Come and Play

То, что творилось вокруг, можно было назвать полнейшим сумасшествием. Буквально за полчаса Скотланд–Ярд стал напоминать разворошённый муравейник. Из–за неожиданной и страшной находки в отдел уголовных расследований прислали чуть ли не половину имеющихся специалистов для снятия улик. Лестрейд привык видеть всех этих экспертов за работой, в конце концов, он на практике наблюдал за ними уже много лет. Но, как оказалось, он совершенно не был готов к тому, что его же коллеги, с присущим их работе прагматизмом, начнут методично громить его кабинет. Салли Донован, которая зашла узнать, как продвигаются дела, как раз застала момент, когда эксперты, вооружённые дактоплёнками и кипой полиэтиленовых пакетов, снимали образцы найденных волос, волокон и отпечатков пальцев. Сам же Лестрейд стоял рядом, готовый отразить любые покушения на свои личные вещи. Ему уже удалось отвоевать рамку с фотографией и собственный бумажник, и он явно не намерен был останавливаться на достигнутом. Это выглядело бы довольно комично, если бы не вся серьёзность ситуации. Правильно оценив обстановку, Салли тут же взяла шефа в оборот и отправила его на проведение допросов возможных свидетелей. Необходимо было опросить не только охранников, но и всех полицейских из отдела. А также ответить на вопросы самому. Ситуация была близка к критической. Когда кому–то беспрепятственно удаётся пронести в Скотланд–Ярд кровавый презент – это ставит под угрозу доверие к полиции и закону в целом. Лестрейд же воспринял ситуацию как личный вызов. Хуже всего было то, что зацепиться за что–то в этом деле было действительно сложно. Несмотря на огромный объём проделанной работы, да ещё и в самые короткие сроки, им удалось выяснить чуть больше, чем ничего. Никто не видел в отделе посторонних, охранники клялись, что не пропускали никого и не отлучались со своего поста. Единственное, что удалось установить, так это то, что неизвестный мог проникнуть в здание Скотланд–Ярда только ночью, когда все полицейские находилось на дежурстве в отдалённых районах города. Но все кадры с видеонаблюдения ночью оказались бесполезными – запечатлеть удалось только несколько расплывчатых силуэтов, которые приближались к зданию полиции в разное время. Два из них предположительно принадлежали мужчинам, одно – женщине. Что совсем не сужало круг поисков, так как никто из них не был замечен охраной в самом здании. Заключения по экспертизам, присланные уже после обеда, так же сообщили довольно неутешительные новости – все изъятые из кабинета улики принадлежали либо команде Лестрейда, либо ему самому. Инспектора такой поворот событий совсем не удивил, сейчас даже самый последний воришка, насмотревшись программ об убийствах, знал все уловки. Убийца позаботился надеть перчатки. К тому же, если уж их неизвестный сообразил, как проникнуть в охраняемое здание Скотланд–Ярда, то он наверняка позаботился и о том, как не оставить за собой никаких следов. Этого неизвестного ловкача, сумевшего пронести коробку в Ярд, с лёгкой подачи Доэрти, окрестили Игроком. А Андерсон ещё с неудовольствием отметил, что похоже на их голову свалился ещё один псих. Ситуация в отделе постепенно становилась всё более нервной и напряжённой. Про Шерлока Холмса в разговоре никто старался не упоминать, хотя Лестрейд видел, что его команда угрюмо переглядывается между собой, явно понимая, что ситуация патовая. Да, большинство полицейских детектива, мягко говоря, недолюбливало, но его помощь была бы сейчас явно не лишней. Тем более что Игрок прямым текстом приглашал Холмса принять участие в деле. Проблема состояла в том, что Шерлок был мёртв уже около года, и Лестрейд сам исправно навещал его могилу примерно раз в два месяца. После себя детектив оставил огромное количество недомолвок и «белых пятен». Шерлок Холмс никогда не был простым, как при жизни, так и после смерти. Но из–за его самоубийства многие уверились в том, что он был лжецом и прохвостом, который дурачил всем голову. Лестрейд