Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :) Гарри Поттер сидел в одном из купе Хогвартс-экспресса. Волшебный поезд готовился вот-вот тронуться, и за окном, на наполненном провожающими перроне, уже началась суета. Родители проверяли, не забыли ли их чада жабу, кошку или чемодан, кричали напутствия и просили писать почаще. Между толстой дамой в фиолетовой мантии и сухопарым мужчиной с колючими усами просунулся огромный пес. На этот раз он был неопределенного бурого цвета и весьма недружелюбно косился на волшебников, норовивших отдавить ему лапы. Пес заметил Гарри, одиноко смотрящего на эту толпу, и радостно взвизгнул. Мальчик помахал ему рукой и улыбнулся, глядя, как Бродяга отчаянно виляет хвостом. В соседнем купе везли кошку, и Гарри слышал, как она шипит — Сириус залаял в ответ, но его голос потонул в громком свистке и шуме двинувшихся поршней. Поезд вздрогнул, и перрон медленно поплыл назад. Пес бежал за поездом, и Гарри наблюдал за ним, словно во сне разглядывая несущегося крестного. Когда поезд вильнул, Сириус пролаял в последний раз и скрылся из виду. Гриффиндорец в некотором недоумении покрутил головой, все еще не ощущая себя вполне проснувшимся, и уставился на пустующее купе. Куда он попал? Гарри плохо помнил утро. Наверное, это было защитной реакцией организма или временным помутнением, но зато не было ни рыданий, ни жутких страданий. Боль, несомненно, была, но отстраненность от мира позволила взглянуть на нее словно со стороны. Правда, эта же самая отстраненность завела Гарри в самый дальний вагон, в пустое купе, куда Гермиона и Рон доберутся еще не скоро. Мальчику было даже приятно сидеть в одиночестве. Он смотрел в окно, поедая маленькие шоколадки, купленные в Косом переулке, а потом полез в чемодан за книгой. Первым ему под руку попался учебник по истории магии, и Гарри, равнодушно кивнув самому себе, поудобней устроился на сидении и принялся читать. Вдруг он услышал шум из коридора. — Нет, серьезно, я там не останусь, — потянул голос, манерно растягивающий гласные, — Я хочу другое купе. — Это просто каприз. — Ну и что? Гарри с удивлением уставился на окно в двери, ожидая, когда компания пройдет мимо. Первым шел смуглый Блейз Забини, мельком оглядевший полупустое купе и тут же замерший на месте, когда его ленивый взгляд упал на сидящего в углу гриффиндорца. Парень сжал губы и резко развернулся. — Там все занято. Пошли, прогоним тех малявок, — быстро пробормотал он, скрываясь из виду. Малфой что-то ответил, но Гарри не расслышал из-за разочарованного мычания Крэбба и Гойла, которые тащили все чемоданы. Слизеринцы ушли в другом направлении, и вновь воцарилось спокойствие, которое, однако, продлилось не долго. Мальчик не успел прочитать и пары абзацев, как дверь вдруг распахнулась, и на пороге возник недовольный Рон Уизли. Из-за его спины выглядывала Гермиона. — Гарри! — девочка протиснулась вперед и с некоторым недоумением осмотрела своего старого друга. Помимо того, что он добровольно решил прочесть учебник по истории магии, на нем не было его привычной одежды, в которой он всегда садился на поезд. Сириус, загоревшийся идеей сделать крестника более уверенным и привлекательным, буквально угрозами заставил его надеть черные джинсы и рубашку, которую даже Малфой назвал бы «приличной». Но Гарри чувствовал себя чересчур расфуфыренным и уже подумывал о том, чтобы переодеться в школьную мантию. — Мы его ищем по всему поезду, а он тут читает, — засопел Рон, падая на сидение рядом с Гарри, — Дружище, ты болен? — Гарри просто решил взяться за ум, — одобрительно произнесла Гермиона, — Правильно-правильно. Я вот тоже прошлась по нашей программе. Помню, что ты говорил мне насчет прорицаний, поэтому я от них отказалась. Пришлось также вычеркнуть маггловедение… — А что с маховиком? — поинтересовался гриффиндорец. — Профессор МакГонагалл сказала, что Министерство отказалось его предоставить. Маховиков всего штук тридцать, и им кажется, что небезопасно отправлять один в Хогвартс. К тому же, Турнир и прочие меры предосторожности… — Гермиона махнула рукой, выражая свое отношение к безнадежной ситуации. Гарри досадливо цокнул языком. — Ну и ладно, — он перевел взгляд на Рона, — А наши с тобой уроки совпадают? — Конечно, — Уизли все еще с подозрением косился на Гарри, словно не веря, что перед ним его лучший друг, — Маггловедение и уход за магическими существами. Хотя я все еще сомневаюсь, что хочу изучать маглов. Гермиона выразительно прокашлялась. — Это очень интересно, Рональд. Во многом маглы превосходят волшебников. — Ты же сама отказалась от этой дисциплины! — В пользу более сложной и увлекательной, ведь я знаю о маглах почти все. Не забывай, я с ними живу, — Гермиона укоризненно посмотрела на мальчишек, явно не горевших желанием изучать науки простых людей. Она оставила свой взгляд на Гарри и спросила: — А что за новый профессор у нас будет? — Не знаю. Могу посмотреть по Карте, хотя еще вчера никого нового не было, — сказал Гарри. Он поднялся, убрал учебник в чемодан и вытащил Карту Мародеров, лежащую прямо под стопкой новых футболок. Усевшись на свое место, мальчик вытащил из кармана волшебную палочку и коснулся Карты: — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. Знакомые коридоры проявились на пожелтевшем от времени пергаменте. Черные точки с именами двинулись по ним, отображая, куда идут их владельцы. Гарри внимательно стал оглядывать имена профессоров. Сейчас, когда учеников еще не было в Хогвартсе, найти кого-то не составляло труда. Гриффиндорец скользнул взглядом по комнатам, которые в прошлом учебном году занимал Люпин, но те были пусты. Ни в Большом Зале, ни в коридорах не мелькало незнакомых