***
Класс, выбранный для собраний, был небольшим и когда-то давно использовался для занятий по изучению рун. Эльфы убирали его, но не приводили в приличный вид, превратив в складское помещение: по углам стояли коробки, набитые свернутыми пергаментами и перьями, сундуки, небольшие шкафчики с книгами, свитками и мутными бутылочками... Учительский стол был отодвинут к окну, и на нем почему-то стоял глобус: глобус был волшебным и медленно вращался сам по себе. Восемь парт изначально стояли около стены, но студенты выдвинули их вперед и поставили в самый центр, образовав круг. Стульев в классе почему-то не было, поэтому сидеть пришлось прямо на столах. Гарри сидел между Роном и Гермионой. Он оглядывал всех собравшихся и ощущал, как странное чувство щекочет его изнутри: ему казалось, что время вновь повернулось вспять, и сейчас он пятикурсник, который поддался на уговоры Гермионы и решил обучать своих ровесников защите от темных сил. Почти весь старый ОД собрался здесь: гриффиндорская команда по квиддичу, Джинни, Полумна, близняшки Патил, братья Криви, Невилл, Лаванда, Дин, Ли Джордан, Эрни Макмиллан, Джастин Финч-Флетчли, Ханна Аббот, Сьюзен Боунс, Энтони Голдстейн, Майкл Корнер, Терри Бут... Не было только Мариэтты и Захарии Смита, с которыми Гарри не хотелось больше общаться — их Гермиона просто не пригласила. Гермиона так же не приглашала Чжоу, однако та сидела среди незнакомых когтевранцев с независимым и равнодушным видом. Когда Гарри увидел ее здесь, он не знал, что и думать. Это было очень, очень неловко, и, судя по тому, каким мрачным и недовольным был Седрик, Диггори разделял его мысли. Чанг ничего не говорила, не сверкала злобным взглядом и не прожигала в Гарри дыру: она просто сидела на столе, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, и разглядывала собравшихся. Можно было подумать, что она оказалась тут случайно, но ее поджатые губы и ровная черточка между бровей говорили о внутреннем напряжении. Рядом с ней сидела светловолосая девушка, которая, напротив, настороженно поглядывала на Гарри и Седрика, будто ожидая, что они с минуты на минуту бросятся друг на друга с поцелуями, и смутно знакомый парень. У него были черные волосы и голубые глаза, кажущиеся почти прозрачными из-за своего светлого цвета. Именно он вступил в разговор с Гермионой, не выдержав ее тяжелого взгляда: — Мы просто услышали, как Майкл и Энтони говорили об этом, — сказал он, широко улыбаясь и примирительно поднимая руки. — Мы все верим, что Темный Лорд вернулся, и хотим научиться чeму-то новому. Но если у вас настолько закрытое общество, мы уйдем. — Вы можете остаться, — немного устало сказал Гарри, — но только если вы на самом деле хотите чему-то учиться... А не если вы хотите досадить мне или Седрику. Он говорил будто бы с ними тремя, но в действительности обращался лишь к Чжоу. Она подняла на него свои темные глаза, и ее взгляд был осуждающим и болезненным. Она чуть сжала губы, резко вздохнула, а потом посмотрела на Седрика. Тот сидел с двумя своими однокурсниками (разумеется, его красноволосый друг тоже был здесь) и внимательно смотрел на них. Остальные ученики даже прекратили свой шепот, и всеобщий интерес сосредоточился на Гарри и Чжоу. Девушка сжала свои кулаки, наверняка не такие уж слабые, ведь она занималась квиддичем, а потом медленно подняла подбородок. — Я пришла не ссориться с тобой, Гарри, — сказала она, и голос ее был тихим и приятным. Наверняка все остальные в комнате думали, что они с Чжоу являются кем-то вроде соперников, неприятелей, но Гарри не мог относиться к этой девушке с неприязнью. Он не боролся за внимание Седрика, даже та тень ревности, когда-то давно затронувшая его по отношению к нему, испарилась — он был бы счастлив, если бы Диггори и Чанг снова сошлись. А еще он помнил, помнил отчетливо и ясно, как был влюблен в Чжоу и как целовал ее под омелой. Его первая любовь и его первый поцелуй. Легкая дрожь прошла по его телу, и Гарри натянул рукава свитера на ладони, греясь и невольно вспоминая о прошлом вечере. — Тогда зачем? — спросил он. — Послушать, что ты скажешь, — ответила она после небольшой паузы. Гарри бросил взгляд на Гермиону: подруга всегда лучше разбиралась в многочисленных оттенках отношений, и сейчас ему нужен был ее безмолвный совет, чтобы не натворить бед. Чжоу Чанг, вероятно, хотела смутить и его, и Седрика, и Гарри не знал, как прекратить этот спектакль. Но Гермиона лишь вздохнула и опустила голову. — Хорошо, — Гарри отвернулся. Если Чжоу хотела здесь сидеть, она могла это делать, и это никак не должно было повлиять на него. Он довольно долго собирался с мыслями, перед тем как прийти сюда, и не хотел, чтобы незначительные трудности разрушили весь его настрой. Остальные студенты смотрели на него с любопытством. — Я сразу хочу вас предупредить, — резко начал он, — что не собираюсь рассказывать о том, как Волдеморт пытает и убивает. Мы здесь не для того, чтобы порождать новые страхи или сплетни: я собрал вас здесь, чтобы мы все вместе могли научиться защите от темных сил. — Но мы с тобой ровесники, Поттер, — сказал Энтони Голдстейн. — Чему ты можешь нас научить? — Возможно, кому-то не удаются заклинания, которые удаются мне. Экспеллиармус, Остолбеней, Ступефай, Патронус — каждый должен уметь делать это, и я... — Ты умеешь вызывать Патронуса, Гарри? — спросила Ханна Аббот, прервав его. На ее худом лице, тронутом веснушками и обрамленном жиденькими светлыми волосами, стянутыми в косички, отразилось удивление и любопытство. — Настоящего Патронуса? — Умею. — Не может быть, — воскликнул Эрни, и все тут же позабыли про тень напряжения и тревоги, вызванной разговором Гарри и Чжоу. — Это же уровень пятого курса и выше! Этого даже на СОВ не спрашивают. — Этому может научиться каждый из вас. Именно для этого мы и решили организовать ОД. — Значит, ты думаешь, что нам придется сражаться? — испуганно спросил его Терри Бут. — По-настоящему? — Я надеюсь, что не придется, — Гарри посмотрел на своих друзей, — но никто не может быть уверенным, что это не случится. Иногда одно неверное действие, — он посмотрел на Седрика, — может навлечь большую беду. Нам всем стоит приложить усилия и отточить свои навыки, чтобы в случае чего быть готовыми. — Прежде чем мы начнем что-либо обсуждать, я хочу, чтобы все, кто хочет вступить в ОД, записались в список, — сказала Гермиона. Она спрыгнула с парты и достала из кармана свернутый пергамент, перо и плотно закрытую чернильницу и разложила все это на столе. Гарри первым вписал свое имя, и за ним потянулись остальные. Одного из приятелей Седрика звали Дэниэль Прауд — это был высокий парень, даже выше самого Диггори, улыбчивый и словно бы не понимающий, где оказался. Вид у него был добродушный и располагающий. После того, как Дэниэль отошел, Гарри внимательно посмотрел на список: красноволосый, кинув на Гарри беглый взгляд, написал свое