Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :О День первого испытания был назначен давно, но никогда еще он не маячил впереди так чётко и явно. Гарри не боялся, нет, он даже рассказал друзьям о том, что ему предстоит сделать, но он все равно нервничал. Это будет очень унизительно — проиграть. Даже при желании спрятаться подальше от всеобщего любопытства, Гарри не собирался выглядеть слабым. Он словно наяву видел насмешливые глаза Малфоя, наполняющиеся презрительным разочарованием, и слышал тонкий голос Флер: «Он еще слишком маленький!». А еще Гарри не хотел проигрывать Седрику. Никогда. Это стало своеобразным, само собой разумеющимся, желанием. Пуффендуец теперь часто улыбался и дружелюбно махал ему, но мальчик нарочно не спешил сближаться и увиливал от разговоров. Общество Диггори оставляло его в неизменном смятении, с которым невозможно было бороться. Гарри много времени тратил на полеты: пытался набрать форму перед испытанием с драконом. На этих тренировках теперь почти всегда присутствовал Рон, поэтому Малфой не появлялся. Гарри было грустно от этого. И он ненавидел себя за эту грусть. Дамблдор сказал ему, что персональные уроки начнутся после первого тура, но это не слишком обрадовало гриффиндорца. Волнение не давало ему заснуть, и он предпочел бы ложиться в постель измотанным, чем лежать по часу и смотреть в потолок. Да и по утрам лучше не становилось: «веселый будильник» Рона звенел так громко, что кровати дрожали. Будильник приказал долго жить: Симус, разозлившись, треснул его об стену так, что тот разлетелся во все стороны без права на восстановление. После этого Рон не разговаривал с Финниганом неделю. Сириус прислал Гарри письмо, в котором желал удачи в первом туре. В ответе на прошлое мальчик изложил ему сильно отредактированную Снейпом версию происходящего, завуалированно признавшись, что его участие в Турнире — еще один шаг навстречу победе над Волдемортом, и, кажется, крестный счел ее правдивой. Он выражал веру в то, что Гарри непременно обойдет всех своих соперников, ведь он такой же сильный, как и его отец, но гриффиндорец, тронутый его горячей поддержкой, никак не мог сообразить, что написать в ответ кроме банального «спасибо». За неделю до первого испытания Хагрид позвал Гарри к себе поздно ночью. Гриффиндорец догадывался, что рано или поздно это случится, но все равно приятно удивился, прочитав коротенькое письмецо. Гермиона не выглядела слишком довольной, она беспокоилась. — Если его поймают... — она покачала головой, разрываемая противоречиями. Друзья сидели в библиотеке, когда Гарри изложил им содержание послания, и приходилось говорить очень тихо, ведь любой мог их подслушать. — Если его поймают... — Но это поможет Гарри успешно пройти испытание, — прошипел Рон, для наглядности и убедительности стуча кончиком пера по пeргaмeнту. На мгновение его брови почти сошлись на переносице. — Но, и правда, нужно быть осторожнее. Если об этом узнает Малфой... Он уж постарается, чтоб Хагрида выгнали из школы, а тебя исключили из Турнира. Гарри лишь пожал плечами и улыбнулся кончиком губ. Вечером он, накинув мантию-невидимку, отправился к домику лесничего. По дороге в чащу великан радостным шепотом пересказывал ему историю своего жуткого паука. Гарри было все равно, что с ним, лишь бы монстр находился подальше, но он вежливо слушал. Крайфер построил для мутанта загон в лесу и оградил его чарами, отгоняющими остальных акромантулов. По словам Хагрида, пауки прибегали ночью и пытались атаковать своего страшного сородича, но потерпели поражение — барьер не пускал их. «Чрезвычайно особенный, необычайно таинственный» Масочка не спешил обустраивать свое новое логово. Он просто висел на ветке, сплетя паутину толщиной с порядочный канат, и оживал, только когда лесничий навещал его. Гарри подумал, что с Крайфера бы сталось прибить Масочку, а потом сказать Хагриду, что он спрятал его