Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :О Было очень тихо. Никто не хлопал, не кричал, не говорил — прерывистое дыхание студентов напоминало жужжание роя рассерженных пчел. Гарри сидел, ссутулив плечи и испуганно, почти затравленно глядя на высокую фигуру Альбуса Дамблдора. Тот без улыбки смотрел на листок, и весь его вид выражал непонимание и растерянность. Профессор МакГонагалл поднялась со своего места и подошла к директору, что-то зашептав ему на ухо. Тот кивнул и посмотрел прямо на Гарри, словно пригвоздив его взглядом к скамье. — Гарри Поттер, подойдите, пожалуйста, — громко произнес он. Гарри чувствовал себя очень странно. С одной стороны, он готовился к этому моменту, понимал, что от него не уйти, но с другой стороны... очень боялся. Он словно переместился во времени, вновь оказавшись тем самым Гарри Поттером, которому известие о его участии в Турнире показалось громом среди ясного неба. Коленки мальчика дрожали, а во рту распространялся кислый вкус. Все взоры были устремлены на гриффиндорца, когда он поднялся, невольно опершись о плечо Гермионы, и начал свой долгий путь к преподавательскому столу. Слева и справа находились столы Гриффиндора и Пуффендуя, и Гарри прекрасно ощущал растущую неприязнь вторых. Он старался не смотреть на тех, на чьих шеях отчего-то невыносимо ярко горели желто-черные галстуки, и рыскал взглядом по головам слизеринцев, ища нужное лицо. Но когда нашел, то лишь сильней расстроился: Малфой даже не смотрел в его сторону и, пожалуй, единственный во всем зале сидел, опустив голову. Остальные же со смесью непонимания и неприязни провожали четвертого чемпиона взглядом. Наконец столы остались позади, а Гарри, чувствующий себя деревянной куклой на шарнирах, приблизился к директору. И стоило ему заглянуть в пронзительно-синие глаза Дамблдора, как вдруг что-то легонечко коснулось его затылка. Мальчик понял и не стал противиться вторжению чужеродной магии: он почувствовал, как мышцы его лица напряглись, поддаваясь чужому желанию. — Тебе в ту дверь, Гарри, — произнес Дамблдор, указывая сухой ладонью на непримечательную дверцу. Гарри, пошатываясь и путаясь в полах собственной мантии, направился прочь из зала. Он прошел мимо Хагрида, но тот не ободрил его, не подмигнул — лесничий был потрясен, и его взгляд полнился недоумением. Зато черный, непроницаемый взор профессора Снейпа как никогда приободрил Гарри. Тихо вздохнув, он юркнул в темный проход, отрезая себе путь обратно в зал. Он очутился в небольшой комнате. На стенах висели портреты волшебниц и колдунов, напротив находился красивый камин, в котором, постреливая, пылал огонь. Лица на портретах повернулись к вошедшему. Сморщенная, как печеное яблоко, ведьма выскочила из рамы, впрыгнула в соседнюю, к волшебнику с моржовыми усами, и что-то зашептала ему на ухо. Гарри не прислушивался к их разговорам, он смотрел на три высокие фигуры, стоящие около камина. Подсвеченные ярким пламенем, они выглядели внушительно и таинственно. Седрик заложил руки за спину и с вежливым вниманием слушал Флер. Белизар тоже внимал рассказу французской красавицы, разве что в его лице, покрытом косыми тенями, мелькало что-то жадное. Он первый заметил Гарри, а следом и остальные с недоумением уставились на него. — Что-то случилось? — спросила мисс Делакур. — Мы должны ве’гнуться в зал? Наверно, она решила, что Гарри поручили позвать их обратно. Гриффиндорец молча покачал головой и отошел в сторону, стараясь слиться с тенью. Настороженные взгляды чемпионов прожигали в нем дыры. Флер продолжала высокомерно взирать на него, хмуря тонкие брови, Белизар недоуменно вертел головой, а Седрик... Гарри не желал смотреть на него, но все равно невольно косился на старого друга, замечая в его лице беспокойство, непонимание и что-то, чему не было названия. Эта пытка уничтожила бы его, если бы через пару секунд дверь не распахнулась и в комнату не ворвался до неприличия счастливый Людо Бэгмен. Румяный, с улыбкой на пол-лица — он подбежал к Гарри и схватил его за руку, вытаскивая