Батальные сцены

      И я захожу в серединку поезда метро. Конечно, Димки нет. Потом выскакиваю на нашей станции и сразу прячусь за колонну, выглядываю. Вот он. Какой-то нерадостный сегодня. Встал посреди зала, людям мешает идти, башкой вертит. Меня ждёт? Когда волна людская перетекла в ручеёк, текущий вверх по подъёмнику, Димон поплёлся на выход. Я туда же, только через минуту. Но мой Хайд шёл слишком медленно, беспрестанно вертелся, уныло пинал перед собой какой-то пустой целлофановый пакет. Блин, так и опоздать недолго! А я не из тех, кто опаздывает, тем более сегодня в театре вечерний спектакль основной труппы, мы все в репетиционном зале, Марис ставит «танец с газетами», и сразу разучиваем песенку горожан. Такие коллективные номера сложны в постановке, но в сюжете играют второстепенную роль, только создают атмосферу.       К счастью, мы не опоздали. Я вошёл в раздевалку, полную народа, и наткнулся на злой взгляд Димки, равнодушно отвернулся. Тем более Фаим подскочил, зовёт в субботу в клуб Fabrik подработать, он любитель техно и драм-н-бейс, в этом клубе ошивается (неизвестно кем), и вот туда какой-то крутой диджей приезжает: нужны аниматоры, а так как миксы у еврозвезды драма лупают жёстко, то тот потребовал парней для танца, хотя бы фифти-фифти. Сам Фаим — танцор без фантазии, да и впуклая грудь с кривыми ногами не благоприятствуют его популярности в качестве парня гоу-гоу. Фаим обозначил неплохие деньги, поэтому соглашусь.       — Кого бы ещё позвать? Твой друган, который Лютик, с которым вы в прошлый раз танцевали, может, он согласится? — Фаим, видимо, пообещал найти аниматоров кровь из носу.       — Не, Лютик уехал с другом в Калининград, — расстраиваю я рекрутера.       — А этот, твой одноклассник, Сергей?       — Он женился, завязал с клубами, слово супруги — закон, сам понимаешь!       — Бли-и-ин. Я уже договорился с Ник из А-2, он стопудово будет, ну четверо девчонок из Fabrik и один парень оттуда же и так есть, ещё кого-нибудь бы… Там восемь платформ.       — Нехило! А парням из премьер-дэнс звонил?       — Они заняты, видишь, какая срочность. До последнего было неизвестно, приедет этот мастер на нашу площадку или нет.       — Фаим, я приду, но не знаю, кого ещё предложить…       Мой друг вдруг задерживается взглядом на Димке, который как раз скинул пуловер и выворачивал футболку для репетиции. Да, парень определённо неплохо скроен.       — А если я Димону предложу? — осеняет Фаима.       — Ты что! Ему нет восемнадцати!       — Ну и что! Разовая работа. Суббота. Назавтра в школу не нать. Иметь его никто не будет. Родителям могу пообещать, что довезу парня после выступления. Он ведь справится?       — Он? — Я внимательно посмотрел на угрюмого мелкого маньяка, охотника до засосов. — Он-то справится, он с фантазией... Я думаю, что даже будет намба уан. Но…       — Решено! — Фаим уже не слушает меня и направляется к Димке. Говорит, активно жестикулируя, показывает на меня (я быстро прячу глаза). Мелкий внимательно слушает, задаёт пару вопросов, вздёргивает брови, изумлённо глядит на меня (я типа не вижу), кусает губы и… кивает. Блин. Согласился ведь. И даже мамочке не звякнул, не отпросился — самостоятельный парниша. Фаим же натурально потирает руки, доволен. Сразу набирает чей-то номер, прикрывая звук, кивает и тараторит в трубку.       И нас уже зовут на разминку. Махи, взъёмы, растяжки, прыжки, стойки, перевороты. Потом то же самое с речитативом: «Из-под-то-по-та-ко-пыт-пыль-по-по-лю-ле-тит!» «Будили» голос лёжа: «М-м-м-м-м…», «Ур-р-р-р...», «Уа-уа-уа-уа…», так что загудело во лбу, зачесалось в носу, захотелось покусать губы из-за щекотки.       И, наконец, движения. Этот танец намного проще геометрией сцены и ногами, но тяжелее предметно: руки должны быть зафиксированы на ширине легкорвущейся бумаги — газеты. Из акробатики — только перекаты по спинам партнёра: я по Димке, Димка по мне. Мы всегда в паре, так как одной «конституции», одного роста, и вообще, Алёна права, мы похожи. Беляночка и Розочка.       