Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :С Гарри знал, что рано или поздно этот момент настанет, но все равно почувствовал тяжесть, когда фиолетовый конвертик, прикрепленный к лапе Фоукса, оказался у него в руках. Феникс приветливо кивнул ему, окинул гостиную Гриффиндора немигающим взглядом и сорвался с подоконника, вмиг воспарив в небо. В этот момент в гостиной было много учеников — они все были заняты своими домашними заданиями и болтовней, и появление директорской птицы возбудило в них интерес. — Что ты натворил, Гарри? — поинтересовался Симус, откладывая в сторону учебник по травологии. Дин и Невилл тут же заинтересованно подняли головы. — Это по поводу прошлого года, — тут же придумал отмазку Гарри. Он посмотрел на Рона с Гермионой, сидящих рядом и ждущих объяснений. Когда остальные гриффиндорцы вернулись к своим делам, решив, что ничего особо интересного не предвидится, мальчик наклонился к столу и зашептал так, чтоб только друзья его слышали: — Это из-за боггарта. — Боггарта? — непонимающе переспросил Рон. — Мы же еще не встречались с ним. — Дамблдор думает, что боггарт Гарри может превратиться в Сам-Знаешь-Кого, — испуганно объяснила Гермиона. Гарри кивнул, подтверждая ее слова. Лицо Рона тут же побелело и вытянулось, а в голубых глазах отразилась тень паники. Он медленно откинулся назад на стуле, глядя на друга так, словно тот в любую секунду мог призвать Волдеморта в их гостиную. — Тогда лучше сходи сейчас, — наконец произнес Уизли. — Завтра уже урок. — Да, хорошо, — Гарри отложил недописанные ответы по трансфигурации в сторону. Было еще не так поздно, и до отбоя оставалось время на то, чтоб посетить директорский кабинет. — Я пойду. Помахав напуганным друзьям, он вышел из гостиной. — Смотри, возвращайся до отбоя, иначе я тебя не пущу, — крикнула Полная Дама ему вслед, но Гарри ничего не ответил. Дама всегда говорила так тем, кто отправлялся на поздние прогулки, но исправно запускала их хоть в три часа ночи. Правда, иногда она могла спать так крепко, что разбудить ее не представлялось возможным, или уходила в гости к своей подруге Виолетте. Гарри спустился по лестницам, погруженный в свои мысли. Он уже думал о том, что его боггарт мог измениться. Дементоры вызывали в нем все тот же страх и слабость, но после того, как он выучил заклятие Патронуса, и после всех произошедших событий они перестали казаться оплотами ужаса и страданий. Гарри видел вещи намного более жуткие, чем эти мерзкие твари. Смерть дорогих ему людей причиняла больше боли и страданий, чем целая стая дементоров, высасывающих все счастье и радость. Дамблдор уже ждал его. Когда Гарри тихо постучался и открыл дверь, директор тут же поднялся на ноги. Как ни странно, Гриндевальда не было в кабинете, хотя мальчик отчего-то не сомневался в том, что новый профессор будет сопровождать их и сегодня. Старый волшебник подтвердил его опасения: — Геллерт ждет нас в тренировочном зале, — сказал он, обходя стол и приближаясь к гриффиндорцу. — Ты готов? — Я не думаю, что мой боггарт превратится в Волдеморта, — сказал Гарри, не отвечая на вопрос. Он не был готов к этому, но у него не возникало даже мысли об отступлении. — Я тоже так не думаю, — мягко произнес директор, — но он будет чем-то ужасным. Он печально улыбнулся и повел мальчика уже знакомым путем к волшебному залу. Они молчали и не спешили заводить разговор: старый волшебник не стремился делиться своими мыслями и чувствами, а гриффиндорец не решался высказывать свои претензии. Чтобы не думать о боггартах и тех ужасах, что он себе навоображал, он стал думать о Дамблдоре. И о словах Снейпа. Он любит его. Гарри не совсем понимал этого. Он знал, что мужчины могут любить друг друга, и это знание вызывало в нем смешанные чувства. Он не мог представить старого добродушного Дамблдора вместе с молодым гибким Гриндевальдом, к ногам которого