имен, хотя, по крайней мере, два новых человека должны были появиться там к вечеру. Гарри посмотрел на кабинет Дамблдора и замер. Сначала он просто не поверил своим глазам и недоуменно моргнул, надеясь, что это лишь искажение зрения. Но нет, чуть дрожащее имя не изменилось, а лишь лениво скользнуло в сторону, словно издеваясь. Мальчик почувствовал, как его рот приоткрывается, а в голове что-то щелкает, как будто сознание отказывается принимать реальность. Если бы Дамблдор сейчас оказался рядом, гриффиндорец на полном серьезе поинтересовался бы, в своем ли уме директор и не нужно ли ему отдохнуть пару деньков. Гарри изобразил нереалистичный зевок, быстро свернул Карту и шепнул волшебные слова, убирая с нее чернильные следы. Рон и Гермиона вопросительно смотрели на него, ожидая объяснений. — Никого нового, — ответил он, стараясь, чтоб его голос звучал расслаблено, — Наверное, в Хогсмиде или еще где. Уизли пожал плечами и откинулся назад, но подруга явно заподозрила что-то. Гарри заметил, как Гермиона проводила Карту, которую он убрал обратно в чемодан, внимательным взглядом, но ничего не сказала. У нее не было оснований подозревать, что друг скрывает что-то, однако у гриффиндорца были причины на то, чтобы не раскрыть друзьям личность их нового учителя. Он достаточно знал Дамблдора, чтобы понять, что тот запретит ему рассказывать этот секрет друзьям. Возможно, даже конфискует у него Карту. — Ну, хорошо, — Гермиона, видимо, отложила свое расследование на потом, — А как твои каникулы? Твои описания этого дома… весьма депрессивные. — На самом деле, — Гарри посмотрел в окно на проносящиеся мимо леса и поля, — там очень здорово. Если забыть про всякую нечисть и пауков… — Ой, фу! — Рон скривился. —… то там много интересного, — Гарри пустился в долгий рассказ о времени, проведенном на площади Гриммо, и о разных странных находках, что он обнаруживал в многочисленных тайниках. Он рассказал о том, как ему приходилось гулять под Маскирующими чарами, о том, как Сириус поведал ему о своей юности и создании Карты Мародеров, обо всех маленьких приключениях, что произошли летом. Его рассказ уводил Рона и Гермиону все дальше от Хогвартса и вопросов о новом преподавателе. Когда Гарри вновь полез в свой чемодан за альбомом, чтобы показать друзьям подарок Колина, в его руки попался маленький сверток. Мальчик бережно закопал его в гору одежды, чувствуя, как мимолетное прикосновение к нему обожгло его пальцы. Гарри замирал каждый раз, когда находил его взглядом, и внутри него начинался новый раунд сомнений и робкой надежды. Это был флакон с зельем. Тем самым зельем, благодаря которому можно найти выход из любой, даже самой безнадежной, ситуации. К маленькому зеленому свертку прилагалась и записка: «Используйте его, когда придет время. И не будьте идиотом, Поттер», которая также была бережно закопана в нутро чемодана. Гарри не рассказал о нем друзьям. Не рассказал Сириусу и не собирался рассказывать Дамблдору. В его чемодане было спрятано нечто, хранившее в себе особую силу. Выпив это зелье, спасется ли гриффиндорец от смерти? А вдруг его Выходом была та самая распахнутая дверь, за которой его ждала одна лишь смерть? Куда ты пойдешь? Теперь он как никогда близко подошел к этому вопросу, висевшему над ним, словно дамоклов меч. Пора было решаться на что-то. Гарри мотнул головой, затолкал сверток подальше и вытащил альбом. До самого прибытия в Хогвартс друзья обсуждали особо удачные снимки, ели сладости, но потом Гермиона углубилась в чтение учебника, а Рон принялся переставлять фотографии, считая, что все гриффиндорцы просто обязаны быть на первых страницах. Гарри не препятствовал: он лишь следил, чтобы друг не потерял случайно снимок какого-нибудь слизеринца. Или конкретного слизеринца. Когда на улице стемнело, ребята переоделись в школьные мантии. Гермиона довольно кивнула, когда заметила в чемодане Гарри новые вещи. — Сириус решил обновить твой гардероб? — улыбнулась она. Мальчик пожал плечами: его устраивали и растянутые футболки. Рон ничего не заметил, поэтому недоуменно осмотрел Гарри с ног до головы. — Вы о чем? — спросил он. Друзья ему не объяснили: в этот момент поезд замедлил ход. Хогвартс-экспресс дернулся в последний раз и замер. Гарри выглянул в окно напоследок и остался доволен погодой: первые звезды зажглись на темном небе, и даже ветер, ранее гнавшийся за поездом, утих. Теплая ночь надвигалась на замок, сейчас скрытый лесным массивом, но гриффиндорец опасался, что внутри волшебной школы его ждет ураган. Ребята вышли в коридор. Оказалось, что Гарри в попытке найти уединение забрел в вагон, где сидели преимущественно ученики старших курсов. Они, не торопясь, покидали свои купе и шли к выходу, обсуждая что-то. Никто не обращал внимания на третьекурсников, затерявшихся среди них, поэтому Гарри, Рон и Гермиона без приключений выбрались на перрон. Гриффиндорец огляделся, думая, что сможет отыскать в толпе знакомых слизеринцев, но, видимо, Забини увел Малфоя подальше. — Первокурсники, сюда, — раздался громоподобный голос Хагрида. Лесничий махал ярким фонарем, чтобы ученики сразу заметили его. Пропустить его было бы очень трудно — исполинская фигура возвышалась над толпой, словно гора. Заметив троицу гриффиндорцев, Хагрид помахал огромной рукой, — Эгей, Гарри! Рон, Гермиона! Как каникулы? — Хорошо, Хагрид! — крикнул ему Гарри в ответ. Он бы поболтал с другом еще немного, но тот уже повел стайку малышей к узкой тропе, ведущей на берег озера. Первокурсникам приходилось добираться до Хогвартса на лодках, но в такую отличную погоду это было даже приятно. Мальчик втянул носом воздух, сожалея, что к аромату леса примешивается запах паровозного