в далекой пещере или еще где-нибудь. — Разве ты не можешь попросить Арагога удержать своих детенышей? — спросил Гарри. Он шел, накинув мантию и держа открытым только лицо. В лесу было темно, но впереди, еще далеко, горел огонь. — Арагог говорит, что акромантулов нельзя ни с кем скрещивать, — печально произнес Хагрид. — Но он не может объяснить почему. Он говорит, нужно убить его, пока ничего не случилось. Когда-то этот огромный акромантул приказал убить и Гарри с Роном, поэтому полагаться на его слова не стоило. Решив, что Масочка в безопасности и позабыт, Гарри сосредоточился на том, куда его ведут. Он поплотней закутался в мантию и сказал Хагриду, что он сам пойдет обратно, когда посмотрит, чтобы не привлекать внимания. Лесничий радостно согласился, туманно намекнув, что у него еще дела. Дела с мадам Максим, конечно же. Они пришли к той же поляне, на которой когда-то держали больших драконов. Только теперь вместо огромных горячих гор там носились маленькие, размером с хорошего коня, дракончики. Гарри замер за кустами, а Хагрид двинулся вперед, туда, где его ждала директор Шармбатона, выглядящая еще внушительней на фоне костров. Гарри тут же позабыл про двух великанов и принялся рассматривать тех, с кем ему предстояло встретиться в скором времени. Дракончиков было четыре. Их лапы, хвосты, основания крыльев и шеи перехватывали толстые цепи, которые истерично звенели, потому что драконы не желали сидеть на месте. Они порывались взлететь, но длина цепей позволяла им лишь парить над землей. Драконы громко визжали. Один, выдыхающий тугую струю горячего воздуха, вырывающую траву с корнем, походил на хвосторогу. Он был весь в шипах и наростах (самый большой нарост колючим воротником защищал его голову) и в свете костров казался ярко-алым. Он как безумный вертел головой, бил крыльями, и драконоводам приходилось посылать в него десятки искр успокаивающего заклятия. Рядом с ним находился его спокойный, почти недвижимый, собрат, держащийся от костров подальше. Гарри расценил его как дракона с севера: его чешуя горела отблесками огня, отражая их, словно зеркало. Он дышал холодным воздухом, и до мальчика доходил лед его дыхания. У этого дракона было скелетообразное строение тела, он был очень худ, а крылья его словно состояли из тысячи соединённых между собой косточек. Следующим был массивный дракон, крутящий головой, на которую было надето нечто вроде шлема. Гарри в ужасе смотрел на него. Несчастное животное стремилось избавиться от странного приспособления, топало могучими лапами и ревело. Его крылья то и дело складывались в подобие панциря, хлопали, поднимая в воздух тучи неизвестно откуда взявшегося песка. Дальше всего от Гарри находился самый громкий, самый разъяренный дракон, отказывающийся опускаться на землю. Он был длинным, намного длинней остальных, и его морду украшали два длинных уса. Гарри насчитал у него шесть ног. Его крылья — тонкие, похожие на паруса — служили ему щитом и не давали драконоводам попасть заклятием в горевшие малиновым светом глаза. Дракон ревел и выдыхал в темное небо ярко-фиолетовый дым. — Черт бы его побрал! — заорал кто-то, и Хагрид, про которого Гарри уже забыл, с интересом покосился на самого дальнего зверя. — Это какой? — Гималайский, — ответил драконовод, приближаясь к лесничему. Мадам Максим стояла в стороне, и он подозрительно на нее покосился. Гарри как следует пригляделся и не без удивления узнал в мужчине Чарли Уизли — тот был весь в песке и саже, поэтому его лицо с трудом угадывалось. — Не следовало тебе ее приводить. Чемпионам еще нельзя знать о драконах. Она наверняка скажет своему. — Да ничего, — отмахнулся Хагрид. — А этот какой? — спросил он, глядя на дракона с наростами. — Это — Трансильванский саблезубый, — пояснил Чарли. В этот момент дракончик распахнул пасть, и Гарри смог увидеть размер его острых, как бритва, зубов. — А там, — мужчина махнул рукой