Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :) Однажды, когда Гарри и Рон сидели перед камином, разбираясь в чертеже в учебнике маггловедения и лениво переговариваясь, а Невилл расположился рядом на диване с толстой книгой по озерным растениям, из спальни девочек спустилась Гермиона. В руках она несла свое вязание, которым в последнее время сильно увлеклась, и маленькую жестяную коробочку. Гермиона опустилась на диван рядом с Невиллом, сложив все свои вещи на коленях, а потом обвела мальчишек радостным взором. Долгопупс неуверенно покосился на нее, а Гарри и Рон нервно переглянулись: Гермиона редко бывала такой довольной. Это было очень подозрительно, и они достаточно знали свою подругу, чтобы почуять подвох. — Что-то случилось? — осторожно спросил Гарри, отодвигая учебник в сторону. Они с Роном сидели на полу, подложив под себя подушки, поэтому Гермиона смотрела на них сверху вниз. — Да, — кивнула она, показывая им коробочку. Внутри что-то зазвенело, и Гарри забеспокоился. Ему показалось, он ощущает слабое дежавю. — И что же? — намекающе потянул Рон. Гермиона встряхнула кудрями, и на ее лице отразилось невероятно самодовольное выражение. Она отодвинулась в сторону, освободив место между собой и Невиллом, и высыпала на диван звенящие значки из коробочки. Долгопупс тут же взял один, поднес к глазам и изумленно прочитал: — С.О.П.Л.Э.В.С. — Ох, черт, — шепнул Гарри себе под нос. Он постарался сохранить на лице улыбку, но она, наверное, получилась крайне жалкой. — Да, правильно, — Гермиона взяла два значка и кинула их друзьям. — Это наша новая благотворительная организация. Естественно, некоммерческая. С. О. П. Л. Э. В. С. — Социальная Организация По Ликвидации Эксплуатации Волшебных Существ. — Кто это ее организовал? — Рон с отвращением посмотрел на значок, который лежал у него на коленях. — Я, — с гордостью произнесла Гермиона. — И я вас... троих, — она кинула немного обеспокоенный взгляд на Невилла, — в нее приняла. Поскольку новой организации нужны должностные лица, я все уже распределила. Ты, Гарри, будешь помогать мне вербовать новых членов — твоя известность привлечет к нам больше внимания. Рон, тебя я назначаю казначеем, нам нужны благотворительные взносы. А ты, Невилл, — она все еще немного растеряно смотрела на Долгопупса, — если захочешь, можешь стать секретарем. — С радостью, — отозвался довольный Невилл. Его никто никуда не звал, поэтому мальчик был счастлив поддержать кампанию Гермионы. — Гермиона, я не уверен, что хочу носить это слово на своей форме, — Рон отложил значок в сторону. — Но если мы не будем их носить, то не сможем подавать другим пример! — глаза Гермионы вспыхнули. — Я провела огромное исследование вопроса по угнетению других народов; вы не представляете, сколько несправедливой дискриминации они терпят! Кентаврам нельзя покидать лес, великанов думали истребить, а об эльфах я вообще молчу! Единственные, кто хоть как-то борется за свои права, — это гоблины. Эльфам стоит поучиться на их примере. Хотя, конечно, попробуй сунуться к кентаврам... они превосходно стреляют из лука. — Я думал, ты уже забыла про это, — протянул Рон, с тоской глядя на подругу. Гермиона возмущенно сощурилась. — То, что я не делилась своими мыслями с тобой, не значит, что я, как остальные бесчувственные чурбаны, забыла о страданиях целого народа крошек-волшебников, — девочка собрала все значки в коробочку и как следует тряхнула ей. — Я буду вязать для них одежду; может, находя ее, эльфы поймут, что у них есть право на свободу. — Гермиона, — мягко начал Гарри, надеясь, что его слова урезонят подругу, — эльфам нравится их жизнь. Тем более эльфам Хогвартса — ты же видела их, они счастливы. Конечно, какие-то волшебники могут ужасно обращаться со своими эльфами, но ты никак на это не повлияешь, если будешь носить эти значки. — Дети этих волшебников могут учиться в Хогвартсе, — упрямилась Гермиона, — следует прививать правильную позицию еще в раннем возрасте! — Хотя бы не раскладывай по гостиной одежду, а то эльфы совсем перестанут тут убирать, — настаивал Гарри. Он прекрасно помнил, что сказал ему Добби тогда... Сердце Гарри печально дрогнуло. Добби. Он не помог своему хорошему другу, не имел даже крошечной возможности вызволить его. Гермиона пылко говорила о своих безумных планах по освобождению всех эльфов и даже не знала, где живет домовик, заслуживающий свободы в троекратном размере. Гарри должен был помочь ему, но, правда, это было почти невозможно. Невилл внимательно слушал Гермиону, и, хотя во взгляде его мелькало непонимание, он был поглощен ее речью. Тогда девочка таки снизила порог своих амбиций, согласившись лишь вербовать новых членов для организации и проводить беседы, чтобы в будущем официально зарегистрировать их общество. Гарри было все равно, какое будущее ожидает С.О.П.Л.Э.В.С.: в свое время ему по уши хватило Г.А.В.Н.