знал, что люди уцепились за эту идею только потому, что она была самой очевидной. Конечно, никто не может быть таким умным. Обязательно должен быть подвох. Уловка. И ни у кого нет комплексов, раз Шерлок Холмс заурядный человек. Но, чем больше открывалось материалов по делу, тем понятнее становилось, что это мнение было ошибкой. Фатальной ошибкой, весь масштаб которой Лестрейд смог оценить только через полгода после смерти детектива. Руку к раскрытию правды, несомненно, приложил брат Шерлока – Майкрофт, который явно не желал, чтобы детектив остался в памяти людей как преступник и обманщик. Он предоставлял Лестрейду всё новые и новые доказательства о существовании Мориарти как личности, выдавал данные о преступной сети и её участниках. Правда давно не была такой страшной. Грэг чувствовал огромную жалость к Шерлоку, которого похоронили практически заживо, вынуждая его поступать так, как хотел Мориарти. И он не представлял, каким огромным мужеством нужно было обладать, чтобы пожертвовать собой ради друзей. О том, что Шерлок пожертвовал жизнью и ради него тоже, инспектор старался не думать. Но он приложил все свои силы, чтобы обелить имя Холмса. Сеть Мориарти постепенно распутывалась, они выходили на всё новых и новых её участников и отправляли их туда, где они и заслуживали быть – за решётку. Главной своей победой Грэг считал то, что им удалось вычислить местонахождение одного из трёх снайперов, о которых упоминал Мориарти. У этой женщины было много имён, сами же они вычислили её, когда она представлялась Алисой Крид(1). Настоящее имя сообщил им Майкрофт Холмс: Людмила Дьяченко, русский киллер. Именно она должна была избавиться от Джона Уотсона в случае отказа Холмса. Они гонялись за этой Дьяченко почти полгода, материалов о её преступной деятельности набралось на несколько томов уголовного дела. И это из того, что им удалось точно доказать. В США ей дали бы, как минимум, несколько пожизненных. Но на задержании преступницу вдруг скрутили люди Майкрофта. Стоило ли говорить о том, что о Людмиле Дьяченко больше не было ни одного упоминания? Именно тогда инспектор понял, что Майкрофт Холмс вообще неприлично много может знать о том, как люди пропадают из запертых комнат. Лестрейд пытался с этим бороться. В конце концов, он был полицейским и действовал в соответствии с буквой закона и поэтому просто обязан был вмешаться в самоуправство Холмса. Даже если в глубине души он полностью его поддерживал. Но конструктивного диалога не получилось с самого начала. Впервые Майкрофт просто поставил его перед фактом – если инспектор и дальше хочет получать ценные сведения о сети Мориарти, то он будет закрывать глаза на происходящие нарушения закона. Это была грязная игра, совсем не в духе Холмса, но инспектору пришлось согласиться. Как бы ему не хотелось об этом думать, но его команде было не справиться без чужой помощи. Это уже становилось своеобразной традицией – сначала им помогал Шерлок Холмс, а теперь его брат. Но Лестрейд старался мыслить объективно. Какой смысл было из кожи вон лезть, если Шерлок всё равно успевал раньше? Угнаться за ним инспектор и не пытался – это было очевидно бесполезно. Его основная работа начиналась позже, когда Грэг уже знал, кто преступник. Легче от этого его задача, правда, не становилась. Это было чрезвычайно сложно – составить отчёт на основе чьих–то гениальных озарений так, чтобы дело дошло до суда. Особенно, если учесть, как Шерлок обращался с уликами. И инспектору было совсем не важно, что преступника поймал не он. В этом было их отличие: Шерлок хотел убийцу вычислить, Лестрейд – наказать. А с Майкрофтом Холмсом в этом плане было даже легче, так как он не скрывал нужные для следствия улики и предоставлял информацию в исчерпывающем виде. Поэтому Грэг и согласился на его условия. Он выбрал меньшее зло, чтобы предотвратить большее. Ведь доверять Майкрофту Холмсу всё равно, что доверять британскому правительству. Так? – Сэр, по отпечаткам пальцев с отрезанной кисти