имя, и гриффиндорец, наконец, узнал, как зовут его личного неприятеля: его звали Ян Дени. Смутно знакомый когтевранец оказался Марком Батом, а девушка — Агатой Смит, кузиной Захарии. Чжоу записалась в список самой последней. — Почему именно ОД? — спросила Кэти Белл. — Это расшифровывается как Отряд Дамблдора, — пояснила Гермиона. — Мы решили, что это будет хорошим названием, потому что это именно то, чего не хочет Министерство: чтобы у Дамблдора был свой отряд. — А директор знает о том, что мы тут собрались? — Знает, — сказал Гарри. Он не мог представить чего-то, происходящего в замке, о чем Дамблдор бы не знал. Тем более что директор сам подал ему идею вновь создать ОД: он сделал это для него, Гарри, чтобы помочь ему прийти в себя и ощутить, что он делает что-то полезное, значимое, а не просто отсиживается за стенами Хогвартса. Гарри был ему благодарен. — И где мы будем собираться? — подала голос Анжелина Джонсон. Она сидела между Кэти и Фредом и настолько демонстративно не смотрела на Питера, что даже Гарри догадался о размолвке между ними. — Сомневаюсь, что нам позволят тренироваться в классах: мы же тут все разнесем. — Есть место, в котором мы сможем тренироваться, — сказал Гарри. — Мы пойдем туда в следующий раз. Сейчас нужно решить, когда именно мы будем встречаться. — По понедельникам и четвергам у нас тренировки, — тут же проговорила Анжелина, окинув взглядом свою команду. — И иногда берем субботу. Когда у остальных? — У нас по вторникам и пятницам, — сказал Седрик. — И в четверг после вас, если не прибегают слизеринцы. — А у нас в воскресенье и среду, — добавила Чжоу. — Кажется, вы заняли все тренировочные дни? — Гермиона с удивлением посмотрела на троих ловцов. — Когда же тренируются слизеринцы? — Они тренируются больше нас всех, — Анжелина сжала свои кулаки. — И, кстати, правильно делают! Монтегю их гоняет, а мы киснем. Оливер бы такого не допустил. — Оливер был немного сумасшедшим, Анжи, — сказал Фред. — Ты же тоже так думала. — Эй, мы о квиддиче пришли разговаривать что ли? — Агата недовольно скрестила руки на груди. — Что насчет завтра? Что нам всем делать завтра? — Завтра мы должны быть идеальными студентами, — сказал Гарри, внутренне напрягаясь. Он старался не думать о завтрашнем дне, хотя это было сложно сделать. Он беседовал с Дамблдором и немножко с Малфоем, все они получили наставления от своих деканов — все на свете словно напоминало ему о том, что скоро один из его злейших врагов окажется совсем рядом. И хотя Дамблдор сказал, что Люциус не будет появляться на уроках и пробудет в школе только до вечера, Гарри чувствовал, что это не пройдет мимо него. Слишком давно Волдеморт не заявлял о себе, чтобы нахождение Малфоя в школе прошло бесследно. — Моя тетя рассказывала мне про Долорес Амбридж, — Сьюзен Боунс посмотрела Гарри прямо в глаза. — Она заседает в Визенгамоте, поэтому часто видит ее... Это ужасная женщина. Она поддерживала Фаджа, а теперь, когда он отходит от дел, она будет поддерживать Малфоя. Гарри чуть прикрыл глаза. — Да, Амбридж на его стороне, поэтому мы не должны дать ей повод придраться к нам. — А что сказал Дамблдор? — Седрик чуть наклонился вперед, и Гарри повернулся к нему. Диггори был обеспокоен, и его рука замерла в каком-то неоконченном движении. Юноше на мгновение показалось, что Седрик, сидящий совсем близко, хотел коснуться его. — Люциус Малфой не будет проверять учителей, он будет на встрече с директором и Кингсли. Возможно, мы его не увидим. — Но Малфой — Пожиратель Смерти, — произнесла Падма. — Почему Дамблдор пускает его? Разве это не опасно? — Дамблдор не может отказать, — Гермиона чуть наклонилась вперед. Ее чистые волосы торчали во все стороны, и, повернув голову, Гарри чувствовал яблочный запах, исходящий от них. Гарри не знал, почему он вдруг начал думать об этом. — Это атака по всем законам и правилам. Они пытаются выиграть, не выходя из тени и соблюдая внешние приличия, и Дамблдор вынужден делать то же самое. — Мы можем как-то помочь? — Можем, — Гарри чуть поднял подбородок, оглядывая собравшихся. — Мы можем всегда помнить, где правда, а где ложь, и поддерживать эту уверенность в остальных. Волдеморт побеждает нас, только пока он в тени и никто не верит в его возвращение — как только мы заставим его проявить себя, все изменится. На какое-то время воцарилась тишина. Они смотрели друг на друга, и Гарри чувствовал, как напряжение и неловкость уходят. Их объединяла общая тревога, общая цель, и, глядя в глаза каждому из собравшихся, Гарри видел схожие чувства. Чжоу смотрела на него без обиды, со спрятанной глубоко в душе надеждой — она словно и забыла, кто он такой и для чего она здесь, его слова затронули ее. Даже Ян Дени, казалось, позабыл свою неприязнь. Наконец, тишину прервала Джинни. — Мы так и не решили, когда будем собираться, — сказала она. — Да, — Гермиона вздрогнула. — Давайте составим список. — Не забудь, что мы еще готовимся к экзаменам, — тихо добавила Чжоу, по-прежнему глядя на Гарри. Она, заметив его ответный взгляд, отвернулась. Седрик втянул носом воздух — Гарри услышал это и почувствовал. И Гарри совсем забыл об экзаменах. И о том, что для Седрика этот год последний, потому что он сдает ЖАБА и готовится уйти из школы. Но сможет ли он сделать это? Гарри был уверен в том, что им не удастся одолеть Волдеморта до конца года. — Хорошо, давайте вы все мне напишете время, когда вы свободны, и я найду нам пустой вечер, — сказала Гермиона. Это была хорошая идея. Они посидели еще минут пять, обсуждая завтрашний день, а потом решили разойтись. Гермиона настаивала на том, что им всем нужно подготовиться, чтобы на уроках отвечать правильно и не давать инспекторам поводов для придирок. Гарри видел, что многим ее командный тон не нравился: пуффендуйцы и когтевранцы не сталкивались с ним так часто, как гриффиндорцы, и еще не успели привыкнуть. Агата недовольно поджала губы, тряхнув своими короткими светлыми волосами, и шепнула что-то Чжоу. Та лишь пожала плечами: они только установили подобие мира, и никто не хотел ссориться. Гарри помогал расставлять столы, приводя класс в первоначальный вид. Он видел, что Седрик пытается оказаться рядом с ним, но не был уверен, что сейчас подходящее время. Он помнил о том, что сказал вчера Драко — ему не хотелось отступать от своих слов. Он вел себя не лучшим образом, он пытался угодить всем и быть другом для всех, но это невозможно было сделать. Ему нужно было решить эту задачу. Вдруг ему на глаза попался Дени. Тот уже отодвинул свои парты и теперь ждал Седрика. Он стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за ними. Рядом с ним топтались Рон с Гермионой и Джинни с Невиллом, однако пуффендуец на них даже не смотрел. Гарри, поймав момент, когда Дэниэль обратился к Седрику, втянув его в разговор с Анжелиной (разумеется, ту интересовал квиддич), направился к Дени. Тот взглянул на него