Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ : ) Гарри увидел эту белую, как снег, птицу в ту же секунду, когда она влетела в зал. Она — большая, сверкающая в лучах тусклого, холодного солнца — облетела большой круг по залу, привлекая внимание. Остальные серо-бурые совы словно бы сторонились ее, беспорядочно мелькали то тут, то там, но она... Она была особенной, Гарри чувствовал это — он смотрел на нее и точно знал, что она несет им всем неприятности. Она опустилась на стол перед Седриком Диггори. Тот удивленно посмотрел на нее и осторожно отвязал письмо от ее лапы. Гарри пристально наблюдал за ним, чувствуя, как капля пота ползет по его спине — он мельком обернулся на стол преподавателей и со странным, щекочущим страхом обнаружил, что Снейп, Грюм и Дамблдор так же внимательно смотрят на стол Пуффендуя. Диггори вскрыл конверт, и тут что-то маленькое выпало ему на ладонь: Седрик тут же бросил этот предмет на стол, и Ян с Даниэлем склонились над ним. Гарри вытянул шею, но, разумеется, не смог ничего рассмотреть — ему оставалось только разглядывать лицо Седрика, пытаясь прочитать в его эмоциях ответы на свои вопросы. Седрик достал письмо. Сова по-прежнему сидела на его столе, осторожно пощипывая его недоеденный тост. Никто не прогонял ее, а она не спешила улетать — внимание пуффендуйцев, сидящих вокруг Диггори, было приковано к нему. Секунды шли, и сердце Гарри начинало биться все быстрее и быстрее: Седрик читал, и его лицо начинало походить на застывшую восковую маску. И вдруг его рука, державшая письмо, упала на стол, а сам он задышал так тяжело, что Гарри с другого конца зала показалось, что он услышал и ощутил его дыхание. Седрик смотрел перед собой, никак не реагируя на вопросы и возгласы своих друзей, а потом, схватив тот крошечный предмет со стола и письмо, резко поднялся. Его взгляд, ставший горящим и почти безумным, наткнулся на Гарри, и юноша быстрым, неровным шагом направился к нему. Ему понадобилось обойти стол Пуффендуя, и эти секунды позволили Гарри взять себя в руки и еще раз обернуться на преподавателей. Дамблдор пристально смотрел на него и едва заметно склонил голову. Рон придвинулся ближе, и Гарри ощутил, как друг напрягся, будто ощущая опасность. Близнецы сделали то же самое, а Гермиона прищурилась. Наконец, Седрик достиг их места за столом. — Уйди, — бросил он Невиллу и кинул на него столь тяжелый и яростный взор, что тот моментально скользнул в сторону, освобождая место. Гарри напряженно смотрел, как Седрик садится напротив него и кладет на стол чуть смятое письмо и ту самую вещицу, что выпала из конверта. На мгновение гриффиндорцу показалось, что он смотрит на перстень Мраксов, но, присмотревшись, он заметил отличие: камень, вставленный в золотую оправу, был другим, темным, дымчатым, лишенным знака Даров Смерти. Кольцо казалось массивным и тяжелым, а еще — совершенно неуместным за этим столом в эту минуту. Седрик пододвинул к Гарри письмо, а потом повернул голову к столу преподавателей. Гарри не стал оглядываться. Он осторожно подтянул к себе плотный и явно дорогой пергамент и прочитал короткое послание, написанное до тошноты знакомым почерком: Мистер Диггори, Спешу сообщить Вам, что через три дня в моем доме пройдет званый ужин. Мне было бы очень приятно, если бы Вы почтили нас своим визитом, тем более что Ваши родители уже приняли мое приглашение. Они очень расстроятся, если Вы пренебрежете возможностью посетить столь знаменательное торжество, где соберется множество известных Вам людей, желающих поближе познакомиться с Вашим семейством. Вы можете прийти один, но, боюсь, Вы почувствуете себя неуютно, ведь наше с Вами знакомство было совсем недолгим, поэтому я предлагаю Вам взять с собой Вашего близкого друга, мистера Поттера. Покажите ему это письмо, и он сразу же поймет, от кого оно. Мы с ним давние друзья. Я буду ждать вас ровно в полночь через три дня. Кольцо, которое лежит в конверте, превратится в портключ, рассчитанный только на Вас и мистера Поттера, и никто другой не сможет им воспользоваться. Я надеюсь на Вашу сознательность и благоразумие, мистер Диггори, и не забывайте, что Ваши родители с нетерпением ждут этого торжества. Гарри дрожал. Его руки тряслись, рот был сух, в животе все сжалось, а шрам начала колоть боль. Он медленно поднял глаза на Седрика и протянул ему письмо. Все было ясно, и прозрачные намеки ударили его, словно камни. Через три дня мистер и миссис Диггори умрут, если Седрик не отдаст ему Гарри. — Это от него? — спросил Диггори совершенно мертвым голосом. Глаза его казались пустыми, взгляд — холодным, и сам он совсем не напоминал себя прежнего. Гарри осторожно кивнул. Он видел почерк Тома Реддла очень давно, но эти ровные, аккуратные буквы словно отпечатались в его памяти раскаленным клеймом. — Дьявол, — Седрик закрыл лицо руками и сгорбился. Его трясло, и жилка на его виске билась быстро-быстро. Гарри смотрел на него, и ему казалось, что чувства друга перетекают в него, заражают его сердце паникой и страхом. Он протянул руку, чтобы коснуться Седрика, но тот, заметив его движение, отпрянул и зажал рот рукой, будто его начало тошнить. — Могу я... могу я прочитать? — тихо спросила Гермиона. Диггори кивнул. Его взгляд переместился в сторону, и Гарри невольно повернулся следом. Разумеется, Седрик смотрел на Малфоя, но теперь это не было связано ни с их противостоянием, ни с ревностью: Драко, сидящий в окружении перешептывающихся слизеринцев, выглядел потрясенным и сжимал в руках собственное письмо. Он, не скрываясь, смотрел на Гарри и его друзей, и в его взгляде не было ни высокомерия, ни насмешки — только изумление. — Что происходит? — спросил Рон. Гарри повернулся к нему, открыл рот и не смог ни слова из себя выдавить. Он вновь беспомощно взглянул на Седрика, но тот больше не отвечал на его взор. Диггори смотрел на Малфоя, а потом резко повернул голову. Гарри вздрогнул: он ощутил движение воздуха за своей спиной. — Мисс Грейнджер, отдайте мне письмо, — голос Снейпа был почти ударом. Гарри чуть повернул голову и увидел черный рукав мантии рядом со своим лицом. Снейп протянул руку, и Гермиона послушно отдала ему письмо, обеспокоенно глядя на профессора. Тот, даже не читая, просто сунул его в карман и подобрал со стола брошенный перстень, притрагиваться к которому никто не хотел. — Диггори, Поттер, прошу проследовать со мной в кабинет директора. Гарри послушно поднялся. Он посмотрел Снейпу в лицо: тот оглядывал сидящих вокруг учеников с таким видом, будто кто-то из них абсолютно точно был причастен к случившемуся. Он выглядел подавленным и рассерженным, и Гарри хотелось сказать ему что-нибудь. Однако рот по-прежнему был словно онемевшим, горе Седрика заполняло его, и до самых дверей из Большого Зала он шел молча, не глядя по сторонам и лишь наблюдая за полами черной мантии профессора. Седрик к нему не приближался: Диггори шел быстро, почти обгоняя Снейпа, кулаки его были сжаты до побеления, а спина была такой ровной, словно все его мышцы окаменели. Горгульи отпрыгнули с их пути даже раньше, чем они приблизились. Снейп распахнул дверь в кабинет