в сторону дракона в шлеме и его ледяного соседа, — Египетский и Арктический. Хагрид начал спрашивать про то, как их содержат, и поинтересовался жизнью Норберта, а Гарри тем временем отошел в сторону, двинувшись за кустами. Он опасался приближаться к драконам, но хотел еще немного полюбоваться на них. Ему оставалось лишь надеяться, что ему попадется этот ледяной дракон, становящийся все спокойней и спокойней. Кажется, не было огромного труда в том, чтобы оседлать его. Побродив еще минут десять, Гарри отправился в обратный путь. Его не слишком напугали эти дракончики, потому что он встречался с гораздо более огромной и гораздо более злой хвосторогой, но, пожалуй, восхитили. В этих зверях было что-то невероятное, но в то же время понятное. Для ребенка, выросшего среди магглов, они были ожившим, узнанным чудом, а не чужеродным монстром, какими казались фестралы или гриндилоу. Гарри думал о том, что он хотел бы побольше узнать о них, увидеть, какими еще они бывают. В прошлый раз он видел совершенно другие виды — сколько их еще? Есть ли драконы в Англии? Вернувшись, он подробно описал увиденное Рону и Гермионе, которые не ложились спать и дожидались его. Уизли не знал о том, что его брат тут, и решил на следующий же день навестить его, заодно поглядев на чудовищ. Гермиона осадила его энтузиазм. — Как ты объяснишь, откуда узнал о его прибытии? — спросила она. — Ты можешь случайно выдать Гарри, а ведь ему еще нельзя об этом знать. — Чарли все равно болеет за Гарри, он бы его не выдал, — возразил Рон, но все-таки согласился дождаться официального приглашения. Чарли написал брату на следующий же день. Ему нельзя было рассказывать ничего о драконах, поэтому в приглашении он звал Рона «на чай к Хагриду». Также там была крошечная приписка о том, что он может позвать с собой Гермиону. Девочка была приятно польщена, а Рон заявил, что войдёт в дом лесничего только после доказательств того, что монстра в нем больше нет. — Я пока поговорю с Седриком, — шепотом произнес Гарри. Они сейчас завтракали, и окружающим не стоило знать содержание их разговора. Многие все еще поглядывали на мальчика с интересом, видимо, считая, что шепотом со своими друзьями он может говорить только о грязных, но жутко интересных секретах. — Он еще не знает. Несмотря на свои сложные отношения с пуффендуйцем, Гарри не собирался отворачиваться от него. Поделиться секретом было справедливо. — Думаешь, Белизару рассказали? — поинтересовалась Гермиона. Гарри злобно оскалился. — Надеюсь, что нет, — сказал он, но тут же раздраженно поморщился. — Это маловероятно. Каркаров наверняка уже все разнюхал. После завтрака все отправились на уроки. Мало кто сейчас соблюдал дисциплину — все обсуждали будущий тур. Даже на уроке профессора Снейпа ученики тихо, прикрываясь бурлящими зельями и шипящими наcтoями, продолжали свои негромкие, незаметные разговоры. И именно в этот день, когда Гарри размышлял о том, как он объяснит Седрику, откуда он узнал о драконах, и можно ли просто пропустить этот момент и убежать, Малфой соизволил вновь обратить на гриффиндорца внимание. В последнее время Драко не давал ему возможности завязать разговор. Гарри пытался несколько раз застать его одного, но Малфой всегда был в компании своих прихвостней. Он постоянно куда-то спешил, а вечерами проводил долгое время в кабинете профессора Снейпа. Выловить его около логова зельевара не представлялось возможным, потому что обратно мальчик возвращался после отбоя вместе со своим деканом, чтобы не напороться на улиток Крайфера. Гарри с удивлением покосился на слизеринца, сидевшего за соседним столом через проход и с неподдельным интересом рассматривающего все ту же банку с пеплом феникса, которую он специально поставил себе на стол. Этот ингредиент не требовался для сегодняшнего зелья, но Драко, видимо, взял себе проект по зельеварению и, покончив с заданием урока, готовил собственное