дыма, а потом двинулся за Роном к веренице карет. — Сейчас бы на лодочке, да? — озвучил Уизли его мысли. Гарри даже удивился, но ничего не сказал и лишь кивнул, забираясь в пустующую карету. Рядом села Гермиона, а четвертым забрался незнакомый пуффендуец. — Можно? — сипло спросил он. Рон щедрым жестом указал ему на свободное место. Карета вздрогнула, фестрал который вез ее, двинулся вперед, и школьники поехали в сторону замка по мощеной дороге. Гермиона взялась рассказывать о несчастных лодках. — Когда мы окончим седьмой курс, — она выразительно посмотрела на Рона, словно сомневаясь в его способности сдать ЖАБА, — то нас повезут на лодках обратно. Это своеобразный ритуал, показывающий, что мы почерпнули в Хогвартсе все, что могли, и теперь возвращаемся обратно. Думаю, это выглядит очень торжественно. — Моя… — неловко встрял пуффендуец. Он тут же замолк, заметив, как гриффиндорцы разом посмотрели на него. Гарри показалось, что он где-то видел его, но он никак не мог вспомнить, где именно. Мальчик прокашлялся и продолжил, — Моя сестра говорила, что в это время гигантский кальмар выплывает на поверхность. И все привидения приходят на берег, чтобы попрощаться. Кстати, меня зовут Ондрей. — Какое стр… — начал было Рон, но Гермиона ткнула его в бок, и друг быстро исправился, — Приятно познакомиться. Я Рон, это Гермиона, а это… — Я знаю, кто это, — ответил пуффендуец, глядя Гарри в глаза. Он тут же отвернулся, когда заметил, что его внимание расценивается как наглость. До самой остановки перед массивным крыльцом мальчик молчал, а потом спешно попрощался и выскочил наружу. — У него дурацкое имя, — выдохнул Рон, когда неожиданный знакомый скрылся в толпе. — Чешское, — Гермиона равнодушно пожала плечами, — Довольно распространенное. У крыльца к гриффиндорцам присоединились Невилл, Дин и Симус, выскочившие из следующей кареты. Вместе компания взошла по ступеням и прошла через огромные двери. Около входа в Большой Зал всех ждал сюрприз — новый смотритель разглядывал проходящих мимо учеников и лукаво улыбался. Это был старик с деревянной тростью, который выглядел не просто старым, а очень-очень древним. Казалось, что если дунуть в его сторону, то он просто упадет, не устояв на тонких ногах, торчащих из широких и коротких штанов. На старике была длинная лоскутная жилетка со множеством карманов и зеленый колпак, прикрывающий лысину. — Он жуткий, — шепнул Рон Гарри на ухо. Смотритель словно услышал их и тут же зыркнул в сторону мальчишек любопытным глазом, но быстро отвернулся, переключив свое внимание на стайку хихикающих девушек. Крючковатые пальцы принялись расчесывать короткую, торчащую неряшливым комком, бороду. Ученики проходили мимо и входили в Большой Зал, над которым раскинулось великолепное звездное небо, не прикрытое ни единым облачком. Из-за толчеи Гарри не мог рассмотреть преподавательский стол. Лишь когда школьники расселись по своим местам, гриффиндорец вытянул шею и уставился на профессоров. Со всех сторон раздавались восхищенные охи и ахи, которым он быстро нашел оправдание. Рядом с Дамблдором, выглядящим непривычно серьезно и напряженно, сидел самый красивый мужчина из всех, каких Гарри когда-либо видел. Золотые кудри спускались на плечи, обрамляя высокие скулы и гордый подбородок, голубые глаза сверкали, оглядывая наполненный зал, а на губах играла обольстительная улыбка. На вид мужчине было не больше двадцати пяти, и вся женская половина Хогвартса уже смотрела на него влюбленными глазами. Локонс и рядом не стоял с этим «профессором», чьи искушающие чары подействовали даже на Гермиону, мигом забывшую про свои лекции и неотрывно глядящую на преподавательский стол. Мужчина обвел зал внимательным взглядом и наклонился к Дамблдору, шепнув ему что-то на ухо. Тот так же тихо ответил, и в следующую секунду цепкий взор отыскал в толпе Гарри. Профессор очаровательно улыбнулся, но мальчик лишь нахмурился в ответ. Он видел его раньше. Но не мог поверить. Гарри незаметно вытащил из кармана Карту Мародеров и разложил на коленях. Следя, чтоб Рон был все так же увлечен разговором с Симусом (мальчишек новый красавец школы отнюдь не впечатлил и вызвал лишь нарочито равнодушное фырканье), гриффиндорец коснулся Карты волшебной палочкой и шепнул себе под нос заветные слова. Он быстро нашел Большой Зал и стол преподавателей (другие столы были черными из-за наплыва имен) и вперил взгляд в человека, чьё имя колыхалось справа от «Альбуса Дамблдора». Геллерт Гриндевальд. Гарри убрал Карту и посмотрел на Дамблдора. Директор и его… друг внимательно следили за реакцией мальчика, ни разу не сомневаясь в том, что он разгадал личность нового профессора. Как? Зачем? Почему? Какого черта?! Эти вопросы крутились в голове у Гарри, когда он вел борьбу одновременно с двумя взглядами. Глаза волшебников были похожи, но в глазах Гриндевальда не было той мудрости и спокойствия, которое излучал Дамблдор. Его вообще не должно было быть в Хогвартсе. Гриффиндорец прекрасно помнил, что в это время Темный Волшебник, которому должно было быть лет столько же, сколько и Альбусу, гнил в Нурменгарде, где его позже и нашел Волдеморт. Как так случилось, что помолодевший тиран сидел на месте преподавателя? — Интересно, можно ли записаться на два курса ЗОТИ? — услышал Гарри разговоры девчонок вокруг, — Может, он дает дополнительные уроки? — Думаю, в этом году я буду отстающей. — Интересно, у него есть девушка? — Наверно, он только-только закончил академию… Такой молодой. Гарри не выдержал и отвернулся. Он вперил взгляд в сверкающую столешницу и до боли сжал руки в кулаки. Рядом хмурился Рон: он пытался привлечь внимание Гермионы, которой было интересней слушать разговор