Э. Он мог лишь надеяться, что Гермиона усмирит свой жаркий пыл и станет бороться за права угнетаемых народов менее радикальным способом. Когда они с Роном ушли в спальню под предлогом того, что они крайне устали, Гермиона все еще оглядывала гостиную хищным взором, отмечая завтрашних жертв. И хотя Гарри знал, что когда-то студенты весьма скептически отнеслись к настойчивости Гермионы, он беспокоился, как бы подруга не ввязалась в передрягу. Если она уже готова терроризировать своей политикой гриффиндорцев, так и до слизеринцев недолго — а те не будут ее терпеть. Гарри оставалось надеяться, что сознательность девочки не затмится желанием достучаться до народа. В какой-то степени это было даже смешно. — Она свихнулась, — мрачно констатировал Рон, когда они поднялись в спальню и прикрыли за собой дверь. Там был только Дин: он зарылся в свой сундук, что-то ища в самых недрах. Гарри пожал плечами, сваливая учебники и пергаменты на тумбочку и залезая с ногами на постель. — Ну, думаю, немного есть, — вынужденно согласился он, стягивая носки и не слишком аккуратно забрасывая их под кровать. Рон улегся, сложив руки на животе, и принялся разглядывать полог. Он посмотрел на Гарри и хотел уже что-то спросить, но вовремя вспомнил, что в комнате находится Дин. Томас вытащил из сундука какую-то книгу и плюхнулся на свою постель, приготовившись читать. Заметив, что друзья за ним наблюдают, он поинтересовался: — Что-то случилось? Гермиона заставляет вас делать домашние задание на год вперед? — он хохотнул. Рон нахмурился. — Хуже, — сказал Уизли, — она пытается заставить всех вокруг бороться за права эльфов. Думаю, она и к тебе пристанет: ты же хорошо знаешь магловский мир, откуда она черпает идеи. — О-о-о, — Дин не выглядел ни напуганным, ни преисполненным энтузиазма. — Нет, мне это не по душе. Хотя насчет маглов — что есть, то есть. Я тут как раз перешел к маггловской литературе, очень интересно. Например... Гарри перестал его слушать. Он откинулся на подушку и прикрыл глаза, наслаждаясь наконец телесным покоем. Он был очень рад, что сегодня его не настиг урок с Дамблдором или Гриндевальдом — по сравнению с ними чистка кубков была сущим пустяком. К тому же, приятная компания все окупала, и, может, если бы в директорском кабинете рядом сидела небезызвестная личность, Гарри было бы легче. По крайней мере, изредка он мог бы на него смотреть. Гарри усмехнулся своим мыслям, чувствуя, как они становятся все мягче и мягче. Он рисковал заснуть прямо так, в одежде, а завтра целый день щеголять в мятой мантии; нужно было встать, сходить в душ и переодеться. Ему было лень даже шевелиться, а перед внутренним взором уже возникла теплая картина, которой он окутывал себя перед сном, словно одеялом, — это тоже была своего рода окклюменция, которая теперь наполняла его вечера. Дамблдор говорил ему практиковаться, и на каждом уроке безжалостно и почти жестоко проверял наличие успехов. Гарри понимал, что от него требует волшебник: визуализировать свои мысли, заточить их в форму, а потом упорядочить. Начального состояния для подобного можно было достичь посредством медитации и попытки очистить себя от суетливых мыслей. Гарри много раз пытался, и, признаться, порой у него получалось. Иногда, лежа в кровати, он чувствовал, будто его тело состоит из чистого, белого света. Все вокруг превращалось в темноту, похожую на булькающую черную грязь, и он чувствовал острую необходимость спрятаться в своем воображаемом свете, где гармония и умиротворение накрывали его, словно плотные вуали. Если получалось — Гарри не был уверен, что в это время он не погружался в сон, — он мог ощутить потоки энергии или что-то вроде того; нечто неизвестное, но важное. Тогда его мысли и воспоминания поддавались осознанию, они звучали как будто издалека, и Гарри казалось, что он может их коснуться. Это было довольно слабым ощущением, но Дамблдор говорил, что он на верном пути и что пора создать форму. — Что значит форма? — спросил у него Гарри тогда. — Мой замок — форма моей защиты. Северус использует черный лабиринт, Геллерт — холодные скалы Нурменгарда. Ты должен найти что-то телесное, какой-то реальный образ, близкий тебе, на основе которого ты сможешь построить свою защиту. Гарри долго думал о том, что ему нужно использовать, где бы он мог спрятать самое важное и сокровенное. И почему-то он вспоминал Волдеморта, его лицо в момент, когда Том Реддл пришел просить у Дамблдора должности преподавателя. Гарри знал, зачем на самом деле Реддл пришел тогда, и чувствовал, что он как никогда близок к принятию их сходства. Том прятал в Хогвартсе свою душу, Гарри желал спрятать в нем свои мысли. Он представлял себе огромную школу, все ее галереи, переходы, башни, спальни, залы, вспоминал ощущение домашнего уюта, окутывающего его, когда он возвращался сюда после летних каникул, и все больше уверялся в том, что это будет идеальной формой. Дамблдор одобрил и этот план, и теперь каждый вечер Гарри старался отстроить хоть кусок внешней стены, представляя, как образы и картины из его памяти облепляют прозрачный каркас. Сила директора Хогвартса, вторгающаяся в его разум на каждом уроке, делала эту стену прочней, как будто придавала ей реалистичности, и Гарри ловил себя порой на чувстве, будто она непоколебима и неизменна. Гарри перевернулся на бок и принялся разглядывать Рона, готовящегося ко сну. Какое-то время он просто лежал, а потом поднялся и принялся раздеваться. Он решил сходить в душ, пока Симус, засевший с астрономическими картами в гостиной, не вернулся. Гарри забрал с собой немного одежды и закрылся в теплой комнате. Он бросил рубашку в корзину с грязным бельем — Малфой пролил на него немного зелья, и темно-синее пятно никак не желало сходить с белой ткани — и забрался в кабину, включив горячую воду. Тугие струи приятно ударили по телу, и Гарри блаженно прислонился лбом к стенке. Наверное, он мог бы уснуть прямо здесь, в мокром тепле, и это было бы превосходно. Сегодня ему не хотелось строить свое сознание, хотелось лежать под теплым одеялом и разглядывать Карту Мародеров, пока сон окончательно не сморит его. Гарри завел себе привычку просматривать Карту каждый вечер. Он наблюдал за Хогвартсом, отмечая все странности, что происходили там. Он следил за Гриндевальдом, к которому начал относиться