из тени в центр комнаты. Пламя в камине резануло мальчика по глазам. — Невероятно! — воскликнул мистер Бэгмен. — Просто фантастично! Джентльмены, леди, позвольте вам представить, как бы странно это ни звучало, четвертого участника Турнира Трех Волшебников! Чемпионы переглянулись. Белизар открыл было рот, но тут же захлопнул его. Пытливо разглядывая одного из судей, Седрик наклонился вперед, как будто ослышался, а Флер вдруг деланно рассмеялась, взмахнув копной белоснежных волос. — Смешная шутка, мсье Бэгмен! — Шутка? — переспросил Людо. — Нет-нет, что вы! Имя Гарри только что выскочило из Кубка Огня! Вежливая снисходительность схлынула с лица француженки. — Это ошибка, — ее голос полнился презрением. — Он не может со’гевноваться. Он ошшень маленький. — Случилось чудо, — Бэгмен немного растерянно потер гладкий подбородок. — В этом году было наложено возрастное ограничение, но правила... Как их обойти?.. Гарри придется приложить все усилия. Дверь позади них опять отворилась. Вошли профессор Дамблдор, мистер Крауч, Каркаров, мадам Максим, профессор МакГонагалл, Голдман, профессор Снейп и Крайфер. Толпа профессоров заполнила и без того тесное помещение, а из приоткрытой двери донесся гул возбужденных голосов. Как только тяжелая створка захлопнулась, наступила тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием. «Затишье перед бурей», — подумал Гарри, чувствуя, как руки наливаются тяжестью, а язык немеет. — Мадам Максим! — негодующе воскликнула Флер, разрывая тишину своим звонким голоском. — Они говорят, что этот petit garçon тоже примет участие. Директриса Шармбатона выпрямилась во весь свой исполинский рост. Макушкой головы она задела канделябр, но отмахнулась от него, словно от назойливой мухи. Ее красивое лицо озарилось искренним возмущением, а внушительный бюст заколыхался. — Дамблё-дорр! Qu'est-ce? Что сие означает? — властно промолвила она. — Я тоже хотел бы это знать! — поддержал французов профессор Каркаров. На лице его застыла каменная улыбка, синие глаза превратились в льдинки. — Два чемпиона от Хогвартса? Что-то не припомню, чтобы школа — хозяйка Турнира — когда-нибудь выставляла двух чемпионов. Может, я плохо знаком с правилами? — С его губ слетел ехидный смешок. — Impossible! — Мадам Максим опустила огромную, унизанную прекрасными опалами руку на плечо Флер. — 'Огва'гтс нельзя выставить двух чемпионов, это не есть сп'гаведливо. С'est scandaleux! — Мы были уверены, Дамблдор, что запретная линия допустит к участию в конкурсе только учеников старших курсов. — Каменная улыбка не сходила с лица Каркарова. — Иначе мы привезли бы сюда куда больше претендентов. — Это уникальный случай, — спокойно произнес профессор Голдман, — Я хоть и недолго преподаю в Хогвартсе, но могу с уверенностью заявить, что умений мистера Поттера едва ли могло хватить на столь мощное колдовство. Профессор Дамблдор не виноват в произошедшем. — Благодарю, Гиперион, — отчеканил Дамблдор. Он проницательно посмотрел на гриффиндорца, замершего рядом, и спросил: — Гарри, это ты бросил свое имя в Кубок Огня? Стоило отдать должное его блестящему актерскому таланту: никому бы и в голову не пришло, что этот искренне-обеспокоенный голос — всего лишь обман. Гарри отрицательно помотал головой, испуганно глядя на профессоров. Все смотрели на него, и под прицелом горящих непониманием, возмущением и злобой взглядов он чувствовал себя неловко и неуютно. Он ведь лгал им, пытался нечестным образом проникнуть на Турнир, но вынужден был притворяться. В его голове словно появился стальной шарик, который он всем своим сознанием ощупывал и осматривал. Этот шарик — сгусток чужой магии и чужой воли — помогал ему держаться, направлял его, и Гарри был даже рад открыть свой разум для него. — Ты попросил кого-то из старших кинуть твое имя? — задал Дамблдор новый вопрос. — Нет. Нет, сэр, — вновь покачал головой Гарри. Профессор Каркаров громко усмехнулся, выразив недоверие части присутствующих. — Мальчишка врет! — твердо произнес он. — Мы должны немедленно