То, что под силу лишь мне.

- Как тебе такой спектакль? - лежащий на мне голый Кёске поднял голову, улыбнулся не по-хорошему, облизывая губы. - Ч-что? - я оторопел, уставившись на него... Лёгкий щелчок пальцев разрушил всю иллюзию. - А ты извращенец, Хиномия! - лениво протянул Майор: он даже не раздевался, сидел себе на стуле на "Королеве Катастрофы" в своей привычной черной форме, читал книжку, и я на мгновение увидел себя его глазами: голый, при одном включенном лимитере, с замершими ногами, я ласкал себя, выкрикивая его имя, а надо мной повис белый ангел с лицом Хёбу. - Значит, видишь меня ангелом, а, шпион? Пожалуй, пора показать тебе другую сторону моего "Я"! - Н-нет, - в ужасе прошептал я, не понимая, почему моё сердце ещё не рассыпалось на осколки и не умерло от ужаса и боли. Это было хуже самого лживого предательства. Я вскрикнул - и гипноз снова взял меня в объятия, ухмыляясь дьявольским лицом. Жест, которым он расстегнул свой воротничок на форменной куртке, был самым эротичным из того, что я видел. Кёске расстегивал пуговицу за пуговицей, не торопясь, словно открывал мне себя всего по частям. С последней пуговицей куртки я не выдержал, кончил и съежился, обхватив себя за плечи. было ужасно стыдно. - Всё хорошо, Анди... Пальцы, подрагивающие от волнения, были вполне материальны, худое, но уже хотя бы не тощее, тело - тоже, но я касался губами сведенных бровей, дрожащих век, тёплых щек... Касание губами мягкой щеки Хёбу принесло столько эмоций, сколько не приносил ни один поцелуй в губы, и я задохнулся, провел рукой по худым плечам, давая пальцам дело, боясь просто вцепиться в него, прижать к себе - нет, это сияющее тело нуждалось в куда большей нежности, и я старался.. - Не хочу так! - капризно проговорил ангелок, и лицо его скривилось, становясь вредным, обиженным. - Трахни меня грубо, резко! Я же знаю, тебе так нравится! - Н-нет!... - я отшатнулся от него - и увидел, как иллюзия осыпается вдребезги мелкими кусочками. ...прильнул к ним, словно к источнику воды в пустыне, выпивая дыхание Кёске и давая пить себя любимому, уложил его как можно мягче и плавнее на постель и продолжил целовать всего и всюду, желая смыть поцелуями все шрамы, все дурные воспоминания... Когда я вобрал в рот его член и принялся повторять на практике всё, чему когда-то учился, всё, что должно было обозначать любовь и ласку, Хёбу выгнулся, запустил пальцы в мои короткие, едва начавшие отрастать волосы, выдохнул: - Нет. Хватит!!! - Ч...что? - я запнулся, поднимая голову - и Майор сел, глядя на меня глазами без единого следа страсти. - Я сказал - хватит. Скучно. Это тебе за то, что посмел меня ударить. Я всегда возвращаю удары, знаешь? - Да... - покорно прошептал я, отстраняясь, отползая подальше от прекрасного дьявола. - Любовь моя, ты ведь понимаешь - тебе снова придется самому, - прошептал я, целуя мочку его уха. С небес я был сброшен на землю и падал, падал в осознание собственного бессилия... - Я знаю, - Лёгкое плавное движение - и вот сверху уже сидел он, подпрыгивая на моем члене с неимоверной скоростью. Фактически он трахал себя мной, как живым самотыком, а я даже не мог пошевелиться, с ужасом наблюдая за ним. Сказка была безвозвратно утеряна, мне напомнили мое место - место калеки, не могущего даже удовлетворить своего возлюбленного... ... Я проснулся в слезах на кровати в трущобах. Рядом плакали и вздыхали брошенные родителями и подобранные политиканами, а потом спасенные нами дети-эсперы, я сел и оглядел их - и понял с неожиданной тоской, что Кёске Хёбу никогда не существовал в этом мире. Тоска и боль перекрыли всё, даже защиту этих малышей - и пока боль в спине и сердце сжирала меня заживо, прогремели выстрелы. Их убивали по одному, этих детей из лаборатории, и маленького Йо, Югири, Маги, Момидзи... Последним передо мной встал мальчик-японец с черными волосами - и сине-зелеными глазами. Он назвал имя, но я знал, что оно принадлежит не ему - и повернулся к пистолетам, нацеленным на него. Грохот выстрела - и моя рука бессильно сжалась вокруг чужого ограничителя, а сердце получило последний удар боли, пока я глядел, как мальчик, убитый двумя выстрелами, в сердце и в лоб, падает лицом вперед, не оставляя мне больше никакой надежды, никакого шанса оправдаться. - Раги! - звал я в одинокой тишине, тяня руку к тому, кого уже не было. - Раги... Рагнар, не нааа... - Анди? - меня тряхнули за плечо. Майор навис надо мной, одетый, как всегда, в черную форму, и взирал на меня встревоженным взглядом. - Ты что? Я оглядел себя: видно, с вечера я завалился в одежде, уснул, ожидая Майора и... - Этого ничего не было? - в ужасе прошептал я. Сердце дало последний сбой. - Хиномия! - меня сильно тряхнули за плечо. Я разлепил мокрые ресницы, с ужасом ожидая очередного кошмара, но рядом был только Майор. Раздетый, белокожий и тонкорукий, он тряс меня за плечи, всматриваясь. - Хиномия, ты кричишь во сне! Кошмар приснился? - Нет, - прошептал я, ожидая, что он сейчас исчезнет, осыплется осколками, как все иллюзии, или сменится новым кошмаром, ещё более жестоким, чем все предыдущие. - Нет, лучше убей меня, чем так издеваться... - Анди? - в глазах его мелькнули растерянность и страх. - Ты что, малыш? Ты ещё не проснулся? - Нет, - я затряс головой, зажмурился. - Не хочу, больше ничего не хочу, отпусти меня, сон-трава!!! Проклятье... Я ударил рукой наугад, но руку поцеловали, меня обняли, и Кёске прошептал на ухо: - Анди, всё в порядке, я здесь, я рядом, все целы, живы и здоровы! Успокойся! - Правда... Это всё - правда было? - хрипло спросил я, ловя взгляд бирюзовых глаз. По лицу Хёбу скользнула дымка недоумения. - Ты о чем? Сейчас ты видел сон... - Ясно, - я хотел встать и уйти подальше, но забыл о том, что не могу ходить, и шлепнулся на пол, вздрогнув от боли. Подхватил с тумбочки положенный туда Кёске ограничитель, сжал в кулаке, прижался к нему лбом, съеживаясь. Боль, ужас и разочарование смешались во мне, отравляя самое моё существование. - Эсперы... Ненавижу эсперов!