с еще большим опасением после их уроков. Гриндевальд долгое время проводил в директорском кабинете — Гарри не желал знать, чем он там занимается, — и несколько раз пересекался с Генчевым Белизаром. Юноша помнил, как однажды он почти поймал их, но так и не смог найти после, поэтому рьяно пытался выследить злоумышленников. Волшебники останавливались в пустом коридоре и беседовали не дольше одной минуты, а потом расходились. Дамблдор никак это не комментировал, и опасения Гарри оставались неподтвержденными. Но гриффиндорец заметил еще одну странность: Белизар умел очень быстро передвигаться. Он словно бежал или летел на метле, иногда за минуту пересекая территорию замка от Башни Астрономии до своего корабля, который не отображался на Карте. Гарри подозревал, что он носит с собой метлу, но он ни разу не видел Генчева в воздухе — тот вообще крайне редко появлялся в поле его зрения. Дурмстрангцы и шармбатонцы держали дистанцию. Джованну и Амели гриффиндорец также встречал только в Большом Зале и — реже — видел их в библиотеке. Амели порой сидела там с Виктором Крамом, тем самым отгоняя прочь его неутомимых фанаток. Рита Скитер даже чиркнула о парочке статью, которую Гарри лишь мельком просмотрел: как всегда, ее наполняли лишь ядовитые домыслы и странные комментарии, свойственные Рите. Но если Амели проводила время среди книг, то Джованна посвящала себя одиноким прогулкам и вечерним сборам на корабле. В одном месте собиралось довольно много ребят, и Гарри с трудом мог разобрать их имена, но однажды он увидел, как Блейз Забини и Теодор Нотт вечером направляются к ним. Гарри помнил слова Малфоя о том, чем занимаются иностранные студенты в тесных кругах, и испытывал странные, противоречивые чувства на этот счет. Он не одобрял уход от реальности и отрицание проблем, но иногда, особенно после очередной встречи с Гриндевальдом, порочный соблазн шептал ему, что это, может, не так уж плохо. Забыться. Распылиться. На время превратиться лишь в блаженствующее тело, у которого нет ни забот, ни проблем, ни горя, ни страха. Темный волшебник змеей обвивался вокруг него, и сейчас, когда время их встреч было обозначено, оковы его стали прочней. Но Гарри был достаточно силен духом, чтобы противостоять грязному шепоту и влекущему телу, — он держался. Он научился обуздывать свой гнев на этого мужчину и отворачиваться от его чар — закрывать глаза, как сказал бы Темный волшебник. Но Гриндевальд требовал от него не столько способности контролировать свою ярость, не позволять злобе взять верх, сколько способности закрыться от привязанности. Он боролся только с этим — Гриндевальд ненавидел любовь, Гарри понял это. Он не был похож на Волдеморта, который любовь отрицал, который не знал ее и был иссушен внутри, нет, Гриндевальд был страстен, чувственен и за это презирал любую светлую связь. Он считал, что она делает его слабее, заставляет его изменяться и прогибаться. Гарри думал, это как-то связано с Дамблдором, но не мог предположить никакой стройной версии, а спросить у самих волшебников было бы настоящим безумием. Гарри не мог позволить этому проникнуть в себя. Любовь и дружба делали его сильней, и, пусть они несли в себе страдание и уязвимость, они так же наделяли его жаждой жизни и спасения. Поэтому, глядя на Карту, он искал не только врагов, он смотрел и на друзей. В последнее время он старался почаще бывать с Роном и Гермионой, и, кажется, их теплые, доверительные отношения стали прежними. Хотя, конечно, сегодняшняя выходка подруги могла вновь охладить их. Фред и Джордж несколько раз приглашали Гарри и Рона помогать им с изобретениями: хлама на их столе прибавилось, и казалось настоящим чудом, что близнецы могли в нем ориентироваться. Домовики не убирали это место по просьбе братьев Уизли, и тем приходилось самим справляться с мусором и пылью. Однажды Гарри сидел на кровати Джорджа (она была застеленной и прибранной, в отличие от кровати Фреда) и смотрел, как близнецы создают новый вид конфеток. Фред попросил его достать цитрусовый экстракт, и Гарри полез за ним, перегнувшись через постель и разглядывая множество бутылочек, хранящихся в ящике за кроватью Джорджа. И тогда он заметил странность, которую ранее никогда не отмечал: под подушкой на противоположной стороне кровати лежала... пыль. Гарри почти уткнулся в нее носом, ища нужный экстракт, и пару секунд просто рассматривал серые крупинки. Смутный вывод никак не хотел образовываться в его голове, да и времени не было. Он просто отвернулся, решив подумать об этом позже, но так и не вернулся к странной детали. Или... В любом случае, дела близнецов его не касались. Фред и Джордж выглядели счастливыми, а у Гарри было множество других тревог. Несмотря на то, что из-за порядка в расписании его школьная жизнь стала спокойней, волнения никуда не делись. Наоборот, они немного усилились. Гарри переживал за Седрика, который с каждым днем выглядел все хуже: второе испытание неумолимо приближалось, пугая чемпионов. Диггори старался держаться храбро и бодро, но гриффиндорец замечал порой в его взгляде тоску. На него Седрик почти не смотрел, лишь мельком иногда отмечая взглядом в толпе: он был обижен и задет, и Гарри все сильней ощущал внутри себя противоречия. Из конфликтов противоположных чувств складывалось большинство его терзаний: порой ему казалось, что нужно извиниться перед Седриком, и в то же время он считал, что его решение было правильным; иногда юноша думал, что Малфой приносит ему лишь страдания и лучше бы покончить с этими тайными встречами, а потом он с затаенной радостью бежал к Залу Наград. Гарри