исключить его из Турнира! — Кто-то мог бросить в Кубок огня имя Гарри Поттера из недобрых побуждений, — тихо произнес старик Крайфер, обращая на себя внимание собравшихся. Гарри с сожалением подумал, что смотритель выглядит довольно глупо и несерьезно в своей необъятной жилетке и с колпаком на голове. — У этого мальчика много врагов. Каркаров раздраженно поморщился. Он посмотрел на Снейпа, ожидая, что старый знакомый непременно поддержит его, но зельевар стоял с непроницаемым лицом, в котором старательно прятал неприязнь, и не стремился принимать чью-либо сторону. К счастью директора Дурмстранга, мадам Максим не собиралась мириться с несправедливостью. — Мсье Ка’гка’гов прав. В п’гавилах сказано, что лишь один чемпион долшен участвовать. — Что нам делать, Барти? — спросил Дамблдор, обращаясь к мистеру Краучу, стоящему в стороне и не принимающему участие в дискуссии. Гарри посмотрел на мужчину, с некоторым опасением отмечая темные тени под его глазами и усталый вид. Он уже вытащил своего сына из тюрьмы, а значит, на его плечах лежит этот тяжкий и опасный груз. Глава департамента международного магического сотрудничества обвел присутствующих взглядом и строгим голосом произнес: — В правилах сказано, что школа-участник может выставить лишь одного претендента, это верно. Однако главным законом Турнира является то, что студент, выбранный Кубком огня, обязан участвовать в Турнире, а расторжение этого контракта — долгий и трудный процесс, ставящий под угрозу само проведение Турнира. У нас связаны руки. — Вот именно! — горячо поддержал его Людо. — Барти знает правила, как свои пять пальцев. Гарри Поттер обязан участвовать в этом Турнире. — И вы даже не собираетесь разбираться, как его имя оказалось в Кубке? — Каркаров отбросил свой любезный тон прочь. Его льстивая улыбка пропала, а лицо исказилось злобной гримасой. — В этой школе творится беспредел, Дамблдор. Мы слышали о том, что происходило тут последний год. — Все дела, касающиеся прошлого года, уже улажены, профессор Каркаров, — чопорно произнесла профессор МакГонагалл. — Не улажен лишь вопрос о наших чемпионах, — уже мягче, но все еще настойчиво произнесла мадам Максим. — Если мсье Поттер будет участвовать, то будет сп’гаведливо позволить нам выдвинуть еще по одному участнику. — Это невозможно, — ответил ей мистер Бэгмен. — Кубок огня погас. Его можно будет зажечь не раньше, чем через пять лет, когда придет время для следующего Турнира. — Которому мы объявим бойкот! — взорвался Каркаров. — После всех договоров, споров, обсуждений! Какое оскорбление! Я готов уехать прямо сейчас! — Пустая угроза, — льстивым, сладким голосом произнес Голдман. Он оперся о стол и сложил руки на груди. В красноватом свете огня он был похож на демона, искушающего невинных и пленяющего разум. Гарри, которого полностью поглотил спор профессоров, повернулся к нему, чувствуя, как согревается воздух вокруг. За его спиной стояли Дамблдор и Снейп, и кто-то из них пытался невербально воздействовать на него, заставляя меняться в лице. Гриндевальд покачал головой, глядя Каркарову прямо в глаза. — Этот Турнир состоится, и в нашей власти лишь решить, какая у него будет сопровождающая. Мы можем разругаться, а можем успокоиться, смириться и постараться разобраться с происходящим. — И позволить 'Огва'гтсу откусить от одного яблока два раза, — подытожила мадам Максим. Флер Делакур, до этого молча наблюдавшая за своим директором, топнула ножкой, возмущенно надув губы. — Мы можем выби’гать чемпион голосованием. Этот petit garçon не чемпион. Мы мечтать и стараться, а он — нет. Scandaleux! Inadmissible! Мадам Максим наклонилась к своей воспитаннице и зашептала ей что-то на ухо. Флер поникла, печально кивнув, и оскорбленно отвернулась, не желая даже смотреть на Гарри. Мальчик беспомощно завертел головой, отмечая, что Белизар Генчев уже стоит за спиной Каркарова, хмурый и недовольный, а Седрик топчется рядом с профессором МакГонагалл. — Полагаю, мы должны дать чемпионам соответствующие инструкции, — мягко произнес