Дамблдора, пропустил юношей вперед: комната была пуста. Гарри в некотором оцепенении смотрел на пустой стол и слушал, как пробуждаются портреты и как шевелится Фоукс. Седрик шмыгнул носом и отвернулся к окну: серый свет осветил силуэт его фигуры, но Гарри не смог разглядеть даже тень выражения на его лице. Он не мог больше смотреть на него, не хотел увидеть его слезы или закушенную до крови губу и повернулся к Снейпу. Тот читал письмо: меж его бровей залегла глубокая складка, а взгляд был тяжелым и сосредоточенным. Гарри безумно желал заглянуть в его мысли и узнать, что он думает и чувствует сейчас: с момента возвращения Снейпа в Хогвартс прошло уже три дня, и за это время Гарри не слышал от него ни слова. У них должно было быть занятие, но его отменили: из-за суда на Гарри и Дамблдора обрушилась такая лавина документов, что она погребла под собой всех. Если бы Гарри остался один на один с Министерской машиной, она бы давно уже его раздавила, но Дамблдору таинственным образом удавалось контролировать ее ход — Гарри был благодарен ему за это. Директор Хогвартса не был подвержен тому отчаянью, что захлестнуло Гарри и его друзей, когда они услышали об иске Малфоя: Дамблдор задумчиво поводил головой и расплывчато отвечал, что, кажется, уже нашел решение. «Волдеморт всегда упускает из виду то, что не ценит» — сказал он в ответ на прямой вопрос: «Мы должны обратить свое внимание именно на такие вещи» Судебная тяжба, обилие почты, постоянное внимание — все это совсем не помогало Гарри разобраться в том, что происходит в его собственном мире. Гермиона постоянно спрашивала у него советов по поводу своих статей (она строчила их целыми днями, выплескивая свое негодование и злость на Амбридж и Малфоя-старшего), Рон спрашивал насчет ОД, мистер и миссис Уизли беспокоились, Сириус порывался прибежать в Хогвартс, Ремус уговаривал Гарри отговорить Блэка... Все это вертелось, будто смерч, и где-то в самой глубине был Гарри и его мысли. Он не мог даже встретиться с Драко, потому что тому приходилось строить вокруг себя слизеринцев, решивших, что Малфой-младший может представлять своего отца в Хогвартсе. Гарри никак не мог повлиять на это, и ему оставалось лишь смотреть, как Малфой, надев на лицо свою привычную маску холодного и высокомерного засранца, негромко беседует с весьма сомнительными личностями. И Снейпа Гарри не понимал. Он не знал, что ему делать, поэтому просто молча пытался разобраться в происходящем. Правда, сегодняшнее утро сломало весь их шаткий мир. Гарри отвернулся и от зельевара. Он стоял рядом с ним, а Седрик оставался в стороне. Диггори обхватил руками свои плечи и походил на скорбную статую. Гарри бы не осмелился подойти к нему, потому что он ощущал свою вину и знал, знал, что Седрик думает точно так же. Волдеморт делал это из-за Гарри. Волдеморт вернулся к нему, и его холодное дыхание касалось его шеи. Дверь, ведущая в соседнюю комнату, распахнулась, и на пороге появился Дамблдор в фиолетовой мантии, расшитой райскими птицами. Седрик тут же обернулся к нему, и Гарри, бросив на директора быстрый взгляд, понял, что надежды у них нет. Крошечная вероятность, что Волдеморт просто блефовал, была разрушена: Дамблдор выглядел собранным, опечаленным и отстраненным. — Я связался с людьми из Ордена: они сказали, что видели Амоса Диггори сегодня на работе, однако в данный момент его нет ни в Министерстве, ни дома. Как и его жены. Седрик опустил голову. — Значит, это все? — он медленно опустился в одно из кресел и, уперев локти в колени, запустил руки в волосы. Голос его был совершенно бесчувственным, хриплым, будто звуки с трудом вырывались из его сухого горла. — Что... что-то же можно сделать? — Нам неизвестно, где именно находится Волдеморт сейчас. Я изучу этот перстень и, может, смогу узнать что-то. Воцарилась тишина. Седрик напряженно смотрел прямо перед собой, Дамблдор рассматривал перстень, а Гарри и Снейп молча наблюдали за ними. Гарри понятия не имел, что можно сказать: часть его до сих пор не могла поверить в то, что произошло. Он чувствовал себя растерянным и беспомощным. И очень, очень виноватым. Смутная тень начала превращаться в ясную фигуру, и он прекрасно понимал, что именно происходило. «Покажи ему письмо, Седрик» — вот, что сказал Волдеморт. Он держал свое обещание. — Мне жаль, что это случилось, Седрик, — наконец, произнес Дамблдор. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь твоим родителям. У нас есть еще три дня. — Вы сказали, что защитите их, — Седрик вскинул голову. Его глаза стали совсем серыми и влажными. — Вы уже пообещали мне! — Достаточно сложно защищать тех, кто этого не хочет, мистер Диггори, — едко ответил ему Снейп. Гарри покоробил его безжалостный тон. — Если вы не забыли, вам не удалось уговорить своих родителей принять нашу защиту. — Нет, Северус, Седрик прав. Это моя вина, — Гарри никогда не видел Дамблдора таким расстроенным и словно потухшим. — Оставьте нас наедине. Гарри шумно втянул носом воздух. Он поднялся, растерянно глядя на собравшихся, и направился к дверям. Снейп пошел за ним. Дверь закрылась с мягким щелчком за их спинами, и лестница повезла их вниз. Горгульи отступили в сторону, и Гарри оказался в пустом коридоре. Там было тихо, только с далеких этажей доносился гул голосов: уроки должны вот-вот начаться. Хогвартс продолжал жить своей жизнью, огромный, массивный замок дышал и двигался, и ему не было дела до крошечного Седрика, чья семья оказалась в большой беде просто из-за того, что его угораздило влюбиться не в того человека. — Профессор, — Гарри повернулся к Снейпу и подумал, что они впервые за долгое время остались вдвоем. Странная неловкость, почти смущение овладели им: он стоял напротив Снейпа и даже не знал, как подступить к этому разговору. Он вспоминал о Лили, видя его, и это было больно, неправильно, словно табу. Он запрещал себе даже думать об этом, хотя часто его мысль виляла в сторону Воскрешающего Камня. Однако сейчас он не мог молчать и прятаться от своего профессора. Сейчас все стало совсем плохо, — что... что теперь будет? Ему хватило смелости повернуть к опасной теме, и Гарри показалось, что Снейп понял его. Его черный взгляд обжег его лицо, вынуждая опустить голову и начать разглядывать носки своих ботинок. — Мы не сможем спасти этих людей, Поттер, — тихим голосом произнес он, отходя от дверей в сторону. Он насторожено поглядывал на горгулий, будто ожидая, что с минуты на минуту произойдет что-то плохое. Гарри непонимающе посмотрел на профессора. — Почему? — удивленно, но в то же время обреченно спросил он. В глубине своей души он знал это и так. Он понял это, когда читал письмо, и Седрик понял тоже. — Нам всего лишь нужно узнать местоположение дома... Вы были там, профессор? Мрачное, будто чужое лицо Снейпа вдруг перестало отталкивать Гарри, ему стало все равно, потому что он уловил быструю, неприятную эмоцию профессора. Он отстранился и прижался спиной к стене: отчего его рука сама собой нашла палочку, а в груди разлилось чувство опасности, предчувствие страха. — Был. Но мои знания о внутреннем устройстве этого дома никак