тяжело вздохнул. Он мог провести в душе целый час, обдумывая свою жизнь, но это было попросту неприлично. Он выключил воду и вылез из кабинки, заворачиваясь в пушистое полотенце. Нашарив очки на полке, он нацепил их на нос, протер запотевшее зеркало рукой и уставился на свое отражение. С волос капала вода, а глаза казались слишком большими. В последнее время Гарри не раз ловил себя за странным делом: он пялился на свое лицо в зеркале и пытался трезво оценить степень своей привлекательности. Он толком не понимал, зачем ему это нужно, потому что собственная внешность никогда его не волновала, однако раз за разом пытался пригладить неряшливые вихры и поправить одежду. — Прекрати, — посоветовал Гарри самому себе и, быстро натянув пижаму, вышел из теплой душевой в спальню. Невилл и Симус уже вернулись, и Финниган тут же поспешил на свои ежедневные процедуры, затягивающиеся на полчаса. Чем он занимался в ванной, было неизвестно, но никто не интересовался: в конце концов, они были достаточно взрослыми, чтобы понимать, что самоудовлетворение под пологом не всегда удобно. — Слышал, Снейп тоже устроит парную работу, — поделился вдруг Дин. Гарри удивленно посмотрел на него, и тот пояснил: — Я просто только вспомнил. Мне Лаванда сказала, а ей передала когтевранка, у которой сестра на Слизерине. — Главное, чтоб он не составлял списков, — пробормотал Рон. — Хотя я не прочь работать с Забини. Он молчит. — Я думал, он тебя бесит, — рассмеялся Гарри, забираясь под одеяло. Его партнер по трансфигурации благополучно про работу забыл, и Гарри был доволен: он бы не согласился провести с Гойлом ни одной лишней секунды. В конце концов, работу он может сделать и сам, заручившись помощью Гермионы, а Гойл пусть потом оправдывается как может. — Бесит, — согласился Рон. — Просто неимоверно. Но он молчит, если его не трогать, не лезет ко мне. Мы даже смогли договориться, я в шоке. — Повезло тебе, — вздохнул Невилл. Он жалобным взглядом посмотрел на друзей, теребя в руках значок С.О.П.Л.Э.В.С. — Малфой, он... Не представляю, как ты с ним работаешь вечером, Гарри. Гриффиндорец пожал плечами. Друзья не раз удивлялись, что он приходит с отработок почти довольным, но юноша ничего не мог с этим поделать. Малфой успешно осваивал заклинание, хоть и не мог пока вызвать телесного Патронуса, и юноша был рад за него. — Мы не разговариваем, — солгал он. — Просто работаем. Невилл странно на него посмотрел, а потом вздохнул. Он положил значок на тумбочку, рядом со своим маленьким уродливым кактусом, и забрался под одеяло. Гарри пожелал всем спокойной ночи, задернул полог и вытащил из-под подушки Карту Мародеров. Пробежав взглядом по всей Карте, он нашел в подземельях Фреда и Джорджа, которые ловко крались к кладовой Снейпа, а самого зельевара отметил в кабинете. Гарри понадеялся, что близнецы не попадутся профессору: в последнее время тот надолго задерживался в своем кабинете, читая или работая. Его лицо становилось белей день ото дня, и даже Рон это заметил: Снейп выглядел больным и истощенным. Недавно Гарри пытался зайти к нему, но тот не пустил его на порог своего кабинета, сказав, что Гарри будет лишь мешаться у него под ногами. Там, за темной дверью, опять творилось что-то странное, и гриффиндорец не собирался просто так упускать эту тайну. Гарри таки заснул, успев найти лишь Малфоя, сидящего в своей гостиной. Он не почувствовал, как палочка погасла и выпала из его рук, но теплое ощущение не отпускало его. Ему приснился странный сон. Сначала в нем не было ничего, кроме мелькающих силуэтов школьников, разговоров, — как будто обыкновенный день развернулся вокруг него. Гарри продирался сквозь толпу, упрямо двигающуюся ему навстречу, и желал поймать кого-то: иногда впереди мелькали длинные светлые волосы, заплетенные в косу, и он тянул руку к этому золотому проблеску. А потом вдруг студенты расступились, дав ему свободное пространство в бесконечном потоке, и Гарри увидел высокую фигуру, преграждающую ему путь. Его толкнуло вперед, и он попытался сдвинуть человека в сторону, упирался в него руками, но тот был непоколебим. Златовласая фигура исчезла, и Гарри со злостью посмотрел на того, кто помешал ему поймать ее. Это был он сам. Гарри отшатнулся назад, и тут же оказалось, что вокруг никого нет — только тени, пыль и паутина, — а он и его отражение стоят посреди пустого коридора. Тот второй Гарри был совсем взрослым, весь в грязи и царапинах, очки его были разбиты, а губы искусаны. В волосах остался пепел и мелкий песок, как будто юношу долго возили по земле. И тот Гарри с безграничным изумлением смотрел на... настоящего Гарри, каким мальчик ощущал себя. — Кто ты? — спросил он, и его голос тягуче-тихо разнесся по пустоте. Второй Гарри лишь еще более удивленно взглянул на него. В его зеленых глазах — они горели так ярко, что казались нереальными, — отразилось осуждение, непонимание и смятение. Он покачал головой, словно пытаясь прогнать наваждение. Шагнул назад и поднял палочку. Гарри тут же вскинул свою и увидел, что вместо родной палочки из остролиста он держит чужую. Она показалась ему смутно знакомой, неприятной и опасной — он выронил ее, и, как только древко коснулось мертвого камня, оно превратилось в змею и уползло в расщелину в полу. — Что же ты делаешь? — в ужасе произнес второй Гарри. Он закрыл лицо руками, и Гарри почувствовал, как его сердце забилось сильней. Он вздрогнул, проснулся и тут же сел на кровати. Было темно и тихо. И от кошмара осталось лишь воспоминание и холодный пот на висках. Гарри помотал головой, стараясь выровнять дыхание, и зашарил руками по