Лаванды и Парвати, чем несмелые мычания друга. — Этим девчонкам нужна только смазливая мордашка, — прошипел он, разглядывая собственное отражение в столе, — Никакой духовности. Гарри бы засмеялся, если бы не находился в таком смятении. Он обернулся, оглядывая столы других факультетов. Везде картина была одинаковой: девушки улыбались и сверкали глазами, парни либо кривились, либо с расчетливой внимательностью вглядывались в профессора. Гриффиндорец нашел взглядом Малфоя и с некоторым разочарованием отметил, что Драко смотрит на Гриндевальда изучающе и даже, пожалуй, с интересом. — Черт. Двери Большого Зала вновь распахнулись. Смотритель, который после появления красавца-профессора потерял звание самой интересной новинки Хогвартса, оперся о стену рядом с косяком и принялся насвистывать что-то себе под нос. Деревянная трость, кажется, была ему совсем не нужна: при ходьбе он забывал на нее опираться. Гарри предпочел разглядывать старика и толпу первокурсников, чем мучиться с полным непониманием происходящего. МакГонагалл повела учеников к преподавательскому столу. Она поставила перед ними табурет, посадила на него Распределяющую Шляпу, тут же распахнувшую свой рот, похожий на косой разрез. Шляпа немного повертелась и запела. Гарри, который был полностью погружен в свои мысли, не вникал в ее слова, но все же вежливо зааплодировал, когда та закончила и раскланялась всем четырем столам. Началось распределение: профессор МакГонагалл вызывала первокурсников, и они, дрожа от страха и смущения, садились на табурет. Шляпа называла факультеты, и ученики медленно рассеивались по залу, присоединяясь к своим будущим товарищам. Гарри хлопал вместе со всеми, когда очередной мальчик или девочка вливались в ряды гриффиндорцев, но на самом деле он не испытывал ни малейшей радости по этому поводу. — Да, когда же… — канючил Рон, когда его желудок начал громко урчать, — Я сейчас умру от голода. — Эм, да, — послушно поддакнул Гарри, который сейчас меньше всего на свете думал о еде. У него в голове крутилось множество теорий, которые, однако, разбивались об скалы крошечной вероятности и упрямой реальности. Он ничего не мог поделать. Оставалось только ждать. Распределение закончилось, и МакГонагалл унесла табурет. Дамблдор тяжело поднялся со своего места и привычным жестом, словно стараясь обнять весь зал, поднял руки. Он ласково улыбнулся, скрывая мучившие его тревоги, и торжественно произнес: — Добро пожаловать в Хогвартс! Я скажу вам только одно: ешьте! Золотые блюда волшебным образом наполнились. Голодные школьники тут же начали перекладывать еду в свои тарелки. Рон потянулся к куриным ножкам и картофельному пюре, едва не сбивая локтем кубок с соком. Гермиона долго смотрела на него, а потом, тихо вздохнув, принялась нарезать пирог. Гарри кусок в горло не лез. Тревога заполняла его изнутри, заставляя желудок ныть, а сердце дрожать, и мысли о горячем гуляше вызывали лишь отторжение. Мальчик украдкой посмотрел на преподавательский стол, находя взглядом Северуса Снейпа — профессор медленно, словно решая невероятно сложную задачу, нарезал сосиску. Словно почувствовав внимание Гарри, он поднял лицо, пару секунд разглядывал мальчика своими черными, пытливыми глазами, а потом едва заметно кивнул в сторону Дамблдора и Гриндевальда. Он знал, кого директор привел в школу. Понимал, чем это может обернуться, но был беспомощен. Гарри кивнул в ответ, повернулся к друзьям и потянулся к пирогу с патокой и сырным шарикам. Праздничный ужин обернулся мучением. К несчастью, он плохо скрывал свое настроение, и Гермиона не могла не заметить, как он вяло ковыряет кушанье. — Ты не заболел? — заботливо спросила она. Рон промычал что-то, видимо, решив, что она спрашивает у него, и чуть не забрызгал подругу пюре. Гермиона лишь поджала губы, продолжая внимательно наблюдать за лицом Гарри. — Немного, — ответил мальчик, посчитав, что болезнь — это хорошее оправдание, — Живот прихватило. — Я говорила вам не есть столько котелков, — сокрушенно произнесла Гермиона, — У Рона живот резиновый, а вот ты был бледным еще в поезде. Но вы же меня не слушаете… — Ефо быфи… — Рон сделал могучее глотательное движение, — Это были вкусные котелки! И мама опять забыла положить мне сэндвичей. Что поделать? Гермиона покачала головой и вновь принялась за еду. Иногда она поднимала взгляд и смотрела на преподавательский стол, а потом тут же отворачивалась, делая вид, что она ни при чем. Гарри чувствовал, что беды не миновать: Темный Волшебник всего полчаса провел со школьниками, а уже покорил женские сердца. Что будет дальше? Мальчик так и не смог нормально поесть. Он долго жевал, оглядывая стол гриффиндорцев и ища кого-то, кто мог узнать в новом преподавателе Геллерта Гриндевальда, могущественного Темного Волшебника, второго после Волдеморта, который терроризировал Европу в середине века. Если кто-то и знал, как он выглядит, то вряд ли стал бы искать знакомые черты в мужчине, который явно пользовался абсолютным доверием Дамблдора. Волшебники тихо переговаривались, и Гарри готов был поспорить, что в их беседе фигурирует его имя. Когда ужин закончился, а еда исчезла с тарелок, Дамблдор вновь поднялся. На этот раз зал был тих: разморенные теплом и едой школьники были настроены лишь на отдых, поэтому лениво уставились на директора, ожидая его ежегодной речи. Они еще не знали, сколько известий их ждет. — Сейчас он скажет о Турнире? — шепотом спросил Рон. Гарри кивнул, концентрируя свое внимание на старом волшебнике. — Итак, — заговорил, улыбаясь, Дамблдор, — Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен еще раз завладеть вашим вниманием. Как вы могли заметить, в Хогвартсе произошли изменения. Прошу