Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ. — Значит, вы снова вместе? — озадаченно спросил Рон. Он сидел на кровати, уже одевшись, и внимательно смотрел на Гарри. Голос его звучал глухо, будто бы Уизли до сих пор не был уверен в том, что он должен думать и чувствовать по этому поводу. В спальне уже никого не было: ехидно скалящийся Симус, Дин и краснеющий Невилл ушли на завтрак. Гарри же припозднился: он перерыл весь свой гардероб, пытаясь найти что-нибудь, что скрыло бы ужасающие следы на его шее. Засосы, бывшие вчера красными и похожими на аллергическую реакцию, на утро превратились в багровые и фиолетовые гематомы. Они не болели, но отзывались тянущими ощущениями, если на них нажать пальцем. Гарри, увидев их в зеркало первый раз, просто ужаснулся: глядя на эти пятна, можно было подумать, что он подвергся какому-то страшному заклятию или же его долгое время кто-то сосредоточенно душил. Впрочем, никому из его соседей не пришла в голову такая идея — все прекрасно понимали, каким образом можно получить такие следы. — Не совсем, — осторожно ответил Гарри, не спеша давать однозначный ответ. Его волновала реакция Рона, который с трудом мирился с происходящим: по его лицу было видно, что он изо всех сил старается, но не может дать однозначного ответа насчет того, как он относится к внезапным подробностям личной жизни приятеля. Однако он искренне пытался не выражать своих сомнений, твердо и ясно сказав, что Гарри — его друг. Этого было достаточно. Гораздо больше Гарри волновали последствия этих засосов на его шее. Наверное, их можно было спрятать с помощью косметических чар, но это уже не имело смысла: озлобившийся Симус наверняка уже начал разбалтывать своим новым приятелям о том, в каком виде Гарри Поттер вчера вернулся в спальню. Кто-нибудь решит пошутить на эту тему с Седриком, и как тогда отреагирует Диггори? Гарри не думал о Седрике вчера вечером, но сегодня его мучила вина: в том, что он позволил так откровенно пометить себя, было что-то низкое и подлое. Мелочная и показательная месть. Седрик вовсе не заслужил такого, не заслужил унижения, но сделанного уже было не исправить. Если бы Гарри их спрятал, а Седрик бы потом потребовал показать: не выглядело бы это как жалкая попытка солгать, увернуться от правды? Гарри понятия не имел, что ему предпринять, и единственным правильным решением казалось надеть что-нибудь с высоким горлом. — Что это значит? — Рон наблюдал за хаотичными перемещениями друга. — Я не хочу начинать все снова, — сказал Гарри. — А он хочет. — Жуть, — Рон неловко передернул плечами и почесал в затылке. — С девчонкой было бы проще. — Ну не скажи, — Гарри, наконец, выудил из горы мантий, носков и брюк то, что искал. Это был свитер, который миссис Уизли дарила ему на прошлое Рождество. Он был желтым с красно-зелеными узорами и иероглифом на груди. Гарри подумал, что носить вещь с надписью «Дракон» очень близко к тому, чтобы носить что-то с надписью «Драко», и ему не понравилась эта мысль. Но свитер был теплым и мягким, а его большой ворот скрыл бы почти все пятна на шее Гарри. Может, выглядывало бы только одно: маленькое, багровое пятнышко под самым ухом, в чувствительном и нежном месте. От одной мысли, что только вчера Драко целовал его там... Гарри постарался тут же об этом забыть и повернулся к Рону. — Мне всегда было ужасно страшно разговаривать с девочками, которые мне нравятся. — Ну, это, конечно, минус... — Рон задумчиво начал качать ногой. — Но с ними хотя бы не нужно опасаться, что они на тебя набросятся. — Седрик не собирается на меня набрасываться, — Гарри натянул на себя свитер и посмотрел в зеркало. Не то чтобы это был его цвет, да и сочетание красного, зеленого и желтого было совсем некстати, но в целом выглядел он неплохо. Вряд ли учителя начали бы делать ему замечания из-за школьной формы. — Ага, я вижу, — Рон криво усмехнулся. Он поднялся с кровати и взял свою сумку. — Это же не больно, правда? — Нет, — Гарри тоже взял свои вещи. Он не был уверен в том, что хочет говорить об этом с Роном, еще и ставя на место Драко Седрика, но он понимал интерес друга. — Это приятно. Рон хотел спросить что-то еще, но они уже начали спускаться по лестнице. В гостиной их ждала Гермиона. Она сидела на диване и читала толстую книгу, лежащую у нее на коленях. Она не обращала на друзей внимания до тех пор, пока Рон не потряс ее за плечо. — А, это вы, — Гермиона закрыла свой фолиант и убрала его в сумку. — Чего так долго? — Гарри прихорашивался, — хихикнул Рон. Гарри тут же пихнул его в плечо, и до самого портрета они шутливо толкались. Гермиона никак не прокомментировала свитер Гарри, и юноша легкомысленно решил, что, может, ему удастся скрыть следы своих похождений. Выслушивать комментарии подруги не очень хотелось. — Что ты читала? — спросил он Гермиону, когда они вышли в коридор и направились в Большой Зал. Гермиона тут же оживилась. — Английское магическое право, — гордо ответила она. — Думаю, сейчас это очень нам пригодится. — Зачем? — Если