То, что под силу лишь мне.

Пока мы ужинали, я разглядывал Майора и со все большим ужасом - наливающуюся фиолетовым скулу. Как я посмел вообще? Как ОН позволил? Хёбу отошел на минутку, а я, дожевывая хлеб, продолжал думать. Раньше-то я его не бил, в том, прежнем мире, хотя ситуация была хуже, было больше напряжения. Наоборот, наше знакомство началось официально с того, что я подошел, чтобы заступиться, защитить его от охранников... А теперь вот сам. Я с отвращением глянул на свои пальцы, ладони... Я сильный, так какого хрена я срываюсь на пацана? Нет, ну...уже не на пацана, - я рассеянно оглядел стройного молодого эспера в стандартно-черной жесткой суконной форме школьника, возвращающегося ко мне. Не пацана, конечно. Но поскольку я себя чувствую лет на семьдесят, а он себя - меньше, чем на двадцать, всё-таки нехорошо получилось... "А бить любимых всегда нехорошо!" - сказал внутренний голос, и я с ним согласился. И снова задумался. Раньше у меня и мысли не было тронуть Хёбу. Я уходил куда-нибудь, отжимался, качал пресс, приседал, и думал, думал... Отжимался. Вот и ключевое слов. Разминка. - Судя по лицу, ты опять пытаешься решать наши проблемы в одиночку, - Майор беззаботно плюхнулся за стол и толкнул ко мне вазочку. - Держи. Я оглядел белую горку, сунул ложечку в рот. Мороженое. - Угу, спасибо, - я автоматически съел содержимое ложечки и принялся её облизывать, ещё размышляя. Разминка. Сейчас я из разминки почти ничего не могу - ни приседать, ни пресс качать, ни отжиматься... Разве что подтягиваться, если добрый дядя Сакаки не сочтет это нагрузкой на спину. Точнее, если сама спина не сочтет это нагрузкой. У эсперов нестабильная психика. А у колясочников, не находящих выхода физической энергии, тем более, подумал я и набрал следующую ложку. Выход для физической энергии. Если кроме подтягиваний не найду... Я поежился. Хиномия Анди, характер скверный, не женат. И не будет женат, потому что характер скверный... -Так чем загоняешься? - Хёбу всё так же беззаботно лопал мороженое, только глаза были цепкие. Я вздохнул, взял ещё ложку, поглядел на бело-розовую сладкую массу. - Я не хотел тебя бить, - мрачно сообщил я массе. Майор фыркнул. - Догадываюсь. Так и я не хотел тебя "силиконовой куколкой" делать. По трудам и плата. - Турники в деревне есть? - я отложил конкретно эту тему и принялся доедать мороженое. - Есть, - Кёске принялся задумчиво вылизывать ложечку. - Только я тебя к ним не пущу. Блудливый доктор же сказал - никаких нагрузок на спину. - Плохо, - мороженого в вазочке оставалось ровно столько чтобы начать соскребать со стенок, чем я и занялся. - Проблемы? - я почувствовал, что партнер чуть наклонился, вглядываясь в меня, и неохотно поднял глаза. - Вроде того. - Расскажи. - Раньше я много отжимался, когда у меня были вопросы и неуверенность или когда надо было подумать и распланировать всё, - я рассеянно доскреб мороженое со стенок: всё оно уместилось в ложке. - Сейчас это невозможно. А вопросы и неуверенность остались. Раньше... - я глотнул, снова уставился на ложку. - Мне бы в голову не пришло поднять на тебя руку. Остатки мороженого легли на язык, охлаждая и даря сладость, и, доев, я принялся облизывать ложку в надежде продлить и сладкий вкус, и иллюзию занятости. - Физическая сила легко трансформируется в сексуальную энергию, знаешь? - легко поинтересовался Майор, тоже облизывая ложечку от мороженого. Правда, в сочетании со словами... Я чуть не съел свою ложку, отложил её в вазочку и откинулся назад, пытаясь дышать ровно. - Если ты поставишь вопрос так, я вообще думать не смогу никак, - буркнул я: взгляд намертво прикипел к ложечке, то