Чужой очаг

Мне было душно. То ли оттого, что десятки свечей сожгли кислород в спальне, то ли это был такой неизвестный побочный эффект от согревающих чар – камина в выделенной нам спальне не наблюдалось, но заснуть не удавалось никак. Рядом ровно дышал Люциус, а я смотрел на бледный свет луны, проникающий сквозь полупрозрачные занавески на окнах. Комната из-за этого казалась совершенно нереальной, потусторонней, укрытой слабо фосфоресцирующим саваном. Я понимал, что надо встать и попробовать открыть окно, но иррациональный трепет, почти такой же, как в детстве, когда вот вроде точно знаешь, что под кроватью нет никакого монстра, потому что и поместиться ему там негде, но все равно опасаешься высунуть нос из-под одеяла из-за сидящего внутри сомнения: а вдруг?! Только теперь я был убежден, что снаружи однозначно кто-то есть. Интуиция редко обманывала, и пусть я бывалый борец с темными силами и разного рода нарушителями, но вот прямо сейчас идти и выяснять, кто там бродит и почему, совсем не хотелось. Нормальное чувство самосохранения. Здание-то надежно защищено чарами, уж в этом сомневаться не приходилось. Внутри колыхнулось мое нечто. Сочувственно и немного иронично: мол, большой мальчик, маг. Не стыдно? «Стыдно, – подумал я и завернулся в одеяло плотнее, – вот ты такое могущественное, само бы взяло и открыло форточку». Почему-то показалось, что нечто мной разочаровано. «Не хочешь разговаривать, и не надо», – обиделся я и перевернулся на другой бок. С этой стороны в окна хотя бы не лился мертвенный свет ночного светила, хотя все равно абсолютной темноты не было, как будто что-то мерцало. Драко наверняка постарался, знаток романтики. Ничего, будет и на нашей улице праздник: надо будет посмотреть в библиотеке насчет отложенных чар. Думаю, что раз существуют отсроченные проклятия, то можно найти заклинание, которое позволит задержать сюрприз на некоторое время. Кажется, я все же задремал и вздрогнул, когда в окно что-то стукнуло. Вскочить с палочкой наготове оказалось делом одной секунды – правильно говорят: бывших авроров не бывает. – Гарри? – Люциус сел, в полутьме было не видно выражения его глаз, но беспокойство в голосе слышалось отчетливо. Я не стал отвлекаться на мужа и крадучись двинулся к окну, свет за которым стал ярче. Нечто во мне, похоже, что-то предвкушало и ждало, затаившись, причем с нотками какого-то бесшабашного веселья, как будто готовилось увидеть результат хорошо подготовленного розыгрыша. – Гарри, – еще раз позвал Люциус, и игнорировать его волнение стало почти невозможно. – Потом. – Как сосредоточиться в таких условиях?! Мой муж не был новичком в боевых действиях, и рассчитывать, что он останется мирно дожидаться меня в постели, было наивно, как и на то, что он просто с интересом понаблюдает за происходящим, на это не всякая невинная дева была бы способна. – Что происходит? – требовательный шепот почти в самое ухо заставил поморщиться, но я все равно не стал оглядываться. – Не знаю. Свет. Стук, – мы встали с двух сторон от окна, я резким движением убрал тонкую ткань занавесей. Слабое свечение стало ярче, и к стеклу с той стороны подлетела переливающаяся огненными сполохами яркая птица. – Ничего себе, – пробормотал я, понимая, что вижу феникса, но не веря своим глазам. Люциус несколько раз взмахнул палочкой и потом медленно приподнял тяжелую раму. Птица, испустив радостную трель, влетела в комнату. – Что-то я ничего не понимаю, – пробормотал я, – это же может быть Фоукс? Феникс, услышав эти слова, сел мне на плечо и ласково, как кошка, потерся о макушку. – Фоукс, – плюхнулся на постель, ничего не понимая. – Люциус, ведь он был фамилиаром Дамблдора… – Не совсем так, – покачал головой Люциус, – скорее он дух Хогвартса, связанный с кем-то из основателей. – Я плохо знаю историю магии, но про школу мне Гермиона дарила книжку, и как-то летом от скуки я ее прочел. Там ничего не сказано, что феникс был у каждого директора. Дамблдор в этом уникален. – Не сомневаюсь в этом. Видишь ли, я читал хроники и точно помню, что в них говорилось о том, что кто-то из Основателей, а может быть даже, все четверо создали духа-хранителя школы. Но вот куда он делся и как Альбусу удалось его призвать или возродить, другой вопрос. – Люциус, – я почесал указательным пальцем птице под клювом, – меня беспокоит другой вопрос: каким образом он возродился и зачем прилетел ко мне. – Если рассуждать логически, то ты у нас ведь наследник Слизерина, так? – Так, – отрицать было бесполезно, змееустность говорила сама за себя. – Второй нюанс: ты родился в Хогвартсе. – И что? – Гарри, замок хоть и используется сейчас как школа, но тем не менее это родовой замок, и ты первый за много сотен лет наследник, рожденный