не смогут нам помочь. — Но вы можете попасть внутрь! Гарри осекся. Снейп ничего не мог сделать. Он должен был оставаться агентом Дамблдора, ему нельзя было раскрывать себя: от его тайны мог зависеть успех многих планов, а жизнь четы Диггори... Гарри зажмурился так сильно, что ему почудились переплетения ярких пятен и расплывчатых кругов. Он думал, и его внутреннее ощущение ситуации никак не хотело уступать логике: если жизнь двух людей, невиновных и непричастных, ничего не стоила и должна была быть разменяна, то чего стоили жизни миллионов магглов, если эти людские массы точно так же состояли из единиц, из простых людей? Мучительное чувство противоречия сводило Гарри с ума. — Нет, — сказал он самому себе. — Простите. — Может, профессор Дамблдор придумает выход, — сказал Снейп. Он шагнул ближе, и Гарри, глядя под ноги, подумал, что, может, то странное, чужеродное оцепенение, что превратило зельевара в совершенно постороннего человека, начало спадать. Голос Снейпа звучал ровно и спокойно, будто ничего на свете его не трогало: Гарри слушал его голос и вспоминал, как профессор кричал на него и смотрел совершенно дикими глазами. Ему стало легче, и волна удушливого чувства в его груди отступила. — Он всегда его придумывает, — в последнее время Дамблдору приходилось тратить свое внимание на тысячу вещей. — Поттер... — Снейп вдруг осекся. Он посмотрел на Гарри очень странно, склонил голову, позволив черным, как смоль, волосам скрыть его лицо. За его спиной раздались скрипящие звуки, горгульи шагнули в стороны, и в коридоре появился Седрик. Он выглядел загнанным: его взгляд метнулся к Гарри и Снейпу, но тут же скользнул обратно. Диггори, ничего не говоря, двинулся прочь. Щеки его были мокрыми. Горгульи так и не отодвинулись, и приглашение было более чем ясным. Гарри даже пожалел, что их прервали так быстро: это ожидание отсрочивало вердикт и чувство, что их мир не потерян, было ему необходимо. Гарри мог верить Снейпу, он знал это и ощущал. Зельевар первым вернулся в кабинет, и Гарри поднялся за ним. Дамблдор уже ждал их. Он по-прежнему сидел за своим столом, но что-то в кабинете неуловимо поменялось. Шепот портретов звучал осуждающе, и Гарри слышал обрывки фраз: «Странный юноша...», «Надо присмотреться...», «Безнадежно...». Эти зыбкие слова совсем не помогали ему обрести хотя бы видимый покой, руки его по-прежнему дрожали, а в животе крутился липкий комок ужаса и тошноты. — Садись, Гарри, — Дамблдор указал сухой ладонью на креслице. Лицо директора было непроницаемым. Снейп остался стоять за его спиной. — Что вы сказали Седрику? — Боюсь, не слишком утешительные вещи, — Дамблдор кинул быстрый взгляд на портреты, и те замолкли. Гарри мельком отметил, что Финеаса Найджелуса нет на месте, а жердочка Фоукса пуста, хотя огненная птица была в кабинете до того, как они вышли. В дальнем шкафу у стены что-то яростно гремело. Дамблдор взял двумя пальцами кольцо, лежавшее на краю стола, и положил его перед Гарри. — Но у него должна быть надежда, даже если ее нет у нас. Этот перстень не превратится в портал. Это просто кольцо и не более. Я не говорил Седрику об этом, но ты должен это знать, Гарри. — То есть... — Гарри тупо уставился на черный камень. — То есть выхода нет? Он просто решил убить их и все? — Это послание не для Седрика, Гарри. Для тебя, — Дамблдор подтянул поближе письмо. Гарри не мог смотреть на эти ровные строчки. Голова болела, — возможно, через какое-то время Волдеморт снова свяжется с тобой. Мы сможем спасти семью Диггори, только если он потребует за их освобождение что-то еще, помимо твоей сдачи. Впрочем, я сомневаюсь, что у нас есть что-то, что мы могли бы безболезненно отдать ему. Гарри задумался, и вдруг догадка пронзила его. — Палочка! — он уставился на директора. — У нас есть его палочка! Дамблдор кинул взгляд в сторону шкафа со стеклянными дверцами. Там, почти рядом с мечом Гриффиндора, сверкающего рубинами, лежала палочка Волдеморта. Никто не пользовался ею, и Дамблдор уже достал из нее все сведения, которые мог. Светлая, длинная, чуть искривленная — она притягивала внимание, хотя, казалось бы, в ней не было ничего особенного. Однако это было не так, Олливандер говорил, что это не волшебник выбирает палочку, а палочка — волшебника, и, значит, эта палочка хотела убивать и причинять страдания... — Возможно, это станет хорошей ценой. Волшебная палочка очень важна для него. — Значит, я не буду принимать зелий в эти дни? — Гарри бросил взгляд на Снейпа. Тот медленно кивнул. — Северус, узнай, действительно ли мистер и миссис Диггори у Волдеморта. И можем ли мы получить его требования уже сейчас, — приказал Дамблдор. Снейп кивнул. Он ничего более не спрашивал, просто развернулся и ушел. Гарри слышал шорох его мантии, но отчего-то не мог повернуть головы. Дверь скрипнула, раздался щелчок, и они с Дамблдором остались вдвоём. Вопреки всему, часть напряжения ушла куда-то. — Эти три дня будут тяжелыми для Седрика, — уже мягче сказал Дамблдор. Гарри глубоко и шумно вдохнул, — однако я хочу, чтобы ты не пытался приблизиться к нему. Разумеется, он знает, что, даже если бы он захотел, он бы не смог увести тебя из Хогвартса, но все же... Это будет проверкой для него: если он сможет остаться на нашей стороне, если он выберет общее благо, то это будет значить, что мы можем ему полностью доверять. — Вы примете его в Орден Феникса? — Да, — кивнул профессор. — Седрик уже совершеннолетний, и он может сам принимать решения касательно своей жизни. Он будет полезен Ордену: он одаренный юноша. Гарри прикусил губу. У него не было сомнений насчет Седрика: тот был верным и храбрым, и он ни за что не стал бы помогать Волдеморту. Эта уверенность ничем не подпитывалась, потому что в ситуации, в которую попал Диггори, человек мог вести себя совершенно непредсказуемо, но все же... Гарри не думал об этом, но, возможно, Седрик любил его чуть сильнее, чем он представлял. — А следующий год? — Гарри перевел взгляд на окно. Сероватый свет утра лишь усугублял подавленное настроение. — Седрик ведь заканчивает школу. — Если мы не найдем способ обезвредить Волдеморта до конца года, то Седрику придется остаться в Хогвартсе или на Гриммо. Я поговорю с ним об этом. Гарри задумался. У него было много вопросов, но он не знал, стоит ли задавать их сейчас. Он интересовался ведением разбирательства каждый раз, когда встречался с Дамблдором, но тот не спешил раскладывать перед ним дело: Гарри ощущал себя косвенной уликой, чем-то совершенно посторонним, хотя изначально он находился в эпицентре. Отчасти он чувствовал облегчение, но в то же время неуютное чувство порой терзало его. Суд и Люциус Малфой были не единственным, что его интересовало, и Гарри решился осторожно просить о Снейпе. — Сэр, а что... что случилось с профессором Снейпом? — Ему просто нужно немного времени, Гарри, — Дамблдор печально улыбнулся. — Северус сильный человек, но влияние Волдеморта нельзя недооценивать. Он слишком долго был с ним после... тяжелой утраты. — Надеюсь, он придет в себя. Гарри поднялся. Ему нечего было больше сказать, и он хотел скорее оказаться рядом