когда Уизли стал всё больше и больше времени проводить с Лавандой и Симусом, и почти перестал обращать внимание на Гермиону. Поэтому сейчас у Гарри просто язык не поворачивался назвать его другом. А Рон тем временем менялся буквально на глазах, постепенно превращаясь из беззаботного мальчишки-весельчака в похабную свинью. От таких сравнений юношу самого, порой, передергивало, но по-другому назвать поведение Уизли у него не получалось. Однако сильнее всего Поттера раздражало, когда тот, весь лучащийся неподдельным самодовольством, сидел в гостиной Гриффиндора и с наслаждением рассказывал о своих победах на «истинно мужском поприще». А делал это он настолько громко, чтобы его слышали все, даже Грэйнджер, спокойно читавшая у себя в комнате. От одних воспоминаний об этом Гарри становилось тошно и до одури обидно за подругу.       Противнее всего было то, что сколько юноша ни пытался образумить приятеля, тот лишь махал на него рукой, мол, не вякай, пока слова не давали. Оторвавшись от этих мыслей, он вернулся к более интересному занятию и снова принялся наблюдать за обрядом. Но пока шла очередь Гриффиндора, и разнообразие Наследий было не настолько велико: несколько гномов, лепрекон-Уизли, орк-Симус. И только сёстры Патил, превратившиеся одна в давалпу, а другая — в асванга, заставили Поттера удивлённо присвистнуть.       Однако как только настала очередь Слизерина, Гарри оживился: в его глазах появился заинтересованный блеск, а ладони привычно вспотели. Он переместился чуть ближе к остальным студентам и жадно облизнул губы — количество Наследий, которые юноше удалось увидеть, возросло в разы. Вперёд выступил невысокий, несколько щуплый студент по имени Теодор Нотт. Внешне он, с головы до ног укрытый плотной мантией, немного напоминал аскета, и Поттер внезапно почувствовал, как что-то необычное шевельнулось внутри. Тем временем Теодор подошёл к столу, что-то шепнул профессору на ухо и только после его утвердительного кивка выпил реагент. Гарри, впившись пальцами в сумку, неотрывно наблюдал за происходящим.       Сначала он не увидел ничего. И только спустя несколько мгновений, присмотревшись внимательнее, юноша заметил: кожа Нотта приобрела алый оттенок, а из иссиня-чёрных волос выступили прямые, раздвоенные к концам рога. За спиной Теодора раскинулись заостренные, перепончатые крылья, и Поттер внезапно ощутил, как кровь прилила к лицу. Однако налюбоваться на это чудо природы у Гарри возможности не оказалось, так как тот, приняв человеческий облик, спешно запахнул полы мантии и почти сразу растворился в толпе студентов.  — Демон, — сухо произнёс Снейп и поджал губы, не отрывая взгляда от свитка, в котором непрерывно делал какие-то пометки, — следующая Дафна Гринграсс.       Вперед гордо выступила высокая девушка со светло-русыми волосами. Она окинула всех без исключения студентов презрительным взглядом, и, едва коснувшись сосуда с зельем, преобразилась в поистине сказочное создание: стройные формы округлились, длинные волосы завились в локоны и ниспадали ниже талии, точно шелковый водопад, а из-под тонких серебряных цепочек, скрывающих под собой часть головы, виднелись аккуратные кончики заострённых ушей. Опустив взгляд чуть ниже, юноша увидел, как аккуратная грудь упруго оттопыривала белоснежную тогу. Бросив на Гринграсс короткий взгляд, мужчина вынес вердикт:  — Светлый Эльф, — после чего поманил девушку пальцем и начал ей что-то тихо растолковывать.       Но этого Поттер уже не видел: всё его внимание переключилось на вторую половину кабинета.       