— Ядвига Владимировна, Вам письмо, — симпатичная секретарша с длинными рыжими волосами, находящаяся на испытательном сроке, и поэтому ну очень исполнительная и старательная, держала в руке конверт из плотной даже на вид желтоватой бумаги.
— От кого? — эффектная леди с гордой осанкой, знающая себе цену, недоумённо подняла правую бровь и в упор посмотрела на секретаршу.
— Тут... э-э-э, это от некоего Годрика Гриффиндора.
«Развелось поттероманов. И чем им "Сумерки" не нравятся?», — подумала про себя девушка.
— А, хорошо, давай сюда, — и Ядвига Владимировна — в девичестве баба Яга, а нынче
business-woman и владелица нескольких платных клиник и санаториев, — прошла в свой кабинет.
Кабинетом называлось пространство, размером с небольшую двухкомнатную квартиру, которое полностью соответствовало своей хозяйке: дорогая кожа на креслах, немного тяжеловатые шкафы из тёмного дерева, которые успешно компенсировались воздушными шторами и бежевыми, с зеленоватым узором а-ля растения, обоями.
— Так, ну что тут любимый внучок прислал? — негромко сказала женщина, вскрывая конверт. — Любит, помнит и целует — ещё бы, попробовал бы он меня забыть, мигом на ту сторону Леты* отправился бы... Так, что ещё? Просит прислать варенья — угу, размечтался, разве что из мухоморов. Ещё просит, чтобы я кого-то погоняла. Что? Я тут в репетиторы не нанималась. А, тёмненькие... — Ну-ка, — женщина выглянула в коридор. — Светлана, принеси мой телефон. Нет, не рабочий, а тот, что в ящике. Да, спасибо.
Подходя к секретарше за телефоном, Ядвига Владимировна мимоходом глянула в зеркало. Там отражалась дама лет сорока, с правильной осанкой, тёмными волосами с мало заметной проседью, заплетёнными в аккуратную гульку, и узкими бледными губами. Немного печально усмехнувшись своему отражению и плотно прикрыв дверь своего кабинета, она начала набирать номер на старенькой нокии.
Гудок, второй...
— Да? — немного опасливо спросили на том конце провода.
— Годрик? Немедленно объяснись, с какого перепуга ты пользуешься письмами, вместо того, чтобы позвонить? Вы там в своей Англии совсем деградировали?
— Ба, ну, понимаешь... Я тут возродился совсем недавно, у меня ещё признаки призрака не до конца прошли — через стену уже не пройду, а вот что касается предметов...
— Ладно, можешь не оправдываться, я поняла. А что за ересь с репетиторством каких-то малолеток?
— Мой факультет совсем испортили... Я его возродить хочу, — с небольшим вызовом в голосе сказал Годрик.
— Далась тебе эта школа... Нет, чтобы как раньше: один учитель — один ученик. Ну, максимум два, три. Нет же, придумают школы какие-то...
— Вот как раз и покажешь, что значит один ученик на одного учителя, — подхватил внук. — Воспитаешь, как меня, обучишь всему... Ты же сама хотела учить девочку, вот и попробуешь.
— Ладно, уговорил. Когда твою девчонку ждать?
— Ну, ей сейчас год. Было бы здорово, если бы ты обучала её лет с четырёх. Ну, а в одиннадцать ей в школу. Тебя как, устраивает?
— Вполне. Ядвиге Владимировне как раз будет пора «умереть». На меня и так уже покушались. Эх, весело было... Ладно, пошла я готовить родителей твоей... как там её... — женщина заглянула в письмо, — Гермионы. Думаю, их обрадует богатая родственница из России, и они отпустят свою дочь к «бабушке в деревню». Но учти, в первый год я её магии обучать не буду, даже если она в ней проснётся. Только общие знания. И да, сам-то ты когда приедешь?
— Ба, понимаешь... Я сейчас не совсем в состоянии, — Годрик задумчиво провёл рукой сквозь стол, глядя, как кисть на самой границе соприкосновения со столешницей становится практически прозрачной, спокойно проникая через дерево.
— Давай так, я окончательно восстанавливаюсь в пределах этого мира и обязательно аппарирую к тебе. Окей?
— Не окейкай мне тут. Что, нормальных слов нет?
— Есть, но...
— Не нокай мне тут. Когда ты научишься нормально говорить, а? Уже вторую тысячу лет размениваешь, а говоришь, как...
— Бабуль, мне тут срочно надо... проведать комнату Слизерина, да, очень надо. Там василиск давно не кормленный. Все, целую, пока, — и парень, в это время напоминавший нашкодившего щенка, махнул рукой в сторону зеркала, через которое разговаривал, и вздохнул с облегчением. Бабушка — это, конечно, замечательно, но только в умеренных количествах.