Люциус Малфой выскажет что-то негативное по отношению к тебе и Седрику, то Люпин в газете вполне может обвинить его в гомофобии, излишнем консерватизме и неспособности идти в ногу со временем, — объяснила Гермиона. — Это, конечно, не создаст ему больших проблем, но люди могут отвернуться от него. К тому же все знают, как он относится к маглорожденным. Дискриминация осуждается. — Гермиона, это отличная идея. — И что ты уже нашла? — Гарри заинтересовался мыслями подруги. Люциус Малфой был главной марионеткой Волдеморта, тем, кто должен был продвинуть его идеи в массы: если Том лишится поддержки Министерства, он уже не сможет действовать так свободно. Возможно, тогда Том допустит ошибку... Им нужен был всего один шанс. — Ну, — запал Гермионы чуть увял, — ранее с этим совсем все плохо было... Я нашла упоминания о том, что в XVI вeкe за подобное могли казнить. А если учесть, что магический мир сильно отстает от маггловского, я боюсь, как бы Люциус не нашел в обществе поддержку... Но я думаю, мы можем упирать именно в право человека на защиту чести и достоинства, а так же в отсутствие какого-либо запрета на... однополые отношения. Есть запрет только на бракосочетание, и это вообще единственное место в кодексе, где я нашла прямое упоминание... подобных отношений, в основном все довольно зыбко и размыто. — В любом случае нужно посмотреть, что напишет "Пророк", — решил Гарри. Он не разбирался в праве и лишь немного представлял себе картину происходящего. То, что говорила Гермиона, могло быть полезным, но это был булавочный укол для Люциуса: тот легко прикроется своими деньгaми и красноречием, если придется сражаться с газетой Ордена. Гарри пытался придумать, как можно было бы сбросить Малфоя с его поста, но стоящие идеи не приходили ему в голову. Волдеморт занял отличную позицию, и Гарри не хватало опыта и знаний, чтобы придумать план по его свержению. В Большой Зал они вошли, захваченные обсуждением плана Гермионы, поэтому Гарри слишком поздно заметил взгляд, направленный на него. Только когда он кинул беглый взор на Седрика, ему на глаза попался друг пуффендуйца. Этот красноволосый юноша давно уже его не беспокоил, но теперь он почему-то не сводил с Гарри глаз. Казалось, он пытается прожечь в мальчике дыру — таким тяжелым и неприязненным был его взгляд. Седрик же будто ничего не замечал. Гарри сел к пуффендуйцам спиной. Он видел, как скалится Симус, нашептывая что-то Лаванде и Парвати, но не хотел беспокоиться об этом. Он кинул взгляд на стол слизеринцев: Малфой аккуратно мазал масло на тост, но, словно бы почувствовав его внимание, поднял глаза. Пару мгновений они смотрели друг на друга, а потом Гарри, вздрогнув, отвернулся. Ему показалось, что следы на его шее отозвались сладкой, тянущей болью. Друзья с нетерпением ждали совиной почты. Гарри изо всех сил игнорировал любопытные взгляды со всех сторон, сосредоточенно поглощая овсянку и слушая тихий голос Гермионы. Иногда он поднимал голову и косился на преподавательский стол: место Снейпа вызывающе пустовало. Порой Гарри начинало казаться, что профессора и вовсе нe было. Его отсутствие было незаживающей раной, потому что невозможно было узнать, что он делает и что он чувствует в этот момент. Может, он уже оправился? Наконец, в зал влетела стая сов. Гарри почти сразу заметил черного филина, направляющегося к Малфою: филин нес письмо. Любые послания, приходящие Драко из дома, казались Гарри опасными и подозрительными, и ему оставалось только стискивать зубы, наблюдая за тем, как Драко дает своей сове корочку от тоста и разворачивает письмо. — О, а вот и "Пророк", — сказала Гермиона, указывая на почтовых сов с газетами в лапах. Они кружили над потолком, высматривая своих получателей. Гарри поднял к ним глаза и увидел среди серо-бурой совиной массы знакомую птицу. Маленькая точка юрко носилась туда-сюда, вереща, а потом камнем полетела вниз, нацелившись прямо на гриффиндорца. — Сычик?... — Гарри хотел было поймать его, но совенок увернулся. Он, крепко держа письмо, летал над столом, радостно покрикивая. Гарри пришлось встать и заколдовать его, чтобы отобрать письмо: заклинание заставило Сычика замереть в воздухе, и гриффиндорец вовремя поймал его, не дав свалиться в тарелку с булочками. Разумеется, послание, которое он принес, было от Сириуса. — Гарри, отпусти его, — Гермиона сняла с несчастного совенка чары и осторожно погладила его по голове. Сычик, покрутив головой, поднялся на тонкие лапки и, немного осоловело качаясь, побрел куда-то пo столу. — Это, наверное, насчет вчерашнего... — Гарри задумчиво смотрел на конверт, на котором знакомым почерком было написано «Гарри Поттеру». Сириус вернулся на Гриммо, и они не разговаривали с тех пор. Блэк и так уже знал про его отношения с Седриком, и он бы в любом случае его поддержал, но, наверное, его поразило случившееся. Возможно, он осуждал такую поспешность, а, может, поддерживал... Чтобы не гадать, Гарри тут же вскрыл конверт. Письмо, выпавшее из него, было коротким:

Гарри!