с друзьями. Те не могли помочь решить их проблему, но они могли защитить его от чувства душащего напряжения. Они могли сказать ему, что не все потеряно, и что Дамблдор еще придумает что-нибудь... И Седрик... — Помни, что я сказал насчет Седрика, Гарри, — напомнил ему директор. — И если Волдеморт свяжется с тобой, сразу же сообщи мне. Для Дамблдора это было просто, но Гарри с дрожью вспоминал те ночи, когда Том являлся ему во снах. Ему не хотелось повторять это, переживать это: каждый такой сон утягивал его в темноту, погружая в беспросветное отчаянье и ощущение чужого липкого присутствия. Но сейчас ему приходилось невольно стремиться к этому: ради жизни двух людей, случайно оказавшихся связанными с ним, он мог выдержать и не такое. Гарри лишь надеялся, что палочка сможет стать достойной ценой. На уроках он тихо пересказал друзьям события, стараясь избегать опасных углов. Ему не хотелось лишний раз указывать на то, что их семьи находятся в огромной опасности, поэтому он постарался акцентировать внимание на отсутствии защиты у мистера и миссис Диггори. — Значит, моему отцу больше нельзя появляться в Министерстве? — шепотом спросил Рон. Он сидел, отвернувшись от Биннса, и круглыми глазами смотрел на Гарри. — А Перси? Билл тоже хочет начать там работать, а Чарли вообще в Румынии... — Будет лучше, если все они не будут появляться там, где на них могут напасть. Мы не знаем, как именно похитили Диггори, поэтому... — Довольно неловко брать деньги у Дамблдора, — так же тихо произнесла Гермиона, на мгновение оторвавшись от конспектирования и повернув голову. Сегодня она, вопреки обыкновению, не села за первую парту, а осталась рядом с друзьями. — Мои родители вообще с трудом понимают, какого масштаба конфликт назревает в нашем мире. Они постоянно спрашивают у меня, когда снова смогут выйти на работу и вернуть ему долг. — Моим родителям тоже неловко, — Рон чуть покраснел. — Кажется, у Дамблдора действительно много денег, но все же это неприятно. Хотя после того, что случилось с Диггори... Я не понимаю, почему именно Седрик? — В том письме было сказано, что они знакомы, но когда они успели? — Гермиона снова обернулась. Взгляд ее был подозрительным, и она явно о чем-то подозревала. Гарри не собирался рассказывать им о происходящем, тем более что этот секрет был отвратителен. — Понятия не имею, — соврал он. Гарри понимал друзей, но в то же время он осознавал, как близка к ним опасность. До сегодняшнего дня защита Дамблдора казалась ему абсолютной, но теперь она виделась ему подобной мыльному пузырю, который может лопнуть, если кто-то внутри него шевельнется. Одна глупость, один неловкий шаг со стороны семей его друзей мог привести к тому, что люди Волдеморта схватили бы их. Останутся ли тогда Рон или Гермиона рядом с ним? Это жестокий тест, и Гарри не знал, кому по силам выдержать его. Он сам определенно не стоил всех этих смертей.

***

— Непривычно снова выходить по ночам, — сказал Драко, когда Гарри стянул с себя мантию-невидимку. Коридор, в котором они стояли, был освещен лишь светом луны, изредка проглядывающей сквозь облака, и ниши со статуями казались темными и глубокими. Драко стоял, привалившись к стене, и в полумраке ослепительно ярко выделялись его волосы, белки глаз и зубы. — Что ты дал Крайферу, чтобы он позволил тебе разгуливать тут? — спросил Гарри, глядя как крошечная, почти незаметная улитка проползает мимо них. — Мой путеводитель. Полезная вещь, но он настроен только на Хогвартс, а я уже хорошо знаю замок. Гарри прищурился. — Что это такое? — он спрятал мантию в карман, и они с Малфоем двинулись к дверям библиотеки. Идея забраться туда ночью не была особенно привлекательной, но сейчас, под этим ужасным давлением, Гарри хотел ощутить хоть немного положительных эмоций. В последний раз они ходили с Малфоем по ночным коридорам очень давно, и это ощущение вызывало приятную ностальгию: будто бы они смогли вернуться в прошлое. Гарри хотел бы этого, хотя подозревал, что исправив одни ошибки, он непременно допустил бы множество других. Но он почти не думал о Диггори сейчас, и это значило, что хотя бы часть его плана работает. Словно бы другой мир на время скрыл его. — Я показывал его в Лесу, помнишь? — Малфой достал из кармана палочку. — Это не важно, — он остановился прямо перед дверьми библиотеки. В этом месте было еще темней, и Гарри не был уверен, что он смотрит Драко в лицо. Нужно было зажечь Люмос, но они почему-то медлили и просто стояли, прислушиваясь к вою холодного, зимнего ветра и тихому дыханию. Наконец, Малфой спросил неуверенно: — Ты мне расскажешь, что было сегодня утром? Гарри вздрогнул. Разумеется, Малфой хотел знать, да и сам Гарри нуждался в ответах, но он надеялся, что, может, этот разговор начнется не скоро... — Давай зайдем внутрь? — предложил он, не желая говорить об этом, стоя посреди коридора. Драко кивнул, повернулся, и коснулся палочкой замка. Простой Алохоморы хватило, чтобы та открылась, и они оказались во владениях мадам Пинс. Библиотекарша была далеко, однако суеверный страх перед ее появлением, который развивался у учеников Хогвартса с первого курса, по-прежнему мучил Гарри. Мальчики вошли внутрь, стараясь не шуметь и не наступить ненароком на одну из улиток, патрулирующих зал с книжными шкафами, и подошли к пустым столам. Малфой зажег Люмос, и яркий голубой свет осветил потрепанные книги и блестящую столешницу. Гарри выдвинул стул и сел. — Седрик получил письмо от... Волдеморта, — сказал он быстро, почти выплюнув эту фразу, словно боясь, что ему не хватит смелости. Малфой шумно втянул носом воздух и упал на соседний стул. — Что? — тупо переспросил он. — От Темного Лорда? — Не зови его Темным Лордом, — Гарри недовольно нахмурился. Где-то в его разуме плотно укрепилась давняя фраза «Только Пожиратели смерти зовут Волдеморта Темным Лордом». — Он схватил родителей Седрика. И сказал, что тот должен через три дня вытащить меня из Хогвартса и передать ему, иначе они умрут. Малфой сжал губы. Его Люмос дрогнул, но не погас; в библиотеке воцарилась пугающая тишина. Гарри рассматривал белую, тонкую кисть Драко, отчего-то размышляя о том, что Малфой до сих пор не снял свой фамильный перстень, хотя Люциус уже давно покинул школу. — Мама написала, что мне следует держаться подальше от тебя, Диггори и ваших приятелей в ближайшее время. Она очень волнуется, и я решил, что это как-то связано с судом или... Я не думал, что все так. — На месте его родителей может оказаться кто угодно, — Гарри стиснул руками край стула. — К тому же... — он решился рассказать всю правду. Не только потому, что ему хотелось поделиться этим с кем-нибудь, кроме Дамблдора и Снейпа, но и потому что он верил Драко, — ... Седрик все равно ничего не может сделать. Волдеморт прислал перстень под видом портала, но Дамблдор сказал, что это не артефакт. Это послание для меня: он намекает, что если я не выйду, он продолжит убивать тех, кто со мной связан. — Ты не сделаешь этого, — Малфой подался вперед, и его голос звучал испуганно и твердо одновременно. — Ты же не думаешь об этом, правда? — Нет, — Гарри мотнул