изумленно и сжал губы. Его волосы вблизи были странного медного цвета, лишь отливающего краснотой, но Гарри все равно казалось, что они цвета крови. — Можно поговорить с тобой? — смело произнес Гарри. Ян медленно кивнул, его темные глаза сощурились. Гарри выразительно посмотрел на друзей, а потом обернулся: Седрик наблюдал за ним. А еще Марк Бат не отрывал от него своего стеклянного взгляда, стоя рядом с окном и позволяя холодному свету делать свое лицо смертельно бледным. Гарри отошел от дверей достаточно далеко, чтобы их никто не услышал. Ему было интересно узнать, за что этот парень, с которым он сегодня заговорил первый раз, так не любит его. Дени смотрел на него с привычным недружелюбием, но, кажется, ему тоже было любопытно. — Чего тебе, Поттер? — наконец, произнес он, когда они остановились. Он вновь прижался к стене, и Гарри показалось, что его высокая фигура закрыла его от всего мира. Он никогда так пристально не рассматривал этого юношу, но теперь он мог отметить и его худое лицо, чуть раскосые глаза, нос с горбинкой... Этот парень был симпатичным, но странное раздражение делало черты его лица грубыми. — Давно хотел спросить у тебя, — Гарри постарался принять как можно более расслабленную позу. Взгляд Дени скользнул по его свитеру, и доля уверенности тут же его покинула. — Чего ты на меня так смотришь? — Смотрю? — правая бровь юноши приподнялась. — Так, будто ты меня ненавидишь, — Гарри смело выдерживал его взгляд. — Давно уже. Очень давно. Ян Дени усмехнулся. Он чуть склонил голову, и взгляд его стал скорее высокомерным и скабрёзным, чем неприязненным. Молчание длилось несколько секунд, а потом он произнес: — Сказать тебе, почему ты мне не нравишься? — Гарри кивнул. Усмешка Дени превратилась в оскал. — А ты считаешь, будто ты должен нравиться всем? Будто все в восторге от Гарри Поттера? — Я считаю, что любая неприязнь должна быть обоснованной, — отрезал Гарри. На секунду ему показалось, что он говорит с Малфоем, отчего-то сменившим внешность и факультет. Тянущие нотки в голосе наводили его на эту мысль. — Возможно, раньше это была необоснованная неприязнь, — Ян наклонился ниже, и Гарри ощутил его дыхание на своем лице и запах чего-то цитрусового, — но теперь я точно знаю причину: ты лжец. — Лжец? — Гарри отшатнулся от него. Для него это было удивлением, обернувшимся уколом боли в груди. На какое-то время он решил, что новый ОД будет сплоченным. Видимо, среди них все же был гнилой побег. — Не веришь, что Волдеморт возродился? Зачем же ты пришел? Дени наклонился еще ниже и тихо и злобно рассмеялся ему в лицо. Одна его рука вдруг уперлась в стену рядом с головой Гарри, лишая его возможности ускользнуть. Воздух вдруг стал напряженным, и Гарри почти ощутил, как от тела юноши волнами исходит злость и гнев. — Сам-Знаешь-Кто тут ни при чем, — сказал он очень тихо. — Я верю в его возвращение, и я считаю, что создание этого... ОД — неплохая идея. Но ты все равно лжец, Поттер, потому что, — его рука вдруг скользнула Гарри под ворот кофты, оттягивая его и касаясь еще не сошедших засосов. Поттер тут же мотнул головой, прерывая это касание, — эти пятна на твоей шее оставил не Седрик. Тело его окаменело. Гарри прищурился. — С чего ты взял? — Потому что я был с ним весь день и весь вечер. Седрик не покидал Пуффендуя в тот день, и у него просто не было времени уединиться с тобой. Однако он не протестует и позволяет тебе лгать всем, что эти засосы оставил он, и это наводит меня на мысль, что вы кого-то покрываете. Гарри ощутил, как слабость коснулась всех его мышц. Он заставил свое лицо быть недвижимым и будто окаменевшим, но он был уверен в том, что взгляд выдал его. Дени склонялся над ним и всматривался так пристально, будто искал ответы в его мимике. — Ты мне противен, Поттер, — Ян отстранился. — Ты нравишься Седрику, он переживает из-за этого, а ты его используешь. Причем ты точно знаешь, как его использовать, раз он еще не обличил тебя и твоего загадочного дружка. Кто это, а? Кто-то, кому очень не хочется портить свою репутацию? — Это не более, чем твои домыслы. — Я знаю, что это правда. Я могу защитить своего друга, раз уж тебе нет дела до него. Я узнаю, кого ты скрываешь, и я не собираюсь молчать об этом. Видимо, тут спрятано что-то действительно... интересное. Дени развернулся и двинулся по коридору обратно, не дав Гарри даже возможности ответить ему. Впрочем, говорить было нечего: Гарри растерял все слова. Он не думал, что все обернется так, и он беспомощно смотрел, как Дени подходит к Седрику и уходит вместе с ним. Диггори постоянно оборачивался, что-то выспрашивал у него, но Гарри уже не слышал. К нему шли его собственные друзья, и ему нужно было придумать оправдание произошедшего. Ему нужно было во всем разобраться.***
С самого утра в воздухе висело напряжение, подобное тому, что накапливается перед грозой. Разговоры были тихими и тревожными, взгляды быстро перебегали с одного лица на другое, а хмурое, почти черное небо над Большим Залом лишь усиливало давящую атмосферу. Гарри еще в спальне достал Карту Мародеров. Гермиона, близнецы и Джинни поднялись в спальню мальчиков, когда Симус и Дин ушли, и они все вместе стали разглядывать коридоры. Разумеется, все люди, которых они искали, собрались в одном месте: в кабинете Дамблдора. Там было не протолкнуться, имена наезжали друг на друга, не давая прочитать их, но все-таки друзья разобрали. Дамблдор, Кингсли, Амбридж, Малфой и Снейп были там. Увидев имя зельевара, Гарри с трудом сдержал судорожный вдох: сердце его отчего-то забилось так быстро, что стало почти больно. Снейп вернулся. Вернулся от Волдеморта. На завтраке главной за столом профессоров была МакГонагалл. Она серьезно смотрела на притихших учеников и почти не ела. Рядом с ней сидел Магниус Уорлок, один из членов инспекторской комиссии: это был неприметный мужчина лет сорока в серой мантии, с блеклыми волосами и невыразительным лицом. Он говорил очень тихо и постоянно смотрел куда-то вниз, себе под ноги. Гарри был удивлен, присмотревшись к нему, но его изумление развеялось, когда Магниус достал из кармана фотоаппарат и начал снимать Большой Зал прямо во время завтрака. Юноша пристально наблюдал за ним, и пару раз ему показалось, что объектив камеры направлен прямо на него. Первым уроком стояла травология. К счастью четвертого курса, Амбридж на нем не появилась. Профессор Стебль дала им всем простое задание: взять себе крошечный куст цветущей смородины и избавить его от паразита. Маленькие черные веточки, похожие на тонких червяков, оплетали растение — гиблая лозянка пыталась срастись с ним и начать питаться его жизненными соками, тем самым убивая смородину. Ученики разбились на пары и начали работу, продолжая свои тихие переговоры. Гарри, оказавшийся в паре с Невиллом, пару раз кидал взгляд в сторону Малфоя, но Драко ему не отвечал. С самого утра тот был будто бы