Дамблдор, ласково улыбаясь. — Этот спор зашел в тупик, и на данный момент единственным выходом будет принять ситуацию. Завтра, со свежей головой, мы еще раз все обсудим. — Верно-верно! — горячо поддержал его Людо, которому явно не нравились подобные дискуссии. Он подмигнул Гарри, словно говоря, что все улажено. — Барти, инструкции. Крауч, погруженный в свои мысли, вынырнул из них и воззрился на собравшихся. — Первый тур проверит вашу смекалку, — принялся он за объяснения. — Мы не посвящаем вас в то, какое испытание вам предстоит. Для волшебника крайне важно действовать смело и находчиво в неожиданных обстоятельствах. Первый тур состоится первого декабря в присутствии зрителей и судейской бригады. Участникам Турнира воспрещается принимать от учителей хоть какую-то помощь. Оружием чемпионов будет волшебная палочка и то, что им выдадут непосредственно перед туром. По окончании первого тура вы получите инструкцию для второго. Учитывая затраты сил и времени для подготовки к Турниру, чемпионы освобождаются от годовых экзаменов. По-моему, это все, Альбус? — повернулся Крауч к Дамблдору. — Да, все, — Дирeктoр Хогвартса взглянул на Крауча с легким беспокойством. Конечно, он знал о происходящем в семье главного судьи, но не мог открыто сочувствовать ему. — Может, Барти, вы переночуете в замке? — Меня ждут дела в Министерстве. — Ну хотя бы выпейте на дорогу, — предложил Дамблдор. — Оставайтесь, Барти. Я вот остаюсь! — радостно возвестил Бэгмен. — В Хогвартсе сейчас куда интересней, чем в вашей конторе. — Нет, Людо, не могу, — в обычной категорической манере отказался Крауч. — Профессор Каркаров, мадам Максим, от рюмочки на ночь, надеюсь, не откажетесь? Но мадам Максим уже опустила руку на плечо Флер, и они быстро пошли к двери, что-то лопоча по-французски. Каркаров поманил Генчева, и они, не сказав больше ни слова, тоже поспешили уйти. — Гарри, Седрик, советую вам сейчас же идти к себе, — улыбнулся Дамблдор своим чемпионам. — Не сомневаюсь, и Гриффиндор, и Пуффендуй горят желанием отпраздновать ваш успех. Нельзя лишать друзей отличного предлога устроить шумное и веселое столпотворение. А мы, — директор обвел взглядом оставшихся профессоров, — еще побеседуем. Гарри кивнул, мельком глянув на профессора Снейпа, и первым покинул комнату. Войдя в Большой Зал, он наконец смог вздохнуть полной грудью, скинуть с плеч обузу вынужденного присутствия при громкой лжи. Свечи в тыквах догорали, придавая их зигзагообразным ртам жуткий мерцающий вид. Потолок был темным, и ни одной звезды не горело на волшебном небе. Гарри двинулся между столами к выходу, туда, где сиял яркий свет, но не успел он сделать и пары шагов, как его окликнули. — Гарри! Гриффиндорец слишком давно не слышал этого звонкого голоса, чтобы никак не среагировать на него. Он замер на месте, не поворачиваясь. Прошло целых полгода с тех пор, как Седрик Диггори говорил с ним, и Гарри не видел возможности вновь начать это общение. То, что в огромном зале, освещенном лишь скудным светом тыкв, они были наедине, лишь тяготило его. — Что тебе нужно, Седрик? — спросил Гарри, стараясь, чтоб его голос звучал отстраненно и незаинтересованно. Он почувствовал, что юноша приблизился к нему: тепло чужого тела, чужое дыхание — все это обрело плотность и сдавило мальчика со всех сторон. Но все же этот разговор должен был состояться. Возможно, они смогли бы и дальше игнорировать друг друга вплоть до выпуска Диггори из школы, но едва ли пуффендуец мог не заметить их связи как чемпионов Хогвартса. — Зачем ты бросил свое имя в Кубок огня? — сразу, с напором произнес Седрик. Гарри раздраженно поморщился и обернулся, снизу вверх глядя на юношу. В красноватом свете его золотистые волосы были темными и мерцали алыми всполохами, а лицо закрывала тень. — Разве ты не слышал, что я сказал профессору Дамблдору? Я не бросал туда свое имя, — вопреки всему его голос стал высокомерным. На самом деле Гарри был растерян, но защитная реакция организма, его слоновье упрямство, как однажды выразился профессор Снейп, не