Мы читали вчерашнюю статью. И я уверен, что написанное в Пророке — ложь. Сомневаюсь, что ты хотел бы сделать такое громкое заявление сейчас. Что там произошло? Этот парень тебя к чему-то принудил? Ты уверен, что мне не стоит вернуться в Хогвартс? Я не могу пока колдовать, но мне будет спокойней, если я буду рядом. К тому же здесь так скучно. Лунатик постоянно занят своей газетой. Напиши, что происходит у тебя, мы ждем.

Бродяга.

P.S. Ты бы видел лицо Лунатика, когда он увидел фотографию. Я давно так не смеялся. — Что пишет? — спросила Гермиона. Гарри неопределенно повел плечами. Он не знал, что и думать о письме Сириуса. Крестный волновался за него, но между строк читалась и его нездоровая нервозность. Он по-прежнему не мог использовать магию, и Гарри не мог представить, как он переживал все это. Блэк начал проявлять странную опеку, еще когда находился в доме в лесу: наверное, таким образом он хотел доказать себе, что ничего не изменилось и что он по-прежнему может Гарри защищать... — Спрашивает, что тут произошло. Не верит Пророку, — Гарри покосился на рисунок в углу письма. Видимо, Сириус пытался изобразить удивленного Ремуса, опознать которого можно было лишь по шрамам на лице, больше похожим на кошачьи усы. — Ой, смотрите! — Рон прервал его речь и указал на потолок. — Что за черт?! Стрелка! Я думал, она уже не может летать. — Стрелка? — Гарри положил письмо Сириуса в карман и ощутил, как легкое напряжение касается его внутренностей. Он вспомнил о чете Уизли, и ему тут же стало стыдно: за весь вчерашний день он ни разу не подумал о мистере и миссис Уизли, которые, наверное, были поражены статьей в Пророке. Единственное, что давало надежду: если они написали только сейчас, то, возможно, они были не так уж сильно расстроены. Стрелка не очень аккуратно приземлилась на стол. Покачиваясь и недружелюбно косясь на Сычика и других сов, она добралась до Рона. Тот отвязал письмо от ее лапки, и Стрелка, видимо, преисполненная довольства от выполненной миссии, попыталась ухватить его за палец. Уизли дернул рукой, случайно сбив кубок: тыквенный сок разлился по скатерти, залив штаны Гарри. — Ох, черт! — он дернулся, а потом недоуменно уставился на мокрое пятно, расползающееся по брюкам. Пятно было холодным и неприятным, и Гарри, достав палочку, поспешил его высушить. — Ну вот. — Прости, — Рон с досадой посмотрел на растрёпанную Стрелку, топчущуюся в оранжевой луже. Сычик благоразумно спрятался за пирожками, аккуратно пощипывая один из них, и не выходил навстречу ей. Впрочем, птица семейства Уизли не выглядела грозным противником: взгляд ее был туманным и словно рассеянным. — Это тебе. На конверте, который принесла Стрелка, почерком миссис Уизли было написано «Гарри Поттеру». Юноша послушно взял письмо, пытаясь представить, что там внутри. Он не думал, что чета Уизли негативно отнесется к случившемуся и прикажет ему больше никогда не появляться в их доме, но ему не хотелось быть причиной их разочарования. Он решил, что прочитает письмо позже: совы с газетами уже опускались на столы. Конверт был спрятан в карман. Серая растрепанная сипуха принесла Гермионе Пророк. Девочка положила плату в мешочек на ее ноге и развернула газету. Ее взгляд мельком пробежал по странице, а потом она довольно произнесла: — Все, как и я предпола... Ее слова вдруг потонули в громком женском голосе, заполонившем, казалось бы, все уголки Большого Зала. — Седрик Диггори, как тебе не стыдно!... Голос резко замолк. Все в Зале уставились на Седрика, который круглыми и беспомощными глазами глядел на дымящийся Громовещатель перед собой. В его руке была палочка, но казалось, будто Седрик понятия не имеет, как она там оказалась. Он круглыми и растерянными глазами смотрел на письмо, ничего не говоря, а потом резким движением смахнул письмо на пол. Девушка, что сидела рядом с ним, что-то жарко ему зашептала, но Седрик не слушал: он поднял голову, и впервые за это утро его взгляд столкнулся со взглядом Гарри. Гриффиндорец вздрогнул: ему стало больно от этого зрительного контакта. Он совсем