лег уже почти весь Хогвартс. Гриффиндорец словно наяву почувствовал наглые прикосновения к своему лицу, и теперь в них виделось двойное дно — его презрение к «профессору Голдману» возросло в несколько раз. Гарри вдруг вспомнил ванну и Седрика — его, несомненно, самое смущающее воспоминание, — и размышлять на тему отношений двух магов резко расхотелось. Около тайного зала их ждал Гриндевальд. У его ног стоял черный сундук, покрытый вязью рун. Мужчина лениво постукивал по нему носком ботинка и тут же предвкушающе вскинулся, стоило Дамблдору приблизиться к дверям. Гарри отвел взгляд, опасаясь, что волшебник догадается о его мыслях. И, конечно, рассмеется ему в лицо. — Все готово, — произнес Гриндевальд, взмахивая волшебной палочкой. Сундук поднялся над полом и завис в воздухе. Дамблдор одобрительно посмотрел на него, кивнул и произнес заклинание, открывающее дверь в магический зал. Он первым вошел внутрь, а Гарри проскользнул следом. Ему показалось, что сияющий узор на стенах приветливо мигнул ему, становясь ярче. Гриндевальд поставил сундук в самый центр светящегося круга. Гарри послушно приблизился к нему, покрепче сжимая волшебную палочку и готовясь к сражению со своими собственными страхами. Краем глаза он заметил, что Дамблдор остался у дверей, словно молчаливый наблюдатель, не спешащий приближаться к эпицентру. — Ты же помнишь нужное заклинание? — спросил Гриндевальд. Гарри поморщился, заметив очередную лукавую усмешку. Сейчас, когда директор наблюдал за ними, мужчина не мог вновь начать свой странный разговор, поэтому довольствовался лишь неуловимыми намеками. — Помню, — выдавил гриффиндорец сквозь зубы. Волшебник кивнул и взмахнул палочкой. Сундук вздрогнул, и его крышка медленно открылась. Гарри стоял достаточно близко, чтобы увидеть, как что-то темное вырвалось из него, вмиг обретая плоть. Конечно, это был не дементор. Гарри смотрел в мертвое, зеленоватое лицо Рона, безучастно разглядывающего его в ответ. Рон резко сменился такой же пугающей Гермионой, та — Малфоем, который словно потерял последние краски. Затем боггарт превратился в Сириуса, потом в Ремуса, в Северуса, в близнецов, в Джинни... Лица друзей, любимых менялись и менялись до тех пор, пока Гарри не вскинул палочку и не проорал: — Ридикулус! Толчок магии забросил боггарта обратно в сундук. Гриндевальд тут же запечатал крышку, но дух не затих, сотрясая свою тюрьму. Лишь спустя пару минут боггарт успокоился. Гарри тяжело дышал. Он коснулся рукой своих губ, ощутив их дрожь. Мальчик ожидал чего-то подобного, но увиденное все равно поразило его. Липкий и холодный ужас, который вызывали в нем дементоры, был не похож на ту панику и горячий страх, жгущий вены, который овладел им на крошечное мгновение веры в то, что друзья погибли. — Я был прав, когда говорил, что его боггарта лучше не показывать публике, — Гриндевальд шагнул вперед, сверху вниз глядя на Гарри. — И я уже убедился в том, что ты способный мальчик и быстро усваиваешь материал. Тебе придется посидеть в стороне. — С радостью, — Гарри вздернул подбородок, чувствуя, как его верхняя губа приподнимается в оскале. — С превеликим удовольствием вообще не приду к вам на урок, профессор. — Достаточно, — мягкий голос Дамблдора отбросил их друг от друга. Гриндевальд на мгновение скривился, но потом его лицо озарила все та же неизменная улыбка. Он подошел к старому волшебнику и посмотрел на Гарри томным и довольным взглядом, как будто мальчик только что подтвердил его самые худшие догадки. — Гарри, — Дамблдор улыбнулся в бороду, и его глаза печально заблестели, — мне жаль, что тебе пришлось пережить это. Не стоит пугать твоих друзей подобным, согласен? — Да, — Гарри приблизился к дверям. Два взгляда следили за его перемещениями. — Тогда тебе стоит вернуться в свою спальню, успокоить их и лечь спать, — мягко произнес директор. — А на следующем уроке