была установлена личность жертвы, – Салли ворвалась в его кабинет как раз вовремя, но выглядела она крайне встревоженной. – Но вам это не понравится. – Мне нужно имя, Салли. Остальное потом. – Это Эрик Скотт Торнтон. Чёрт побери, только этого им не хватало. Лестрейд молча откинулся на спинку стула, устало прикрыв глаза. Если поначалу Игрока ещё можно было посчитать свихнувшимся «фанатом» Холмса, то сейчас ситуация принимала совсем другой оборот. Потому что за Торнтоном команда Грэга следила последние три месяца, набирая данные для его ареста и предъявления обвинений. Этот человек так же был частью преступной сети, и его поимка пролила бы свет на многие обстоятельства смерти Мориарти и Холмса. Это был важный этап в расследовании, и провалить его они просто не имели права. В память о Шерлоке они должны были закончить его дело. А теперь у них рука Торнтона вместо него самого. Как минимум, это означало, что Игрок имеет неплохое представление о том, кто входит в сеть Мориарти и как их следует найти. Возможно даже, что он входил в эту сеть сам, но тогда было совершенно непонятно, зачем ему избавляться от своих же собственных «друзей». – А Торнтон был жив, когда... – Лестрейд не стал договаривать, так как его вопрос и так был достаточно прозрачным. Салли в ответ скривилась, явно представив что–то неприятное, и снова посмотрела в заключение эксперта. Лестрейд с удивлением отметил, что пальцы у девушки чуть подрагивали. Скорее всего, нервное перенапряжение давало о себе знать. – Насыщение крови низкое, его сердце уже не билось, когда отрубали руку. Мне жаль, сэр. Сержанту Донован действительно было жаль. Но совсем не Торнтона, как можно было подумать. Скорее ей было жаль время и силы, которые они потратили на поиски снайпера. Потому что сейчас всё это стало бесполезным. В лучшем случае они обнаружат его труп, в худшем – не найдут даже этого. А требовать с мертвеца отвечать за совершённые им преступления было бы высшей степенью глупости. Так что Донован можно было понять. И Лестрейд её понимал, что, впрочем, не отменяло всю досаду на сложившуюся ситуацию. Потому что, кем бы ни был их неизвестный Игрок, момент он подгадал самый подходящий. *** Градус накала беспорядков, к счастью, спал уже на следующие сутки, и относительная тишина позволила городу начать зализывать собственные раны. К этому времени команда Лестрейда разгребала завалы бумаг, а жители Лондона – завалы на улицах. И именно в это утро отдел по связям со СМИ решил, что пришло время для пресс–конференции. Лестрейд всегда поражался умению журналистов задавать неудобные и каверзные вопросы в самое неподходящее время. А так как подозреваемых не было, Грэгу пришлось постараться, отделываясь общими фразами. Это дело непростое – журналисты не дураки и прекрасно видят, когда ты не делишься информацией, потому что не хочешь раскрывать факты по делу, а когда тебе просто нечего сказать. Поэтому неудивительно, что к концу пресс–конференции Лестрейд был зол и вымотан не меньше, чем после ночного дежурства в Хэкни. С той лишь разницей, что от вандалов ещё хоть как–то можно было отбиться и применить к ним санкции, с журналистами же приходилось обращаться крайне осмотрительно и на все их нападки отвечать улыбкой. – Сэр! – голос Клэрмонта, одного из его людей, заставил инспектора остановиться. Крис Клэрмонт, ирландец не только по рождению, но и по призванию(2), работал в отделе уголовных расследований уже около семи лет. Крис был чисто типичным ирландцем, какими их любят изображать: невысокий, коренастый, с чуть рыжеватыми волосами, а на загорелом лице – голубые глаза и морщинки от смеха. И как раз из того типа людей, с которыми вы с удовольствием сходите в паб после работы. В общем, первое впечатление он оставлял довольно обманчивое, и впервые это Лестрейд осознал, когда этот улыбчивый и беззаботный парень, всё время болтавший о пиве и травивший довольно глупые шутки, на первом же допросе расколол одного из подозреваемых в тройном убийстве. Причём