в его стенах. Его магия тебя принимает и защищает. Если вспомнить все приключения, выпавшие на твою долю за время учебы, то выводы напрашиваются сами собой, – Люциус развел руками. Да уж, от выводов захватывало дух. Получается, что Хогвартс просто оберегал меня? И никакой везучестью на самом деле и не пахло? И Фоукс прилетел на выручку со шляпой и мечом не потому, что директор его послал… – Хорошо, а почему тогда птица сгорела со смертью директора и не возрождалась? – этот вопрос меня волновал. – Если Дамблдор каким-то образом завязал его на себя, то до тех пор, пока ты не появился в кабинете, феникс не мог возродиться. – Я был в кабинете неоднократно после гибели директора, почему тогда ничего не произошло? – Снейп совершенно однозначно не держал клетку с пеплом в пределах видимости. Наверное, убрал в кладовку или еще куда. Минерва, скорее всего, тоже не озадачилась этим вопросом – не до праха птичек было тогда. – Люциус выдвигал вполне реальные предположения. – Одни «если бы», «если бы»… – пробормотал я, закрывая глаза - тепло феникса успокаивало и расслабляло. – Увы, мы можем лишь предполагать. Все действующие лица давно мертвы, и в наличии имеется, к сожалению, только портрет Альбуса. – Да, Минерва Макгонагалл, как и Северус Снейп достойны быть в портретной галерее ничуть не меньше, несмотря на короткий срок их власти, – я вздохнул, а потом дикая мысль просто пронзила мой мозг: – Люциус, а я что, сейчас директор школы?! – Э-э, – задумался тот, – скорее нет, чем да. Ты хозяин замка. Вступить в права наследования тебе так или иначе придется, а директор – это своего рода управляющий, выполняющий твою волю. – Как весело становится жить, – произнес я, соображая, куда девать феникса, потому что в этой комнате для него не было ничего подходящего. – Завтра сходим в Грингготс, поговорим с гоблинами, – Люциус зевнул и вызвал эльфа, – принеси клетку для птицы, зерна и воды. Да уж, жить становилось все веселее. Ладно, выяснять все будем завтра, потому что сомнений куча, и принять на веру все наши ночные измышления как-то не получалось. Мое нечто вновь встрепенулось и решило выразить сочувствие. – Люциус, – спрашивать было неловко, но и оставлять все без прояснения ситуации тоже не хотелось, может быть, меня давно пора изолировать от общества, ну или по крайней мере отдать под присмотр специалистов из Мунго, – скажи, ты не в курсе, если волшебник со своей магией э-э, общается, это совсем плохо? – Ты с ней разговариваешь? – заинтересовался он. – Нет, просто ощущаю как нечто постороннее и как бы эмоции… – В истории описаны такие случаи. На память могу привести два примера: в одном случае магия пробудилась у человека очень поздно, и он говорил, что ощущает дар как нечто чуждое, не хотел учиться управлять новыми способностями и просил магию его покинуть. Закончил дни в монастыре, где святые отцы пытались выгнать из него бесов. Второй случай связан с ограничением, наложенным на очень сильного в магическом плане ребенка. Считай, что тоже позднее слияние с магией. Иррий Агецол постоянно дискутировал со своей магией, но это не мешало ему ни вести исследования, ни писать научные трактаты, ни жениться и завести детей. Сумасшедшим назвать его никто бы не решился. Все воспринимали эту его особенность как милое чудачество, а он только незадолго до смерти узнал, что уникален, и вознамерился исследовать феномен, но не успел. – Получается, что это из-за того, что я только недавно соединил обе части магии, – можно было вздохнуть с облегчением. Нечто успокаивающе погладило меня по голове, заставив вздрогнуть. Нет-нет, я понял что разговоров у нас не будет, просто эмпатическая связь. – Люциус! – новая мысль пришла в голову, и я чуть не подпрыгнул. – А не может быть того, что я чувствую свою магию, потому что эмпат? – Гарри, а ты эмпат? – Люциус потер виски и растерянно посмотрел на меня. – Тогда все может быть… Наверное, надо было как-то помягче сообщить ему о такой своей особенности. Порывистость не делает чести государственному мужу, пора вытравлять ее из себя. Одно оправдание – стрессовая ситуация. Феникс радостно курлыкнул, увидев просторную клетку с насестом и кормушкой. Плечу стало непривычно легко, и я вдруг почувствовал, как безумно устал за день, оказавшийся богатым на события, и за часть ночи, которая ничем не уступала дню. – Гарри, тебе надо отдохнуть, – Люциус подтолкнул меня к кровати, – да и мне не мешает. Разбираться со всеми проблемами будем утром, – сильные руки обняли, даря умиротворение и покой. – Спокойной ночи, – сквозь зевок сказал я и закрыл глаза – теперь ни луна, ни пришлые фениксы не могли помешать мне заснуть. – Спокойной, – Люциус зевнул в ответ и уткнулся носом мне в спину.