снадобье. Сейчас он ерзал на стуле, передвигаясь то так, то эдак, стучал по столу пальцами, и Гарри, уставившись на его отражение в черном стекле, пытался понять, чего слизеринец добивается. Тот наконец успокоился, пару минут разглядывая злосчастную банку, а, следовательно, и недоуменное отражение Гарри в ней, а потом, кивнув с заумным видом, полез в сумку. Он достал из нее свернутого из пергамента журавлика и убрал в карман мантии. На мгновение Малфой раздраженно покосился на Гарри и вернулся к своей работе, оставив гриффиндорца в размышлениях. Это было знаком? Или нет? Гарри бы предпочёл, чтобы Малфой вновь подкинул ему записку, но это, и правда, было очень рискованно. Их секрет и так был известен Фреду и Джорджу, о чем Драко, к счастью, пока не знал. Гриффиндорец вернулся к своему заданию, которое он выполнял вместе с Роном, и понадеялся, что вскоре он получит ответ на свой вопрос. Так и случилось. За обедом к нему на плечо опустился журавлик. Гарри тут же его спрятал, не отвечая на вопросы друзей, и, чтобы хоть как-то обезопасить себя, обернулся на стол Когтеврана. Он нашел взглядом Амели, но та не смотрела на него. Однако от Рона, расплывшегося в хитрющей улыбке, не укрылось это обманное действие. — Ага, — пропел друг, — совершенно ничего нет. — Отстань от него, — посоветовала ему Гермиона, которая сама с трудом прятала усмешку. Гарри не стал их отговаривать. Он бы предпочел, чтобы они думали, будто он вертит роман со странной француженкой, чем прячется по темным углам с Драко Малфоем. После обеда Гарри заскочил в туалет, и там, запершись в кабинке, смог прочитать письмо. «Совятня. Шесть часов» — гласило оно. Это было очень удобное время, ведь Рон и Гермиона как раз собирались идти к Чарли перед ужином, а Гарри мог сослаться на то, что ему нужно отправить письмо Сириусу. Все складывалось просто замечательно. Мальчик, чтобы скоротать время до назначенного часа, решил расправиться с самой спорной на данный момент проблемой. Он отправился искать Седрика Диггори. Это было несложно, если к делу подключалась Карта Мародеров. Седрик обнаружился в библиотеке вместе с несколькими другими учениками, и гриффиндорец поспешил к нему. Диггори открыто демонстрировал свое дружелюбие, поэтому не было ничего странного в том, что Гарри подойдет к нему и отзовет в сторонку. К тому же статейка Риты Скитер уже успела воспеть их как друзей до гроба. Гарри так и поступил. Он немного нервничал, входя во владения мадам Пинс (все-таки на днях он выкрал старинную книгу), но, видимо, Amatorium был в полнейшей сохранности возвращен, и библиотекарша сохраняла свое привычное внимательное спокойствие. Мальчик направился к дальним столам, за которыми собрались пуффендуйцы. Стоило ему появиться в поле их зрения, как Седрик поднял голову и улыбнулся. Его открытость горько смешила Гарри, продолжавшего видеть в ней извинение. — Можно с тобой поговорить? — спросил он. Юноша кивнул и поднялся. Гарри неприязненно покосился на того самого пуффендуйца, которому он очень не нравился и который ответил ему не менее недовольным взглядом, и вместе с Диггори ушел к высоким полкам. — Что случилось? — спросил Седрик, когда они скрылись ото всех. Среди полок было еще тише, чем в зале, неизменная пыль кружилась в воздухе. В соседнем проходе шептались две девочки, видимо, подглядывающие за красивым чемпионом и недоумевающие, куда он исчез. Гарри прижался к шкафу, собираясь с мыслями, а потом наклонился вперед и шепнул юноше на ухо: — Первым испытанием будет оседлать небольшого дракона. — Что? — глаза Седрика округлились. Гарри покачал головой. — Я не буду повторять, потому что уверен, что ты слышал. Не спрашивай, откуда я знаю, это точно. Флер и Генчеву все известно. — Но... — И никому не говори, пожалуйста, — протараторил Гарри и, резко повернувшись, собрался уйти, как вдруг врезался в чужую руку. Седрик преградил ему дорогу, опершись