ЗОТИ ты будешь лишь наблюдателем. Гарри кивнул, попрощался и спешно двинулся на выход. Прежде чем выйти, он услышал шепот Гриндевальда: «Я помню человека, который ничего не боялся. Он мог видеть истинное обличье боггарта. Как жаль, что он умер». Мальчик не стал оглядываться и прислушиваться — он пулей выскочил прочь, прикрыв за собой дверь. Он не хотел даже думать о том, что сейчас могло происходить в магическом зале. Когда Гарри вернулся в башню, Рон с Гермионой все еще работали. Точней, Гермиона трудолюбиво исправляла косяки друга, водя палочкой по пергаменту, а Уизли, подперев голову рукой, смотрел на нее. — Нет, ты серьезно? — возмутилась девочка. — «Иглы рыбы-ежа можно использовать в зельеварении, медицине и зельеварении. Также они используются в изготовлении фейерверков и зельеварении…» Рон, где ты был, когда писал это? — Не знаю, — проворчал Рон, отворачиваясь. Он заметил Гарри, стоящего на пороге, и тут же подскочил. — О, ты вернулся! Ну как? Рон явно стремился уйти подальше от темы домашних работ. Он пододвинулся, уступая мальчику место на диване. Гермиона тяжко вздохнула, окинув его осуждающим взглядом, и отложила работу в сторону. — Просто боггарт, — Гарри был напуган, но не измотан. Он привык бояться и находиться в напряжении, поэтому состояние подвешенности казалось даже более привычным, чем меланхоличное существование. — И что... было твоим боггартом? — осторожно поинтересовалась Гермиона. Гриффиндорец не хотел врать друзьям, но правда была слишком... Слишком. Они не должны были знать о том, что Гарри видел их мертвыми. — Кое-что очень ужасное, — произнес он, глядя на пламя в камине. Жар опалил и согрел его. — Я не думаю, что вам стоит знать об этом. Друзья переглянулись, но настаивать не стали. Боялись они или сочувствовали, Гарри не знал, но он был благодарен за их поддержку. На следующий урок Защиты от Темных Искусств Гарри пришел в состоянии ироничного предвкушения. Все парты в классе были отодвинуты назад, и перед доской образовалось пустое пространство. Там стоял уже знакомый мальчику сундук, который мелко, словно в предвкушении, подрагивал. Руны, покрывающие его крышку, то и дело вспыхивали неярким светом. Гарри притащил стул и поставил его у дверей. Отсюда прекрасно было видно происходящее перед сундуком, а сам боггарт был достаточно далеко, чтоб не попасть под его атаку. Гриндевальд уже привычно сидел на столе. Он снова не потрудился застегнуть мантию и верхнюю пуговицу, поэтому выглядел таким же растрепанным, как и в прошлый раз. Его голубой взгляд то и дело соскальзывал на Гарри, задумчиво рассматривал его и вновь возвращался к ученикам, полукругом стоящим перед ним. Гриффиндорцу сильно не нравились эти взгляды, но он ничего не мог поделать. — Что, Поттер, испугался боггарта? — язвительно поинтересовалась Панси Паркинсон, когда заметила, что Гарри не стремится присоединиться к остальным. Мальчик вскинул бровь и хотел было ответить, но Малфой сделал это за него: одернул свою подругу, уводя в сторону. Он сказал ей что-то, и лицо Панси приобрело озадаченный вид. Рон и Гермиона, стоящие в толпе гриффиндорцев, тихо о чем-то переговаривались, иногда искоса поглядывая на друга. Гарри не смотрел на них. Он знал, что друзья думают о его «настолько ужасном» боггарте и беспокоятся. Тревожить их еще больше не хотелось, поэтому мальчику оставалось лишь сидеть с отрешенным видом и ждать. Его ожидание быстро закончилось. — Итак, — торжественно произнес «профессор Голдман», когда ученики успокоились и приготовились ждать. Он откинул полы мантии назад и закинул ногу на ногу, оглядывая толпу перед собой. Мужчина явно получал удовольствие от командования, и это сильно беспокоило Гарри, — начнем же наш урок. Надеюсь, вы все выучили заклинание? Класс ответил нестройным хором. Многие уже достали свои волшебные палочки и теперь в предвкушении смотрели на