Перед Малфоем, гневно сыпля искрами вокруг себя, стоял ифрит, в котором Гарри с трудом узнал Забини. Тот, отчаянно жестикулируя, явно пытался что-то доказать Драко, но блондин лишь изредка согласно кивал в ответ и зевал, прикрывая рот кулаком — всем своим видом он выражал крайнюю незаинтересованность в происходящем. И в Блейзе в частности. Наконец, видимо осознав всю бесполезность потраченных усилий, итальянец перевоплотился и быстрым шагом двинулся к своему месту, где его уже ждали однокурсники. Поттер усмехнулся: его иногда крайне забавляло поведение необычайно вспыльчивого Забини. Но, как говорится, свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого.       В последнее время юноша начал замечать за собой странные вещи: он нередко рассуждал о жизни, её смысле, а также прочих философских вопросах, ответов на которые не могли найти ни светлейшие умы вселенной, ни простые смертные. Однако несмотря на весь хаос, что творился вокруг, Поттер ощущал — его внутренний мир пришел к невероятному, недостижимому ранее балансу. Он стал спокоен, словно китайский монах, стоящий в стойке ма-бу на вершине столба. Только вот после прибытия в Хогвартс и возобновления занятий почти вся накопившаяся мудрость будто бы куда-то бесследно улетучилась, даже не удостоив Гарри прощальным взглядом.       Вынырнув из своих мыслей, юноша проследил усталым взглядом за Пэнси Паркинсон, оказавшейся суккубом, и решил сесть на свое место. Он ещё не знал — случиться этому было не суждено. Малфой, стоявший у одного из столов, бросил хитрый взгляд в его сторону и усмехнулся.  — Поттер, — протянул он, заставив засыпающего на ходу Гарри замереть в полушаге от парты. — Да-да, иди сюда.       Колени юноши подогнулись, и он почувствовал, что ноги его совершенно не слушались, вмиг став ватными. Поттер уже отчетливо себе представил, как превратится в нечто среднее между коронуэльской пикси и лесной феей, поэтому хмуро помотал головой, стараясь выбросить из неё все посторонние мысли, и понуро двинулся к ухмылявшемуся Драко.  — Мне и вправду интересно, кем ты являешься, — глаза блондина смотрели насмешливо, и Гарри на мгновение показалось, что в них промелькнула искра озорства.  — Ага, — отозвался он и бросил на Малфоя недовольный взгляд.       Юноша, признаться, весь день мало понимал, что происходило вокруг: голова гудела, как дикий улей, и стоило боли хотя бы немного утихнуть, как тут же она наступала с новой силой. Тяжело вздохнув, Поттер взял со стола маленький флакончик, в котором плескалась медовая жидкость, и посмотрел сквозь него на свет. Маленькие пузырьки, шипя, поднимались со дна и лопались на поверхности, и Гарри на мгновение показалось, что он услышал тихий, необычный шелест. Сделав глубокий вдох, юноша приложил флакон к губам и одним глотком осушил его.       Сначала Поттер не почувствовал ничего и только непонимающе переводил взгляда с Малфоя на Гермиону и обратно. Но спустя пару мгновений всё его тело, от макушки до пяток, пошила молния боли. В сравнении с этим ощущением головная боль, преследовавшая его всё утро, была ни чем иным, как крошечным, едва саднящим синяком. Перед глазами всё поплыло, стены и пол заходили ходуном, а лица однокурсников стали размытыми серыми пятнами. Горло обожгло ледяным пламенем, и Гарри закашлялся. Все внутренности скрутила болезненная судорога, тело то прошибал холодный пот, мелкими капельками выступавший на висках, то бросало в невыносимый, иссушающий изнутри жар.       И тут юноша почувствовал острую, режущую боль, пронзившую ноги. Он понял, что начинает терять равновесие, и успел подумать, что умереть вот так, вовремя обряда выявления Наследия — очень комично. Последним, что его ускользающее сознание успело выхватить из реальности, было ошарашенное лицо Малфоя, спешащего к нему.