Физики, лирики и мясо по-французски

— Можно? — вихрастая голова с неизменной улыбкой до ушей заглянула в аудиторию. «Это невозможно», — простонал про себя Мирнов, обрадовавшись парню, как родному, и стараясь самому не расплыться в такой же ответной улыбке. Это было, действительно, невозможно, Димка опаздывал на каждый его семинар по вторникам, который стоял в расписании первой парой. И если следовать его правилу и не пускать на занятия опоздавшего, то у него просто не будет такого студента, как Войцеховский. — Можно, — нарочито громко и демонстративно обреченно вздохнув, мол, что ты со мной делаешь, Мирнов разрешил парню войти. Димка осторожно просочился в аудиторию вслед за головой, словно следуя извечному правилу — где пролезла голова, там и тело пройдет. И попытался усесться на свое излюбленное место за первым столом прямо возле дверей, чтобы после звонка исчезнуть было сподручнее. — Э, нет, — покачал пальцем мужчина, наблюдая за Димкиными манипуляциями. — Правило есть правило. Вы на прошлом семинаре отсутствовали, молодой человек, поэтому попрошу к доске. И соизвольте нам рассказать решение той задачи, что я задавал на дом, только в несколько видоизмененном виде. Вся группа облегченно вздохнула, зная излюбленную манеру преподавателя — тот теперь не отпустит того, кого на сегодня выбрал «мальчиком для битья», оба академических часа у доски за всех будет отдуваться Димка. — Я болел, — проворчал парень, как ребенок, надувая губы. Он взял в руки мел и губку и с обреченным видом повернулся к одногруппникам спиной. Затем, как дирижер, взмахнул руками, приготовившись записывать условия задачи на доске. Мирнов не спешил диктовать, рассматривая парня. Успеется. Не похоже, чтобы тот проспал — одет чистенько и очень аккуратно, видно, что собирался не впопыхах. Все продумано до мелочей, начиная от темного цвета джинсов классического кроя, до светло-голубой рубашки, торчащей в ворот кремового пуловера. Не новые ботинки вычищены до блеска. Растрепанные волосы не в счет, они у него всегда торчат в разные стороны. Мужчине вдруг безумно захотелось, чтобы на Димке был обязательно галстук, не обычный классический, а атласный галстук-бабочка черного цвета. Не выдержав паузы, Димка повернул свое по-прежнему улыбающееся лицо в сторону преподавателя и вопросительно поднял брови «домиком», мол, так что там, я готов. Встрепенувшись, как ото сна, Мирнов все же продиктовал условия задачи и, усевшись за преподавательский стол, приготовился слушать парня, и если тот будет спотыкаться или что-то неправильно или не так делать, то и помогать ему. Обычно подобного рода решения у доски были направлены исключительно на закрепление материала, когда каждое действие обговаривается вслух не только тем, кто решает, но и преподавателем, и всей группой. Димка рассказывал решение довольно бойко. Мирнов порой даже не пытался скрывать довольную улыбку, наблюдая за ним и его одногруппниками — все же неплохой он педагог, и система его работы у доски и заданий, которые его ребята сдают раз в месяц, отчего и окрестили их «месячными», имеет свое действие. Вон у других семинаристов студенты только-только заканчивают изучать пределы, а они уже и производные осилили, опережая курс лекций. Конечно, ему приходилось многое самому объяснять, не дожидаясь, когда этот материал изложат лекторы, но это стоило знаний его ребят, физики все же. Он специально просмотрел, хотя ничего в этом не понимает, что те изучают по курсу «Механики», пролистав учебник Ландау с Лифшицем, и пришел к выводу, что надо форсировать матанализ — ведь там сплошные производные и уравнения в частных производных. — Все, — Димка вывел на доске решение и, чуть высунув язык от напряжения, обвел его мелом в кружок. И только после этого повернулся к Мирнову, довольно улыбаясь и ожидая похвалы. Что можно сказать? Готовился парень, даже несмотря на болезнь, к семинару он был готов. — А теперь надо нарисовать график той функции, что вы получили, — мужчина указал рукой на обведенное мелом решение. — Как будем строить? — По точкам, — не моргнув глазом, озорно ответил Димка, глядя на Мирнова своими