головой. Он сгорбился, а шрам на его лбу вновь начал болеть. Казалось, что теперь эта боль появляется, даже если он просто думает о Томе Реддле. — Даже если бы я захотел, я бы не смог. — Дамблдор сможет вытащить их? — Не знаю. Шансов мало. — А что Диггори? — рука Драко чуть двинулась вперед, однако замерла. Гарри очень хотелось коснуться ее, но он продолжал просто сидеть. Стекла чуть подрагивали из-за ветра, и легкий звон нарушал тишину: казалось, что этот звон рождают неровные тени, созданные Люмосом и двигающиеся по шкафам и каменному полу. — Это безопасно оставлять его без надзора сейчас? Кто знает, что придет ему в голову. — Седрик ничего мне не сделает, — сказал Гарри. — К тому же, мы всегда под надзором. Дамблдор приказал мне держаться от него подальше все эти дни: если Седрик ничего не выкинет и не попытается исполнить волю Волдеморта, его примут в Орден Феникса. Драко странно дернулся, но ничего не сказал. Гарри знал, о чем тот подумал. Минуту они просто сидели, размышляя каждый о своем, а потом Малфой поднялся. — Давай займемся книгами, — сказал он, словно опустив каменную стену между этим мгновением и предыдущим, разом закрыв тяжелую тему. Голос его звучал наигранно бодро, но Гарри все равно был благодарен ему за попытку поддержать и приободрить его. — Мне нужно достать кое-что из Запретной Секции. — И что же? — Гарри постарался сделать то же самое: на какое-то время забыть о давлении и ужасе. У них было несколько часов, и он мог и вовсе не возвращаться в душную, красную спальню. — Надеюсь, не та книга о любовных зельях? Малфой, уже подошедший к дверям в запретную секцию, чуть запнулся. Он неловко повел плечом, и Гарри уловил это движение. — Она мне тоже нужна. — Зачем? — Для исследования, — ответил он и направил палочку на замочную скважину. — Зажги Люмос. Гарри подчинился и стал наблюдать, как Драко пытается взломать замок. Несколько заклинаний лишь разбились яркими искрами о него, но последнее сработало. Малфой самодовольно хмыкнул, обернувшись через плечо: яркий огонек осветил его четкий профиль. Гарри, засмотревшись, просто шагнул вперед, но Драко остановил его, мягко коснувшись ладонью его груди. — Книги, — напомнил он и первым шагнул в пыльное пространство. Запретная секция никогда не нравилась Гарри, тут царила мрачная и зловещая атмосфера и обитали странные, опасные книги. Даже в воздухе ощущалось магическое напряжение, создаваемое ими: тихо на полках кто-то стoнал, двигался, дрожал, и иногда пыль сама по себе начинала кружиться, словно подхваченная порывом ветра. Драко достал из кармана листок и развернул. Сверяясь с ним, он шел вперед, поглядывая на полки и светя себе волшебной палочкой. Иногда он останавливался, начинал разглядывать стеллаж и находил нужную ему книгу. Все эти пыльные, тяжелые фолианты оказывались в руках Гарри, который, вздыхая, послушно принимал их и нес. Стопка все росла и росла, руки у него болели, и он невесело размышлял о том, что должен был уже накачать себе мышцы, исполняя роль пажа. В какой-то момент ему это надоело, и он, вынырнув из своих размышлений, прислушался к бубнежу Малфоя и обратил внимание на названия книг. — Селекция гибринкуса первородного? — прочитал он название самого верхнего фолианта. — Ты ударился в травологию? Что это вообще такое? — А ведь профессор Стебль упоминала об этом три занятия назад, — укоризненно произнес Драко, высматривая что-то на самых верхних полках. — И как ты только умудряешься сдавать экзамены? — Да ладно, травология мне никогда не пригодится. Особенно если я скоро умру, вдруг подумал Гарри, и от этой мысли холодный пот потек по его спине. Он мотнул головой: нет, в эту ночь его не должны мучить тревога и страх. Он тут с Драко, и он должен ценить эти минуты, чтобы потом не сожалеть об упущенном времени. Гарри мотнул головой, заставляя себя вновь настроиться на спокойный лад. — Вот сейчас, например, она бы очень тебе пригодилась. Ты мог бы поразить меня своими знаниями о гибринкусе, и я бы тебя поцеловал, — на губах Драко заиграла легкая улыбка. Этот нежный изгиб показался Гарри таким прекрасным, таким чувственным, что часть темноты в его груди просто исчезла, превратившись в горячий пар. — А без гибринкуса ты меня не поцелуешь? — насмешливо спросил он. — Я с неучами не вожусь, — Драко приманил к себе очередную книгу. — Я уже десять минут таскаю твои книги, я заслужил. — Грубая сила без интеллекта — это не сексуально. Гарри подавился вздохом. Он ощутил, как мгновенно потеплели его щеки, уши и шея — всего одно слово сбило все его мысли, превратив их в бессмысленную кашу, и сделало его тело деревянным и неловким. Драко определенно не стоило упоминать секс, и Гарри собирался сказать ему об этом, когда запнулся о собственную ногу. — Ох, черт! — он рухнул на колени, и книги с ужасным грохотом выпали из его рук. Его палочка ударилась об пол, Люмос погас, вспыхнув ослепительной синей искрой. Громкое, яростное эхо прокатилось по библиотеке, и Гарри, вжавшему голову в плечи и зажмурившемуся, казалось, что этот звук будет вечно греметь под сводами Хогвартса. Но гул постепенно начал стихать и, наконец, совсем прекратился. — Поттер! — яростное шипение пришло ему на смену. Гарри, потирая ушибленные места, с трудом поднялся на ноги и взглянул рассерженному Драко в лицо. — Как ты вообще дожил до этого момента с такой координацией? — Твоими молитвами, — Гарри взмахнул волшебной палочкой, и упавшие книги поднялись в воздух. Одна из них мягко выехала прямо из-под шкафа, вся в пыли и грязи: вместе с ней из темной полосы между нижней полкой и полом выкатилась длинная трубочка. Она была вся серая и, видимо, пролежала под этим шкафом не один год: стекло покрыли присохшие пятна грязи, но сквозь них еще можно было увидеть, что внутри находится странное вещество, похожее на клубящийся туман. — Что это? Малфой, все еще недовольный и хмурящийся, склонился над трубочкой. Он осторожно ткнул ее палочкой, но ничего не произошло. — Не знаю, — сказал он. — Хотя выглядит знакомо... Гарри тоже показалось, что когда-то он уже видел такой предмет. Он не успел это обдумать, потому что со стороны основного зала библиотеки донесся шум. Малфой вздрогнул и схватил Гарри за рукав. — Книги, Поттер! — шепотом сказал он, указывая на самый верх шкафа. Гарри послушно повел палочкой в воздухе, и парящие фолианты, подрагивающие и распространяющие странную недовольную ауру, медленно поднялись вверх и неровно легли на шкафу. Это было сделано как раз вовремя: Гарри услышал, как скрипнула дверь, ведущая в Запретную секцию, и визгливый, возмущенный голос мадам Пинс прорезал тишину: — Немедленно выходите! — в руках она держала фонарь, а её волшебная палочка была направлена вглубь коридоров. — Я знаю, что вы здесь! Драко погасил свой Люмос; Гарри выхватил из кармана мантию-невидимку. Им пришлось нагнуться и прижаться к шкафу, чтобы мантия скрыла их полностью. Мадам Пинс медленно брела между стеллажами, фонарь в ее руках качался, и его свет прыгал по ровным рядам книг. — Вы не сможете спрятаться! — мадам Пинс была уже совсем рядом. Гарри ощутил, как Драко сжал его ладонь, и