кровати. Карта и палочка лежали рядом, и первым делом гриффиндорец проверил, свою ли палочку он держит в руках. Несомненно, это была она. Гарри спрятал палочку и Карту под подушку и снова лег. Было жарко, одеяло пришлось скинуть, высунув наружу голые ноги. Какое-то время Гарри просто смотрел в темноту, а потом задремал. Сон его больше не был глубок и граничил с ленивым потоком мыслей и фантазий. Юноша думал о завтрашнем дне, что ему нужно будет заглянуть к зельевару, а потом, вечером, попытаться помочь Драко... Они почти закончили с Залом Наград, а когда они останутся в библиотеке, будет проще и сложней одновременно. Гарри ухмыльнулся своим образам, готовясь заснуть окончательно. А потом размышления его вильнули в сторону, и Гарри почти увидел пред собой белую руку с тонкими пальцами. Эта рука приблизилась к его лицу, грубо сжала его подбородок, скользнула по щеке, аккуратные пальцы прижались к его губам, и на крошечную секунду юноша испугался того, как легко в нем вспыхнуло желание сделать все, что ему прикажут эти прикосновения. Он чуть приоткрыл губы, уже не ощущая себя, — дрема скользнула на него, лишая воли. Несомненно, вторая половина ночи была намного приятней, чем первая, однако смутное чувство беспокойства и напряженности не отпускало Гарри и на следующий день. Гермиона утром была еще больше вдохновлена своей идеей. Она решила после уроков отправиться к Хагриду, которому уже долгое время собиралась рассказать о своих планах, но Гарри и Рон наотрез отказались идти с ней. У Гарри имелось объяснение: он должен был посетить Снейпа. У Уизли объяснений не было, и он сначала едва ли не в пух и прах рассорился с Гермионой, а потом все-таки согласился сопровождать ее, но предупредил, что втюхивать Хагриду революционные планы об эльфах он не будет. Весь день Гарри думал, под каким предлогом ему пойти к зельевару, и в итоге идея пришла ему в голову на последних минутах урока Заклинаний. Он мог спросить про второе испытание, до которого оставалось совсем ничего: необходимо было узнать, кого Дамблдор спрячет в озеро, и даст ли Северус жаброслей. Гарри был уверен, что зельевар предоставит ему необходимое вещество, но уточнить он все же имел право. На зельеварении, как Дин и предсказывал, Снейп оповестил всех о начале парного зачета. Работа по зельям была не менее трудоемкой, чем работа по трансфигурации, поэтому ученики, которым позволено было выбрать пару с противоположного факультета, с тоской разбрелись по классу. Гарри заметил, как Паркинсон освободила место рядом с Малфоем, великодушно подсев к Лаванде. Драко смотрел ей вслед, а потом вдруг взглянул на Гарри, тут же отвернувшись. Он приглашал. Гарри почувствовал, как внутри него что-то удовлетворенно зарычало, и он уже вскочил на ноги, чтобы преодолеть проход, как вдруг рядом с ним опустился Забини. Гарри отвлекся на него и его насмешливо-презрительный вид, и рядом с Малфоем опустился Симус. — Не успел, — одними губами произнес Блейз. Гарри сощурился и вернулся на свое место, с подозрением глядя на слизеринца. Тот великодушно позволял себя разглядывать. — О чем это ты? — процедил Гарри, бросая сумку на парту. — Да так, — Забини вскинул подбородок и отвернулся, уставившись на своего декана. Гарри не оставалось ничего другого, кроме как последовать его примеру. Снейп стоял, скрестив руки на груди, и с привычным недовольством оглядывал класс. Гарри заметил, что Малфой снова обернулся, но не рискнул смотреть на него сейчас: у него все еще были подозрения насчет Забини. Блейз явно что-то знал, он намеренно помешал Гарри уйти — зачем? Снейп начал тихо объяснять суть их задания, и класс невольно умолк, прислушиваясь. Как всегда, он предложил несколько зелий, которые нужно было проанализировать по всем пунктам, начиная с характеристики и влияния каждого составляющего, заканчивая исторической справкой. Гарри с тоской смотрел на список зелий. Он не разбирался в них, а внушительные списки компонентов навевали на него дрему. Вдруг Забини толкнул его локтем и пододвинул на центр парты листок. На нем округлым почерком было написано: Скорпионий раствор. Ты: 1 — 8 9, ист.спр, сравн. Я: 10 — 12, приготовление. Гарри с некоторым удивлением поглядел на листок. Блейз с отстраненным видом смотрел вперед, подперев голову рукой. Его смуглая кожа и черные волосы казались еще темней в страшном свете подземелий. Гриффиндорец фыркнул. — А сказать слабо? — прошипел он. Забини нехотя повернул к нему голову. — Мне не доставляют удовольствия разговоры с тобой. — Тогда что ты ко мне сел? Блейз поморщился. — Необходимость, — выплюнул он и принялся записывать тему с доски. Снейп вернулся за свой стол и углубился в чтение толстой книги. Гарри наблюдал за ним какое-то время, а потом послушно записал себе вопросы с первого по девятый. Скорпионий раствор был ядовитым зельем, а значит, сложным и требующим аккуратности — Гарри бы сильно напортачил, если бы взялся готовить его самостоятельно. — Что за необходимость? — спросил он спустя какое-то время. — Ты все время болтаешь, или это мне так повезло? — зашипел Забини в ответ. — А ты все время вертишься вокруг тех, кто тебе неприятен, или это мне так повезло? — не остался в долгу Гарри. Он заметил, что Рон, оказавшийся в паре с Крэббом, страдальчески сигналит ему, а Малфой поглядывает на них из-за плеча Симуса. Гарри и Блейз были не единственными учениками, которые шепотом переругивались, поэтому ледяной взгляд Снейпа, прошедшийся по лицам недовольных, не остановился на их паре. — Считай, я сделал тебе подарок. — Я сделаю тебе подарок, если сейчас превращу в жука? — Ты