одной рукой о шкаф, и продолжал смотреть на него внимательным, словно проникающим в самую душу, взглядом. Он наклонился ниже, но мальчик лишь сильней вжался в полки, избегая его. Гарри чувствовал теплое дыхание на своей щеке и шее. Мурашки вдруг побежали по его спине. — Ты уверен? Готов? Ты знаешь, что будешь делать? — Да, — соврал Гарри, отводя взгляд. — Я знаю. — Хорошо, — кивнул Седрик. — Спасибо, что предупредил меня. — Это справедливо, мы все будем на одинаковых условиях. — Но ты младше, — в голосе юноши вновь появились те трогательные нотки, которые напоминали Гарри заботу старшего брата. Это родственное тепло совсем не вязалось с тем напряжением, которое он ощущал. Среди шкафов, наполненных умными книгами, в лёгком полумраке, который не могли развеять лампы на столах и свет, идущий из окон, это напряжение росло. Мальчику казалось, что Диггори все время хочет сказать что-то или сделать, но сдерживает себя, тихо маясь. — Это не значит, что я слабей, — твердо заявил Гарри. Он покосился на руку Седрика, преграждающую ему дорогу, но тот ее не убрал. Наоборот, он наклонился еще ближе, не оставляя путей для отступления. — Я этого не говорил, — легкая улыбка тронула губы юноши, — и я так не думаю. Знаешь... — он чуть нахмурился, — ...я давно хотел поговорить с тобой, но ты все время занят чем-то. Я подумал, может... Гарри пропустил его слова мимо ушей, вдруг зацепившись за одну фразу, внезапно неуютно царапнувшую его. «Я хотел поговорить с тобой, но ты все время был занят...» Он помотал головой, отгоняя ненужные мысли. Нет. Нет. Малфой тут совершенно ни при чем. — ...ты все еще злишься на меня? Гарри поднял глаза. Он ушел в свои мысли, невольно защитив себя от мягких, преисполненных сожаления, слов пуффендуйца. Но он всё-таки слышал их и должен был ответить. — Конечно, нет. У меня просто были дела. — Хочешь как-нибудь полетать вместе? — спросил Седрик. Гарри внезапно почувствовал огромное желание поскорей покинуть библиотеку. Он кивнул. — Можно. Но сейчас мне пора идти. Рон ждет. — Ладно. — Кажется, Диггори был ободрен его согласием. — До встречи. Он убрал руку и вместе с гриффиндорцем вышел обратно в зал, направившись к своим друзьям. Гарри, не оглядываясь, поспешил обратно в башню, чувствуя себя так, словно у него гора свалилась с плеч. Он никогда не имел проблем с прощением и готов был давать людям второй шанс, но почему-то с трудом заставлял себя вновь привыкать к Седрику. Он не мог понять этого: обида уже отступила, оставив лишь усталость. Он должен стараться, потому что Диггори не заслужил подобного — пуффендуец проявил смелость, придя к нему и признав свою вину. Гарри вдруг скривился: он вспомнил о Чжоу и их недолгих отношениях. Сейчас юноша с трудом мог восстановить в своей памяти то, как они расстались, — кажется, все просто сошло на нет. Чжоу пыталась помириться, но ей вновь что-то не нравилось, а Гарри не мог просто собрать свои чувства в кучу, чтобы предоставить ей. Чанг хотела тогда определённости и надежности, которых у Гарри не было. Как и сейчас, он не знал, что должен сделать или сказать, а Диггори, кажется, только этого и ждал. Успокаивающих, примиряющих слов было недостаточно, но у гриффиндорца и правда сейчас было слишком много забот. Право слово, ему хватало заморочек Малфоя, чтобы разбираться еще и с этим. В башню Гриффиндора Гарри вернулся почти умиротворённый. Пусть откладывание проблемы было не лучшим выходом, но зато каким действенным: он смог всецело посвятить себя расслаблению в кругу друзей и урокам. Правда, Гермиона все-таки подсела к нему с расспросами: — Ты сказал ему? — шепотом поинтересовалась она. — Сказал. — Он не спрашивал, откуда тебе это известно? — подруга все еще беспокоилась. Гарри уверил ее, что на Диггори можно положиться, и девочка, вроде бы, успокоилась. В ее карих глазах все еще плескалось напряжение, но Гермиона не стремилась его изливать. Подтянув