заморожен: лицо его не двигалось, сохраняя выражение презрения и странной неприязни, а взгляд был холодным и паническим. Мало кто замечал это, но Гарри казалось, что он видит, как дрожат зрачки его друга, как Малфой кусает свои губы с внутренней стороны, стараясь не думать о своем отце... После травологии Гарри снова незаметно достал Карту: Люциус будто бы и не покидал кабинета Дамблдора, зато Амбридж выходила из класса седьмого курса Пуффендуя. Седрик все еще был в кабинете, видимо, разговаривая о чем-то с профессором Вектор, но Гарри очень сильно не понравилось то, что эта женщина находилась рядом с его другом. — Надеюсь, она не придет на прорицания, — шепотом произнесла Лаванда, когда гриффиндорцы, покинув теплицы, столпились на крыльце. К ним медленно подтягивались и пуффендуйцы с когтевранцами. Члены ОД обеспокоенно косились на Гарри. — Малфой у Дамблдора, — сказал он им. Мимо прошли слизеринцы, и на секунду Гарри показалось, что он увидел поворот головы Драко. — Амбридж... Не знаю, она может прийти на прорицания. Или на маггловедение. — Сегодня еще Снейп, — Дин достал из кармана расписание. — Где он был-то вообще? — А Снейп точно не с ними? Гарри лишь пожимал плечами. — Поговорим об этом потом, — сказал он. — Не будем опаздывать. Все согласились. Гермиона, вздохнув, отправилась на Нумерологию, а Гарри и Рон — на маггловедение. Приближаясь к кабинету, Гарри некстати вспомнил, что Волдеморт убил профессора Бербидж. Доставать Карту он больше не решался, поэтому узнать местоположение инспекции было невозможно. Когда они с Роном вошли в класс, там почти никого не было. Профессор сидела за столом, что-то медленно записывая в свой журнал. Постепенно класс стал наполняться учениками. Большинство гриффиндорцев было на прорицаниях, поэтому в кабинете вновь оказались одни пуффендуйцы. Гарри был очень удивлен, когда один из них — тот самый Ондрей — вдруг ткнул его в спину. — Чего тебе? — спросил Гарри, повернувшись. — Я тоже хочу вступить в ваш ОД, — шепотом сказал пуффендуец. Он сидел в одиночестве на последней парте, поэтому никто не мог их подслушать. — Откуда ты узнал? — прошипел ему Рон. Ондрей повел плечом. — Брат рассказал. — Кто твой брат? — переспросил Гарри. Он попытался вспомнить фамилию Ондрея и не смог: профессор Бербидж не ругала их, вызывала отвечать крайне редко, поэтому если он и слышал ее, то от силы пару раз. Однако его странное имя наводило на мысли, и Гарри решил, что он уже знает ответ. — Ян Дени? — Да. — Давай на следующей перемене обсудим? Колокол пробил начало урока, однако профессор Бербидж не спешила начинать объяснения. Она медленно начала выводить на доске новую тему: «Холодильники». Гарри заподозрил неладное, и как только он захотел поделиться своими подозрениями с Роном, дверь открылась. Руки Гарри тут же сжались в кулаки, а oн сам замер, насторожившись. На пороге класса стояла Амбридж. Она была точно такой же, какой Гарри помнил ее: приземистая, толстая, в ярко-розовой мантии и с вечным черным бантом в мышиных волосах. Ее рыхлое лицо было тронуто выражением вежливости, а широкий рот — растянут в льстивой улыбке. Маленькие бледные глаза навыкате цепко обежали взглядом весь класс и замерли на Гарри. — Добрый день, профессор Бербидж, — произнесла она своим высоким голосом и вошла в класс. Гарри казалось, что его парализовало: волна неконтролируемой ненависти захватила его. Ему было противно смотреть на эту женщину, а слышать ее голос и ощущать, как она пытается подавлять их всех — намного хуже. Рон коснулся своим коленом его ноги под столом, и это быстрое прикосновение помогло Гарри чуть прийти в себя и упереть взгляд в парту. Однако он по-прежнему слышал этот мерзкий голос. Его левая рука словно саднила забытой болью, и он спрятал ее под парту. Шрамов не было, и он не собирался допустить их появления. — Да-да, добрый день, — профессор Бербидж уставилась на Амбридж круглыми глазами. Та мило улыбнулась ей. — Продолжайте урок, я просто посижу и понаблюдаю, — Амбридж, чуть шаркая своими короткими ножками, обутыми в розовые туфли, отправилась к последней парте. Гарри наблюдал за ней краем глаза, и он видел, как напрягся Ондрей, опасаясь, что Амбридж сядет рядом с ним. Но та села за другую парту, деловито достала из кармана мантии блокнотик и положила его на парту. Медленно она выудила из другого кармашка карандашик, крепко сжала его своими толстыми пальцами, унизанными старомодными, массивными перстнями, и уставилась на Бербидж так пристально, что та тут же стушевалась. — Ну, хорошо, ребята, — начала она чуть запинаясь, — сегодня мы поговорим о холодильниках. Это очень полезная маггловская техника, и сейчас она есть практически в каждом доме. Как вы все знаете, люди, живущие на севере, на протяжении тысячелетий использовали помещения, наполненные льдом, чтобы сохранять продукты долгое время. Первый же... — Кхе-кхе, — Гарри ощутил, как волна мурашек пробежала по его спине. В его голове будто взрывались крошечные бомбы, и он вспоминал все, что происходило с ним на уроках Амбридж. Мрачное удовольствие вдруг проникло в его тело, когда он подумал о стаде кентавров, утащивших Амбридж в лес. Что-то тяжелое и липкое будто коснулось его головы, тонкой иглой проникло куда-то в мозг. Легкая боль заставила его сдавленно зашипеть. — Да? — профессор Бербидж подняла глаза. — Позвольте мне вас перебить? — произнесла Амбридж и тут же, не дожидаясь ответа, продолжила: — Как долго вы преподаете? — А, я до этого преподавала в маленькой частной школе в Уэльсе, а с 1992 я работаю в Хогвартсе... — голос профессора Бербидж звучал так слабо и неуверенно, что Гарри сразу понял: это конец. — Понятно, — Амбридж черканула что-то в своем блокноте. — Вы справляетесь с нагрузкой? — Да-да, конечно, учеников на маггловедение ходит немного... — Значит, это такой непопулярный предмет? — тут же произнесла Амбридж, продолжая что-то записывать. — Как много людей сдает по нему СОВ и ЖАБА? — Не очень много, но иногда сдают... — Понятно. Вам известно, что случилось с предыдущим учителем? — Нет, я не интересовалась... — Понятно. Продолжайте урок, я понаблюдаю. Гарри знал, что этот урок будет ужасен. Он сидел, как на иголках, стараясь не дышать. Амбридж недолго сидела на месте: вскоре она начала ходить, что-то отмечая в своем блокнотике — она ставила галочку каждый раз, когда профессор Бербидж сбивалась с темы и начинала коситься на нее. Несчастная преподавательница стала совсем бледной, когда Амбридж начала подходить к ученикам. Гарри прислушался к ее разговору с Сюзанной Ройс: — Не бойтесь, говорите искреннее, моя дорогая, я лишь делаю небольшие пометки. Как бы вы оценили качество преподавания профессора Бербидж? — Она хорошая учительница, — тихим шепотом ответила Сюзанна. — Она выдает вам весь необходимый материал? Как насчет домашних заданий? Она так же требовательна, как профессор Снейп? — Нет, она