позволяли ему показать свою слабость Седрику. Он не хотел, чтобы пуффендуец подумал, будто его отсутствие в жизни Гарри много значило для мальчика, будто оно причиняло ему боль. Даже если это было правдой. — Они не поверили тебе, — сказал Седрик. Гарри равнодушно пожал плечами. Что он должен был сказать? Начать оправдываться? Лгать? Если уж у него нет слов, которые могли бы повлиять на натянутые отношения, готовые и вовсе порваться с минуты на минуту, то лучше молчать. Он не знал, чего ждать от Седрика, чего ждать от самого себя, поэтому стремился избежать этого разговора. Но стоило Гарри развернуться, чтобы позорно сбежать из Большого Зала, как Седрик вдруг схватил его за руку. Его ладонь была теплой и крепкой. Гриффиндорец вдруг вспомнил, как эта ладонь касалась его плеча и спины в ванной старост. Это было совершенно, совершенно ненужное воспоминание. — Гарри... — Седрик, извини, мне нужно идти, — Гарри попытался высвободить свою руку, но пуффендуец еще крепче сжал ее. Диггори смотрел на него, но из-за скудного освещения мальчик не мог увидеть выражения его красивых, теплых глаз. — Гарри, пожалуйста! — Чего? — резко огрызнулся гриффиндорец. Он отворачивал лицо, сжимал зубы, чувствуя, как беспомощная боль распространяется в груди. — Я просто беспокоюсь за тебя, — мягко произнес Седрик. Раньше он часто говорил таким заботливым, неторопливым тоном, стремящимся успокоить собеседника. Но Гарри, которого новые неприятные переживания лишь разозлили, не поддался на эту уловку. — Спасибо, не стоит, — возможно, это прозвучало грубей, чем Гарри рассчитывал. Пальцы Седрика крепче стиснули его запястье, наверняка оставляя синяки на смуглой коже. Диггори судорожно выдохнул, опуская голову. Свечи в тыквах почти догорели, и тьма медленно окутала Большой Зал. Гарри не видел того, что таилось в углах, не видел молочного сияния просыпающихся звезд. Очертания мебели растворились, и все, что осталось перед ним, — это виноватое выражение на лице Седрика, освещенном красным умирающим светом. — Ну прости меня! — воскликнул пуффендуец. — Я не знаю, что я должен еще сказать. — Ничего не говори, — Гарри покачал головой. Он сделал еще одну попытку отойти в сторону. Ничто больше его не удерживало. — Все в порядке. Седрик принял его ложь за шанс. — Пожалуйста, пойдем, — юноша потянул его к выходу, туда, где горели факелы и не было пугающе-напряженной темноты. Гарри неохотно пошел за ним. Диггори почти не смотрел на него, скрывая собственное смущение, и медленно вел его по коридору к лестницам. На повороте он остановился, привалившись к стене, и Гарри наконец смог без зазрения совести его рассмотреть, отмечая все изменения, произошедшие за лето. Седрик еще немного подрос. Его волосы стали длинней, а кожа приобрела красивый бронзовый оттенок. На груди пуффендуйца поблескивал значок старосты. — Мне правда жаль, что я вот так тебя бросил, — печально сказал Седрик. По мнению Гарри, это были не совсем те слова, которые он хотел услышать. О бесконечной жалости и сострадании он слушал всю свою жизнь, ему нужны были причины и факты, объясняющие происходящее. — Я пытался с тобой поговорить, — пробормотал Гарри, глядя в сторону. — Ты меня избегал. Почему? Это было все, что он хотел знать. Где-то неподалеку раздались шаги, но юноши не сдвинулись с места. Гарри пристально смотрел на своего приятеля, сжимал руки в кулаки, спрятав их в карманы, и ждал. Наконец, Седрик, опустив голову, сказал: — Я тебя немного боялся, — признался он. — Боялся? — недоуменно переспросил Гарри. Диггори кивнул и вдруг посмотрел ему прямо в глаза. Отчего-то его взгляд до ужаса напомнил гриффиндорцу взгляд Дрaкo Малфоя, когда тот позволял себе немного приоткрыть свою душу. — У меня было дежавю, — тихим голосом произнес Седрик. — Дежавю? — Гарри с трудом сдержал судорожный вздох. — Да... Что-то очень похожее, — юноша выглядел напуганным. — Я словно уже проживал эти дни. И еще ужасное беспокойство, как будто я потерял что-то важное и забыл об этом. Оно становилось все больше и больше... а