поближе конспекты, она приказала Гарри и Рону немедленно взяться за их домашние задания, которым уделялось катастрофически мало внимания, и этим разрядила атмосферу. До шести часов друзья работали. Точней, Гермиона кропотливо трудилась, а мальчики, кое-как покончив с трансфигурацией, маггловедением и травологией, отложив в сторону историю магии и таки выпросив у подруги ее ответы на вопросы по зельеварению, отдали себя развлечениям. Гарри чувствовал какое-то щемящее предвкушение и почти наслаждался ожиданием: стрелка медленно ползла к шести часам, но ему это нравилось. Он не чувствовал тревоги, наоборот, интуиция подсказывала ему, что все будет хорошо. Наконец, гриффиндорцы поднялись с мягкого дивана. Рон, в который раз обыграв Дина в шахматы, довольно потянулся. Гарри сбегал в спальню за ответом на письмо Сириуса — его алиби, написанное на уроке Биннса, — и они двинулись прочь из башни. — Не опоздайте на ужин, — крикнул им вслед Невилл. Друзья вместе дошли до крыльца. Оттуда Гарри, попрощавшись с Роном и Гермионой, двинувшимися к домику Хагрида, поспешил в Совятню. В небольшую башенку вело два входа: один из замка, другой с улицы, и мальчик воспользовался вторым. По дороге он столкнулся с двумя пуффендуйцами и одним слизеринцем, но те просто прошли мимо, не обратив на него внимания. Гарри уже решил, что у него паранойя, когда он поймал себя на мысли, что боится, что за ним проследят. Поднявшись по лестнице, еще не обледенелой, но уже продуваемой холодными сквозняками, он вошел в Совятню. Практически ничего не изменилось с последнего раза, когда он там был, разве что на подоконнике скопился снег, а помета и перьев на полу стало больше. Это место тоже убиралось эльфами, но не регулярно. Малфой стоял у окна и привязывал письмо к ноге своего черного холеного филина. Он не обернулся, когда Гарри вошел, и гриффиндорец с деланным равнодушием принялся звать Буклю. Белоснежная сова спустилась к нему, сев на плечо, и радостно приняла угощение, припасенное с обеда. Она позволила привязать письмо к своей лапе, выслушала пояснение, сказанное тихим шепотом (на конверте было написано «Бродяге», но было оно для Сириуса), напоследок ласково прихватила палец Гарри клювом и вылетела в окно. Филин Малфоя, важный и напыщенный, проводил ее недовольным взглядом, а потом, получив конверт, полетел следом. Когда совы исчезли среди туч, Малфой повернулся. Гарри был удивлён тем, каким напряженным и неуверенным выглядел Драко. Редко у него был такой вид. — Что случилось? — спросил Гарри, решив, что, если он не сделает первый шаг, они так и будут молчать. Малфой посмотрел ему прямо в глаза и, кажется, увидел в них что-то, что придало ему уверенности. Он глубоко вздохнул и произнес: — У меня есть информация. Но она очень, очень секретна. — Тогда почему ты хочешь мне ее рассказать? Малфой замялся. Он словно метался между двумя решениями, не зная, какое выбрать. — Это важно, — выдавил Драко наконец. — Важно для тебя. Я знаю, каким будет первое испытание Турнира. Гарри удивленно посмотрел на него. Он не ожидал подобного. Информация об испытаниях была засекречена, и ее сливание в массы каралось огромным штрафом. Он допускал, что Люциус Малфой, не последняя фигура в Министерстве, мог знать о туре и поделиться этими сведениями со своим сыном, будучи абсолютно уверенным в его надёжности, но никак не мог осознать, что Малфой собирался... о да, он собирался просто слить ему эту невероятно важную информацию. Это объясняло, почему у него был такой убитый вид. — Тебе не обязательно говорить мне, — мягко произнес Гарри. Он подошел ближе, невольно вспоминая, как совсем недавно загонял Драко в угол в этом же самом месте. Разница была только в том, что теперь в его приближении не было скрытой угрозы и скрытой мольбы, а Малфой, прижавшийся к подоконнику и позволяющий ветру раздувать свою мантию и приподнимать концы шарфа, ждал этого. — Я