сделаешь подарок Гриффиндору, который лишится сотни баллов, и профессору Снейпу, который с радостью добавит тебе отработок. Ведь, как я понимаю, ты не сильно напрягаешься, отдуваясь за ту дуэль. — Неужели злишься из-за того, что тебе пришлось сидеть в теплице? — фыркнул Гарри. — Не думал, что ты такой неженка. Забини резко обернулся к нему и ткнул палочкой в бок. Его лицо перекосилось, губы поджались, а в глазах мелькнуло что-то горячее и безумно злое. Это не слишком впечатлило Гарри, но все-таки он поспешил предположить: — Или это из-за Полумны? — он довольно усмехнулся, когда Забини чуть отодвинулся от него, а на смуглом лице появилось растерянное выражение. Блейз почти оскорбленно посмотрел на него и отвернулся. А потом чуть повернул голову, окинув Гарри оценивающим взглядом, и шепнул: — Не обольщайся на свой счет. Он поднялся и отправился в дальний конец класса, чтобы собрать необходимые ингредиенты. Гарри проводил его взглядом, не зная, как ему реагировать на сложившуюся ситуацию. Если Забини ревнует Полумну к нему, то чего он пытается добиться, подсаживаясь к Гарри на совместном задании? Может, хочет запугать? Гарри скептически относился к Забини, не доверяя ему: чтобы там ни было на уме у Блейза, такие, как он, должны держаться от Полумны подальше. До конца урока они более почти не разговаривали. Лишь пару раз Забини приказывал ему подать какой-нибудь ингредиент, и Гарри, нахмурившись, искал все это в большой коробке, которую слизеринец собрал. В остальное время юноша выписывал из учебника все, что мог найти о Скорпионьем растворе, но информация там была неполная, общая. Гарри, отложив книжку, принялся резать стручки визжащих бобов, пока Забини осторожно перетирал в порошок скорпионьи жала. В итоге слизеринец сделал основу, которую необходимо было настаивать неделю. К концу урока ряды бутылочек стояли в шкафу, и ученики начали торопиться на выход. — Идите без меня, — шепнул Гарри Рону и Гермионе, когда те приблизились к нему, ожидая, когда он соберется и вместе с ними пойдет на обед. Друзья переглянулись, но расспрашивать не стали. Кивнув, они ушли, и Гарри остался сидеть за своей партой. Снейп поднял голову и взглянул на него, только когда класс окончательно опустел. Он ничего не говорил, лишь наблюдал, и Гарри, собрав свои вещи, пересел на место Дафны, оказавшись прямо перед зельеваром. — Что вам нужно на этот раз, Поттер? — наконец спросил Снейп. Он закрыл книгу и скрестил руки на столе, внимательно вглядываясь в лицо юноши. Гарри воспользовался случаем, чтобы осмотреть профессора, отмечая, что тени под его глазами стали глубже, кожа стала походить на сухой пергамент, а черные волосы казались совсем безжизненными. Снейп вовсе не был старым, однако на его лице уже проступили глубокие морщины, а в глазах помимо льда и презрения появилась усталость. — Вы плохо выглядите, профессор. — Вы пришли побеспокоиться о моем здоровье? Как трогательно, — Снейп поджал губы, не скрывая отвращения в голосе. — Я пришел узнать, что послужило ухудшению вашего здоровья, — парировал Гарри. — Я хотел спросить про второе испытание. И про... будущее. — За сведениями о будущем вам нужно идти к профессору Трелони, — Снейп чуть наклонил голову, и в этом движении Гарри увидел слабую искру уязвимости. Она тут же скрылась от него, когда зельевар откинулся назад в своем кресле и тени наползли на его лицо. — Если вам интересно, предоставят ли вам жабросли, то ответ очевиден. Обо всем остальном вы можете поговорить с профессором Дамблдором. Гарри стиснул зубы. Его раздражало то, что ответом на его слова и беспокойство было лишь недовольство. — Я не могу говорить с ним обо всем, вам ли не знать, — прищурился юноша. — Он ничего не говорит мне о Гриндевальде, о планах, о Лили... По тому, как взгляд Снейпа дернулся в сторону, Гарри догадался, в чем все дело. В его груди все сжалось, вздрогнуло, болезненно заныло. — У вас получилось что-то? — Возможно. — Я имею право знать. Снейп на мгновение прикрыл глаза, а потом, вновь распахнув, подался вперед, упираясь локтями в стол. Его рука усталым жестом коснулась лба. — Я думаю, что нашел способ. Нужно подготовиться, — он постучал ногтем по книге. — Это займет какое-то время. — И что, вы... ее... — Гарри проглотил комок. Все было понятно без слов. — Это сработает? — Я надеюсь на это. Мне нужна еще пара недель, чтобы окончательно во всем разобраться. Дамблдор назначил дату на апрель. Гарри опустил лицо. Он не желал думать об этом. Знать этого. И все его чувства, вся его надежда вдруг собрались в крошечную точку: пусть у Снейпа получится. Зельевар был умным человеком, он не боялся идти рискованным путем и обращаться за помощью к тьме, но все-таки этого было недостаточно, чтобы Гарри почувствовал уверенность в его успехе. — Я могу вам чем-то помочь? — Едва ли у тебя найдется информация, которая мне нужна, — голос Снейпа перестал быть напряженным и почти злым. — Вы используете Воскрешающий Камень? — вдруг спросил Гарри. Зельевар медленно кивнул. Его длинные белые пальцы забарабанили по обложке книги, и он усилием воли успокоил их. — Мои исследования слишком сложны, чтобы я объяснял их тебе. — Я не прошу объяснений этого. Просто я хотел... поговорить с отцом, — Гарри, и правда, думал об этом несколько раз. Джеймс мог поддержать его, может, помог бы разобраться в том скопище чувств, что причиняли Гарри страдания изо дня в день. И пусть он был бы лишь призраком, тянущимся обратно в свой мир, но Гарри хотел его увидеть. Лицо Снейпа словно окаменело, превратившись в маску. Его черные глаза странно потемнели. — Сейчас это