потом вдруг прекратилось, когда я кинул свое имя в Кубок огня. Но раньше это чувство казалось невыносимым и усиливалось, когда ты был рядом или когда я думал о тебе, — Седрик поднял руку и провел по волосам Гарри, почти нежно касаясь спутанных прядей. — Прости, я просто нашел для себя способ держаться подальше. Это странно и страшно. Я должен был рассказать? Ты бы принял меня за ненормального. — Это не так, — возразил Гарри. — Я бы все понял. Седрик с сомнением смотрел на него, а потом постарался улыбнуться. — Едва ли ты можешь понять. Это как сон, спутанный с явью. Там много зеленого цвета. Гарри тяжело вздохнул. Диггори сам не понимал, что с ним творится, зато гриффиндорец знал прекрасно. Это было то же, что произошло с Малфоем, — его воспоминания, поддавшись какому-то толчку, резкому изменению намеченного хода событий, ожили. Только вот Драко, гонимый своим любопытством, жаждой добраться до Гарри, не стал убегать от них, а Седрик постарался отгородиться от чужеродных образов. Но разве этого было достаточно? Смутных чувств и воспоминаний было достаточно, чтобы забыть про своего друга на столь долгое время? Гарри в это не верил. Но этот короткий разговор вымотал его, притупил желание добраться до правды. Стало почти все равно. Его больше не тянуло к Седрику так сильно, как прежде: теперь он находил утешение в разговорах с совсем другим человеком. Диггори пытался помириться с ним, что ж, хорошо, но от этого было немного горько. Он сильно опоздал, и за это время Гарри уже успел позабыть его тепло. — Ладно, — сказал он, кидая взгляд на лестницы. Ему нужно было время, чтобы все обдумать и прийти к верному решению. — Это было тяжело для тебя, но, раз все закончилось, теперь будет лучше. — Я могу помочь тебе с Турниром! — вдруг выпалил Седрик, как будто последние слова гриффиндорца заставили его опустить рычаг. — Меня не было рядом, когда творились те ужасы в прошлом году, но я правда могу помочь тебе сейчас. Гарри криво усмехнулся. В прошлом году рядом с ним был Малфой, и тогда он почти не вспоминал о своем добром друге. В этом году едва ли будет намного хуже: ученики его возненавидят, общество будет жаждать его интервью, а часы будут неумолимо идти вперед. — Если можешь, успокой пуффендуйцев, — сказал Гарри. — Другой помощи мне не нужно. — Но ты слишком маленький для Турнира, — Диггори ухватился за его плечо, не давая развернуться. — Ты очень смелый, но эти испытания опасны. — Не опасней, чем клыки василиска. Мне не нужна помощь, Седрик, — заверил его гриффиндорец. Он вздрогнул, когда теплая ладонь коснулась его щеки, и поспешил избежать прикосновения. Диггори глубоко вздохнул, отстраняясь и принимая свое маленькое поражение. Гарри понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что все это время он боролся со своим тревожным чувством, преисполненным влечением к Седрику. И, кажется, он смог прижечь его. — Я... — начал Диггори, но тут же прервал себя. На его лице появилось задумчивое выражение, как будто собственные мысли озадачили его. — Мне проводить тебя? — Я не девчонка, чтобы ты меня провожал, — серьезно произнес Гарри. Он попытался сгладить резкость улыбкой. — Мне пора идти. До завтра. — До завтра...

***

Гарри и не заметил, как очутился возле Полной Дамы. Ноги сами несли его. Он шел и думал о том, как теперь быть. Раньше ему казалось, что разговор с Седриком снимет с его плеч одну из тяжелых нош, но, вопреки всему, стало еще хуже. Фантомные воспоминания прогрессировали, произрастали поверх чистой памяти. Но что заставляло их оживать? Малфой сказал, что у него все началось в Запретном Лесу, у Седрика — в ванне старост. Была еще Молли Уизли, преисполненная заботой о Фреде, но Гарри понятия не имел, когда эта добрая женщина вдруг осознала призрачную угрозу. Может быть, она чувствовала ее всегда? Гарри никак не мог сопоставить картинку. Он подозревал, что сам является косвенной причиной происходящего, так как он был единственным, кто сохранил «полные» воспоминания, однако у этой версии не было продолжения. Почему