сундук. — Хорошо. Заклинание «Ридикулус» позволит либо превратить боггарта во что-то смешное, либо, если будет достаточно сильным, откинет его обратно в сундук, — объяснил профессор. — Выстройтесь в очередь. Ученики начали лихорадочно перемещаться. Они хотели испытать себя и сразиться с собственными страхами, но в то же время жутко боялись встретиться с ними лицом к лицу. Гарри видел, как Рон покрывается пятнами, видимо, представляя огромных пауков, а Малфой разрывается между желаниями смело встать первым и трусливо спрятаться подальше. В итоге мальчики чуть не подрались за место между Парвати Патил и Дафной Гринграсс, но вмешательство Крэбба и Гойла отшвырнуло Рона назад. — Когда я открою сундук, боггарт примет вид вашего страха. Вы должны смело посмотреть на него и громко, четко произнести заклинание, — Гриндевальд нацелил палочку на сундук. Симус, который стоял самым первым, встряхнул плечами, поднял руку и приготовился. Раздался щелчок. Из сундука вырвалась расплывчатая черная тень, тут же превратившаяся в ведьму-банши. У нее были длинные черные волосы, закрывающие зеленоватое лицо, и длинные костлявые руки, висящие вдоль тела. Ведьма набрала в легкие воздуха и заверещала. Школьники тут же отшатнулись назад и зажали уши руками: ее крик был пронзительным и раздражающим, словно скрежет ногтя по стеклу. — Ридикулус! — выкрикнул Симус, направив палочку на банши. Та вмиг поперхнулась своим криком и схватилась рукой за горло, силясь издать хоть звук. — Замечательно, мистер Финниган, — хлопнул в ладоши профессор, — 10 очков Гриффиндору. Следующий! Очередь начала двигаться. Симус, чтоб не мешать другим, присел рядом с Гарри, заняв место зрителя. Признаться, наблюдать за поединками было очень увлекательно: люди менялись, когда их кошмары оживали перед ними. Гермиона чуть не зарыдала, когда профессор МакГонагалл сообщила ей, что она завалила все экзамены и будет исключена из школы, а над боггартом смущенного Невилла хохотал весь класс. В прошлый раз Люпин подсказал гриффиндорцу представить Снейпа в одежде своей бабушки, но Долгопупс справился и сам: его заклятие заставило зельевара запутаться в собственной мантии — а ведь она вечно волочилась по земле! — и повалиться на пол. Боггартом Лаванды Браун была огромная змея. Как только слизеринцы увидели ее, то тут же начали свистеть и улюлюкать. Они замолкли лишь тогда, когда девочка, вздернув нос, ушла к остальным, пропустив вперед Парвати. Та сразилась с мумией в окровавленных бинтах и пошла за подругой, уступив место Малфою. Тот все еще самодовольно ухмылялся, но Гарри-то видел, как уголки бледных губ медленно опускаются, а в серых глазах появляется опасение. Малфой пережил много ужасного. Может, не стоит пускать его к боггарту? Стоило этим мыслям мелькнуть в голове Гарри, как холодное предчувствие ударило его по затылку. Гриффиндорец вскочил на ноги, но в этот момент кровавая мумия выпрямилась, повернулась вокруг себя, и на ее месте оказался высокий темноволосый юноша. В руках он держал палочку, направленную Малфою в грудь, и ухмылялся. В чертах его лица проступило что-то дьявольское. Том Реддл. Гарри, не раздумывая, шагнул вперед, поднимая собственную палочку. Он готов был сразиться с ним еще раз, еще десять раз, лишь бы у Малфоя не было такого испуганного выражения лица. Слизеринец словно потерялся: он смотрел на свой кошмар, не моргая, и ждал чего-то. Но стоило Гарри сделать еще один крошечный шаг вперед, как мальчик тут же отмер и вскинул дрогнувшую руку: — Ридикулус! — заклятие Малфоя отбросило боггарта обратно в сундук. Крышка с громким стуком захлопнулась, и руны, покрывающие ее, тут же вспыхнули. Гриндевальд, прекрасно видящий все происходящее со своего стола, хлопнул в ладоши, с неизменной улыбкой глядя на бледного Малфоя. — Замечательно, мистер Малфой. Все видели? Очень сильное заклятие. Пятнадцать баллов