хорошая... — То есть, домашние задания вам не задают? — Иногда... — Спасибо, моя дорогая. Амбридж пошла дальше, а Гарри задумался. Снейп? Почему Амбридж так хорошо отзывается о Снейпе, если ни разу не была на его уроках? Он думал об этом очень долго. К ним с Роном Инспектор не подошла и ушла из класса за пару минут до звонка. Все тут же выдохнули. — Ты был прав, Гарри, — зашептал ему Рон на ухо. — Это мерзкая жаба. Информации о холодильниках Гарри с урока не вынес. Он мельком оглядел свой конспект, и оказалось, что тот представляет собой сборище бессмысленных предложений. Он начал делиться своими размышлениями с Роном, когда их нагнал Ондрей. — Эй, ребята, так что там? — Заняты мы, не видно что ли? — огрызнулся Рон. Пуффендуец удивленно на него посмотрел, и Гарри поспешил снять напряжение, коснувшись его плеча. — Ты можешь прийти, — быстро сказал он. — Спроси у брата, когда. — Отлично, — Ондрей посмотрел на него немного испуганно, а потом, покрепче перехватив сумку, отправился вслед за своими приятелями. Гарри какое-то время еще смотрел на него, размышляя над тем, что эти два брата Дени кажутся ему... подозрительными. Стоит предупредить Малфоя. Друзья двинулись к лестницам, чтобы спуститься в подземелья. По дороге они зашли в крошечный закуток, и Гарри еще раз проверил Карту. Амбридж двигалась к башне прорицаний, и оставалось только посочувствовать профессору Трелони. Гарри не питал к ней любви, но в этом году он почти не видел странной предсказательницы и его неприязнь сошла на нет. Он не знал, как остановить это: он не мог помешать Амбридж уничтожать учителей. Он лишь надеялся, что Дамблдор знает, как прекратить этот фарс. Правда, Дамблдор был далеко: он, Кингсли и Малфой, видимо, нашли очень много тем для разговоров. — Гарри, слушай, — тихо проговорил Рон, — а ты не думаешь, что Снейп мог... того? — Нет, — Гарри покачал головой. Они с Роном стояли в полутемной нише, прячась от всех. — Нет. — Тогда почему она говорила про него? — Не знаю. Возможно, у Гермионы есть идеи? Надо рассказать ей. Они продолжили свой путь, обсуждая, кому из учителей грозит опасность. По мнению Гарри, в список уже попали Бербидж, Трелони и Грюм — хотя Грозный Глаз еще не подвергался проверке на «компетентность», Гарри сильно сомневался, что он поладит с Амбридж. Портреты, встречающиеся им по дороге, перешептывались, а ученики — взволнованно что-то обсуждали. Гарри уловил краем уха что-то об Уорлоке, но не придал этому значения. Магниус наверняка был одним из тех журналистов, что готовы работать на любого заказчика, лишь бы получить громкий материал. Гарри таких не любил еще со времен первого знакомства с Ритой Скитер. Около кабинета зельеварения уже собралась маленькая толпа. Гарри дошел до Гермионы, и они вместе с Роном пересказали ей все, случившееся на маггловедении. — Надеюсь, Дамблдор сможет остановить все это, — тихо сказала подруга. — Профессор Бабблинг тоже была очень взволнована, хотя это ей не свойственно. — Амбридж пошла к Трелони. Уверен, ее она постарается выжить из Хогвартса. И, видимо, профессора Бербидж тоже. — Ты же не думаешь, что это Сам-Знаешь-Кто сказал ей делать? — Гермиона скептически приподняла одну бровь. — Бербидж преподает маггловедение, а он не любит маглов. — Не знаю, — Гарри прислонился к стене. В подземельях было холодно, и камень казался сделанным изо льда. Дверь в класс была заперта, но Гарри точно знал, что где-то за ней стоит Снейп. Профессора не было так долго, что сложно было представить, каким он окажется теперь. — Меня больше интересует, что Малфой так долго делает в кабинете Дамблдора. О чем можно говорить два часа? Гермиона пихнула его локтем в бок, вынуждая быть потише. Гарри чуть отклонился в сторону: Малфой смотрел на них. Смотрел из своего угла, окруженный шепчущимися слизеринцами. Он медленно опустил лицо и отвел глаза, но этого короткого контакта хватило, чтобы понять: он обеспокоен так же, как и Гарри. Гарри знал, что они не будут писать друг другу записки сегодня. Он просто чувствовал это: не хватало слов. Люциус был в школе, был совсем рядом, и его приближение было неотвратимым... Он по-прежнему стоял между ними. — Если Малфой исполняет роль... хм, парламентера, то они, вероятно, ведут переговоры, — нижняя губа Гермионы была покрыта укусами, и девочка продолжала ее теребить. Рон наблюдал за этим действием со странным, отсутствующим выражением на лице. — Сам-Знаешь-Кто ведь не может самостоятельно сюда прийти... — Я тоже должен быть там, — Гарри опустил лицо, уставившись на свои кроссовки. Он считал, что происходящее касалось его самым прямым образом. То, что его отстранили от любых переговоров, было обидно, хотя он понимал: они были взрослыми, они могли продумывать планы и действовать решительно. Гарри был совсем крошечным рядом с ними: то, чему его учил Гриндевальд, не могло прижиться в его сердце. Впрочем, мог ли Люциус Малфой жертвовать своей семьей? Как высоко он ценил ее — настоящую, такую, какая она есть на самом деле? Гарри помнил его письма для Драко, и это не были письма от любящего отца. Но, может... Дверь вдруг открылась, лишив Гарри всех его сомнений и рассуждений. На пороге выросла высокая черная фигура: Снейп быстро оглядел собравшихся и шагнул в кабинет, не дав даже рассмотреть свое лицо. Разговоры тут же стихли, и ученики медленно стали заходить внутрь. Гарри чуть замешкался в дверях, кидая взгляд и внимательно взирая на своего профессора, уже вернувшегося за стол. С первого взгляда он понял, что Снейп был у Волдеморта. Даже если бы он не знал об этом, он бы все равно это ощутил. Лицо Снейпа, его мимика, его глаза — все это будто пропиталось силой Реддла. Том словно бы смотрел через него, и Гарри всем своим телом ощущал что-то враждебное, чужое, клубящееся в воздухе. Ему хотелось сбежать, но он не мог ни дернуться назад, ни шагнуть вперед: он остановился и смотрел на черные, будто уголь, волосы Снейпа, лишившиеся всей своей седины. — Гарри! — Гермиона, уже дошедшая до середины ряда, вернулась и взяла его за руку. Она потянула его за собой, и Гарри послушно пошел. Он сел между друзьями и опустил взгляд в парту: он чувствовал нечто неясное, когда смотрел на Снейпа. Тот не сильно изменился внешне, если не считать его волос, но что-то в нем стало иным. Гарри думал над этим до звонка, и когда он, наконец, поднял лицо и поймал черный, пристальный взгляд, понял: Снейп выглядел так, будто по-прежнему был его врагом. Тупая боль прошила его грудь, когда эта мысль скользнула в его разум. Гарри отвернулся, уставившись на свои сцепленные в замок руки. Он не мог поднять глаза: ему было стыдно и обидно, потому что ему казалось, будто Снейп знает все его мысли. — Надеюсь, что вы воспользовались моим отсутствием, чтобы в спокойной обстановке повторить пройденный материал, и теперь готовы к небольшому тесту, — медленно произнес Снейп, и по классу прокатился