поприветствовать нового профессора Защиты от Темных Искусств — мистера Голдмана, и нашего нового смотрителя — мистера Крайфера. Также хочу сообщить, что профессор Кеттлберн, наш преподаватель ухода за магическими существами, подал прошение об отставке, и теперь его должность займет Рубеус Хагрид. Раздались громкие аплодисменты, адресованные в основном красавцу-профессору. Гарри захотелось смеяться в голос, но он сдержал свой порыв и громко захлопал покрасневшему от довольства Хагриду. Он обернулся посмотреть на смотрителя, продолжавшего стоять у входа. Старик выглядел очень довольным, несмотря на некоторое пренебрежение к своей персоне. — Как и всегда, — продолжил директор, когда хлопки смолкли, — мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов закрытой территорией, ровно как и деревня Хогсмид — ее запрещается посещать тем, кто младше третьего курса (на этих словах Гарри почувствовал внутри довольный толчок — в его чемодане лежало разрешение, подписанное Сириусом). Также я должен сообщить вам, что в этом году межфакультетного чемпионата по квиддичу не будет. По залу пронесся пораженный вдох. Студенты разом начали переговариваться, глядя на соседей так, будто те были виновны в том, что любимое соревнование отменено. Гарри посмотрел на своих товарищей по команде: те были поражены и расстроены, а Вуд, кажется, готов был расплакаться. Фред и Джордж уже собирались громко возмутиться по этому поводу и потребовать объяснений, когда Дамблдор, вдоволь полюбовавшийся на изумленных школьников, продолжил: — Не печальтесь, — он прокашлялся, — квиддич нам заменит другое, не менее торжественное и волнующее событие. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трех Волшебников! — Вы шутите! — воскликнул Фред, буквально подавившийся своим недовольством. Студенты сидели, разинув рты, и круглыми глазами смотрели на волшебника. Дамблдор почесал кустистую бровь, чуть помолчал, дав присутствующим в полноте осознать происходящее, и вновь заговорил: — Некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, и пусть те, кто знают о нем, простят меня за разъяснения. Турнир Трех Волшебников был проведен впервые примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представляет выбранный чемпион, и эти три чемпиона соревнуются в трех различных магических состязаниях. Раньше Турнир проводился каждые пять лет, поскольку это считалось отличным способом налаживания отношений между школами, но, когда количество жертв возросло, Турнир пришлось прекратить. Однако в этом году наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу (Гарри тихо хмыкнул), что пора попытаться возродить Турнир. Все лето мы трудились над тем, чтобы обеспечить чемпионам условия, в которых они не подвергнутся смертельной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут в октябре вместе со своими студентами, а выборы чемпионов будут проходить в канун Дня Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов. — Тысяча галлеонов, — простонал Рон, — Ох, Мерлин! Гарри начал крутить головой, за каждым столом находя тех, кто с горячим энтузиазмом смотрел на Дамблдора или шептал что-то соседям, бурно жестикулируя. Фред и Джордж уже стали красными от желания немедленно поучаствовать в Турнире. Слава и богатство вскружили им головы, и Гарри вновь опечалился: он никогда не был в числе тех, кто рвался на этот Турнир, но ему придётся участвовать в нем еще раз. Пуффендуйцы буквально облепили Седрика Диггори со всех сторон, крича и уговаривая, но юноша лишь жал плечами, изредка качая головой. Гарри обернулся на стол Слизерина и с легким удивлением заметил, что Малфой не сводит с него глаз. Драко чуть прищурился и тут же отвернулся к Блейзу Забини, равнодушному ко всему происходящему. — Я знаю, — Дамблдор, про которого все уже забыли, вновь начал говорить. В зале воцарилась гудящая тишина, — что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако главы участвующих школ совместно с Министерством магии установили возрастное ограничение. Те, кто младше шестого курса, — голубой взгляд нашел Гарри в толпе, — не смогут участвовать в Турнире. Я лично, — Дамблдору пришлось повысить голос, потому что после этого объявления в зале поднялся возмущенный ропот, — прослежу, чтобы никто из них не смог подать заявку на участие. Испытания Турнира слишком сложные для младших учеников, поэтому даже не пытайтесь с помощью какого-нибудь трюка (близнецы Уизли хором хмыкнули) обмануть независимого судью. Вы лишь зря потратите свое время. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга пробудут с нами большую часть года, и я уверен, что вы будете любезны и гостеприимны с нашими зарубежными гостями. А сейчас я предлагаю вам обсудить новости с друзьями и отправиться спать. Всем нам нужно как следует отдохнуть перед началом нового учебного года. Не теряйте времени! Дамблдор сел на место и заговорил с Гриндевальдом. Тот оторвал от Гарри свой любопытный взор и повернулся к старому волшебнику. — Они не могут так поступить! — воскликнул Джордж Уизли, — Это нечестно! — Мы тоже хотим участвовать! — Чемпионам позволено такое, о чем другие и мечтать не смеют! — И тысяча галлеонов награды! Зал горел возмущением. Гермиона, сохранившая хладнокровие, поднялась со своего места и позвала друзей за собой. Рон хмуро поплелся за ней: наверное, он надеялся, что Гарри ошибся, и к Турниру будут допущены все, и теперь расстроился еще больше. Его братья и вовсе были настроены воинственно — никто не сомневался в том, что близнецы собираются придумать такой трюк, который будет способен обмануть даже Дамблдора. Гарри начал отставать. В коридоре он незаметно скользнул в сторону, спрятавшись в нишу, а