«А ты ничуть не изменился», — с лёгкой печалью подумала Ядвига. И, присев за стол, начала рисовать генеалогическое древо, «доказывающее» её родство с Грейнджерами. Когда нужные веточки были подправлены, и появилась пара новых, давно умерших родственничков, плотно связывающая некую Моранину Ядвигу Владимировну с миссис Анной Грейнджер, в девичестве Квенс (благо в интернете можно найти всё, и не только всех родственников одной британской семьи), баба Яга принялась за письмо. Несмотря на то, что такой способ связи она не очень любила, в данном случае это было бы самым достоверным способом. До этих англичан вообще всё медленно доходит...
***
Тихое и мирное утро в столице Англии. Солнечные лучи медленно скользят по росистой траве, отливая алмазом в каждой капельке, перескакивают на тёмное полотно дороги, устраивая театр теней. Вот только зрителей у этого театра мало — парнишка-почтальон да серая кошка, развалившаяся возле какого-то дома в пятне солнца.
Из домика с черепицей цвета бордо, оттенок которой хозяин дома выбирал чуть ли не дольше, чем жену, вышла самая маленькая обитательница — мисс Гермиона Грейнджер.
Немного неуклюже девочка спустилась со ступенек, отошла за угол дома, потом чуть дальше, пролезла через кусты к соседям и, достав из кармана собачье печенье, позвала своего нового знакомого:
— Собачка, иди сюда! Блэкки, Блэкки, я тебе печенье принесла, иди сюда!
Тут же из-за альпийской горки соседей на космической скорости выбежал маленький лохматый пёс и, забавно виляя куцым хвостом, начал выпрашивать у девочки подачку.
— Держи, — и печенье было немедленно засунуто в пасть с детской заботой и желанием накормить бедную собачку. Когда угощение было проглочено, Гермиона легонько погладила Блэкки по голове, не заметив, как с пальцев соскользнула чёрная жемчужина и утонула прямо в шерсти пса. Глаза того немедленно закатились, из пасти пошла пена, и он попытался укусить девочку, однако она очень громко заверещала. Практически мгновенно из дома выбежал мистер Смайт — сосед Гренджеров, в смешном халате и клюшкой для гольфа, — и попытался отогнать бешеную собаку от Гермионы, однако Блэкки не отступал и Смайту пришлось пару раз ударить собаку, раскроив ей череп. Пёс взвизгнул и, неловко подогнув лапы, сдох.
— Герми, ты в порядке? Он тебя не укусил?
Девочка молча протянула повреждённую руку. Крови было совсем чуть-чуть, но сосед всполошился и побежал звонить в скорую.
Гермиона, воплощая собой само спокойствие, так редко свойственное четырёхлетним девочкам, тем временем подошла к трупу, провела пальчиком по ранке, дотронулась до кости, а потом слизнула кровь. Немного поморщилась, доставая изо рта шерстинки, а затем взяла какую-то веточку и, приподняв веко Блэкки, начала ощупывать глаза мёртвой собаки. Гермиона попыталась было надавить на зрачок, но тут из дома вновь выбежал сосед, а ко двору уже бежали мистер и миссис Грейнджеры и подъезжала скорая. Девочка со вздохом откинула веточку и подошла к родителям.
— Детка, милая, с тобой всё в порядке?
— Мам, меня пёсик укусил. Почему он меня укусил? Я плохая, да?
— Нет, что ты. Это собачка плохая, — тут же принялась успокаивать малышку Анна.
— У меня ручка болит, — пожаловалась девочка.
— Сейчас тётя тебе укольчик сделает — и всё пройдёт, потерпи, моя маленькая.
Анна Грейнджер подошла к медсестре, которая приехала в бригаде скорой помощи, уточнила у неё что-то по поводу собаки и попросила сделать её дочери укол от бешенства, а то мало ли.
***
Через пару часов в больнице.
— Ну, вот и всё, скоро домой поедем. Сейчас приедет папа и заберёт нас отсюда, — бормотала миссис Грейнджер, укачивая на руках дочь и не замечая, с каким маниакальным блеском та смотрит на брошенные кем-то инструменты хирурга.
— Мам, а бабушка Яд... Ядв... Яга не писала? — тяжёлое имя выговорить получалось далеко не всегда, поэтому Герми сокращала его, как могла.
— Писала. И даже предлагала тебе погостить у неё.
— Правда? — Гермиона очень любила бабушку. Та приезжала редко, но всегда была рада поиграть с внучкой и привозила прикольные вещи из России. Один раз даже привезла сушёную кроличью лапку, но её сразу забрала мама.
— Правда. Она приглашает тебя к себе на лето.
— Ура! — и звонкий детский смех разнесся по коридорам больницы.
_______________________________________________________________________________
*Лета — река забвения/смерти в мифологии.
Огромная просьба оставлять отзывы, дабы я мог знать, писать ли это дальше или нет. Или может есть какие пожелания?