они вдвоем начали медленно, оценивая каждый шаг, отступать к другому проходу. Они оказались в соседнем коридоре, когда библиотекарша достигла развилки. Они замерли: Гарри почти не дышал, а Драко стоял, низко опустив голову, чтобы мантия не приподнималась над полом. Он осторожно взял Гарри за руку: его ладонь была чуть прохладной и мягкой, и Гарри с наслаждением сжал ее, чувствуя, как крепко чужие пальцы переплетаются с его собственными. Мадам Пинс тяжело сопела совсем рядом, будто пытаясь по запаху найти их, а потом двинулась к другому коридору. Юноши, облегченно выдохнув, продолжили движение. Они слышали ее шаги, поэтому могли не опасаться, что она вдруг окажется за их спиной. Неясный шум дал им понять, что она нашла книги, спрятанные на шкафу: они тут же ускорились, слыша, как из полумрака доносятся ее полные праведного гнева угрозы. Наконец, впереди показалась дверь, и они бегом преодолели ее. — Коллопортус! — Драко запечатал дверь за их спинами, чтобы мадам Пинс пришлось задержаться хоть на мгновение, и потянул Гарри за собой к лестницам. Мантия-невидимка сбилась, и теперь любой, кто оказался бы в коридоре ночью, увидел, как две пары ног бегут, едва не запинаясь друг о друга. Они остановились только у лестниц. Здесь были портреты, и все они спали, посапывая и наполняя гигантское пространство своим тяжелым, свистящим дыханием. Изредка поскрипывали движущиеся лестницы, а на самом верху, где-то на уровне площадок восьмого этажа переговаривались привидения. Малфой отпустил ладонь Гарри, стянул с себя мантию: они остались стоять, и какое-то время просто смотрели в темноту. — Ладно, — наконец, сказал Драко. — Ладно, сходим туда завтра. — Завтра? — Гарри до сих пор было стыдно, но теперь уже за то, что он все испортил. — У меня есть четыре дня. И мне не хочется сегодня возвращаться обратно в Слизерин. Господи. Гарри вцепился руками в перила. Неясного света не хватало, чтобы он мог разглядеть выражение на лице Малфоя. — Хочешь пойти в Выручай-комнату? — предложил он. — Да, — Драко шагнул к нему, и Гарри очень, очень четко увидел его губы. Он почти услышал в своей голове его голос, говорящий о сексуальности, и подумал, что Драко... сексуальный. Привлекательный. Очень красивый. Гарри не был уверен, может ли кто-то сказать что-то подобное о нем, но раз Малфой был с ним тут, смотрел на него и тянулся к нему, может, он тоже так думал... Его движения вдруг перестали казаться Гарри невинными. Движение его рук, его головы, его бедер... Тело Гарри, измученное и изнуренное переживаниями, просто хотело погрузиться в негу, в тепло, в удовольствие, и жар, до этого лишь греющий его лицо, начал ползти вниз. Сердце забилось быстрее, пальцы окаменели, цепляясь за перила; Гарри одновременно хотелось, чтобы Драко обнял его, прижался к нему, его бедро бы скользнуло меж его ног, и чтобы Драко держался от него подальше и никогда, никогда не узнал о том, что Гарри чувствовал. Момент был совершенно неподходящим, и гриффиндорец мог лишь беспомощно и неловко таращиться в темноту. — Поттер? — Малфой заглянул ему в лицо, и резкий свет Люмоса заставил Гарри на мгновение зажмуриться. Когда он открыл глаза, напряжение чуть спало, разве что в горле все еще стоял ком. — Ты в порядке? — Да. Да. Пошли в Комнату, — чересчур поспешно отозвался он. На следующий день Гарри думал только об этом. Ему было стыдно, что во время ожидания Седрика, во время давления на Дамблдора он чувствует себя таким... свободным. Иногда он замирал на минуту, переставая слушать друзей, и просто вспоминал, как они сидели в гостиной, которую пожелал увидеть Драко, смотрели на огонь и разговаривали. Иногда Гарри касался его ладони, и ему казалось, что на свете нет ничего приятней этого крошечного прикосновения и что если Драко его сейчас поцелует, то его сердце точно разорвется на части. — Гарри, ты вообще меня слушаешь? — Гермиона помахала перед его лицом ладонью. Они сидели в библиотеке, и в этом месте Гарри совершенно не мог настроиться на рабочий лад. — Ты не мог бы посерьезней отнестись к делу? — Гермиона, ты шлифуешь эту статью уже десятый раз, — устало отозвался он, отрывая взгляд от окна. Сегодня мадам Пинс была злее обычного, и недавно она прогнала первокурсника-пуффендуйца просто из-за того, что тот вел себя слишком подозрительно, слоняясь без дела. — Статья должна быть идеальной, — упрямо сказала Гермиона. — Люпин сказал, что я использую слишком резкие слова, и это выглядит как прямое обвинение... — Дамблдор всё равно будет её перерабатывать, — заметил Рон. — Смысл так трудиться? — А смысл вообще что-то делать?! — всплеснув руками, воскликнула Гермиона. Она тут же понизила голос, чтобы не привлекать внимание. — Можно же просто сидеть и ждать, пока кто-то всё за нас решит! Профессор Дамблдор и так трудится каждый день, столько для нас делает — я хочу хоть как-то ему помочь. — К тому же ты ненавидишь Люциуса Малфоя и Амбридж, — улыбнулся Гарри. — Приятный бонус, — безапелляционным тоном отрезала Гермиона. — В любом случае, мы должны доработать статью. Ни в коем случае нельзя позволить Люциусу Малфою стать Министром. — Как с такой репутацией он вообще может куда-то баллотироваться? — спросил Рон, двумя пальцами беря один из черновиков Гермионы, в котором ровными столбиками были описаны все грехи Малфоя-старшего. Рон зачитал: — Лояльность Пожирателям смерти, расизм, гомофобия, пропаганда дискриминации, дискриминация, пропаганда гомофобии и расизма, пропаганда и поддержка рабского труда угнетенных народов, неспособность идти в ногу со временем, снобизм, взяточничество, поддержка коррупции, жестокость... Мерлин, да Сами-Знаете-Кто, наверное, имеет менее впечатляющую характеристику. — А ведь это только то, на что можно ссылаться, — Гермиона стукнула пальцем по толстой книге права, лежавшей рядом с ней. Рядом лежали газеты, в которых выходили статьи о проверке Хогвартса (разумеется, Амбридж разнесла управление школой в пух и прах и пообещала, что Министерство непременно разберется с происходящим), и иногда Гермиона перечитывала их, будто подпитываясь желанием строчить свои статьи. — К сожалению, нельзя указывать на пытки, убийства и терроризм, однако все и так знают, в чем его обвиняют. Когда эта статья выйдет, от его репутации ничего не останется. — Что-нибудь известно из Аврората? — Пока ничего, но они должны что-то найти, — Гермиона была настроена очень решительно. — Ниточки всегда остаются. Ладно, Гарри, что ты думаешь насчет этого куска? Гарри послушно начал читать статью. Ему она казалась совершенно нормальной, он не видел в ней кривых строк, и сам бы никогда не написал такого ладного текста. Он бы даже не смог подобрать относительно вежливых слов: думая о Малфое-старшем, он ощущал только яд и горечь в своем рту. — Не уверена, что Пророк примет эту статью, но Придира тоже достаточно популярен. — Только вот Придире никто не верит, — усмехнулся Рон. Он откровенно скучал и сидел, подперев голову рукой. — Вы хоть видели, что там публикуют? На полном серьезе рассказывают о морщерогих кизляках и еще каких-то тварях... Как бы нас не подняли на... О. Рон