Разучиваем движения без газет — быстро, легко, слаженно. Димка молчит, иногда лишь презрительно дёргая губой. Я, сталкиваясь с ним, смотрю сквозь, делаю вид, что я танцевальная машина: взгляд стальной, кожа без мурашек, память два гига — как раз на танец, прошлые файлы стёрты. Типа не вижу, что его это бесит. Он-то не машина, он «живой Сыроежкин», а не Электроник. Он добавляет в любой жест, в любое движение какой-то нерв, что-то меняет в лице, добавляет соли в танец, да ещё я тут нервирую парня. Я даже знаю, чего он стремится сейчас добиться. Схватить быстрее, быть легче, ярче, первее, чем я. Сопливый завистник! Отсюда и такая ретивость, борение, самоотдача.       Правда, когда мы начинаем петь, он грустнеет на глазах. Не любит он петь. И дурак! Как раз голос — это то, что привлекает к нему, заставляет прислушиваться. Он с лёгкостью интонирует, берёт верхушки без распевки, а ещё у него пародии получаются неплохо. Он просто не осознаёт своих козырей. Мы пропеваем сначала незатейливую песню без движений несколько раз. На два голоса расходимся только на припев, который приятно короток. Потом поём то же в шаге. И только после пытаемся, перехватывая дыхание друг у друга, попадая поворотами на междусловие, делая степ на синкопу, растворяем танец в тексте.       Ночью по городу, страх, страх,       Бьётся покой его в прах, в прах.       Слышишь, на улице крик, крик,       Убийцы откроется лик, лик.       Утром газетчики: жуть, жуть!       Кровью злодей метит путь, путь.       Только сокрыт его след, след,       Будто он демон, его нет.       Кто-о-о он? Этот демо-о-он? По-о-олон мрака Ло-о-ондон!       На каждый повтор фразы в запеве переходы, смена первой линии или изменение высоты линии. Перекаты через спину с поперечным полушпагатом перед припевом и после. Танцевать и петь всегда сложно, но на то это и мюзикл. И это мы ещё без газет! В конце номера есть звуковой трюк — мы ритм танца должны будем этими самыми газетами прошуршать. Но это оставлено на потом.       В перерыве, когда половина танцоров почесала в курилку, половина уселась на пол, доставая бутылочки с йогуртом, увидел, как Димка неуверенно направляется ко мне. Щас! Не думает ведь он, что у меня действительно память в два гига! Всё презрение вложив в свой вообще-то ангельский взгляд, предупреждаю за три шага до его неуверенного финиша:       — Не подходи ко мне!       — Но я… — мямлит он и протягивает мне пакетик с бутербродами. Мило! Но я готов. Демонстративно беру свою сумку и вытаскиваю оттуда завёрнутый в бумажный кулёк хот-дог. Одним движением ноги наперекрёст, и сажусь по-турецки, прислоняюсь спиной к зеркалу, ставлю перед собой бутылку с водой. Жую этот мерзкий продукт сомнительного происхождения, купленный в киоске на колёсах около метро, смотрю вдаль, сквозь сердобольное существо, уныло топчущееся рядом. Но надо отдать ему должное, он не заревел (а мне сначала показалось, что будет именно так). Димка вдруг бахнулся на задницу там, где стоял, вытащил бутерброды и сам стал их жадно поглощать. Блин! У него, факт, вкуснее! Поединок обжорства, чёрт-те что! Я опять ведусь на него! Разеваем рот, как пещеры, чавкаем, чмокаем, вытираем губы тыльной стороной ладони. И главное, не смотрим друг на друга. Я изобразил икание, а этот зайка-котик ещё рыгнул под занавес, и хвать за мою бутылку: бульк-бульк, и вода по подбородку и шее потекла. Ёпт! Он сейчас всё выпьет! Половину выдул, громко ставит бутылку обратно. Теперь я запью: бульк-бульк… И он:       — Не вытер горлышко-то!       Придурок! На, получи! Стреляю в него остатками воды из бутылки — в лицо, в эти наглые зенки. На мгновение он опешил, ресницы тут же поженились друг с другом, с носа капля страсти капает, на футболке мокрый авангард. Но его замешательство только на мгновение. Он резко вскакивает на коленки, бухается мне в живот лбом, рукой хватает мою футболку и вытирает ею лицо. Что мне оставалось делать? Пихнуть его со всей силы. Он и полетел на спину, по-моему, башкой приложился. Алёна сразу кричит:       — Э-э-эй! Разошлись! Па-ра-зи-ты! Гела! Дима! Брейк!       Пришлось разойтись. И, блин, этот гад с мерзкой улыбкой на лице, а Алёна в мою сторону укоризненный взгляд. И так всю оставшуюся репетицию — с улыбочкой и со взглядом в мой адрес. Не оправдываться ведь перед Алёной!       