задолжал тебе, — надменно произнес Драко, вскидывая подбородок. Было видно, как его гнетет эта ситуация, но он постарался вести себя так же, как всегда. Наверно, это помогало ему сдерживать волнение, но, когда он продолжил говорить, эмоции взяли верх, и его прекрасная холодная маска разбилась. Гарри завидел тень былого страха в его глазах, нервозность и стыд отразились на лице слизеринца. — Ты же спас мне жизнь, Поттер. Это нельзя просто забыть. Конечно, Гарри знал об этом. Он помнил, что случилось с Питером Петтигрю, когда он однажды спас ему жизнь. И оставлять подобное бремя Драко было попросту опасно — всякое могло произойти, жизнь могла повернуться самым непредсказуемым образом. Мёртвый Малфой был одним из его боггартов. Гарри не хотел думать об этом. Драко принял его молчание за согласие. — Отец убьет меня, если узнает, что я рассказал тебе, поэтому ты должен молчать. Ни Уизли, ни Грейнджер, ни кто-либо еще не должен узнать, ты понял? — Ты делаешь это, потому что я спас тебя... тогда? — Гарри отчего-то не смог произнести название Тайной Комнаты. Малфой странно на него посмотрел. — Конечно, поэтому, Поттер, — выплюнул он, сверкнув глазами. Ветер забросил в Совятню немного снега, и снежинки остались на светлых волосах Малфоя, тут же обхватившего себя руками. Весь он вдруг показался Гарри холодным и отчужденным, замерзшим. В голове гриффиндорца, уже потянувшегося к нему, вдруг всплыли слова Амели: «Человек сам должен решить, вырываться ему или нет». Драко должен решить, хочет ли он тепла, и Гарри был не вправе принуждать его. Этим юноша приструнил себя, заставив собраться и отбросить внезапные переживания. — Я не собираюсь быть в долгу перед тобой, — добавил Драко. Гарри внимательно посмотрел на него. Ему казалось, что Малфой говорит вовсе не о магическом Долге, а скорее о долге моральном. Тот, который не позволяет ему ненавидеть Гарри, напоминая, что тот «спас ему жизнь». Подобная дилемма, гораздо более страшная, вставала и перед гриффиндорцем в конце второго курса, когда он узнал, что выжил под взглядом василиска благодаря душе Волдеморта внутри. Но едва ли Малфой питал к Гарри такие же чувства, какие тот питал к этому мерзкому осколку в своей груди. Юноша вдруг улыбнулся. В Малфое не было ненависти к нему. Уже очень давно. Сердце Гарри забилось сильней, поднявшись к горлу, а ладони вдруг вспотели. Никогда. — Ты не хочешь, чтобы я пострадал, — тягуче произнес гриффиндорец. — Глупости. Мне плевать, — презрительно усмехнулся Малфой. Легкий румянец тронул его щеки. Ветер за окном усилился. Заметив, что Гарри вновь открыл рот, юноша оборвал его резким жестом. — Молчи, Поттер. Или ты не хочешь, чтобы я сказал, с чем тебе придется столкнуться через несколько дней? — Говори, — Гарри был не намерен отступать от своих слов. Он знал его. — Сначала пообещай мне, что никто не узнает. Рон, Гермиона и Седрик уже знали, но, если бы Гарри упомянул об этом, Малфой бы непременно попытался докопаться до правды об источнике информации. Если бы он узнал про Хагрида... Кто знает, что было бы, но вряд ли что-нибудь хорошее. Гарри верил своим друзьям и не хотел предавать неожиданное доверие слизеринца. Если он откажется — что Малфой подумает? А услышать эти слова из его уст — в этом было что-то до боли особенное, желанное. Гарри судорожно вздохнул. Он ни за что не выдаст его, никто не узнает о Драко. — Обещаю. Малфой смотрел на него долгие несколько секунд. Он верил его словам. — Тебе придётся оседлать дракона, на ошейнике которого будет подсказка ко второму туру. Всего драконов четыре. Их уменьшенные копии будут в мешке, и ты вытянешь того, с которым тебе придется сразиться. Вам выдадут Нимбусы-2001 для успешного прохождения испытания. На драконов будет наложено множество чар, защищающих их от воздействия магии: чемпионы должны показать только свои физические навыки. Гарри проанализировал информацию. Он