замолк, уставившись куда-то за спину Гермионы. Гарри тоже туда посмотрел, и дрожь прошла по его спине. Он увидел Седрика: тот зашел в библиотеку вместе с Яном, и они вдвоем медленно побрели к дальним столам. В секунду, что он смотрел на него, на лице Седрика ничего не отражалось, будто он вовсе перестал что-нибудь чувствовать. Гарри тут же пригнулся, спрятавшись за Гермиону: ему не хотелось, чтобы Диггори видел его. — Что он тут делает? — тихим, едва слышным шепотом поинтересовался Рон. — А если он на тебя набросится? — Он все равно ничего не сможет сделать. — Но я бы все равно не дал ему просто так бродить по школе. — Дамблдор ничего не говорил насчет его родителей? — Нет, — Гарри опустил лицо и уставился на свои руки. У них не было зацепок. Ни одной. И Волдеморт не пытался с ним связаться. — Не говорил. — Ладно, — Гермиона поднялась. — Подождите тут. — Нет, стой, — Гарри попытался схватить ее за руку. Если Гермиона подойдет к ним, они точно узнают, что Гарри здесь, и Седрику тогда будет еще хуже. — Не надо. — Не волнуйся, это насчет ОД, — Гермиона улыбнулась, а потом, взяв пергамент, помахала им у Гарри перед носом. Тот рассерженно его забрал. — Прочитай внимательно те отрывки, где я пишу про возвращение Волдеморта... Ой, — ее глаза вдруг округлились, и она почти удивленно коснулась пальцами своих губ. На секунду ее брови сошлись на переносице, а потом, глянув на посерьезневшего Гарри и испуганного Рона, она уверенно и упрямо повторила, — перечитай про Волдеморта и скажи, нет ли там несоответствия действительности. Гермиона, развернувшись на каблуках, пошла в сторону Седрика и Яна. Гарри и Рон смотрели ей вслед. — Какая она... Да? — неясно промычал Рон, и Гарри увидел восхищение в его глазах. — Хотя иногда ее заносит, конечно, но иногда... — Лучше уж статьи, чем СОПЛЭВС, согласись, — лаконично отозвался Гарри, в душе согласный с другом. Он был рад, что Гермиона произнесла имя Волдеморта. — Ага, — Рон все еще смотрел подруге в спину. После ужина Гарри отправился к Снейпу. Ему сказали не принимать зелий, но занятие таки поставили. Это было не лучшее время для уроков с профессором, потому что голова Гарри была набита только переживаниями о Седрике, о Драко и о повторяющихся приступах боли в шраме. Юноше совсем не хотелось делиться с профессором своими мыслями и фантазиями: он был убежден, что Снейпу будет неприятно видеть это хотя бы из-за того, что в расплывчатых мечтаниях гриффиндорца присутствовал Драко. Однако делать было нечего, и Гарри лишь понадеялся, что ему удастся скрыть это. Когда они сидели за столом, ему казалось, что между ними огромное расстояние. Столешница была не такой уж большой, Гарри мог бы протянуть руку и коснуться профессора, однако отчего-то он не мог даже сдвинуться с места. Он цеплялся за жесткий стул, на котором сидел, и слушал, как Снейп медленно объяснял ему те ощущения уверенности, которые волшебник должен вызывать в себе для применения легилименции. Голос Снейпа обволакивал его, глубокие нотки заставляли ощущать себя словно в капкане, но в то же время то, что они были здесь, они разговаривали и Снейп смотрел на него иногда... У Гарри было так много вопросов, но он решил, что оставит их на потом: если он будет хорошо себя вести на занятии, ему же достанется награда? — Ты помнишь, что ты ощутил, когда Драко начал просыпаться? — Помню, — сложно было это забыть. Гарри до сих пор гадал, как он осмелился на подобное. Впрочем, его храбрость и безрассудство всегда бежали впереди его здравомыслия: этого он не мог изменить. — Это называется инстинктивным сопротивлением. Оно ослабевает во время сна, но не исчезает до конца. Человек, не обладающий навыками использования легилименции, не сможет его преодолеть, что случилось с тобой. Однако при определенных умениях его, как и ментальный щит, можно побороть, и есть два способа сделать это. Первый связан с тем, что в человеческом сознании, памяти, есть участки, которые мы не считаем важными. Мы их не защищаем, и даже легилименту без опыта будет легко вскрыть их. Например, когда ты пытался проникнуть в сознание Драко, ты касался тем, которые были для него важны, однако он не возводил их в сокровенную тайну: тебе все же было больно, однако ты мог видеть их. Гарри вспомнил это чувство. Это было странно, жутко и больно: с каждой новой сценой его сильнее сжимало невидимое кольцо, и Малфой яростней противился ему. Что-то было там, в самом конце, что-то, что окончательно вытолкнуло его — видимо, он добрался до сокровенной тайны, но не мог теперь возродить в своей памяти, чем она была. — Начинающий легилимент использует способ аналогий. Он выбирает воспоминание другого человека, которое для того неважно и которое совершенно не защищено — проникновение в него безболезненно и незаметно. И в этом воспоминании он ищет нити, ведущие к другим, ищет какие-то ассоциации или схожие моменты: он по-прежнему связывает себя с первой сценой, но он открывает для себя новые. Такую связь достаточно сложно удерживать, но она может быть незаметной. Если другой человек не владеет окклюменцией, найти аналоги будет просто. — А второй способ? — Он вряд ли подойдет тебе. На... предыдущем занятии я тебя изучал и пришел к выводу, что ты не сможешь его использовать. Этот способ обратен окклюменции: если при окклюменции волшебник должен закрыть свое сознание, то при легилименции — открыть его. Он должен впустить чужой разум в свой, не давая ему, впрочем, никакой свободы и удерживая полный контроль над своими чувствами и своими мыслями, а потом вдавить свое сознание в чужое. Только человек с огромной силой воли, магическим потенциалом и самоконтролем может делать это: ему будет необходимо безжалостно захватить власть, принять все, что чужеродный организм даст ему и не сойти при этом с ума. Ты мог замечать, что когда профессор Дамблдор применяет легилименцию, это ощущается как давление, как его присутствие повсюду — именно об этом я говорю. Разумеется, подобное вторжение требует затрат сил, требует умения подчинять: если другой человек обладает навыками окклюменции или врожденной к ней предрасположенности, то сломать его будет очень сложно. К тому же это достаточно заметное действие: даже при твоем владении окклюменцией ты ощущаешь, когда профессор пытается проникнуть в твой разум. Не думаю, что это твой способ. — А какой способ используете вы? — Гарри посмотрел Снейпу прямо в глаза. — Я могу использовать оба в зависимости от ситуации. — Потому что у вас есть предрасположенность к окклюменции? — Гарри робко улыбнулся, и все внутри него странно затрепетало, когда Снейп вскинул бровь. Сухое, по-прежнему морщинистое лицо профессора не выражало более озлобленности, оно было преисполнено... вниманием, словно бы Снейп пытался понять и изучить что-то, что его заинтересовало. — Ты сегодня удивительно сообразителен, Поттер. — И как это ощущается? — Никак. Мне просто хорошо дается окклюменция, — Снейп достал свою волшебную палочку и положил на стол. — И легилименция. И теперь нам всем нужно, чтобы и ты хорошо ей овладел. — Что-то я сомневаюсь, что мне это удастся, — Гарри