не хотел, чтобы на Седрика сваливалось такое, чтобы он сталкивался с неприязнью... Он этого не заслужил. Не заслужил и того, что было сейчас на шее Гарри. Седрик был хорошим человеком, и та женщина, что прислала ему Громовещатель, была неправа, осуждая его. — Полагаю, это только начало, — Гермиона внимательно оглядела сов, еще кружившихся в воздухе, проверяя, не собирается ли кто-то из них принести вниз еще одно кричащее письмо. Звук ее голоса вывел Гарри из задумчивости и вынудил отвернуться от Диггори. — Что за глупости, — Гарри сжал кулаки. Ему было обидно за друга. — Седрик причастен не больше, чем я! — Но все-таки Седрик семикурсник и магически совершеннолетний, — заметила Гермиона. — Тут дело даже не в том, что вы оба мальчики, а в том, что в магическом мире он считается взрослым, а ты — ребенком. Но вы же вроде прекратили отношения? Рон сдавленно и немного натянуто рассмеялся, а Невилл, сидящий рядом, покраснел. От бдительного взгляда Гермионы это не укрылось, и она, отодвинув газету в сторону, внимательно посмотрела на мальчишек. — Что происходит? — Ничего, — резко сказал Гарри. — Мы с Седриком не встречаемся больше. Мы просто друзья. — Она ведь все равно узнает, — ухмыльнулся Рон. Гарри тут же дал ему подзатыльник. Друг нещадно его сдавал, и с каждой секундой взгляд Гермионы становился все холоднее. Она внимательно оглядела его лицо, его свитер, не понимая, что происходит. Гарри ждал и не прогадал: через пару секунд глаза Гермионы расширились. — Гарри, ну-ка поверни голову! — приказала она. Невилл закрыл лицо руками, а Рон начал смеяться громче, привлекая внимание. Гарри помотал головой, поглубже зарываясь в ворот своего мягкого свитера. Гермиона поджала губы, а потом, перегнувшись через стол, ухватила за ворот и оттянула его в сторону. Ей хватило буквально секунды, чтобы увидеть все эти багровые пятна на его шее: она, шокированная и растерянная, тут же отпустила его и уселась на место. — Ну, мистер Поттер... — Гермиона подперла подбородок рукой. Ее глаза казались очень большими. — И когда ты только успел? — Я не встречаюсь с Седриком, — повторил Гарри. — Это неважно. Считайте, разовый случай. Давайте лучше почитаем газету! Газета! Гермиона покачала головой, но все-таки милостиво пододвинула к ребятам газету, чтобы они смогли увидеть статью на развороте: — Ладно, но только потому, что я действительно не знаю, что сказать. Гарри с жадностью уставился на статью, надеясь, что им удастся вернуться к первоначальной теме. Говорить об отношениях не хотелось: клубок из лжи закручивался все туже, и порой юноше казалось, что эта невидимая нить вот-вот его задушит. В газете было написано:

ИНСПЕКЦИЯ ХОГВАРТСА

Как нам стало известно, вчера вечером в Министерстве было проведено совещание касательно запланированной еще летом инспекции школы чародейства и волшебства. Проверка Хогвартса откладывалась из-за занятости главных инспекторов и важных дел, касающихся беспорядков в маггловском мире, но после вчерашней сенсации главные инспектора — Люциус Малфой и Долорес Амбридж — пришли к выводу, что откладывать мероприятие и дальше невозможно. «Мы надеялись на сознательность Альбуса Дамблдора, — сообщил прессе один из кандидатов на пост Министра магии Люциус Малфой, — но, судя по всему, он не может удерживать порядок в своей школе. То, что мы увидели вчера в газетах — следствие его абсолютной неспособности контролировать своих учеников. Подобные извращения не должны просачиваться в публику и поощряться в школе: Дамблдор, как директор и защитник доверенных ему студентов, должен был пресечь это на корню, однако он ничего не сделал. Пора нам предпринять меры. Мы с Долорес Амбридж проведем полную проверку Хогвартса, убедимся, что все учителя, работающие там, сознательны и готовы пойти Министерству навстречу в столь щекотливых вопросах. Возможно, Хогвартс нуждается в переменах: Альбус Дамблдор был на посту директора немало лет, вероятно, он уже устал от этой ответственной должности, раз никак не препятствует развитию в учебном заведении недопустимых отношений, и