невозможно, — безэмоциональным голосом сказал он. — Камень используется для опытов, и я не могу прервать их ради вашей беседы. — Хорошо, — покладисто согласился Гарри. Он не думал, что зельевар так быстро расстанется с Камнем. Юноше было интересно, говорил ли Снейп с Джеймсом хоть раз? Спросить об этом у профессора было невозможно, но вот отец мог рассказать. Тогда Гарри понял бы их чуть лучше. — Могу я использовать его потом? — Пожалуй. — Хорошо. Тогда я пойду на обед, — Гарри хотел было подняться, но Снейп буквально пригвоздил его к стулу вспыхнувшим взглядом. — Я тоже хотел кое о чем спросить вас, — он наклонился вперед, нависая над столом. Он напоминал хищную птицу, разглядывающую маленького, загнанного в угол мышонка. Единственной разницей было то, что Гарри не ощущал себя в углу. — Чего вы добиваетесь, постоянно втягивая моего крестника в неприятности? — Он сам их ищет, — Гарри пожал плечами, надеясь, что его голос звучал достаточно безразлично. Снейп и так препятствовал их с Драко сближению, а если он узнает, что Гарри перестал быть... равнодушным, то он приложит все усилия, чтобы их разлучить. — Я пытаюсь его отговаривать. Вы же преподаете ему окклюменцию — неужели этого не видно в его мыслях? Снейп прищурился. — В его мыслях я вижу лишь то, что вы его провоцируете. Сначала эта ваша игра в детективов, теперь Патронус — вы же понимаете, что это лишь все усугубляет? — Он не так плох, как я думал раньше, — ощетинился Гарри. Он прекрасно знал, к чему все идет, и не мог не признать, что в чем-то Снейп прав. Но было уже поздно. Гарри привык, теперь он нуждался в этом. И профессор со своими нравоучениями никак не мог ему помочь. — Ничего плохого не случится, если я научу его чему-нибудь. — Я полагаю, вам должно было хватить мозгов, чтобы понять, что может случиться. — Поговорите с Драко об этом. — Он такой же упрямый, как и вы. Но при этом он понятия не имеет, какая опасность висит над всеми, а на вашу сознательность я еще могу понадеяться. Гарри упрямо сжал кулаки и поднялся. Снейпу не было нужды говорить ему об этом: Дамблдор уже все объяснил. Гарри почти ждал того, что ожидает его в конце года, — тогда ему не придется прятать свои взгляды, мысли и эмоции, трястись от каждой лишней секунды, что он провел, думая о нем или глядя на него. Но сейчас... Снейп понятия не имел, что происходит внутри него: его чувства не лились из крана, который можно было просто закрыть. Гарри был беспомощен перед самим собой больше, чем перед кем-либо другим. — Я делаю все, что могу, — твердо сказал Гарри. Он закинул сумку на плечо и шагнул к выходу. — Я так же, как и вы, хочу его защитить. Снейп ничего не сказал, и гриффиндорец поспешил попрощаться и покинуть его кабинет. Этот разговор принес ему лишь смятение и тоску. Профессор напомнил ему о Лили, спрятанной в далекой пещере, — Гарри боялся даже подступаться к мыслям о ней и о мече, что повис над ее несчастным телом. Волдеморт возродился монстром, но его душа была искалечена — душа Лили же чиста. Может, получится?.. Если она очнется, вернется к нему, станет ли жизнь проще? Гарри остановился за дверью и прижался к каменной стене. Он понятия не имел, что будет, если он вновь увидит свою мать, услышит ее голос. И он уже привык к тому, что жизнь — его жизнь — никогда не бывает простой и легкой. Но все-таки он мечтал о том дне, когда Снейп попытается. И надеялся. Гарри думал о матери весь оставшийся день, и благодаря этому посторонние мысли не тревожили его. Зато вечером, когда он привычно отправился на отработку, его размышления развеялись. Около Зала Наград привычно топтался Крайфер в своем колпаке и уродливой жилетке, а рядом стоял Малфой. Он давно уже перестал надевать мантию на отработки и приходил в своих любимых брюках, джемпере, галстуке и белоснежной рубашке, едва ли подходящей для подобной работы. Хотя Малфой редко работал руками, предпочитая махать палочкой. От белизны ткани его волосы казались еще светлей. — Сегодня вовремя, — подмигнул Гарри Крайфер. Малфой кивнул. Смотритель отпер зал, и юноши вошли внутрь. Инструменты уже ждали их у входа. — Ваши палочки, господа. Гарри протянул свою палочку, Малфой — палочку Гойла. Крайфер секунду разглядывал слизеринца, а потом его усмешка стала шире. — Вторую палочку тоже. — У меня нет второй палочки, — возмутился Драко. Это выглядело так реалистично, что Гарри бы ни на секунду не усомнился в его словах. — Нехорошо врать, мистер Малфой, — Крайфер поднял руку и указал длинным пальцем в темный угол. — Я наблюдал за вами в прошлый раз. Гарри устремил взгляд в темноту. Сначала он ничего не видел, а потом заметил смутный блеск. Под самым потолком что-то сидело, и только через минуту он понял, что это был глаз. Смотритель-таки закончил свой ужасный эксперимент. Малфой тоже его заметил, и его лицо перекосилось от отвращения. Словно под гипнозом, он достал палочку и отдал ее смотрителю. Тот, довольно кивнув, покинул их, оставив наедине с кубками и тряпками. — Ну, вот и все, — обреченно заявил Малфой, когда дверь захлопнулась. Он с ненавистью взглянул на золотые награды. — План провалился. — Мы все еще можем разговаривать, — улыбнулся Гарри. — Как делали это раньше. — Но мы не сможем учить магию, — Драко подошел к ведру и брезгливо заглянул внутрь. — А встречаться вне этих отработок будет сложно. Да и где? — Ты можешь практиковать Патронуса у себя в гостиной. Может, кто-то из старшекурсников поможет тебе, — Гарри вспомнил слова Снейпа. Ему стало грустно, и, чтобы спрятать лицо и занять чем-то руки, он потянулся за тряпкой. — Не нужна мне их помощь, — Малфой