Зато в этот раз я удивил маньяка зайку-котика тем, что не поехал на метро. Думаю, он меня потерял: я на автобике до Сенной доехал. Во двор входил с опаской. Сегодня пятница — веселье. Во дворе гульба: бойцовская шобла пьянничает, заморозки им не помеха.       — О-о-о! Ангелина! Детка, подь сюды! — орёт главный отморозок. — Угощу пивасом!       Я иду, не реагируя на его выкрики.       — Ты, пидор! Не слышишь, что ли, нормальных парней? Я же щас… щас отпизжу тебя! — Бойцов пытается рвануть в мою сторону, но у друзей, видимо, другие интересы, удерживают его за одежду, и он бабахается оземь. Матерится, недоволен, но момент упущен, я уже в подъезде, за железными дверями. Смело поднимаюсь к себе: сегодня пусто. Целовальный маньяк потерялся где-то в подземных ветках-вагонетках.       А завтра выходной! Только работка в клубешнике нарисовалась, да разве это тяжёлая работа? Потанцевать я завсегда готов! Единственное, что неприятно — придётся смазывать себя автозагаром, а то я как бледная моль, это вон Димке можно без «подкраски», он смуглый, Ник из А-2 вообще мулат с кудрявой башкой (и не Никита, а именно Ник по документам). Поискал в шкафу свои козырные укороченные почти белые джинсы с блёсткой и с разрезами на бёдрах и на икрах, с безумно низкой линией «талии». Интересно, в чём пойдёт Димка? С этим вопросом и уснул. И даже мне ответ снился, но это было что-то неприличное.       К вечеру на следующий день был во всеоружии: автозагар, блеск, джинсы, полотенце, бутылка с морсом в сумке, дрых целый день, волосы вымыл. Красота! Около клуба меня уже Фаим ждал, пришлось с ним ещё потоптаться, так как Димка им по телефону направлялся, он адреса не знал. Появился минут через десять, нас увидел, аж подпрыгнул от восторга.       В клубе нам сказали, что сет называется «Ангелы и демоны», поэтому нас оденут тематически. На одной стороне зала на платформах будут танцевать блондины и блондинки с пушистыми крылышками (блядь, этот Димочка ехидно заулыбался), на другой — черти с рожками. Мы идём гримироваться, нам выдают рожки и крылышки. Натираюсь автозагаром, Ник помогает со спиной. Распускаю хвостик волос, распыляю блеск на скулы, плечи, полосой к животу. Ну и сверху эти крылышки… на резинке, что плечи обхватывает. Ничего так, удобно, это я покрутился, подвигал лопатками, попрыгал. Поворачиваюсь, чтобы спросить, что с обувью делать, да так и остался с открытым ртом… Димка в чёрных латексных штанах, торс от бронзового масла блестит, на голове начёс, из-под которого выглядывают красные рожки, на шее ошейник с шипами, глаза жирно обведены чёрным, ремешки агрессивными кольцами обхватывают руку по всей длине. Я его и не узнал сразу. А потом он повернулся ко мне спиной (красуется, зараза), а на лопатках чёрные крылышки — наклейка. Вот гад! Даже Ник с его чернотой выглядит менее… сексуально.       Танцевать нужно будет три часа с двумя перерывами. Мы потопали в зал уже, когда оттуда раздавались тугие, физически ощущаемые басовые удары с драмом на слабую долю. Публика уже была несколько заведена, платформы возвышались на уровне плеча человека, но установлены на разной высоте. Так получилось, что Димка получил место прямо напротив меня — через головы, амфетаминный дух, телесный пар и режущие темноту лучи чудес светоинженерии. Он сразу стал двигаться чертовски правильно, именно чертовски. Улыбался. Руки вверх, тряска бёдрами, дуги плечами, подбородок взметается вместе с сильной долей. Откуда в нём, в маменькином сыночке, столько блядской харизмы? И волна животом, и лжевыпады высоким коленом, и вертушки на скрещённых ногах, и искры в глазах. Он чувствует этот ритм, он органичен в нём. И я понимаю, что пытаюсь его забатлить, что танцую не на гигикающую публику с закатанными глазами, а на него. Бесконечная дуэль! Он заметил это, он делает пассы рукой, типа эй, там, слабак, ты жив? И я отвечаю, я живее некоторых! Он лыбится, он скалится, он надувает жевательную резинку??? Охренел, что ли? Он выплёвывает резинку на танцующих, он играет языком, он крутит лопатками, заставляя крылышки смешно двигаться, он делает шпагат на перильцах платформы: толпа хавает, его любят. Эй! На меня! И приходится тоже придумывать: свисать с платформы, прогибаться спиной через перила, задирая ногу в шпагате, приходится до головокружения махать, как флагом, волосами, вить змеями руки, растворяться в ритмическом рисунке, доводя себя до исступления, прыгать с махами на маленькой площадке, дожидаясь дропа.       