покосился на волшебную палочку. — Волдеморт сильный окклюмент, и я даже не могу представить ситуации, когда он бы не заметил, что я пытаюсь украсть его воспоминания. — Если ты не забыл, в день его возвращения ты уже применил легилименцию и достаточно успешно. К тому же иногда ты проникаешь в его воспоминания, в его настоящее сознание без своей воли — ты единственный, кто может это делать. Связь, что есть между тобой и Темным Лордом, двусторонняя, при желании и умении ты мог бы так же являться ему во снах, если бы, конечно, он когда-нибудь спал. — Он не спит? — Гарри вскинул голову. Снейп чуть устало вздохнул, однако взгляд его не отрывался от глаз Гарри. — Никогда? — Его тело лишь выглядит живым, но на деле оно почти мертво. Плотские желания чужды ему. — Извините, но мне противно. — Хватит отвлекаться, — голос профессора стал тверже. — Я не собираюсь просто так рассказывать тебе о Темном Лорде. Ты этого не заслужил. Гарри возмущенно вскинулся. Как это не заслужил? Он больше всех в этом замке заслужил знать все о Томе Реддле, однако его постоянно настойчиво отталкивали от этой информации. Он хотел изучить своего врага так же, как тот изучил его. Гарри вспомнил ощущение его присутствия, его спокойный голос, ставший почти человеческим, и странная, холодная дрожь прошла по его телу. Взгляд Снейпа пронзил его насквозь, и Гарри невольно заерзал на стуле. — Я создал новую методику, раз уж мои стандартные методы обучения для тебя бесполезны, — сказал профессор. Гарри наблюдал за его руками, не желая смотреть ему в глаза. — Ты можешь спросить у меня что-нибудь, а потом попробовать достать нужное воспоминание из моих мыслей. — Мне это не удастся, — Гарри непонимающе взглянул на него. — Вы же... — Разумеется, я ослаблю свою защиту для некоторых воспоминаний. Ты будешь пытаться, и если твое любопытство окажется сильнее твоей лени, то ты получишь свои ответы. Гарри нравилась эта методика. Он прищурился и задумался: так он мог узнать то, что хотел, и научиться чему-то новому. Воспоминания Снейпа хранили много того, что было для него важным: его отца, его мать, как бы больно ни было вспоминать о них. Он мог показать лагерь Волдеморта, мог показать Дамблдора и Драко... — И когда мы начнем? — Прямо сейчас. — Тогда я хочу узнать, что вы делали в ставке Волдеморта, после того как оставили... нас. Снейп хмыкнул и чуть откинулся назад. Атмосфера понимания, возродившейся близости разрушилась, и Гарри ощутил себя точно так же, как и вначале их занятия. Глаза профессора стали холодными, взгляд — цепким, а из его лица пропали все те чувства, что сглаживали морщины. — Что ж, — потянул он, — хорошо. На мгновение он закрыл глаза, а потом вновь взглянул на Гарри. — Попробуй применить легилименцию. Не пытайся подавить, не применяй грубую силу: вспомни, что тебя едва не зачислили на Слизерин, и постарайся использовать хитрость. Гарри попытался. И, разумеется, у него ничего не получилось. Под конец занятия у него сильней разболелась голова, а Снейп даже не сдвинулся с места, наблюдая за его жалкими потугами. Он отпустил его небрежным взмахом руки, и Гарри показалось, что профессор был рад его неудаче, однако он не собирался сдаваться. Во время этого долгого зрительного контакта он вдруг понял — почувствовал, — что задал верный вопрос. Было что-то важное, значимое в тех днях, когда Снейп отсутствовал, иначе это бы не повлияло на него так. Гарри не решался спросить прямо, зная, что тот не ответит ему честно и тут же скажет, что это не его ума дело, но Снейп сам дал ему возможность все узнать. Теперь Гарри просто обязан был сделать это. Он вновь отправился с Драко в библиотеку, и на этот раз их поход был успешен. Малфой позволил себе еще одну ночь провести вне спальни: он старался вернуться до того, как его соседи проснутся, поэтому полноценного отдыха не получалось. Однако у них было много времени: на этот раз гостиная снова была гриффиндорской, и Драко сидел на своем черном кожаном диване и вслух размышлял, как работает Выручай-Комната. — Я попытался вынести свечу отсюда, однако она превратилась в пыль, — быстро говорил он, и Гарри слушал его краем уха, больше внимания уделяя пристальному разглядыванию. Не то чтобы Комната его совсем не интересовала, но, признаться, сейчас ему было дело только до Малфоя. — Но я как-то попросил показать мне склад вещей, и тут такое развернулось... Я взял книгу, и она осталась у меня. Думаю, это связано с тем, что вещи, созданные Комнатой нереальны, зато если мы из реальности принесем что-то сюда и оставим, то его можно будет потом забрать обратно... Иначе наша одежда бы тоже превратилась в пыль: ты только представь, как было бы глупо. Ужас! Однако какая хорошая иллюзия... — Драко, — Гарри позвал его, и Малфой замолк. — Мне сейчас действительно все равно. Драко обиженно поджал губы и замолк. Его светлые брови дрогнули, а взгляд погрустнел. Что-то кольнуло Гарри в грудь: он не хотел его обидеть, нет... — Да, я понял, — ровно сказал Драко. Спина его выпрямилась, и это был очень, очень плохой признак. Гарри подумал о том, что ему еще нужно сообщить Малфою, что завтра он не сможет побыть с ним вместе, но как он мог сказать это сейчас? Он все только портил. — Прости, — он попытался коснуться его, но Малфой лишь дернул плечом. — Я просто устал, и ты знаешь, что завтра... — Я знаю, — голос его стал холодным, глаза чуть сощурились, а губы сжались. — Не время для разговоров, да? А ты заметил, что у нас его и так нет? Гарри не хотел, чтобы это так выглядело. То, что он мог целовать Драко, не значило, что он больше не хотел с ним разговаривать и дружить, просто, дорвавшись до желаемого, он хотел все больше и больше и никак не мог насытиться, а мысль, что все может оборваться в любой момент, не дарила ему надежды. Второй день подходил к концу, а Дамблдор ничего не смог узнать о местонахождении Волдеморта. Если завтра Том не явится Гарри во сне, то Седрик... Седрик... Гарри наклонился вперед и поцеловал Малфоя в шею. Тот дернулся и недовольно отпрянул от него. — Не наглей, Поттер, — осадил он его. — Я не хочу. Гарри постарался улыбнуться как можно более невинно. Он повернулся на диване и лег, положив голову Драко на колени. Тот смотрел на него сверху вниз. — Теперь можешь продолжать, мистер Зануда, — устало произнес он, пытаясь устроиться поудобней. Колени у Драко были костлявыми и твердыми, но Гарри все же удалось найти оптимальное положение. — Я представляю, как вы с Гермионой грызлись бы каждый день за право толкать длинные и нудные речи о том, что никого не интересует... — Ты такой глупый, Поттер, — кажется, Драко оттаял. Его пальцы зарылись Гарри в волосы. — Ты просто еще не повзрослел. Остался на уровне пятилетки, как и Уизел. — О да, именно так, — Гарри закрыл глаза. Он приказал себе расслабиться. — Так что там с Комнатой? Драко, вздохнув, продолжил говорить, и его красивый голос быстро убаюкал Гарри. Этой ночью его вновь никто не побеспокоил, сон его был тревожным, но безопасным. А следующей ночью он увидел, как Волдеморт убил плачущих, перепуганных, посеревших от страха и горя мистера и миссис Диггори.