ему стоит подыскать себе замену. Министерство готово оказать ему помощь и самолично выбрать будущего представителя английской школы, человека, который будет оберегать нашу молодежь от влияния испорченных, ненадежных и опасных субъектов. Разумеется, у нас уже есть кандидаты на примете». Нас, как и наших читателей, волнует, что мистер Малфой думает насчет Гарри Поттера, главного участника вчерашнего скандала, а в прошлом еще и возбудителя общественных волнений. «Мистер Поттер, несомненно, является одним из самых непростых подростков в Хогвартсе. Мой собственный сын часто рассказывал мне, что Поттер игнорирует учебные занятия, постоянно попадает в больничное крыло и ведет себя очень подозрительно. Совет Попечителей уже не раз указывал на то, что этот юноша пользуется непозволительной свободой, но Альбус Дамблдор проигнорировал эти замечания. Возможно, мальчику нужно пройти специальное обследование: то, с каким упорством он обвинял меня и убеждал окружающих в возвращении Темного Лорда, несомненно, наводит на мысли... Гарри не стал читать дальше. С омерзением он отодвинул от себя газету и посмотрел на друзей. К его глубочайшему удивлению они тоже смотрели на него, и теперь в их глазах не было ни смеха, ни удивления. Только сострадание. — Если они сместят Дамблдора, Хогвартс будет потерян, — тихо сказал он. — Они не могут просто его прогнать, правда? — тихо спросил Невилл. Он передал свою газету притихшим близнецам, и те принялись читать статью. — Они же пытаются действовать законно? Гарри беспомощно посмотрел на приятеля. Он никогда раньше не думал, что они все висят в воздухе: Дамблдор вовсе не был так неуязвим, как ему казалось. Дамблдор вызволил из тюрьмы Геллерта Гриндевальда и привел его в школу, он был заметной фигурой, тем, кого Волдеморту необходимо сбросить с доски... Но при этом Дамблдор был их главным защитником: Орден мог бы их укрывать, но без профессора они бы не смогли сражаться с хитростью Тома Реддла. — Пытаются, но я не знаю, что Волдеморт может придумать... — Кажется, Сам-Знаешь-Кто собирается сам стать директором Хогвартса, — Гермиона взяла газету и ткнула пальцем в строчку «Министерство готово пойти ему навстречу и самолично выбрать будущего представителя английской школы...». — А Министерство — лишь его способ взять Хогвартс под контроль. — Разве он может? — Рон круглыми глазами уставился на Гермиону. — Не может же! — Люди его не знают, да и выглядит он как школьник, поэтому я не думаю, что это возможно... сейчас, — Гермиона склонила голову на бок, оглядывая всех, кто слушал ее. — Но, Гарри, он ведь может сделать что-то иное, правда? — Он хочет захватить Хогвартс, — тихо сказал Гарри. — Если Дамблдора не станет, то сменится весь учительский состав, и «директор», который будет такой же марионеткой в его руках, просто назначит его учителем или своим заместителем. Он будет где-нибудь позади всех, но школа будет подчиняться ему, и здесь будут учить маленьких Пожирателей Смерти. — И что же нам делать? — спросил Рон. — Когда эта инспекция вообще? — Написано, что в понедельник, — сказал Фред и зачитал: — Инспекционная комиссия: Люциус Малфой, Долорес Амбридж, Кингсли Бруствер и Магниус Уорлок. — Не могу поверить, что Дамблдор допустит Малфоя в школу, — Рон с опаской смотрел на газеты. Про завтрак все уже забыли. — После всего... Гарри понял, о чем он говорит. Он невольно поднял руку и коснулся своего лица. Шрам ощущался неровной, бугристой полосой. Гарри до сих пор помнил, как Люциус вырезал его, и он совсем не был готов к тому, что этот человек, тот, которого он готов был убить своими собственными руками, скоро окажется перед ним. — С ним будет Кингсли, — заметила Гермиона. — И... кто этот Магниус? У него фамилия, как у Селестины Уорлок. — Надеюсь, это один из наших, — Джордж отложил газету. — Не хотелось бы, чтобы людей Сами-Знаете-Кого было больше. Как мы вообще будем ходить по школе, когда они тут? Может, Дамблдор это опровергнет? Они все повернулись к преподавательскому столу. Все учителя держали в руках газеты и