Слизерину. Вопреки похвале, Драко не выглядел довольным. Наоборот, он недоумевал — его глаза расширились, а губы приоткрылись. Малфой вдруг странно хмыкнул и твердой, уверенной походкой направился к дверям. Кажется, никто не узнал в его боггарте Темнейшего Волшебника всех времен: лица учеников выражали лишь любопытство и недоумение. Лишь Рон с Гермионой, по описанию знающие о Томе, выглядели озадаченными. — Могу я выйти? — спросил Малфой, искоса взглянув на профессора. Тот кивнул. Гарри готов был поклясться, что во взгляде Гриндевальда появилось что-то жаждущее и голодное, и внезапное желание выскочить из класса вслед за слизеринцем стало почти нестерпимым. Как только Малфой скрылся за дверью, перед этим рявкнув на Блейза, чтоб тот не шел за ним, гриффиндорец тут же подобрался и медленно начал пятиться. — Мне тоже нужно выйти, — бросил он, хватаясь за ручку. Гриндевальд, готовый вновь распахнуть сундук, понимающе посмотрел на него и махнул рукой. — Идите, — произнес он. Гарри не стал дожидаться продолжения фразы и выскочил в коридор, прикрывая за собой дверь. Он закрутил головой, ища Малфоя, но успел увидеть лишь полу мантии, тут же скрывшуюся за углом. Гриффиндорец кинулся следом, надеясь, что никому не взбредет в голову идти за ним. Гарри нашел Малфоя в соседнем коридоре. Тот стоял около окна и смотрел на Запретный Лес, зеленым морем расстилающийся до самого горизонта. Ветер колыхал острые верхушки елей, завивал дым, идущий из трубы на крыше домика Хагрида, причудливыми кольцами, волнами проходил по пока еще зеленой траве на лужайках. Гриффиндорец подошел ближе и встал рядом. Пейзаж успокаивал его и давал надежду: в сером небе мелькали голубые лоскуты, и солнце иногда выглядывало из-за облачной перины. — Какой же ты предсказуемый, Поттер, — хмыкнул Малфой, разворачиваясь и усаживаясь на подоконник. Он больше не выглядел напуганным и растерянным. Скорей, обреченным и смирившимся. — Или тебе просто нравится за мной бегать? — А тебе нравится влипать в истории, — Гарри оперся руками о подоконник и стал смотреть на улицу, боковым зрением наблюдая за Малфоем. — Вот уж не думал, что ты соизволишь позвать меня. — Я не звал тебя, — огрызнулся Драко, — я ушел подумать. — Однако же ты не удивился и не возмутился, когда я пришел, — привел разумный довод Гарри. Ему не нужны были слова или знаки, чтобы понять, что Малфой нуждается в этом разговоре. Лето помогло слизеринцу прийти в себя, однако то, что произошло в Тайной Комнате, не могло исчезнуть из его сознания благодаря крошечному диалогу на высоте тридцати ярдов и времени, проведенному в рассаднике Слизерина. Там, в этом страшном зале, что-то изменилось окончательно и бесповоротно. Гарри должен был узнать, что именно. Пусть даже при этом он чувствовал себя эгоистом. — Я уже привык к тому, что ты меня преследуешь, — в голосе Малфоя появилось что-то, чему Гарри не мог дать названия. — Я тебя не преследую, — покачал головой гриффиндорец. — Я лишь хочу поговорить. — Мы уже поговорили. — Этого недостаточно. — Тебе? Гарри начинал злиться. Конечно, он не думал, что Малфой бросится ему на грудь и начнет взахлеб рассказывать о своих переживаниях, но надеялся, что его беспокойство не вызовет такого отторжения. Драко позвал его сюда, хоть и не признавался в этом, а значит, хотел поговорить. Возможно, если бы гриффиндорец признался, что он был в сознании тогда, то разговор пошел бы бодрее, но он не собирался расставаться со своим последним козырем. С последней не порванной нитью. — Хорошо. Мы не будем говорить об этом, — сказал Гарри. — Но я знаю, что ты чувствуешь. Я же был там. — Прошло много месяцев. Поздновато ты спохватился, — съехидничал Малфой и наклонился вперед, нависая над гриффиндорцем. Его лицо было дерзким, однако в глазах не было довольного огня. Скорей, что-то загнанное металось в их глубине. Гарри не мог отвести взгляда. Он