едва слышный недовольный стон, который, впрочем, тут же затих. — В нем нет ничего трудного, к тому же я разрешаю вам пользоваться учебниками. Снейп резко взмахнул волшебной палочкой. Листки на его столе поднялись в воздух и разлетелись по партам. Гарри хватило лишь одного взгляда на список вопросов, чтобы понять: этот тест он бы завалил, даже предоставь ему Снейп в пользование всю библиотеку. — Профессор, — Гермиона робко подняла руку, не отрывая взгляда от своего листка, — у нас не было зельеварения две недели, и мне кажется... — А мне кажется, мисс Грейнджер, что я уже дал вам задание. — Мы не были готовы... — Удивлен, что это именно вы, мисс Грейнджер, возмущаетесь: не вы ли хотите иметь репутацию самой умной ведьмы в школе? Для вас этот тест должен быть простым. — Но... — Минус 10 очков Гриффиндору, — злобно отчеканил Снейп. — Еще одно слово — и мы увидимся с вами на отработке. Гермиона покраснела и сжала губы. Гарри видел, как она дрожала, как ее пальцы вцепились в листок. Она глубоко вздохнула и с остервением принялась листать учебник. Юноша еще раз печально взглянул на свой лист и прочитал: «Опишите побочные эффекты при разложении магнисиуса калия зеленого, восемь суток назад смешанного с его суррогатом (основание — белая лилия)». Гарри не понимал ни слова, кроме «разложения». В учебнике не было такой главы, а варианты у всех были разными. Ему оставалось только тоскливо вздохнуть, подпереть голову рукой и начать вырисовывать в углу пергамента старую толстую жабу, придавленную чем-то, смутно напоминающим наковальню. Время тянулось медленно и мучительно: Гарри слушал шелест листов, тяжелое дыхание и думал о том, что мог бы провести это время с пользой. Ему нестерпимо хотелось достать Карту Мародеров: вдруг Малфой уже ушел? Гарри толком не понимал, хочет ли он увидеть его, посмотреть ему в глаза... Ему хватило встречи с Амбридж, чтобы его воспоминания наполнились тьмой и негативом, а Люциус... Люциус был совсем иной историей. Гарри вновь коснулся своего шрама: эта полоса на щеке была заметной, напоминающей о себе. И Гарри до сих пор мог со всеми подробностями воссоздать в памяти тот момент, когда Малфой-старший воткнул нож ему в щеку и медленно повел его в сторону, уродуя его лицо. Он пытался отплатить ему за сына, но разве был Гарри виноват? Положив руки на стол, Гарри уткнулся в них лицом и чуть повернул голову. Он посмотрел на Драко: тот сосредоточенно что-то писал. Кажется, он знал, что надо делать... Он был таким умным. Странная нежность захватила Гарри, и он смотрел на слизеринца сквозь ресницы, скрывая свое внимание. Он почти не замечал шрама на его щеке, этот шрам не имел для него значения — однако для Драко имел. Малфой накладывал на себя косметические чары, чтобы прятать его и делать свое лицо идеальным. Однако эта тонкая полоса была, и Гарри приложил руку к ее созданию. Когда урок закончился, пергамент Гарри был девственно чист, если не считать жабы в углу. Жабу он оторвал, а пергамент послушно сдал Снейпу. Мстительное чувство и желание напомнить о себе захватили его, когда он царапал в углу свое имя. Но Снейп скользнул по нему не более раздраженным взглядом, чем по всем остальным, и Гарри ушел ни с чем. Разумеется, друзья тут же обсудили эту тему. — Думаю, надо сходить к нему после занятий, — сказал Гарри, высказав Рону и Гермионе свои соображения. Сейчас была длинная перемена, и ребята забрались на подоконник неподалеку от кабинета Биннса. — Заодно скажи ему, что он — сальноволосый урод, — сказал рассерженный Рон. — Как можно задавать тест после двух недель отсутствия?! Это просто несправедливо. И на Гермиону накинулся просто так. Гермиона ничего не сказала, но по ее глазам было видно, что в ней до сих пор живет чувство обиды. Гарри тоже считал, что этот тест был совершенно несправедливым, но в глубине души он чем-то оправдывал Снейпа. Может, он рассорился с Волдемортом? Впрочем, в этом случае он бы не выглядел таким здоровым. Или же тот нашел способ, чтобы давить на него? Снейп был с ним с неделю, и это, по мнению Гарри, было слишком долгим сроком. Ему хватало одного разговора, чтобы наутро проснуться уже дерганным и злым на весь мир. Гарри мог лишь гадать. Под конец перемены он снова достал Карту. К его удивлению, Люциус Малфой, наконец, покинул директорский кабинет. Кингсли находился в классе трансфигурации вместе с МакГонагалл и Грюмом, а Малфой сидел в гостиной Слизерина. Там не было студентов, разве что парочка быстро зашла и вышла, однако Снейп явно направлялся в ту сторону. Гарри просто смотрел, как зельевар идет на эту встречу, и ничего, ничего не мог поделать. — С ним что-то не так, — наконец, глухо сказал он. — Думаю, Волдеморт на него как-то... повлиял. — Гарри, а почему ты так уверен, что Снейп никогда-никогда нас не предаст? — спросил его Рон. — Из всех людей, кого я знаю, он больше всего похож на темного мага. Ему небось и притворяться не нужно. Гарри не мог этого объяснить. Может, он не мог объяснить этого даже самому себе. Ему казалось, что суть была только в Лили и в том, что он — ее сын, но теперь... все вокруг менялось, искажалось, и он уже не был уверен в том, что правильно понимает происходящее. Остальные уроки прошли на удивление мирно. Амбридж заявилась к ним еще раз, и это оказалось единственным веселым событием за день. Отчего-то Инспектор решила, что проверять Биннса — это хорошая идея, и этим она обеспечила классу несколько минут сдавленного смеха. Призрак, кажется, совершенно не понимал, чего от него требуют и как это важно. На любой ее вопрос он отвечал долгой и нудной тирадой, которую не заканчивал даже тогда, когда она его прерывала, продолжая бубнить что-то себе под нос. Биннс никогда не пользовался популярностью у учеников, но после этой унизительной проверки все однозначно стали относиться к нему лучше. Тем более что видеть раскрасневшуюся от гнева и беспомощности Амбридж, яростно чиркающую что-то в своем блокноте, было очень приятно. Гарри ждал, что рано или поздно она заметит его мрачный взгляд, и ее глазки, похожие на жабьи тем, что были почти круглыми и навыкате, уставятся на него, но Амбридж с каким-то поразительным упорством его игнорировала. Она не пыталась заставить его спорить с ней, даже не заговаривала, зато каждый раз, входя в класс, она кидала на него злобный взор. Что-то здесь было не так, но Гарри не мог понять, что именно. На обеде близнецы, перебивая друг друга, рассказывали про инспекцию МакГонагалл. — Это надо было видеть, — говорил Фред. — Просто драка... — ....