совещались. Дамблдор поворачивался то в одну сторону, то в другую, и его лицо было очень серьезным. На мгновение его взгляд пересекся со взглядом Гарри, и юноша ощутил себя чуть уверенней: Дамблдор был здесь, он продолжал их защищать. Да, он не был всемогущим, но он по-прежнему был сильным и властным. Возможно, все обойдется. — Еще и Малфой мелькнул, — вдруг с отвращением выплюнул Рон. — Небось сливает своему папаше разные брехни. — К слову, нахождение Малфоя-младшего в школе тоже довольно опасно, — Гермиона покосилась на слизеринский стол через плечо. — Он может навредить. Если Крэбб с Гойлом нападут на тебя, Гарри, то, прости, но в рукопашном бою шансов у тебя нет. — Они все равно не смогут вытащить меня за барьер, — тихо сказал Гарри. Он тоже посмотрел на стол слизеринцев: Драко читал газету с нечитаемым выражением на лице. Малфой дернулся, когда Панси рассмеялась, но потом растянул губы в улыбке. — Кто знает, что они могут, — Гермиона сжала руки в кулаки. — В воскресенье мы должны поговорить об этом с ОД. Все те, кто видит истинную суть происходящего, должны быть начеку. Ты пригласил Седрика? Переход темы был очень неожиданным. Гарри покачал головой. — Сегодня пятница, Гарри, — Гермиона ткнула пальцем в газету. — У нас мало времени. Нам нужно как можно больше людей: Седрик сможет уговорить пуффендуйцев прийти. — Не всем из них можно доверять, — Гарри тут же подумал о том красноволосом парне и o том, что сказал ему Забини. Враги могут быть повсюду, не только в Слизерине. — В прошлый раз ОД выдала подружка Чжоу Чанг. Даже если мы не возьмем ее, там может быть кто-то другой... — Я придумаю что-нибудь, — Гермиона поднялась. — Пойдемте на урок. Друзья поднялись следом. Они все еще тихо переговаривались, и Гарри был рад, что умы большинства школьников захватили грядущие события. Все разом забыли про слухи касательно его шеи, и это было очень удобно. Правда, когда Гарри был уже у самых дверей, он заметил, что Седрик с приятелями тоже уходят. Он был подавлен Громовещателем и, наверное, статьей, в которой Люциус Малфой ненавязчиво обозвал его извращенцем, и Гарри не знал, что ему сделать, чтобы убрать это страдающее выражение с его лица. Он чуть замедлил шаг, чувствуя, как его тянет в разные стороны: сейчас был определенно не лучший момент для разговора, но в то же время этот лучший момент мог вообще никогда не наступить. — Я скажу ему сейчас, — сообщил Гарри Гермионе и встал около стены в коридоре. Друзья послушно пошли дальше, сказав, что подождут его у кабинета. Близнецы, которые отделились от Рона, Гермионы и Невилла, переглянулись, но не стали останавливаться. Гарри решил, что они хотели поговорить с ним насчет его рискованных встреч с Драко — они-то точно знали, кто оставил следы на его шее. Или же они хотели над ним посмеяться. Гарри недолго стоял у дверей в одиночестве. Вскоре из Большого Зала показались слизеринцы, и ему пришлось опустить глаза: видеть Драко так близко сейчас было тяжело. Но, к его разочарованию, те не прошли мимо. — Милый свитерок, Поттер, — засмеялась Панси Паркинсон высоким смехом. Она висла на локте Драко и выглядела просто ужасно. Она располнела и еще сильнее стала походить на мопса, а ее лицо было перекошено злобной гримасой. Для Гарри оставалось загадкой, почему Малфой терпит ее рядом. Драко посмотрел Гарри прямо в глаза. Его губы чуть дрожали, а взгляд казался беспомощным и паническим. Они смотрели друг на друга, и секунда, когда он молчал, была долгой, но потом, будто сдавшись и покорившись, Малфой потянул мерзким, манерным голосом: — Небось, подарочек мамаши Уизела? И как тебе, Поттер, не противно носить такое уродство? Гарри не знал, что ему ответить. В груди вдруг стало очень холодно, и он отвел глаза, уставившись на скалившихся Крэбба и Гойла. — Катись отсюда, Малфой, — процедил он сквозь зубы. Драко криво и как-то болезненно усмехнулся. За спинами Крэбба и Гойла стояли еще слизеринцы, которых Гарри почти не знал, но он надеялся, что не будь их тут, Малфой бы ничего ему не сказал. — А это не твой коридор, Поттер, — бросил