когда Рон и Гермиона ушли вперед, вышел и пошел обратно в Большой Зал. Когда он добрался до него, все школьники уже ушли, а у входа стоял мистер Крайфер, продолжающий посмеиваться в усы. Заметив приближающегося гриффиндорца, он тут же двинулся в боковой проход, хромая так отчаянно, будто сломал ногу пару секунд назад. — Поттер, — неожиданно рядом раздался жесткий голос Снейпа. Гарри оторвал взгляд от смотрителя, чтобы кивнуть зельевару, а когда снова посмотрел в его сторону, тот уже исчез. — Отведите меня к Дамблдору, — гриффиндорец, окончательно сбитый с толку, повернулся к зельевару, — Мне есть, о чем поговорить с ним. — Держите себя в руках, — строго наказал ему Снейп. Профессор окинул Гарри изучающим взглядом, проверяя, нет ли признаков намечающегося буйства, а потом резко развернулся и двинулся к лестницам. Мальчик безропотно отправился следом. До самого кабинета Дамблдора они шли в молчании. Гарри сжимал в кармане Карту Мародеров, глядел в пол и на развевающиеся полы черной мантии Снейпа. Он мог бы спросить про зелье сейчас, но отчего-то не мог открыть рот и начать разговор. Наверняка, Северус не горел желанием объяснять ему мотивы своих порывов, предпочитая оставлять мальчика наедине со своими решениями. — «Карамельные фениксы», — произнес Снейп пароль, и горгульи отпрыгнули в стороны, открывая проход. Гарри шагнул на лестницу, некстати вспоминая, что именно она может поднять его наверх из темной пещеры с гробами. Мальчик мотнул головой, и зельевар тут же повернулся к нему. — С вами все в порядке? — спросил он. — Со мной все хорошо. — Вы же понимаете, что от вас ждут адекватной реакции и вдумчивого отношения к ситуации? — нарочито спокойно спросил Снейп. Гарри посмотрел на профессора, отмечая его напряженный вид и бьющуюся на виске жилку. Зельевар призывал его к спокойствию, хотя хранил внутри себя ураган. — От меня много чего ждут, — ответил мальчик, поднимая лицо к золотистому свету, идущему от двух ламп около массивной двери в кабинет директора, — Слишком многого для того, кому ничего не объясняют. Снейп поджал губы, и его рука тяжело опустилась на плечо Гарри, крепко его сжимая. Он толкнул дверь, и волшебники вошли в магический кабинет, изученный почти от и до. Стеклянные приборы отозвались приветственным звоном, но сейчас они не могли заинтересовать Гарри. Взгляд гриффиндорца был прикован к двум волшебникам, следившим за его передвижениями. Дамблдор сидел в своем кресле, сцепив ладони в замок на столе. В его лице отражалась грусть, но не было сожаления: какое-то юношеское упрямство проступило в глубоких морщинах и тенью отразилось в голубых глазах. Рядом с ним стоял Гриндевальд, вблизи еще более прекрасный, чем издали. Его рука расслабленно лежала на спинке кресла, словно показывая его власть в этом кабинете, его влияние и связь. Гарри поморщился. Он медленно опустился в бархатное кресло и выжидающе уставился на директора. Снейп остался где-то за спиной, и его присутствие, как ни странно, обнадеживало. Из тени книжного шкафа выступил старик-смотритель, чье присутствие на этом совете совсем не удивило Гарри. Наоборот, лишь сильней уверило в том, что он является главным актером в этом театре абсурда. — Гарри, — мягко начал Дамблдор, — Полагаю, ты в недоумении и жаждешь объяснений. Ты помнишь, что я говорил тебе о моем плане? — Помню, — Гарри кивнул, поднимая глаза на лицо Гриндевальда. Тот легко улыбался, разглядывая его в ответ, — Вы сказали, что мне он не понравится. Вы были правы. — Мальчик склонен к поспешным выводам, — произнес Гриндевальд мурлыкающим голосом, — Будет сложно убедить его. — Я знаю, о чем ты думаешь, Гарри, — Дамблдор наклонился вперед, — И чего опасаешься. Но я хочу лишь объяснить тебе, что все под контролем. Геллерт уже не тот, кем был раньше, и он готов помочь нам в возрождении Лорда Волдеморта. Он — единственный, кто может завоевать доверие Тома, при этом оставаясь на нашей стороне. — Северус мог это сделать, — жестко выдавил Гарри, не обращая внимания на фамильярность. Он вцепился пальцами в подлокотники, — Северус мог найти Волдеморта и провести его по нужному пути. Для этого можно было не использовать… его! — Мы не можем рисковать Северусом, потому что в случае неудачи, мы лишимся последнего шпиона, — Дамблдор прикрыл глаза на секунду, а когда открыл снова, в его взгляде появилось что-то подавляющее. Гарри никогда еще не чувствовал, как сила волшебника вдавливает его в кресло, буквально парализуя его волю и заставляя слушать, — Геллерт провел долгие годы в Нурменгарде. Тюрьма, особенно столь ужасная, способна изменять людей. — Надо же, — саркастично произнес Гарри, чувствуя, как волшебство ослабевает, — Изменился. Может, тогда посадим Волдеморта в Азкабан, а потом возьмем преподавать в Хогвартс? А что? Он тоже много знает о Темных Искусствах. Дамблдор посмотрел на него с таким разочарованием, как будто Гарри его ударил. Мальчик устыдился той злобы, что прозвучала в его голосе, и глубоко задышал, стараясь успокоиться. Он мысленно досчитал до десяти, но ему не дали продолжить. Гриндевальд мягкой, кошачьей походкой обошел стол и оперся о столешницу рядом с Гарри. Его лицо выражало все ту же мягкость, что и раньше, несмотря на то, что гриффиндорец только что открыто выступил против него. — Гарри Поттер, — произнес Геллерт, поднимая руку и убирая черные пряди со лба мальчика. Тот исподлобья наблюдал за ним, не пытаясь оттолкнуть его руку, которая переместилась ниже и крепко ухватила его за подбородок, — Ты ничего не знаешь. Не представляешь, что могут сделать с человеком годы в Нурменгарде, — мужчина наклонился вперед, и его голос словно бархат окутал Гарри с ног до головы, — Там нет