ощутил чужое дыхание, коснувшееся его лица, и в это мгновение чувство горькой беспомощности завладело им. Он спас Драко от огня, от василиска — оставалось только спасти его от страха. Гарри не знал, как. Что он мог сделать? — Никогда не поздно напомнить, что ты не один. Малфой поджал губы и уставился в окно. Гарри смотрел на него, не зная, что он должен сказать. Он не думал, что у них будет еще один тяжелый разговор, потому что слизеринец старательно избегал его в прошлом году. Но сейчас они были вместе, и никого, кто мог бы заставить Драко вновь превратиться в заносчивого придурка, не было рядом. Малфой резко повернул голову и уставился на Гарри. Пристальное разглядывание раздражало его, и на впалых щеках появились розовые пятна. — Ты тоже не один, так ведь? — его пальцы неожиданно коснулись воротника рубашки гриффиндорца, но тут же отпрянули. Гарри почувствовал себя неловко: эта рубашка была из числа тех вещей, что Сириус посчитал стильными. Считал ли ее таковой Малфой? — Ты хочешь говорить о моих кошмарах, а я — о твоих тайнах. Где же компромисс? — Ты говорил, что отступился от своих поисков. — Потому что это опасно. Ты опасен, Поттер. — Но тебя привлекают опасные вещи, — гриффиндорец ухмыльнулся, чувствуя, что разговор принимает свой привычный вид. Он не знал иного способа отвлечь Малфоя, кроме как увести его в любимую тему чужих секретов и заставить забыть о Реддле. Забыть о его белых пальцах, сжимающих волшебную палочку, и губах, произносящих страшное заклятие. — Возможно, — уклончиво ответил Малфой. — Но здравый смысл говорит мне держаться от тебя подальше. — Но ты его не слушаешь, — улыбнулся Гарри, залезая на подоконник. — Как и ты. Гриффиндорец готов был поспорить, что Малфой доволен. Он больше не выглядел напуганным и потерянным и снова нахально ухмылялся, покачивая ногой. Гарри смотрел на его острую коленку и думал о том, что чуть было не разрушил всё своим напором, однако вновь сумел вывернуться, будучи на самом краю. А еще он решил, что окончательно сошел с ума, раз жизнь без этих опасных разговоров кажется ему неполной и ненастоящей.

***

Сентябрь выдался напряженным. Домашние задания копились, медленно превращаясь из стопок в горы. Эссе по травологии ждало Гарри уже вторую неделю, и профессор Стебль тонко намекала, что он должен сдать его, если хочет быть допущенным к новым растениям. Такая же проблема стояла перед Роном, который лишь хлопал глазами, глядя на чистый лист перед собой, и силился написать хоть слово. Он просил помощи у Гермионы, но та была непреклонна: — Это научит вас делать уроки вовремя. Конечно, я готова проверить — проверить, Рон, а не переписать! — ваши работы, но выполнить их должны вы сами. Уизли собрался надуться и не разговаривать с подругой неделю, но Гарри его переубедил. В конце концов, они, и правда, лодырничали, пока Гермиона упорно выполняла задания (которых у нее было намного больше) на «Превосходно». Раньше Гарри частенько думал о том, что он не хотел бы оказаться третьим лишним в их компании, но теперь, когда его время стремительно иссякало, это желание испарилось. Пусть Рон и Гермиона, расставшись с ним, хотя бы не потеряют друг друга. Придя к этим мыслям, Гарри твердо решил подтолкнуть друзей в верном направлении. Он не был знатоком в любви и едва ли мог обустроить собственную личную жизнь, однако все же имел какой-никакой опыт в отношениях и представлял, насколько важно одобрение особенного человека. — Если мы сделаем все правильно, Гермиона оценит, — мимолетно бросил гриффиндорец, когда они с Роном принялись разгребать свои завалы. К ним присоединился Симус, у которого были большие проблемы с маггловедением и трансфигурацией, и Невилл, катастрофически не успевающий по зельям. Снейп уже назначил ему примерно месяц отработок, но это не способствовало процессу обучения Долгопупса тонкому искусству