Про леса и болота

     – Ойген! А ты еще куда собрался?!      Райнштайнер невозмутимо повернулся. Значит, уехать незамеченным не удастся. Досадно, но не смертельно.      – Кое-что не дает мне покоя, Герман, – тяжелые шаги невесомо бухали по коридору. Ариго увязался следом, еще не догадываясь, что не выйдет дальше крепостных ворот, даже если пожелает. – Мы что-то упустили.      – Возвращаться в эти болота – безумие, – покачал головой Жермон и сам ужаснулся тому, что сказал. – Ты всегда был сама рациональность и последовательность, что произошло?      – Нечто важное. И я иду узнавать, что именно.      Кажется, Ариго запутался. Для Ойгена всё представлялось вполне прозаичным: он идёт в болота, чтобы довести до конца дело и узнать то, что они не узнали, будучи там в первый раз. Плохо, что заморозки кончились и придется тщательнее выбирать путь, чтобы не попасться в ту же ловушку, что и виконт Сэ, но бергеры лёгких путей никогда не искали. Они шли прямо и при случае могли проделать дверь в стене, если она стояла у них на пути, даже несмотря на то, что в паре шагов был открытый вход.      Герман посетовал, что Райнштайнер ехал в одиночку, но в конце концов смирился. Впрочем, «посетовал» в данном случае означало, что генерал рвал и метал, пытался орать, увещевать, взывать к некой эрэа Совести и самому Леворукому со всеми его закатными кошками, но Ойгена подобная ересь не смущала. В довольно резких выражениях высказав сожаление, что не может запретить Райнштайнеру, подобно полковнику Придду, покидать пределы крепости, Ариго успокоился и отпустил его с миром. Или просто Ойген, оседлав лошадь, отъехал от крепости на достаточное расстояние, чтобы не слышать воплей друга. В конце концов, ехать было не так уж и далеко.            Савиньяк закусил губу, суматошно схватился за ближайшую ветку и попробовал дёрнуться. Тщетно, лишь еще сильнее застревал в вязкой жиже, которая, вопреки стоящим заморозкам, булькала тёплыми испарениями с запахом какой-то тухлой дряни. Арно пару раз резко притянул ветку, удостоверившись, что она держит его достаточно крепко. Нога почувствовала опору, и виконт Сэ, возликовав, оттолкнулся от нее, пытаясь подтянуться. Одну конечность вытащить все-таки удалось, дело оставалось за малым: нашарить твёрдую поверхность или какой-нибудь камень, опереться на него и…      Только бы не заорать. Нога, как и предполагалось, твёрдо встала на камень, вырывая Савиньяка из плена болотной жижи, но неожиданно соскользнула и что есть силы ударилась о выставленный железный прут. Арно сжал зубы и еще сильнее ухватился за начавшую трещать ветку. По щиколотке разливалось неприятное тепло, и Савиньяк наделся, что это из-за теплого болота. Голову дурманил жуткий запах, позвать на помощь было, разумеется, выше достоинства, но и выбраться стало проблематично. Арно еще раз дёрнул ногу и чуть не взвыл. А болото, жадно хлюпая, продолжало его затягивать. Савиньяк пару раз глубоко вздохнул, успокаиваясь.      Нет, смиряться он с этим не собирался.      Боль в щиколотке, которую он наверняка подвернул, поутихла, и Арно с удвоенной силой вцепился в ветку, свою единственную надежду и свое единственное спасение. Треск послышался всё отчетливее, где-то на уровне затылка полыхнул огонёк паники, а потом мысли и звуки пропали, сфокусировавшись на сломавшейся сухой ветке. Савиньяк не успел выругаться, когда его сбоку кто-то настойчиво схватил за запястье. Извернувшись, Арно цепко ухватился за спасительную руку, подтянулся, схватился за плечо нежданного спасителя второй рукой, повернулся и чуть ли не нос к носу столкнулся со взглядом Валентина Придда.      Припоминать что-либо в такой ситуации было бы глупо, и Арно, хватаясь за лиловый мундир, с мерзким хлюпаньем вытащил одну ногу. Поваленное дерево, за которое держался Придд, выглядело устойчивым, Арно поставил освобожденную из трясины конечность туда и не прогадал: земля там действительно была подобной камню. Со второй ногой было сложнее, щиколотка саднила, а край сапога явно за что-то зацепился, Валентин обхватил его руками, опираясь грудью на дерево, и дёрнул на себя.      Савиньяк еле успел выставить перед собой локоть и упереть его в землю в пальце от лица Валентина: отлетев, он оказался практически лежащим на полковнике. Несмотря на довольно компрометирующее положение, Валентин смотрел ему в глаза спокойно и без доли упрёка, хотя и тяжело громко дышал. Сделав над собой колоссальное усилие, Савиньяк оторвался от своего увлекательного занятия лежать на офицерах талигойской армии, оттолкнулся коленями от земли и тяжело рухнул спиной на поваленное дерево, почему-то не в силах встать.      – Вы ранены, – тут же вскочил с места Валентин, дотрагиваясь до больной ноги. Сэ заскрипел зубами.      – «Ранен» – это не то слово, полковник. Я бы, скорее, сказал «изувечен корягой». Что там?      – Вы себе лодыжку проткнули почти насквозь, – тихо сказал Придд. Арно смотрел в небеса, сизо просвечивающие через темные кроны деревьев, и рассудил, что от взглядов на ногу он пока воздержится.      – Я думал, что всего лишь порвал сапог. Что ж, всякое бывает.      Придд не ответил, лишь стянул ставший бесполезным предмет обуви и осмотрел рану. Валентин достал фляжку с, видимо, касерой, припасённой для подобных случаев, щедро плеснул её на ногу зашипевшему теньенту и зажал сдёрнутым с шеи лиловым платком. Кровь тягучими каплями падала на землю, на мгновение задерживаясь на пятке. Валентин тщетно поискал хоть какие-нибудь мази или травы в дорожной сумке, а потом плотно затянул лодыжку своим платком.      – Вы прямо герой дидерихских пьес, – почти весело хмыкнул Савиньяк, приоткрывая один глаз. – «И я своё последнее отдам, Оставшись псом голодным и бездушным».      – Удивительно, как вы находите время цитировать Дидериха.      – Не похоже?      – Вы имеете в виду, на спасение прекрасной белокурой принцессы из лап закатных тварей? – вкрадчиво уточнил Придд, Арно грешным делом вспомнил, из какой пьесы была процитированная им строчка, и неожиданно рассмеялся.            Ойген наступил на кочку и тут же отдёрнул ногу. Земля под ним задрожала и вполне готова была разверзнуться от единственного неосторожного движения. Райнштайнер огляделся. По морозу болота застывали, покрывая коркой льда даже горячие торфяники, но сейчас по лесу ходить было смертельно опасно.      Если, конечно, не знать, как идти.      Ойген обогнул дерево, на несколько секунд задержавшись у поникшего ясеня с отломанной веткой. Край отломанной деревяшки еще болтался на поверхности, но его неминуемо затягивало, приговаривая стать еще одной частью горючей дряни под болотом. Если в лес ударит молния, или по еще какой-то причине начнется пожар, быть беде. Нужно было отметить это раньше.      В нескольких шагах от ветки лежало огромное бревно, поваленное давным-давно, судя по всему, местными дровосеками, когда рядом еще могла находиться какая-нибудь деревушка. Мёртвый ствол будто прирос к земле и окаменел. Размяв ноги, Райнштайнер разбежался и прыгнул, заскакивая наверх.      Земля уже высохла, но у самого дерева налилась бордовым. Бой проходил дальше, здесь людей быть не могло, зато рядом вполне могли проходить талигойские войска. Ойген провел рукой по шершавой земле. Потревоженная земля хранила тень присутствия тех, кто был здесь раньше, и бергер чутко пошел по следу.            – Виконт, вы не можете идти в одиночку! Я понимаю ваши желания, но с такой ногой...      – С моей ногой я разберусь самостоятельно. Спасибо за помощь, господин полковник, но я справлюсь. Я, к счастью, не белокурая принцесса.            Ледяной взгляд бесстрастно скользил по окрестностям, подмечая малейшие детали. Здесь произошло столкновение, значит, дриксенцы все-таки похоронили людей, не только своих, но и талигойцев.      Всколыхнутая земля, откинутый, неестественно лежащий камень, здесь некто споткнулся, побежал дальше, но с больной ногой далеко не убежишь, особенно если… Ойген в два прыжка достиг матово блеснувшей в зеленом оперении леса вещи и поднял с земли окровавленный лиловый платок. Кровь застыла и стала бордовой, сухо выпуская в воздух алые пылинки при касании.            – Мой герцог! Возьмите!      Валентин поблагодарил своего офицера и безропотно навязал себе на шею новый шарф, ничуть не хуже, чем прежний. Дриксенцы упрямо подходили ближе, первую атаку они отбили, но второй могут не пережить. Придд закусил губу. Одно дело проиграть, не ожидая нападения, и совсем другое – самостоятельно подставляться, зная, чем всё закончится.      Полковник всё-таки решил отдать приказ отступать, не желая терять ни одного человека, и в этот момент «гуси» выстрелили.            Ойген прошелся по предполагаемому месту схватки, зорко следя за примятой землей. Двадцать два. Райнштайнер взял немного вбок, приметив место, где свалил на телегу раненого Сэ. Это ж было совсем близко. Почему же…      Бергер стоял у низины, ведущей тропой к хвойным лесам и задумчиво наматывал на руку окровавленную лиловую тряпку. Герцог Придд что-то узнал здесь и не спешил делиться находкой. Взгляд ушел дальше в долину, цепляясь за следы суетливых шагов и наконец наткнулся на двадцать третьего. Валентин не лгал, но и всего говорить тоже не спешил.      Впрочем, и на герцога Придда нынче была управа.