дементоров, там почти нет стражи, но магии, что впиталась в стены, достаточно, чтобы свести с ума. В Нурменгарде нельзя спать: самые жуткие кошмары, мучительные видения приходят каждый раз, когда ты смыкаешь глаза. Пленники измучены, изнемождены, но они боятся заснуть. Зелье сна без сновидений там ценится выше, чем человеческая жизнь. Можешь ли ты представить подобное, Гарри Поттер? Я знаю об этой тюрьме больше, чем кто-либо другой, ведь это я ее построил. Но она немилосердна даже к своему создателю: без малого пятьдесят лет я жил в ужасе и страхе, которые смогли заставить меня задуматься о причинах, по которым я попал туда. — Вы убивали маглов сотнями и тысячами, — смело произнес Гарри, отталкивая чужую ладонь, — Вы заслужили эту тюрьму. — А теперь я пытаюсь заслужить прощение. Гриффиндорец долго смотрел на него, пытаясь прочесть хоть что-то в красивом лице. У него были счеты с одним Темным Лордом, и он не понимал, отчего Дамблдор так всецело доверяет другому? — Аберфорт, — произнес Гарри, резко повернувшись к директору, — Ариана. Лицо Дамблдора исказила боль. Он опустил голову. Гриндевальд косо глянул на него: маска мягкости и искушения на пару мгновений слетела с его лица, открыв прячущиеся обеспокоенность и горечь. — Геллерт сдался, — глухо произнес старый волшебник, — Тогда, во время нашей с ним битвы, он вручил мне свою палочку и сдался, так и не произнеся заклинания. Он смог осознать свои ошибки и остановиться, и это его главное отличие от Тома Реддла. Отличие, благодаря которому я доверяю ему так же, как тебе или Северусу. В этом замке нет никого, кому я доверял бы больше, чем вам четверым. Четверым? Гарри совсем забыл про старика Крайфера, молча наблюдавшего за происходящим. Мальчик стиснул зубы — его переполняла ярость на абсолютную непробиваемость Дамблдора. Он помнил это состояние: когда-то давно, на пятом курсе, он так же не мог достучаться до волшебника, решившего, что он может просто передвигать фигурки по доске, не вдаваясь в подробности своей гениальной игры. — Почему он так молод? — задал Гарри свой очередной вопрос. Гриндевальд лишь усмехнулся, откинув голову назад — его золотые кудри скользнули на спину, и блеск свечей на мгновение окрасил их в багряный цвет. Гриффиндорец почувствовал прикосновение к своей спине и почти с облегчением ощутил, как Снейп шагнул вперед, положив ладони на спинку его кресла. В воздухе повисло напряжение. Дамблдор едва уловимо поморщился и вытащил из ящика стола маленький предмет. Он положил его перед мальчиком, и тот без труда узнал кроваво-красный камень, поблескивающий на свету. Гарри несколько секунд просто смотрел на него, обводя взглядом острые грани и вспоминая, как они врезались в его ладонь. — Философский камень, — произнес гриффиндорец, потеряв власть над своим вмиг севшим голосом, — Вы не уничтожили его. — Нет. Я использовал его, чтобы приготовить для Геллерта зелье, способное подарить молодость. Так его никто не узнает. И пусть наша с ним первая встреча после Нурменгарда, — Дамблдор окинул Гриндевальда почти веселым взглядом, — была не самой дружественной, но все же он согласился с моими условиями. Этим летом он путешествовал по Албании. Гарри встрепенулся. — И? Ваш план работает? — он немного неловко покосился на самого Гриндевальда, продолжавшего сидеть рядом с ним. Тот, словно прочитав его мысли, поднялся и вернулся на своё место рядом с Дамблдором. Его рука плавным жестом легла на спинку кресла, а в глазах зажегся огонек предвкушения. Гарри старался не смотреть на него. Он видел демона в обличье ангела и не мог заставить себя слепо поверить ему, даже если это было приказом Альбуса Дамблдора. — Да, — кивнул директор, откидываясь назад в кресло, — Геллерт нашел Волдеморта. И подсказал ему лучший способ, чтобы осуществить… задуманное. Лучший способ, чтоб убить Гарри Поттера. — Откуда вы знаете, что он не предаст нас? — Я дал Непреложный Обет, — ответил Гриндевальд вместо Дамблдора, — Не бойся, маленький Гарри, я не собираюсь развязывать войну снова. А если даже соберусь, то разрешаю тебе лично убить меня. — Я это запомню, — твердо произнес Гарри. Он посмотрел на смотрителя, взглянувшего на него с неизменной безумной улыбкой, на нахмуренного и молчавшего все это время Снейпа, а потом вновь окинул взором директора и его друга, — Полагаю, вы позвали меня не только для того, чтобы объяснить все это? — Конечно, нет, — Дамблдор достал из кармана Бузинную палочку. Глаза Геллерта блеснули, но вспыхнувший взгляд тут же скрылся за длинными ресницами. Гарри вздрогнул и с нарочитой внимательностью стал оглядывать книжный шкаф, который видел сотню раз. Он только заметил, что в кабинете не было Фоукса. Его пустующая клетка стояла около небольшой лесенки, ведущей куда-то наверх, — Я должен заколдовать твою Карту. Гарри знал, что этот момент настанет, поэтому обреченно вынул из кармана пергамент. Оказывается, он даже забыл стереть с Карты коридоры Хогвартса, и сейчас чернильные точки с именами медленно перемешались туда-сюда. Гриффиндорец нашел Рона и Гермиону, сидящих, почему-то, в спальне мальчиков, а потом его взгляд скользнул выше, в кабинет Дамблдора. Гарри недоуменно уставился на четыре подписанных имени. Он безуспешно пытался найти пятое, но его просто… не было. Мальчик в недоумении посмотрел на довольного смотрителя, вытянувшего шею, чтобы лучше видеть артефакт, и снова на Карту. В месте, где должен был стоять старик, была пустота. — Карта не может ошибаться, — шепотом пробормотал мальчик, испуганно глядя на мистера Крайфера, — Она показывает всех в замке. Вы призрак? — Как видишь, нет, — скрипучим и веселым голосом отозвался смотритель, — Я пока не собираюсь