кошки с собакой. Я и не думал, что... — ... профессор МакГонагалл может так говорить. Наверное в школе она была... — ... той еще Гермионой. — Эй! — Гермиона возмущенно посмотрела на них, но вид у нее был довольный. Она уважала профессора МакГонагалл, и ей было приятно, что их сравнили. — А что она говорила? — полюбопытствовал Рон. — Ну, знаешь, — Фред принял строгий и независимый вид и спародировал голос МакГонагалл: — Да, мисс Амбридж, я работаю в Хогвартсе с 1956 года. Нет, совершенно не устала от должности: готова проработать тут еще столько же. Нет, совершенно не стремлюсь вверх по карьерной лестнице: знаете, стремление к стабильному положению обеспечивает стрессоустойчивость организма, что крайне положительно сказывается на здоровье. О, разумеется, я озабочена своим здоровьем: если бы нет, я бы, наверное, озаботилась своей карьерой, к которой так халатно относилась тридцать восемь лет. Да, я довольна управлением в Хогвартсе: знаете, при управлении директора Диппета в Северной Башне протекала крыша, а теперь — не протекает. Друзья рассмеялись. У Фреда получилась хорошая пародия. — Профессор МакГонагалл может всех удивить, — тихо сказал Гарри, когда смех утих. — Главное, чтобы это не сказалось на ее положении. — Все знают, что МакГонагалл — одна из членов Ордена Феникса. Думаю, они были к этому готовы. Зато, — Гарри улыбнулся друзьям, — Амбридж точно не была готова к Биннсу. И они снова засмеялись. После уроков Гарри решил сходить к Снейпу. Подгадать момент было непросто: Снейп то находился у Дамблдора в компании Амбридж, то в подземельях, где сидел Люциус, то еще где-нибудь... Гарри казалось, что зельевар целенаправленно его избегает, хотя в это сложно было поверить: он же не знал, что Гарри хочет поймать его в одиночестве. Впрочем, он мог догадаться. Гарри беспокоило то, что произошло с ним. Они расстались не лучшим образом: накричали друг на друга. Это было еще тогда, после... ее смерти, и Гарри хотел бы знать, как Снейп пережил это. Он больше не выглядел так, будто готов умереть за ближайшим углом, но он не смог бы избавиться от этого горя. Причина его изменения, след влияния Волдеморта на нем — Гарри не мог просто не думать об этом. Профессор был одним из тех, кому он верил, и он не хотел потерять его. Наконец, Снейп вернулся в свой кабинет. Гарри тщательно проверил местонахождение своих врагов: Амбридж деловито прогуливалась по Хогвартсу в компании Магниуса, а Люциус... Гарри глубоко вздохнул: Малфой снова был в гостиной, но на этот раз там были ученики. Рядом с ним был Драко. Гарри ничего не мог поделать. Он даже не видел Люциуса в этот день, однако даже его имя, всего несколько букв над чернильной точкой вызывали в нем гнев. — Я пойду к нему сейчас, — сказал Гарри, когда Рон и Гермиона собрались в библиотеку. С ними отправлялись Невилл и Дин, и Гермиона считала, что и другие члены ОД могут подойти: она успела переброситься с ними парочкой слов на обеде. Гарри пообещал подойти к ним позже. Он отправился к кабинету зельевара. Карту он взял с собой, но в коридорах в это время было много людей, и он лишь пару раз смог уединиться и проверить, что Снейп никуда не делся. Когда он был уже на первом этаже, профессор, словно ощутив его приближение, вышел из кабинета и скрылся в своих личных комнатах. Гарри это не остановило: он просто свернул к темной двери, за которой уже бывал однажды. Это не было хорошим воспоминанием. Он постучал. Никто не открыл. Гарри постучал еще раз, и грохот ударов эхом пронесся по коридору. Юноша опасливо повертел головой: ему совсем не хотелось привлечь внимание слизеринцев. Отойдя от двери и спрятавшись в пропахшем тиной уголке, он достал Карту Мародеров. К его удивлению, Снейп по-прежнему был в своих комнатах, сидел на месте, не двигаясь. Гарри изумленно таращился на его имя, не зная, что и делать: может, зельевар наложил Заглушающие Чары и теперь не слышит его? Тогда все попытки прорваться внутрь будут бесполезны. Гарри выбрался из своего уголка и подергал дверь за ручку: та, разумеется, была заперта. Он уже хотел убрать Карту и вернуться к друзьям, как вдруг заметил, что Люциуса нет больше в гостиной. Гарри начал искать его: сердце его забилось быстрее, когда он увидел, что Малфой-старший приближается к библиотеке в компании Магниуса Уорлока. Там, кажется, уже разгорелся спор: Гарри видел толпу маленьких черных точек, стоящих напротив одной единственной — Долорес Амбридж. Ирма Пинс же оставалась на своем рабочем месте, за столом и никак не пыталась препятствовать этому столкновению. Гарри спрятал Карту в карман и бегом бросился в библиотеку. Он перепрыгивал через ступеньки, думая только о том, что его друзья остались на растерзание Малфою и Амбридж без его помощи. Рон и Гермиона знали больше остальных об этих людях, но они никогда с ними не сталкивались. Гарри не успел рассмотреть, кто был в толпе собравшихся, но он надеялся, что там были близнецы или кто-нибудь из старших ребят. Впрочем, Амбридж наверняка искала его... — Молодой человек! — Гарри проскочил прямо сквозь незнакомого призрака. Тот возмущенно развернулся и полетел за ним следом. — Как вам не стыдно! Никакого уважения к усопшим! Вот когда я был жив... Гарри не слушал его. Его сердце билось так сильно и яростно, что все в груди болело. Он не мог дышать: бег от подземелий до четвертого этажа вымотал его. Мышцы в его ногах были напряжены, и на нужном этаже он уже хромал. Призрак продолжал лететь за ним, настойчиво что-то бубня, но он отстал, когда где-то неподалеку начали раздаваться крики Пивза. Гарри добрался до библиотеки, уже не доставая Карты Мародеров, и, наконец, открыл дверь. Разумеется, они все были там. Первым, что Гарри увидел, была вспышка фотоаппарата: Магниус Уорлок сфотографировал его в ту же секунду, когда он зашел. Этот блеклый, тщедушный человек стоял в стороне ото всех, рядом с мадам Пинс, которая круглыми глазами взирала на происходящее, не двигаясь с места. Гарри повернулся к остальным. И он сразу же увидел Малфоя. Люциус стоял напротив Гермионы, и он выглядел так же, как и всегда. Высокий, прямой, в длинной черной мантии и с белыми, как снег, волосами. В его руке была зажата трость, и ее набалдашник в форме змеиной головы чуть поблескивал на свету. Люциус не видел Гарри, глядя на Гермиону, выступившую вперед: за ее спиной столпились остальные члены ОД. Среди них был Рон, Невилл, Джинни, Дин, Эрни, Сьюзен... Они все смотрели на Малфоя и слушали, что он говорит четким, хорошо поставленным голосом: — Раз вы, мисс Грейнджер, так внимательно штудировали кодекс магической Британии, то, вероятно, заметили такой пункт, как преступления против общественной нравственности. Действия мистера Поттера и мистера Диггори удачно попадают под эту характеристику, так как они носят аморальный характер. — Нигде в этом кодексе вы не найдете указания на то, что гомосексуальность — это преступление. Скоро наступит двадцать первый век, мистер Малфой, мы живем не в Средневековье. — Если вы хотите поговорить о нашем законодательстве, мисс Грейнджер, — голос Амбридж был почти неожиданностью для Гарри, застывшего в дверях. Амбридж шагнула вперед, свысока глядя на Гермиону и не скрывая своего презрительного взгляда. Она говорила быстро и с