сделал это настолько быстро и профессионально, что, не будь Грэг свидетелем, он бы никогда в это не поверил. Когда Клэрмонту это было нужно, он умел подавлять и запугивать. Или же наоборот, производить впечатление «доброго полицейского». Приглядевшись, можно было заметить, что улыбка, которой он так щедро награждал окружающих, почти никогда не достигала его глаз, но никто обычно не приглядывался. В работе под прикрытием сержант был просто незаменим: он одновременно хорошо мог справиться с ролью пьяного завсегдатая бара, скучного клерка или отъявленного бандита. Впрочем, в повседневной жизни Крис обычно был «своим парнем», добродушным и очень разговорчивым. Вопросы из него всегда сыпались бесконечным потоком, Лестрейда особенно поражало то, что в них не было никакой логической цепочки: сначала Клэрмонт мог спросить о погоде, затем о ситуации на политической сцене или о деле с убийством, внезапно вспомнить про своё любимое тёмное пиво, потом вновь о погоде или о влиянии Солнца на планету Земля. Скорее всего, именно эта особенность Клэрмонта и настроила против него Холмса. При виде сержанта Шерлок всегда делал крайне недовольное лицо, а поток колкостей или неприятных «детективных наблюдений» в сторону мужчины порой просто зашкаливал. Любопытным было то, что все нападки Холмса от Клэрмонта просто отскакивали – он с беззаботным упрямством сводил всё в шутку раз за разом. Эта его непробиваемость удивляла и определённо заслуживала уважения. Лестрейду и самому пару раз приходилось становиться объектом пристального внимания Холмса, и сдержаться и не врезать ему в этот момент стоило очень больших усилий. А Клэрмонт в ответ на очередную подначку только улыбался, чем сводил на «нет» все попытки Шерлока хоть как–то его уязвить. Так что больше Холмс не переваривал, наверное, только Андерсона. – Сэр, я глубоко несчастен! – Крис весело улыбался, покачиваясь на собственном стуле, и в противовес своим же словам он явно был чем–то доволен. – И требую свой кусок! Грэг же, чья голова сейчас была забита только данными с прошедшей пресс–конференции, в ответ смог только уставиться на сержанта, явно не понимая в чём дело, и что от него требуют. – Вы что, уже забыли, что сделали заказ? – в голосе сержанта проскользнули скептичные нотки. – Вам только что в кабинет притащили просто огроменную пиццу. И я требую свою долю за то, что вы никому об этом не сказали. Клэрмонт явно хотел добавить что–то ещё, но увидев, как ожесточилось лицо Лестрейда, решил всё же замолчать. Решение было как никогда верным. – Не было никакого заказа! – рявкнул Грэг, осознав, наконец, всю важность ситуации. – Вы что, идиоты, пустили неизвестного человека ко мне в кабинет, после того как нам только вчера подкинули «конфеты»? – инспектор сжал зубы, чтобы не наорать на подчинённого. Это он сможет сделать и потом, сейчас же следовало разобраться с незапланированным «заказом». Если это снова Игрок, то наглости ему явно не занимать. Проникнуть в Ярд в середине дня, абсолютно не скрываясь, когда все полицейские находятся отделе! Да их за это со своих мест поувольняют, если это действительно так. – Кто принёс эту коробку? Как он выглядел? Время? – инспектор отрывисто перечислял всё, что его волновало в первую очередь. Если им повезёт, то, возможно, они смогут вычислить этого человека. Для дела об Игроке важна любая информация, которая позволила хотя бы немного пролить свет на ситуацию. – Конечно, сэр. Простите, – Клэрмонт мгновенно подобрался и продолжил уже со всей серьёзностью. – Мужчина, лет тридцати, зашёл в отдел семь минут назад. Сказал, что доставка на имя Грегори Лестрейда, и Фаулер отправил его к вам в кабинет. Сам Роберт, вместе с Доэрти, обещали приглядеть за ним, чтобы доставщик чего не натворил. Да и потом, деньги за пиццу не были уплачены, так что этот парень всё ещё... Инспектор сорвался с места и окончание фразы Клэрмонт договаривал уже в пустоту: – ... здесь. *** Врываться с оружием в свой же собственный кабинет было, по