Перерывы у нас в разное время, мы не встречаемся. На пятнадцатиминутном отдыхе, где мы с Ником заряжались энергетиком, подбежал Фаим — возбуждённый, красный, похоже дерябнул чего-то не алкогольного: зрачки широкие, волосы мокрые, под глазом тикает венка. Орёт нам в лицо, хотя в нашей комнатке относительно тихо:       — Крутя-а-ак! Вы просто супер! Трэк со скретчингом ва-а-аще! Не, ты видел Димона, ты видел? Улё-о-от!       — Фаим, ты торкнулся, что ли? Охренел? Ты обещал Димку до дома довезти! — стараюсь воззвать я к его совести.       — Да не боись! Довезут его! Тут уже мужики спрашивали про этого чертёнка, довезу-у-ут…       — Фаим! Какие мужики? Охуел? Он мелочь пузатая! Его мамочка дома ждёт!       — Да тут такой мелочи ползала, что ты его блюдёшь? Он нормальный паря! Будь спок!       Вот это «будь спок» у Фаима всегда появляется, когда он невменяем уже. Гадство! Приходится дотанцовывать. Наблюдаю за Димкой, тот блядь блядью! Он не понимает, что ли, что творит? Гладит себя по сладким бочкам, ягодицы сжимает, губы дудочкой выпячивает, каких-то гипотетических врагов рожками бодает, вертится, задом крутит… И мне уже не до дуэли, хотя конечно, танцую, куда я денусь со своей платформы и с обещанными баксами.       По окончании основного сета мы обессиленные, потные разгорячённые всё-таки встретились в раздевалке. Я швырнул в него полотенцем:       — Живо вытирайся!       — А душ? — удивлённо спросил он.       — Ты идиот? Какой душ? Мы уходим, вернее уносим ноги! — ору ему и сам натягиваю свою одежду прямо на автозагар, снимаю крылышки, чьим-то полотенцем вытираю лицо, резинкой скрепляю хвостик.       — Почему? — медленно соображает зайка-котик.       — Потому что ты — редкая блядь! А мама твоя этого не знает и, видимо, ждёт тебя дома! Целым! А не оттраханным!       — Оттраханным? — И это было моментом озарения для Димочки, он необыкновенно ускорился.       В раздевалку ввалился Вадик — местный аниматор, протянул нам два конверта и лениво сказал:       — Там вас какие-то мужики спрашивают.       — На-а-ас? — хором тянем мы.       — Вас.       — Его же должны! — изумлён я.       — Не знаю, кого должны, но спрашивали обоих. Стоят у запасного выхода, — как бы нехотя сказал Вадик. — Я им сказал там вас ждать.       Ай да Вадик! Умница просто! Я кидаю всё, что было с собой, в сумку, хватаю куртку, кидаю курткой в зайку-котика:       — Вперёд, демон! — Хватаю его за рукав и тащу в зал, где всё ещё дотанцовывают люди обморочного вида. Димку узнают, потому что глаза не стёр, волосы не расчесал, рога не снял. Так на рогах домой и придёт! Его цепляют, ему что-то кричат, он испуганно улыбается. Мы проталкиваемся сквозь все эти тела к центральному входу-выходу. И аххх! Вырываемся в холодный мир, где всё по-другому, темнота с резкими полосами неоновой рекламы, неритмичный гул уже редких машин, до одурения свежий льдистый воздух. Я не останавливаюсь, бегу, тащу Димку за собой. Через дорогу, перемахнув заграждения, через трамвайные линии, за защиту решёточки и кустиков голой акации на другой стороне улицы. Бежим дальше, он уже вырвался, бежим рядом, шаг в шаг, вдох во вдох, даже шмыгаем носом одновременно — мы единое целое. Пробежав пару кварталов, я увидел такси на парковке, и моего «туда!» было достаточно, чтобы мой Хайд понял. Мы с размаху уселись в такси, и скучающему мужику пришлось заводить мотор:       — Куда? — скептически осмотрев парочку идиотов в блёстках и в масле, спросил мужик.       — Куда? — спросил я рогатого.       — Ко мне! — угрожающе ответил тот.       — В ад, что ли? — таксист не сводил глаз с Димкиных рогов.       — Не, я на Марата живу. А в аду вон он, — Димка мотнул в меня головой, — Ангел.       — Понятно, — думаю, таксист решил, что мы обкуренные, и вырулил на проезжую часть. — Но в ад я не поеду!       — Как это не поедете? — возмущён я.       — У меня переночуешь! — уверенно заявил демон.       — Э-э-э… — неуверенно ответил я, и таксист врубил какой-то махровый хриплый шансон. Ну и мы поехали в логово маньяка в рогах.