зельеварения. Гарри как мог приободрял приятеля, хотя сам находился в ситуации довольно плачевной. Он так и не помирился со Снейпом, и с каждым днем желание высказаться и прекратить эти отношения, неумолимо напоминающие их старое, озлобленное "общение", росло. — Мы не успеем, — Рон покачал головой. В его голосе слышалась неприкрытая печаль. — Вот это нужно сдать завтра, а проект для Голдмана — в четверг. Почему мы не сделали этого раньше? — Ты учился летать, — заметил довольный Дин, который не откладывал свои задания на потом. Он развалился на диване, держа в руках маггловский журнал по футболу, и ехидно поглядывал на друзей. Гарри согласно кивнул. Он летал вместе с Роном и остальной командой, которую Оливер вытащил под предлогом «просто поиграть». Капитан не мог настаивать на тренировках, поскольку матчи были отменены, однако игроки и сами с удовольствием поднимались в воздух, перебрасываясь трансфигурированными мячами. Остальные факультеты тоже устраивали «просто полеты», и Гарри всерьез опасался, как бы Вуд не предложил сыграть нелегальные матчи под покровом ночи. Маркус Флинт, троллеподобный капитан слизеринской команды, точно бы его поддержал. Мальчик потянулся к пергаменту, на котором он уже начинал свой «проект для Голдмана». Три дня назад профессор, не убирая с лица ласковой улыбки и обводя класс горячим взором, задал им написать проект о любом из темных существ, включив в него рисунок, подробное описание, важнейшие факты, способы борьбы и полезные свойства. Гермиона уже несколько дней старательно выискивала все об оборотнях, которые показались ей самыми увлекательными во всем учебнике, а какая-то когтевранка, по слухам, полезла в озеро искать гриндилоу. Гарри же не продвинулся дальше собственного имени и названия «Боггарты». Писать что-то для Гриндевальда не хотелось, но еще больше мальчик не желал вновь оставаться наедине с этим мужчиной и смотреть в его голубые гипнотизирующие глаза. Он до сих пор слышал в своей голове завлекающий голос, зовущий его бросить все и просто исчезнуть. — Придется работать допоздна, — сокрушенно пробормотал Симус. — А я так хотел выспаться. — Если мы не пойдем на завтрак, то сможем поспать подольше, — предложил Гарри, пытающийся представить, сколько времени ему понадобится на написание работ по травологии, зельеварению, трансфигурации и хотя бы куску от ЗОТИ. Друзья согласно замычали и приступили к выматывающей работе. В гостиной было тихо: многие уже разошлись по спальням, а те, кто остался, занимались уроками, как и печальные третьекурсники. Лишь Фред с Джорджем, расположившиеся на диване, тихо о чем-то переговаривались, вытянув ноги к огню. Гарри пару секунд разглядывал их переплетенные пальцы, а потом отвернулся. Примерно через час гриффиндорцы не выдержали. Забросив домашние задания, они ушли наверх, попрощавшись с близнецами. Невилл уснул прямо в одежде, упав поверх покрывала, а Симус едва не залез к Дину, перепутав кровати. Гарри чувствовал себя выжатым и усталым. Всю ночь его мучили беспокойные сны, нападающие на него расплывчатыми образами. На следующий день энтузиазм учеников заметно упал, и Гермионе пришлось поступиться принципами. Она помогла Невиллу написать работу по зельям, потому что Долгопупс совсем отчаялся: он заявил, что завещает Тревора Гарри и готовится к собственной гибели в слизеринских подземельях. Снейп пугал его до чертиков, и этот страх мешал мальчику собраться и стать чуть уверенней в своих силах. Гарри, который видел, каким храбрым и стойким может быть Невилл, не знал, как помочь приятелю, но всячески старался его поддержать. Друзья решили не откладывать работу на вечер, поэтому мужественно пожертвовали прогулкой и отправились в библиотеку. Погода на улице начинала стремительно портиться, грозя чередой ливней и холодов, поэтому удовольствия от нахождения под порывами шального ветра было