крайней мере, странно. Несмотря на то, что за время своей работы Лестрейд попадал во множество малоприятных ситуаций (чего только стоит поездка в Дартмур и стрельба по собаке–монстру!), пускать в ход пистолет он не любил. Его задачей было карать преступников с помощью закона, а не силы. И он слишком уважал жизнь, неважно – свою или чужую, чтобы брать на себя такую ответственность. Но когда этого требовала ситуация, инспектор не колебался ни секунды. Поэтому рука его легла на кобуру, где лежал австралийский чёрный Глок 17. Довольно удобная и популярная среди армейских спецподразделений и полиции модель, с интегрированным компенсатором подброса ствола и тремя предохранителями. На её сборку Лестрейд всегда тратил больше минуты, ведь он не солдат, и не обязан укладываться в жёсткие временные рамки в тридцать секунд. Лазерные целеуказатели и фонари, предусмотренные этой маркой пистолетов, и аккуратно отложенные самим инспектором в ящик стола, так и остались нетронутыми. Аксессуар, причем бесполезный. Его пистолет всегда был запасным вариантом, воспользоваться которым следовало только в крайнем случае, когда просто уже не оставалось другого выхода. Каждый из таких случаев инспектор помнил даже слишком хорошо. На совести Лестрейда четыре человека. Чьи–то сыновья, отцы или братья. Все они были преступниками – жестокими убийцами и маньяками, но, в первую очередь, они были людьми. Этого Грэг никогда не забывал, неважно, насколько ужасными были их поступки. Многие из его коллег предпочитали отстраняться от всего этого – им проще было считать таких преступников монстрами, не–людьми. Это заметно успокаивало собственную совесть, позволяя не мучиться по ночам кошмарами и спокойно работать дальше. Грэг так не мог. Возможно, именно поэтому он до сих пор был только инспектором, хотя давно уже мог получить звание и повыше. Ему претила сама мысль о том, что за убийство человека, пускай и преступника, его продвинут по службе и будут чествовать как героя. Чужую фигуру Лестрейд заметил ещё до того, как ворвался в кабинет – благо стены, по большей части, были стеклянными и разглядеть то, что творится внутри, можно было без особых проблем. Мужчина, находящийся в кабинете, был высоким и достаточно худым, но разглядеть его лицо было невозможно из–за надвинутого тёмно–синего капюшона толстовки. Распахнув дверь, Грэг быстрыми шагами вошёл внутрь, направив на стоящего к нему спиной мужчину пистолет. Взгляд инспектора быстро скользнул по обстановке, в попытке оценить ситуацию. Коробка от пиццы действительно стояла на столе, потеснив стопку бумаг, которые как раз рассматривал незнакомец. – Руки за голову! – громко и чётко произнёс Лестрейд до того, как мужчина отреагирует на его появление. – Медленно повернитесь ко мне лицом и без лишних движений. Попытаетесь выхватить оружие или сбежать – я буду стрелять. Выполняйте. Незнакомец даже не вздрогнул. Он явно не был удивлён подобному появлению инспектора и внезапному приказу. Медленно, как и было условлено, он поднял обе руки к голове, скрытой капюшоном. Вся его фигура казалось расслабленной, хотя мешковатая толстовка мешала увидеть, есть ли у него при себе оружие. Прежде, чем повернуться, незнакомец помедлил, заставив инспектора заметно занервничать. Молчание уже принимало гнетущие очертания. Но, в конце концов, мужчина сделал шаг, другой, и развернулся к Лестрейду лицом. Примечание: (1) Алиса Крид – этот псевдоним Дьяченко был написан в её досье, которое Майкрофт показывал Джону. http://s017.radikal.ru/i416/1209/b2/0f28c3e66063.jpg (2) Классик американской литературы Том Вулф в своё время как–то писал про полицейских: «Полицейские все превращаются в ирландцев. Там все слегка сдвинутые на ирландской невозмутимой отваге. В полиции или в отделе уголовных расследований пусть ты и залез в бутылку, всё равно ни шагу назад! Стоишь намертво. Этим–то и страшны даже самые мелкотравчатые, самые ничтожные из их ирландской породы. Заняв позицию, они готовы за неё драться».