умирать. — Гарри, — Дамблдор отвлек мальчика от разговора со странным старичком, едва не хохочущим в голос от всего происходящего, — Никто не должен знать, что профессор Голдман — это Геллерт Гриндевальд. Тебе придется дать мне Непреложный Обет. — Хорошо. Волшебник кивнул и коснулся имени Гриндевальда волшебной палочкой. Оно замерло на пару секунд, окрасилось красным цветом и сменилось на «Гиперион Голдман», написанное немного другим почерком, чем все остальные имена. Дамблдор свернул Карту и вернул Гарри. Тот недоверчиво забрал артефакт, ожидая, что его сейчас вырвут у него из рук. Снейп за его спиной тихо хмыкнул и отошел к двери — Гарри тут же почувствовал себя одиноким, как будто присутствие зельевара могло хоть как-то защитить его от происходящего. Мальчик протянул руку и сжал сухую, но удивительно крепкую ладонь Дамблдора. Гриндевальд вытащил из кармана своей мантии волшебную палочку и коснулся сомкнутых ладоней: золотые нити вырвались из ее кончика, оплели их пальцы и запястья, соединяя нерушимой связью. Гарри почувствовал тепло волшебства: оно словно проникало в его вены и теперь стремилось добраться до сердца. Мальчик поклялся в том, что он не выдаст истинной личности профессора Голдмана, и золотая нить впиталась в его руку. — Ты должен понять меня, Гарри, — произнес напоследок Дамблдор, — Ты должен поверить мне. — Я вам верю, профессор, — ответил Гарри, поднимаясь из кресла и делая несколько шагов назад, — Мне не остается ничего другого. Вы не оставляете мне выбора. Снейп так и не проронил ни слова. Он кивнул директору, отвечая на какой-то немой вопрос, а потом вышел вслед за Гарри, плотно прикрыв за собой дверь. Мальчик чувствовал себя разбитым — он беспомощно посмотрел на профессора, не зная, что он должен сказать или сделать, чтоб разобраться со своими чувствами. Гриндевальд. Здесь. В Хогвартсе. И Гарри участвует в этой смертельно опасной афере. — Бывших Темных Лордов не бывает, — проронил он, когда волшебная лестница повезла магов вниз, — Я не верю ему. — Когда-то вы не верили и мне, несмотря на то, что профессор Дамблдор уверял вас в моей лояльности, — усмехнулся Снейп себе под нос. Гарри, которому редко приходилось видеть такую усмешку, не мог не ответить на нее почти искренней улыбкой. — Вы были ужасны. Но он… это ведь не просто Темный Волшебник. Если он взбунтуется, будет сложно его одолеть. — Профессор держит его на крепкой цепи из своих суждений. Гарри нахмурился. — Значит, у него теперь два цепных пса, — бросил он, ступая в коридор. Стоило Снейпу выйти следом за ним, как горгульи прыгнули на свои места, закрывая проход, — Которых он собирается спустить на Волдеморта. Но любой пес может убежать или напасть на хозяина, если недостаточно приручить его. — Считаете, что меня приручили? — Вы другой, — Гарри косо посмотрел на зельевара, чьи эмоции менялись так быстро, что невозможно было уследить за ними. Казалось, что подобное сравнение развеселило его, — Вы не пытались завоевать весь мир, хоть и совершили, — он вспомнил про Черную Метку, продолжающую пятнать предплечье мужчины, — в своей жизни ошибку. Но Гриндевальд… Как Дамблдор может так слепо верить ему?! — Он его любит, — глухим голосом произнес Снейп, — А людям свойственно верить в своих любимых. — За что его можно любить? — Гарри остановился посреди коридора и повернулся к зельевару. Внутри него бушевали противоречия, и желание пробиться сквозь броню Дамблдора, не позволяющую директору услышать чужие доводы, было как никогда сильно. Мальчик вспомнил мужчину, оставшегося в кабинете директора: безусловно, Гриндевальд был красив и обаятелен, но это не отменяло того, что он опасный убийца. Даже если маг не лгал, и Нурменгард исправил его, то разве останется он теперь с Дамблдором, который явно не стремится возвращать себе свою молодость и начинать жизнь заново? — Любят не за что-то, Поттер, а вопреки чему-то, — сухо произнес Снейп. Гарри не понимал, почему тот идет за ним до самых лестниц, но потом догадался, что директор, наверняка, отправил своего верного зельевара проследить, чтобы гриффиндорец не натворил глупостей. То, что профессор невольно встал на сторону директора, даже не поддерживая полностью его решений, взбесило мальчика еще сильней. — Вопреки! — воскликнул он, — Любить вопреки скверному характеру и кривому мировоззрению — это одно, а любить вопреки безумству и стремлению уничтожить невинных маглов — совсем другое! — Вы не понимаете Дамблдора, — резко, злобно оборвал его Снейп. — Он сделал столько всего для других, что просто не может устоять перед крошечным кусочком собственного счастья. — Зато вы понимаете его отлично, — огрызнулся Гарри. Он сделал пару шагов назад, горящим взглядом окидывая профессора, — Знаете, что школа сейчас под угрозой, но все равно поддерживаете его решения. Потому что с этим «любить вопреки» знакомы лично, правда? — Заткнитесь, Поттер. — Отчего же? — Гарри начал медленно отходить, подозревая, что он сумел в первый же день заставить зельевара выйти из себя. Снейп, кажется, готов был бросить в него заклятие: пальцы сжимались на волшебной палочке, ноздри были гневно раздуты, а в черных глазах плескался гнев. Гриффиндорец с досадой оглядел пустой коридор, ища пути к отступлению. — Ведь я прав, так? Прав насчет Дамблдора и прав насчет вас. Может, профессор, вы-таки ответите мне, вопреки чему вы любили моего отца? Снейп не успел никак среагировать, когда Гарри резко развернулся и кинулся к лестницам. Какое-то заклятие ударило в стену за его спиной, громко затрещав, но мальчик был уже далеко: он, перепрыгивая через ступеньку, бежал наверх, в башню Гриффиндора, чтобы упасть в кровать с надеждой, что произошедшее — просто дурацкий сон.