ему Драко. — Где хочу, там и стою. — Как тебе статья, Поттер? — Панси Паркинсон демонстративно похлопала себя по карману, из которого торчал уголок свежего выпуска. — Скоро вас, извращенцев, приструнят. Отец Драко наведет здесь порядок. — Ты хотела сказать, что Волдеморт наведет здесь порядок? — раздался вдруг знакомый голос. Гарри чуть наклонился и увидел, что за спиной Драко и его приятелей стоят пуффендуйцы. Седрик, скрестив руки на груди, с отвращением смотрел на Панси и Драко, чью руку она до сих пор не отпустила. Тот несчастный вид, который был у него в Большом Зале, куда-то исчез, и Диггори вновь был уверен в себе. Семикурсники за его спиной выглядели внушительно. — А ты осмелел, Диггори, — зашипел Малфой, заметив, кто вмешался в их разговор. Чувства, отражающиеся на его лице, тут же стали искренними. Его губы начали трястись, а светлые глаза вспыхнули бешенством. — Пришел защищать свою подружку? Гарри неверяще посмотрел на Малфоя. Его лицо, его волосы, его голос, сжатые в кулаки руки — сейчас Драко до боли напоминал себя прежнего, злобного и готового унижать Гарри при всех. Но если раньше это казалось нормальным и с этим можно было бороться, то сейчас Гарри не мог даже пошевелиться. У него в груди все болело, а во рту собиралась горечь. Он молча смотрел, как Седрик, усмехаясь, обходит Драко и приближается к нему. Диггори оперся о стену рядом с ним. — Да, пришел. Гарри — мой друг, и я должен защищать своих друзей от их врагов, — Седрик обнял его за плечи. — Убирайся, Малфой. — А то что, Диггори? — Малфой смотрел на него яростным взглядом. Его глаза расширились, а ноздри опасно раздулись. Он казался почти безумным, и Гарри было страшно и неприятно видеть его таким. Он смотрел на него и не мог в это поверить. Почему-то ему казалось, что того прежнего Драко больше нет. — Натравишь на меня своих бурундуков? — Зачем же? Сам уйдешь, — рука Седрика вдруг стала тяжелой. Его пальцы впились Гарри в плечо. Гриффиндорец понял, что сейчас произойдет, когда Седрик уже к нему наклонился. Диггори прижался к его губам, и пуффендуйцы вокруг начали гоготать. Сквозь этот шум отчетливо было слышно «Фу», произнесенное Панси, и мычание Крэбба и Гойла. Гарри уперся руками в плечи Седрика, но тот держал его так крепко, будто вознамерился склеить их губы: его горячий и влажный язык пытался проникнуть внутрь, но Гарри упрямо не разжимал зубов, пытаясь избавиться от этого навязанного объятия. Наконец, он резко мотнул головой, разорвав этот поцелуй, и возмущенно посмотрел в честные и какие-то ужасно печальные глаза пуффендуйца. — Какого черта?! Седрик без улыбки смотрел на него в ответ. Гарри повернул голову и тут же подумал, что ему не стоило этого делать. Малфой стоял на прежнем месте и наблюдал за ними. Ярость и гнев сошли с его лица, и он выглядел равнодушным, бесчувственным. Взгляд его казался потухшим и пустым, но складка меж бровей, едва заметная, острая и трогательная, выдавала его сдержанность. Гарри невольно дернулся к нему, но Седрик по-прежнему крепко его обнимал, а Малфой, словно только что увидев, что они отцепились друг от друга, мотнул головой. Он сжал губы и неровно вздохнул, а потом скривился. — Пошли отсюда. Не хватало еще смотреть на это. Слизеринцы послушно поплелись за Драко, который шел, прямой, как палка, прочь. Гарри смотрел ему вслед, и внутри него что-то сворачивалось в холодный, липкий клубок. — Идите, я вас догоню, — сказал Седрик своим друзьям. Те, посмеиваясь, по-прежнему стояли рядом и смотрели на них с Гарри. Там было всего четыре парня, и только один из них — тот самый красноволосый — выглядел недовольным. Он пристально посмотрел Гарри в глаза, а потом развернулся и двинулся вслед за слизеринцами. Случайные свидетели, выходящие из Большого Зала и заставшие эту сцену, тоже поспешили уйти, но их насмешливые взгляды и шепот продолжали витать где-то в воздухе. Наконец, когда они остались почти в одиночестве, Гарри повернулся к Седрику. — Зачем ты это сделал? — зашипел он, обиженный и разъяренный. Седрик прекрасно знал, что Малфой