наивными, широко распахнутыми глазищами. — Как, как? — переспросил тот, не поверив своим ушам. — По точкам. А что? — повторил так же озорно парень, тряхнув вихрами. После секундного замешательства в аудитории раздался гомерический хохот. Мирнов в голос хохотал вместе со всеми. Ну, нет, он всякое слышал, но такое… Сказал бы по максимуму и минимуму, по точкам перегиба. Что-нибудь еще бы мудрое изрек. Но сказать так, мог только Димка. Построить график по точкам той функции, что он написал на доске, было невозможно — там и экспоненты и корни кубические, и много чего еще. — Можно, я построю? — подняла руку Наталья, которая пыталась придать своему лицу серьезное выражение, но как только она снова взглянула на парня, стоящего у доски, так вся ее серьезность мгновенно улетучилась, и она снова разразилась хохотом. — Э, нет. У нас есть претендент на построение графика, — проговорил Мирнов, вытирая рукой слезы, выступившие от смеха. И проговорил, обращаясь к Димке: — Прошу, приступай к вычислениям. Парень шумно вздохнул-выдохнул, снова набрал полные легкие воздуха и, неслышно шевеля губами, принялся подбирать координаты, чтобы вычислить хоть какие-нибудь значения функции. — Все остальные стройте график, как умеете, — обратился преподаватель к своим студентам, махнув рукой. В данный момент его интересовал только Димка, а остальные сами справятся. С трудом парню, наконец, удалось вычислить значение функции в нуле. Он нарисовал оси и отложил первое значение. От дальнейших мучений у доски его спас звонок с пары. — Димитрий, — обратился к нему Мирнов, он его и единственную девушку в группе называл по именам, остальных только по фамилиям, даже не знал, как тех зовут, — на следующем занятии продолжим рисовать график, так что прошу сразу к доске. Насколько я припоминаю, по четвергам ты не опаздываешь. Но и не вздумай прогулять. Теперь в конце каждого семинара тебя и только тебя ждет построение графиков у доски. — Войцеховский, стоять, — скомандовала Наташка, когда раздался звонок с последней пары. Она со своими парнями разговаривала только в приказной форме, иначе они ее никак не воспринимали. — Стою, — вытянулся перед ней по стойке смирно Димка, взирая на девушку сверху вниз. — Через неделю посвящение в студенты, а ты до сих пор деньги не сдал, — выговорила она ему и протянула руку, видимо, за купюрой, которую, по ее мнению, тот должен был немедленно вынуть из кармана и ей вручить. — Я завтра сдам, — на мгновение смутился Димка. — Скажи, что у тебя пятисот рублей нет с собой, — фыркнула девушка. — Я деньги в машине забыл, а бежать до туда далеко, — тут же нашелся парень, все стоянки возле универа забиты, я припарковался далеко за торговым центром. — Так я тебе и поверила, — скептически поджала губы Наташка. — Ну, раз не хочешь тащиться со мной к машине, то подождешь до завтра, — разулыбался ей в ответ Димка. — Достал ты меня, Войцеховский, своими хиханьками да хаханьками, — строго сказала ему девушка, глядя прямо в глаза. — Но если завтра деньги не принесешь, то я вычеркиваю тебя из списков живых участников… «Так тебе и удалось это сделать», — весело насвистывая, Димка направился к знакомому бару, где он подрабатывал иногда по вечерам. — «Жаль, что сегодня только вторник. А по вторникам я таскаю тяжести в качестве грузчика, зато по четвергам можно было бы заработать проще и интеллигентнее. Живая музыка, как-никак. Люблю я четверги — спел и сотка. Пять песен — пять соток. Ох, не зря меня мама заставляла в музыкальной школе обучаться. Вот теперь и пригождается». Отсутствие денег его никогда не удручало — нужны купюры, значит, надо идти и зарабатывать. Димка сразу, как только подал документы, обежал все заведения в округе, где не в ущерб образованию можно было заработать до пары тысяч в неделю. На большее он не претендовал, вроде как незачем, а это были деньги на непредвиденные расходы. Вот когда он вырастет, выучится и станет известным программистом, не зря же он поступил на физфак на кафедру информатики, и будет работать, например, в Майкрософте, то уже ни за что не станет подрабатывать. Ну, если только петь для души…