уже знал об этом, но был рад просто слышать, как Малфой произносит эти слова. — Спасибо, — сказал он. — Надеюсь, что справлюсь. — Вы с Диггори играете в квиддич, вам будет легче, — Малфой поморщился и вдруг перешел на лекторский тон, которым Гермиона всегда объясняла важные, необходимые, но скучные вещи. — Флер Делакур едва ли занимается летным спортом, но в ней течет кровь вейлы, а вейлы умеют летать. Генчев, насколько я знаю, далек от полетов — он дуэлянт и зельевар. Следовательно, Диггори — твой самый сильный противник, однако он никогда не летал на быстрых метлах, а Нимбус намного превосходит его Чистомет. Сразу пересесть с этого убожества на хорошую метлу и привыкнуть к управлению будет трудно — ты же, наоборот, имел дело с гоночным образцом и быстро освоишься, поэтому наверняка справишься быстрей. К тому же, фактор неожиданности сыграет свое дело. Гарри был в легком ступоре. Он не ожидал лекции и разбора остальных участников. Драко смотрел на него с вызовом, как будто ждал, что он посмеется над ним или скажет какую-нибудь глупость. Гриффиндорец не спешил отвечать — он чувствовал удовлетворение от того, что Малфой убрал Белизара в самый низ списка претендентов на победу в этом испытании, но тут же им овладела тревога: Генчев был дуэлянтом и зельеваром. Он увлекался Темными Искусствами. Он напомнил Гарри более жестокую версию Северуса Снейпа. — Ты очень умный, Малфой, — наконец произнёс Гарри, осознав все, что слизеринец сказал ему. Тот нахмурился, как будто комплимент не польстил ему. — Это полезная информация. Но... гм, Флер может полететь? — Я не думаю, что она обратится в истинное обличие вейлы, все-таки, третье поколение... Но, возможно, некоторые способности в критической ситуации дадут о себе знать. К тому же, ничего не известно о подвластных ей чарах, которые организаторы могли не учесть. Гарри вспомнил, что в прошлый раз Флер справилась с валлийским зеленым драконом, погрузив его в сон неизвестной магией. Возможно, она применит тот же метод и в этот раз. — Откуда ты все это знаешь? — поинтересовался гриффиндорец. Малфой криво усмехнулся. — Связи, Поттер. Везде и всюду. Вдруг раздался звон колокола, зовущего всех на ужин. Гарри с легким раздражением поджал губы — он же только пришел! Он рискнул применить заклятие Темпус, уверенный, что колокол ошибся со временем. Из палочки вырвался сноп искр, принявший вид круглого циферблата — большая стрелка стояла на семи часах. Время ужина. Гарри не заметил, как прошел час, и Малфой, кажется, тоже был удивлен этим фактом. Магия развеялась, и они слегка растерянно покосились друг на друга. — Это Совятня, Поттер, — усмехнулся Драко, решив, что смятение Гарри вызвано тем, что они вместе должны были спуститься в Большой Зал. Юноша весь продрог, но не подавал виду. Сорвав с шеи шарф, он затолкал его в карман. — Нет ничего странного в том, что два ученика встретились тут. Но, конечно, мы можем поругаться в коридоре. — Это глупо. — Зато никто не догадается. — Просто пошли на ужин и все, — расстроенно отозвался Гарри и первый двинулся на выход. Они воспользовались ходом через замок, чтобы не идти по снегу, и поэтому быстро оказались в тепле. В коридоре никого не было, и до второго этажа они дошли без приключений, тихо обсуждая вероятность того, что их раскроют. Гарри немного лицемерил: их уже раскрыли. Он никак не мог найти в себе силы, чтобы признаться в этом Драко. Особенно после того, что тот сказал ему. Когда рядом зашумели голоса, Малфой без предупреждения ушел вперед, а Гарри отстал, нарочно еле-еле передвигая ноги. Он втесался в компанию когтевранцев, которые, к величайшему его изумлению, пожелали ему удачи в первом туре. Мальчик уже настолько привык, что все поддерживают Седрика, а не его, что пару секунд стоял с открытым ртом, но потом взял себя в руки и вежливо поблагодарил незнакомых ребят. В Большой Зал он вошел в превосходном настроении.