придыханием: точно так же, как и во время прочтения своих речей в пользу Министерства, — то я с радостью проведу с вами воспитательную беседу. Раз уж мы коснулись столь неприятной темы, напоминаю, что преступления против общественной нравственности магической Британии включают в себя подпункт «преступления против личностной морали», на который можно ссылаться, если подающее иск лицо докажет, что данные моральные нормы им поддерживаются на протяжении долгого времени. Мистер Малфой имеет все права осуждающе относиться к мистеру Поттеру на публике, поскольку его нетерпение к различным формам аморального и нетрадиционного поведения является общественно известным фактом. К тому же, — Амбридж не дала Гермионе возразить, — в семье мистера Малфоя были случаи публичного осуждения и изгнания из рода человека, склонного проявлять столь постыдные наклонности. — Однако это не отменяет вашего административного правонарушения, касающегося оскорбления личности, — Гермиона скрестила руки на груди. Она старалась выглядеть храброй и уверенной, но Гарри видел, что ее щеки краснеют, а глаза обиженно блестят. Она взяла на себя слишком много, и сейчас все злорадство Малфоя и Амбридж было направлено против нее — она была испугана. — Не отменяет, — согласился Люциус Малфой. — Вы хотите отсудить у меня компенсацию за моральный ущерб, нанесённый мистеру Поттеру и мистеру Диггори? И сколько вы думаете выиграть, когда большинство магов Британии встанет на мою сторону? Галлеон? — Люциус вытащил из кармана сверкающую золотую монету. — Я могу вам его просто подарить, раз вы так нуждаетесь в деньгах. В этот момент Амбридж, что-то чиркающая в блокнотике, повернула голову, видимо, подав сигнал Магниусу, который, будто верный пес, уже держал камеру наготове, и увидела Гарри. Ее рот чуть приоткрылся, а потом скривился в плотоядной улыбке. — Мистер Поттер! — ее девчачий голос заставил всех разом повернуться к юноше. Но тот почти не обратил на это внимание: он видел только одного человека. Он уставился в лицо Малфоя, и волна отвращения, ненависти поднялась в его сердце. Холодные серые глаза взирали на него с презрительной насмешкой: Малфой точно знал, что Гарри чувствует в эту секунду, и ликовал. Его губы изогнулись в язвительной улыбке, и его красивое лицо, почти лишенное морщин, стало походить на страшную маску. В нем, как и в Снейпе, было что-то неясное и смутное, но сразу же дающее Гарри понять, что этот человек принадлежит Волдеморту. — Как удачно вы зашли, мистер Поттер, — голос Люциуса ударил в него, будто ледяная стрела. Оба его шрама — и на щеке, и на лбу — вдруг начали болеть, и Гарри невольно поморщился. Если боль в его порезе была скорее фантомной, то росчерк молнии на лбу почти пульсировал, заставляя крошечные молоточки стучать внутри его головы. — Мы с вашей подругой как раз беседовали на непростую тему магического законодательства. Вы хотите подать на меня иск за то, что я оскорбил вас и вашего... партнера во время интервью Ежедневному Пророку? «Я хочу выцарапать тебе глаза» — подумал Гарри, но вместо этого сказал: — Нет. Он медленно двинулся к Гермионе, не отрывая взгляда от Люциуса. Он знал, что Дамблдор, увидев это столпотворение, немедленно придет сюда, возможно, у них осталась всего пара минут, прежде чем кто-нибудь из Ордена в это вмешается. — А я вот подумываю подать на вас в суд, мистер Поттер, — Малфой растянул свои губы в ещё более льстивой улыбке. Он склонил голову на бок, и этот жест показался Гарри таким... знакомым. Драко делал точно так же, и спину он держал, как отец. Возможно, к сорока годам Драко станет его точной копией — Гарри поплохело от этой мысли. — За что? — За клевету, — встряла Амбридж. Она продолжала что-то записывать, и ее взгляд был прикован к Гарри. — Вы, мистер Поттер, оклеветали мистера Малфоя, обвиняя его в пособничестве террористической группировке и нанесении повреждений вашему здоровью. Суд уже оправдал мистера Малфоя, однако это был суд против него, а не против вас. Вы еще не понесли своего наказания. Амбридж получала удовольствие от каждого слова. Ее толстые пальцы крепко сжимали блокнотик, готовясь внести в него новую запись: Гарри мог лишь гадать, что именно она туда записывает. — Я сказал правду, — не сдержался Гарри, предел терпения которого давно уже был превышен. Он дрожал от гнева и от своей беспомощности. — У меня есть воспоминания. — Вы были введены в заблуждение, мистер Поттер, — с притворной лаской сказал Люциус, — а ваши воспоминания — признаны недействительными. По счастливому стечению обстоятельств у меня тоже есть воспоминания о том вечере, и эти воспоминания вовсе не включают в себя... в чем вы там меня обвиняли? Ах да, в том, что я возродил Темного Лорда. Как будто бы это возможно. Бровь Гарри и его верхняя губа задергались. Он сделал шаг вперед, и студенты за его спиной сдавленно вздохнули. — Так покажите всем свою руку, раз вас там не было! Ваша Метка вновь стала черной! — Вы никогда не думали, мистер Поттер, что вы подверглись гипнозу и что вам внушили события того дня? Я могу порекомендовать вам отличного мастера-легилимента, который быстро лишит вас всех иллюзий, — Малфой даже не скрывал своих намеков. Гарри стало тяжело дышать, и ему показалось, что лицо Люциуса плывет у него перед глазами. Ему хотелось кинуться на мужчину и бить кулаками его породистое лицо, сбивая с него эту спокойную маску. — Если вы так хотите взглянуть на мою руку, то, пожалуйста. Я никогда не скрывал своего прошлого, и всем известно, что я был подвергнут заклятию Империус. Однако все, что я делал, я делал против своей воли. Вы бедный мальчик, мистер Поттер, раз не понимаете этого и верите в ложь. Люциус поднял свою левую руку и рывком закатал рукав мантии. Его предплечье было чистым: Черная Метка не пятнала белую кожу, покрытую едва заметными змейками голубоватых вен. Гарри уставился на его руку, и друзья за его спиной сделали то же самое. Щелкнул фотоаппарат, Амбридж начала что-то говорить, но Гарри ничего не слышал — он просто смотрел и ненавидел. Он пришел в себя, только когда на пороге библиотеки появился Дамблдор, и его звонкий голос разрушил лживые и лицемерные чары Люциуса: — Что тут происходит? — О, профессор Дамблдор, — Малфой опустил свой рукав и провернулся к директору. — Долорес любезно порекомендовала мне выставить против мистера Поттера иск за клевету, конечной целью которой явственно наблюдается стремление подорвать мою избирательную кампанию. Уведомляю вас, как его официального опекуна... Гарри отвернулся. Он беспомощно посмотрел на Гермиону, по-прежнему стоящую посреди библиотеки, на Рона, топчущегося за его спиной и красного, как помидор, и остальных ребят. Все они были напуганы. Они чувствовали себя в ловушке. Через несколько дней совиная почта принесла много писем для учителей и для Гарри. И одна белая, как снег, сова принесла письмо для Седрика Диггори.