мало. Гарри, Рон, Невилл и Симус добрались до библиотеки не сразу: заскочив на кухню, друзья попросили у эльфов немного пирожных, и те с радостью притащили для них полное блюдо эклеров. Когда гриффиндорцы наконец добрались до хранилища знаний, они уже вдоволь наелись сладостей и мечтали лишь об отдыхе. Заняв стол в углу, друзья принялись за работу. Гарри оставалось доделать доклад по ЗОТИ, поэтому он отправился бродить между стеллажами, разглядывая пыльные тома и ища информацию о боггартах. Он не знал, насколько придирчивым будет профессор к его работе, и не желал оставлять тому даже крошечной возможности выразить свое недовольство. Гриндевальд хотел играть с ним, надавливая на самые больные места, но Гарри не собирался подыгрывать ему. Даже будучи безрассудным гриффиндорцем, бросающимся в омут, мальчик осознавал, насколько опасной может быть эта игра и как малы его шансы на победу. — Эй! Гриффиндорец, задумавшись о том, чего ему стоит опасаться рядом с Голдманом, врезался в кого-то. Он испуганно отскочил в сторону и поднял взгляд на высокого юношу. Тот, прищурившись, разглядывал его, поджав губы. Гарри узнал этого пуффендуйца. И мгновенно вспомнил обстоятельства, при которых они познакомились. Тут же, вторя его мыслям, из-за стеллажа раздался знакомый голос, принадлежавший Седрику Диггори: — Тут ничего нет о втором классе. Может, поищем в Запретной секции? — Да, пошли, — юноша еще раз окинул Гарри недружелюбным взором, развернулся на каблуках и двинулся к проходу. Мальчик смотрел ему вслед, а потом, прокравшись между шкафами, выглянул из-за угла, глядя, как мадам Пинс открывает двери Запретной секции для двух старшекурсников. Седрик провел рукой по волосам, взъерошив их, и шепнул что-то своему приятелю. Они, посмеиваясь, скрылись в полутьме, а Гарри ничего не оставалось, кроме как вернуться к поискам книг о боггартах. Внутри него что-то шипело, и раздражение и гнев росли с каждой секундой. Когда он вернулся к друзьям, в нем уже успела вспыхнуть и сгореть дотла ненависть к этому пуффендуйцу с красноватыми волосами. — Ты чего так долго? — полюбопытствовал Рон. Гарри махнул рукой и принялся листать добытую книгу, игнорируя происходящее в библиотеке. К ужину доклады были готовы. Симус ушел чуть раньше, а Гарри, хоть и закончил вместе с ним, остался с Роном и Невиллом. Он отыскал книгу по анимагии и читал ее, пока друзья работали. Когда они наконец собрали вещи, на улице уже стемнело. Гриффиндорцы спустились в Большой Зал. Там царило небывалое оживление: школьники разговаривали так громко, что Гарри на мгновение показалось, что он сейчас оглохнет. Невозможно было разобрать ни слова. — Что происходит? — спросил Гарри, опускаясь на свободное место напротив Гермионы. Девочка была одной из немногих, кто сохранял спокойствие. — Вы, как всегда, опоздали, — произнесла она, раздраженно закрывая книгу, лежащую перед ней. — Дамблдор сделал объявление. Гарри покосился на преподавательский стол. Директор выглядел довольным: он мягко улыбался и стучал указательными пальцами друг о друга. Гриндевальд, сидевший рядом, был погружен в чтение длинного свитка. Остальные профессора сохраняли спокойствие, и лишь Хагрид предвкушающе рассказывал о чем-то крошечному профессору Флитвику. — Неправда, — возразил Рон. Ему не понравилось то, как Гермиона посмотрела на профессора ЗОТИ, и теперь друг всеми силами старался завладеть ее вниманием, — еда еще не появилась. Значит, мы как раз вовремя. — Что сказал Дамблдор? — Делегации из Шармбатона и Дурмстранга приедут через две недели, — упавшим голосом произнесла Гермиона. — Он отменил все контрольные работы на это время, чтобы мы могли подготовиться к приезду гостей. Какой кошмар! Гарри так сильно не хотел, чтоб злополучный Турнир начинался, что он невольно поддержал подругу. Его воображаемые песочные часы перевернулись, и драгоценный песок посыпался вниз.