ванна, почему лес? Что у них общего? Он так и не пришел к ответу. Лишь пару раз задумался о том, что можно спросить у Драко о произошедшем в Лесу, узнать больше подробностей, но это было возможно лишь в том случае, если слизеринец вновь с ним заговорит. Гарри надеялся, что это в скором времени произойдет. Полная Дама была не одна на картине. Рядом с ней сидела та самая старуха из комнаты с камином, в которой давали указания чемпионам. «Виолетта», — напомнил себе Гарри и хмуро посмотрел на двух подружек, уютно расположившихся на холсте. — Так-так-так, — молвила Полная Дама. — Виолетта мне все рассказала. Кого же избрали в школьные чемпионы? — «Немейский лев», — буркнул Гарри. — Какой еще лев? Ничего подобного! — возмутилась гостья. — Нет, нет, Ви, это пароль, — успокоила ее Полная Дама. И портрет повернулся на петлях, пустив мальчика в гостиную. Жуткий рев хлестнул Гарри по ушам, едва не свалив с ног. Десятки рук втащили в гостиную, где собрался весь Гриффиндор. От крика, свиста и аплодисментов у Гарри голова пошла кругом. — Как ты это провернул? Почему не поделился с нами?! — завопил Фред. Он был сердит и потрясен до глубины души. — А где же борода? Класс! — взревел Джордж. — Пусть не я, главное — гриффиндорец! — кинулась ему на шею Анджелина. Гарри едва не утонул в море тел и рук. Его обнимали, тискали, жали почти онемевшую ладонь, дружески толкали и пихали. — Гарри, тут столько еды, поешь! — Гарри, расскажи, что сказали директора! — Гарри, тут сливочное пиво, выпей! — Гарри, дай тебя сфотографировать! — Гарри, ты такой молодец! — Гарри... — Гарри... — Гарри... Мальчик едва не валился на пол от усталости и желания сбежать от этого шума. Он увидел Рона и Гермиону, топчущихся на границе этого безумства и пытающихся перекричать рев толпы. У них ничего не вышло, а Гермиона, кажется, сорвала голос. Когда Гарри все-таки добрался до них, он уже был замотан в гриффиндорское знамя, в карманах у него появилась различная ерунда вроде прыгающих фишек (подарок какой-то девочки), а лицо горело жгучим румянцем. Он, почти задыхаясь, упал Рону на руки и позволил отвести себя на диван. Ему пришлось без устали повторять одну и ту же фразу: «Это не я». Это даже не было ложью, как и оброненное «Понятия не имею, кто это сделал». Может, сам Дамблдор, может, Гриндевальд или Снейп — Гарри не знал. Поэтому его совесть хоть и была недовольна, но все же сокрушенно молчала. Гриффиндорцы яро поддерживали его, и вечеринка затянулась до глубокой ночи. Когда усталый виновник торжества наконец рухнул в свою постель, забыв стянуть с себя гриффиндорское знамя, он был вымотан настолько, что заснул, стоило его голове коснуться подушки. Когда на следующий день Гарри Поттер вошел в Большой Зал, он уже заранее знал, какую картину там увидит. Стоило ему переступить порог, как сотни взглядов устремились на него. Пуффендуйцы почти с ненавистью смотрели на Гарри, скромно пробирающегося к своему месту. Слизеринцы окидывали его презрительными взорами и воротили нос, а когтевранцы в большинстве своем, видимо, решили, что он покусился на славу Седрика, и поддерживали «истинного» чемпиона. Дурмстрангцы и шармбатонцы же не скрывали своей неприязни, и их цепкие взгляды провожали мальчика, словно лучи десятков прожекторов. — Не обращай внимания, — сказала Гермиона, заметив сгущающееся вокруг напряжение. — Они ничего не знают. — Да. Не знают, — согласился Гарри. Он уже переживал это однажды, поэтому не сильно страдал. Да и в этот раз было заметно лучше: рядом были Рон и Гермиона, которые не собирались подозревать его в стремлении отхватить кусок славы. Даже Седрик улыбался ему, игнорируя осуждающие взгляды своих друзей. Правда, у его улыбок больше не было их чудодейственной силы, и Гарри невольно сравнивал их с той единственной холодной улыбкой Малфоя, которую он получил в конце второго курса. Он почти ненавидел себя за эти сравнения. Гарри подтянул к себе блюдо с оладьями и принялся за еду. Его не сильно смущали шепотки со всех сторон — пожалуй, времена, когда