почувствует, увидев это, однако даже не подумал остановиться. Диггори прищурился, и его лицо опять наполнилось той странной темной силой, что обостряла его черты. Он дернул Гарри за ворот, на мгновение обнажив следы на его шее, а потом отступил. — А зачем он сделал это? — спросил он, и голос его звучал тихо и неровно. Людей вокруг почти не было, но Гарри все равно опасался, что их услышат. Он понизил голос до тихого шепота. — Седрик, — он отпихнул пуффендуйца от себя, чувствуя, как недавняя слабость и непонимание, что он должен делать и как реагировать, превращаются в ярость. Он не думал, что Драко поступил хорошо, не считал, что эти засосы — то, чем стоит гордиться, потому что уж слишком они напоминали собственнические метки, но Диггори уж точно не имел права отчитывать его за это, — я сказал тебе, мы с тобой просто друзья. Тебя не касается то, что я делаю с... ним. — Точно, — Седрик скрестил руки на груди, — вы, наверное, с ним встречаетесь, и он из большой любви тебя тут зажал со своими дружками. — У него нет другого выхода. — Ну, разумеется, — Седрик словно бы сдулся. Воинственное выражение сошло с его лица, а его голос стал похожим на шипение. — Ты всегда его оправдаешь. — Да, оправдаю, — Гарри стиснул кулаки. — И я повторю, что тебя это не касается. — Довольно странно, что ты так говоришь, ведь ты как-то не пытаешься переубедить своих друзей в том, что это я тебе шею разукрасил, — Седрик выплюнул эту фразу с таким негодованием и такой болью, что Гарри сразу же догадался, что задевало его больше всего. Он посмотрел в лицо юноши, и боль, которую он увидел там, его страдание и недоумение, отразились и в нем самом. Гарри стало стыдно и неловко, он опустил лицо: его щеки залила краска, а глаза вдруг начало щипать. Седрик был прав: Гарри поступал бесчестно и недостойно. Он использовал его, хотя сам называл его своим другом. Ему не нравилось это, потому что в его действиях невольно проглядывало что-то, похожее на Дамблдора. — Прости, — Гарри не знал, что ему говорить. Он так устал. Драко и Седрик вымотали его. — Как будто бы ты сожалеешь. — Я не хотел, чтобы тебе было больно, — искренне сказал ему Гарри. — Я не знаю, почему у меня не получается прекратить это. Седрик молчал и внимательно разглядывал его. Взгляд его был усталым и грустным, а еще — обреченным. Диггори будто знал что-то наперед, предчувствовал что-то, и поэтому не пытался сделать шаг назад. — Дамблдор сказал, мои родители не соглашаются принять его защиту, — сказал вдруг Седрик. — Отец мне написал, что будь я несовершеннолетним, он бы забрал меня из школы. Он тоже считает меня извращенцем, как и отец Малфоя. — Это не так... — Мне все равно, так это или нет, — продолжил Седрик, не слушая его. — Но я уже никуда не могу деться. Я ощущаю что-то такое, знаешь... ужасающее. И как бы я ни старался уладить все, почему-то все становится только хуже. Как сегодня. Сердце Гарри забилось неровно. Мальчик привалился к каменной стене рядом с окном, обессиленный. Он посмотрел на картину, сияющую за стеклом: все вокруг было покрыто снегом. Лужайки перед Хогвартсом, теплицы, домик Хагрида — все казалось чистым и невинным. Только озеро и Запретный Лес походили на чернильные пятна: озеро медленно толкало к берегу свои тяжелые темные воды, а верхушки темно-зеленых елей тянулись прямо к серым облакам. Гарри смотрел на этот пейзаж и думал о том, что однажды он спас Драко в Запретном Лесу и однажды он спас Седрика в озере. Горечь собиралась в его горле. Седрик загонял его в ловушку, Малфой ранил его в самое сердце... Это было мучительно. Вина терзала его. — В воскресенье будет собрание, — наконец, глухо сказал он. — На третьем этаже, в старом классе рядом с гобеленом, на котором изображен Король Артур. Мы решили организовать группу, чтобы обучать людей навыкам борьбы и, может, рассказывать, что происходит в мире на самом деле. Мы будем называться ОД — Отряд Дамблдора. Хочешь прийти? Седрик помолчал еще немного. — А ты хочешь, чтобы я пришел? Гарри по-прежнему смотрел в окно. Хотел ли он этого? — Хочу.