бродящей за щеками Майора, но обнятой его же языком. - Кто тебе мешает вопросы и сомнения решать вместе со мной? Как минимум, озвучивать? - он безразлично пожал плечами и тоже бросил ложку в вазочку из-под мороженого. - Нет, я понимаю, начать доверять трудно... Но не мог бы ты хоть попытаться, а? Теперь голос у Майора был напряженный, даже сердитый, и я порадовался, что в "столовой" никого нет и за окнами вечер. Сердитый Кёске для юных эсперов - вообще нонсенс, его сердитым разве что элита "Пандоры" видела, и то, когда он голос Саотомэ услышал... - Собираешься нам устраивать секс-марафон каждый раз, когда я захочу что-то обсудить? - я автоматически поставил вазочки друг на друга - и прикусил губу, услышав мягкое с придыханием: - Ааанди, ты даже не знаешь, на что я способен! - Ради меня? - я усмехнулся, но Майор помотал головой. - Ради нас. - Touche, - признал я. - Только не доказывай прямо здесь. - Доказывать? Я тебя умоляю! - Майор фыркнул, прихватил вазочки и понес в мойку. Я выкатился из-за стола, повернулся к двери, попутно поправляя руками в карманах так невовремя вставший член. Насмешечки Хёбу... - Я тебя целую жизнь удивлять могу! Я кашлянул и поспешил ретироваться из "столовой", раз уж Кёске так быстро отнес и ополоснул посуду. Однако едва мы отошли от освещенных окон и повернули к дому, он остановил меня, взяв за плечо. Присел на корточки у моих ног, взял мою руку в свои. - Так что? - Что? - переспросил я. Стандартный вопрос, стандартный ответ... учитывая, что я не знаю, на какую из своих фраз он хочет ответа. - Может, дома поговорим? - Поговорим - дома, - покладисто согласился он и выпустил мою руку. Зашуршала молния моих штанов, и я вздрогнул. - Что, прямо тут? - Иногда ты так мило смущаешься, - отозвался невидимый в темноте Кёске, и я вздрогнул, когда освобожденную из плена ткани плоть сперва овеял холодный воздух, а потом обхватили горячие губы. - Твою налево... - пробормотал я, и Хёбу отозвался, на мгновение заменив губы и язык пальцами: - Если будешь шуметь - кто-нибудь обязательно застанет нас здесь, - снова жаркие касания к члену сочетались с немыслимыми узорами, выводимыми языком, и тонкие пальцы бродили, где хотели, лаская, царапая, возбуждая и останавливая... И всё же я выдохнул его имя, когда сдерживаться уже не мог, вцепился пальцами в подлокотники коляски - и вздрогнул, услышав недалеко вздох и шаги. - Что за... - Спокойно, - Хёбу аккуратно заправил мне всё обратно, поправил одежду, застегнул молнию. Поднялся, почти сразу берясь за ручку коляски. - Возвращаемся. Я замолчал, но подлокотники резали пальцы, вцепившиеся в них намертво. И лишь у дома, у лестницы, я спросил, не спеша браться за перекладину: - И для кого был этот спектакль? Наверное, Хёбу всё же услышал в моем голосе нотки злости, потому что снова присел на корточки, положил руки мне на бедра. - Анди, спектакля - не было. Ты не отдаешь себе отчет. Во всех смыслах. - Хорошо, - хмуро согласился я, не обращая внимания на стандартную фразу Хёбу. - А что было? - Был - разговор двух любящих людей, по крайней мере, я на это надеюсь, - его руки легли поверх моих, напряженных, поглаживая, успокаивая. - И небольшой урок для кое-кого. - И для кого? - всё ещё сердито спросил я, однако пальцы уже сами ответили на ласку Кёске, сплелись с его пальцами, так же поглаживая, признаваясь в любви. - Пошли домой. Я тебя жду, - Хёбу повернул руки, поцеловал мои ладони - и телепортировался наверх. Один. Я завис на некоторое время, пощупал лимитер - он был включен - и принялся подниматься наверх на руках, думая о том, что Хёбу дал мне время подумать и потратить силы на подъем. Тактичный.