они сводили его с ума, уже прошли. Это было просто неприятно и досадно, но Гарри научился так погружаться в свои мысли, что происходящее вокруг превращалось в не более чем гудящий шум. Он сидел и смотрел на стол слизеринцев, думая о том, что теперь все должно, как ни странно, наладиться. У него есть друзья, его не будет сжимать со всех сторон ненавистью пуффендуйцев, он снова сможет разговаривать с Малфоем... Возможно, этот год будет гораздо лучше, чем ожидалось, если закрыть глаза на его возможное окончание. По крайней мере, школе не угрожает тёмный волшебник, а огромный змей не превращает учеников в камень. Гарри с улыбкой принялся отрезать от румяной оладьи куски и макать их в мед. Возможно, он выглядел чересчур счастливо для того, кого возненавидела половина школы, но что поделать? Он поднял взгляд, надеясь, что Рон и Гермиона не заметят того, как он пристально разглядывает учеников, ища знакомое лицо. Малфой сидел чуть в стороне от своего привычного места и спиной к гриффиндорскому столу. Слизеринец никогда так не садился, и Гарри забеспокоился. От подозрительных мыслей его отвлекли Фред и Джордж. — Как держишься, чемпион? — спросил Фред, садясь рядом. Гарри пожал плечами, все еще размышляя над тем, что случилось с Драко. Он помотал головой, прогоняя эти мысли. Так и с ума сойти недолго. — Что говорят? — спросил он. Близнецы переглянулись, а Гермиона тут же нахмурилась. — Никто не верит, что ты не бросал туда свое имя, — осторожно произнес Джордж, задумчиво разглядывая круассан. — Не думай, мы не обижаемся, просто... Это довольно интригующе, чтобы просто проглотить. Гарри смиренно кивнул. Близнецы все еще смотрели на него горящими взглядами и не спешили притрагиваться к еде. Кажется, они надеялись услышать настоящую версию произошедшего, но не решались высказать своего недоверия. Гарри никак не мог помочь им утолить любопытство, потому что не собирался лгать. Дамблдор позволил ему приоткрыть завесу тайны для Рона с Гермионой, потому что их помощь и поддержка ему необходимы, но близнецы Уизли должны были оставаться в неведении. Гарри больше не владел ситуацией. Все барьеры были сняты, и мальчик, словно камень, брошенный со скалы, просто летел вниз. Как ни странно, в кои-то веки он ощущал непривычную внутреннюю свободу. Теперь уже было почти все равно, что будут думать о нем люди, — камню нет дела до шума волн, его цель разбиться о них, перед этим насладившись полетом. Фред и Джордж все еще тихо говорили о том, что успели разузнать о других чемпионах, а Гарри тем временем все глубже и глубже погружался в свои мысли. Он почувствовал чужой цепкий взгляд на себе и с легкостью определил, кому он принадлежит. «Профессор Голдман» не сводил с него глаз. Гарри посмотрел на него в ответ, не зная, как реагировать на легкую усмешку и таинственный прищур. Сейчас обольстительные чары профессора не действовали на него, и мальчик поспешил отвернуться. На уроках, которые в этот день были практически сорваны бесконечными разговорами о четвертом чемпионе, Гарри был непривычно суетлив. Желания учиться не было ни у кого, поэтому мальчик с чистой совестью пытался сложить оригами, совсем не слушая профессора Биннса. Тонкие и изящные журавлики, которые обычно делал Малфой, в его руках получались кривыми и уродливыми. Гарри сумел смастерить кораблик, самолетик и неведомое нечто, но для столь важной записки было нужно что-то особенное. Он хотел поговорить с Малфоем. Он нуждался в этом. Но слизеринец словно и не слышал о произошедшем: в обсуждениях четвертого чемпиона он не участвовал, на Гарри не смотрел и всем своим видом демонстрировал безразличие. Он даже не огрызался на Рона с Гермионой, как будто те и вовсе перестали существовать. Гарри решил, что урок Ухода за магическими существами, поставленный последним в их изменившемся расписании, идеально подойдет для осуществления его маленького плана. А если же Малфой его вновь проигнорирует, то всегда можно отвести душу, делая фарш для очередных питомцев Хагрида, предпочитающих свежее мясо.