скрестил руки на груди и принялся ходить туда-сюда. — В библиотеке нам оставят палочки, и мы можем постараться прятаться меж стеллажей. Да и после... Хотя там всего ничего остается, мы не успеем. Гарри смотрел на него, сидя на полу и отстраненно возя тряпкой по пыльному боку кубка с последнего шкафа. Драко выглядел расстроенным, хотя прятал это чувство за раздражением. Ему ведь тоже нравилось все это, он позволял Гарри помогать вызывать Патронуса и соглашался сбегать ото всех, подставляя себя и рискуя. Если бы у них было место и предлог, то все было бы проще. Предлог... Гарри задумался. Что если Малфой скажет слизеринцам, что их отработку увеличили по времени из-за того, что два раза в неделю у них дополнительные занятия по вечерам? Тогда они смогут встречаться пораньше или же наоборот оставаться после отбоя, а потом Малфой может возвращаться в подземелья на метле. Это было бы очень удобно, но не хватало одного — места, где их никто не найдет. Классы и улица не подходили, Крайфер контролировал территорию замка. Но где?.. Идея пришла Гарри в голову совершенно внезапно. Ну конечно! — Малфой, — тихо позвал он. Драко не услышал, продолжая причитать, и Гарри повторил: — Малфой! — Ну что? — Драко резко повернулся. — У меня есть идея, — Гарри отложил тряпку и кубок в сторону. — Хорошая идея. — Какая же? — Мы можем сказать, что из-за наших дополнительных уроков отработка будет заканчиваться позже, — Гарри глубоко вздохнул. Он ведь уже решился поделиться секретом, значит, поздно пасовать. Ничего плохого не случится, если какое-то время они с Малфоем вновь будут в безопасности. У него осталось не так много времени, чтобы дрожать в нерешительности. Эта мысль показалась Гарри притягательной и очень странной. Нерешительность. Кажется, он не страдал подобным недугом, всегда с готовностью бросаясь на поиски нового, опасного и неизведанного. Так почему... «Я подумаю об этом позже», — решил он. Гарри поманил Малфоя пальцем, надеясь, что следящий глаз на стене не может ничего слышать. Драко послушно шагнул вперед и опустился рядом. Он выглядел заинтригованным. Гарри наклонился к его уху и зашептал: — А на самом деле будем ходить в тайное место. В замке есть одна странная комната. Она называется Выручай-Комната, и в ней может появиться все, что ты пожелаешь. Вход в нее находится на восьмом этаже, но выход может появиться в любом месте Хогвартса, каком захочешь. Мы можем пойти туда после отработки, и Крайфер нас не поймает. А выход появится около подземелий, чтобы ты смог быстро уйти. Малфой отстранился. Он чуть нахмурился, недоверчиво поглядывая на гриффиндорца. — Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — сказал он. — Я не вру, — Гарри поймал себя на мысли, что он хочет шепнуть ему еще что-нибудь. — Сходим туда сегодня. — Почему же ты раньше о ней не сказал? — спросил Малфой и тут же ответил сам себе: — Ох, наверняка это было твоим страшным секретом. С чего вдруг перестало? — Не спрашивай, — Гарри вновь взялся за свой кубок. — Если хочешь увидеть ее, нужно поторопиться. — Ладно, — Малфой поднялся на ноги. — Я, так и быть, достану тебе кубки. Он пошел за лесенкой, с помощью которой можно было добраться до верхней полки. Конечно, тереть кубки Драко не собирался, но Гарри не слишком настаивал. Он предпочитал проводить время с относительно довольным Драко, чем с Малфоем, постоянно причитающим о своей испорченной зельем коже. Слизеринец уделял огромное внимание своей внешности — не говоря уже о том, сколько чар он накладывал, чтобы скрыть свой шрам, — и Гарри не мог представить, чтобы, вставая поутру, он бы шел мазаться разными зельями для увлажнения кожи или еще чем-нибудь. Он знал лишь, что у Симуса есть зелье для бритья, которым гриффиндорец мажет слабый пушок над верхней губой. По словам Финнигана, эти мелкие усики выглядят просто отвратительно. У остальных мальчишек растительность на лице еще не появлялась, поэтому они лишь смеялись над ним. — Не знаешь, что Забини понадобилось от меня? — поинтересовался Гарри спустя какое-то время. Малфой, продолжающий подсовывать ему все новые и новые награды, презрительно фыркнул. — Это все из-за Лавгуд. Кажется, он решил, что вы в самом деле встречаетесь, и думает вас рассорить. Хотя его планы постоянно меняются. — Чушь, — Гарри рассмеялся. Забини никогда не был ему симпатичен, а теперь стал почти отвратителен. — Пусть попытается. — Он слишком самовлюблен, я полагаю, — поделился своими размышлениями Драко, перебирая звенящие награды и таблички. — С первого взгляда ясно, что Полоумная Лавгуд на это не купится. Да и вообще ему следовало бы поискать другой объект для сердечных метаний. Например, Офелия из Когтеврана очень даже ничего, но он и смотреть на нее не хочет. — Человек не властен над своим сердцем, — глубокомысленно заявил Гарри. — Если она ему нравится, с этим ничего не поделаешь. — Она ему не пара, значит, это невозможно. И вообще... — Малфой вдруг замолк. Гарри пытался дождаться продолжения его рассказа, досадуя на внезапно проснувшийся интерес, но Драко все молчал. Гриффиндорец обернулся и увидел, что тот стоит, со странным выражением лица рассматривая один из кубков. — Малфой? — обеспокоенно позвал его Гарри. Драко дернулся и начал спускаться. Он медленно подошел к юноше и сунул кубок ему под нос. Выгравированная надпись гласила: Томасу Марволо Реддлу за особые заслуги перед школой. Гарри недоуменно таращился на нее. Он совсем забыл об этом предмете, который когда-то давно обнаружил Рон. Малфой выглядел растерянным и напуганным. Как только юноша забрал награду из его рук, он сделал шаг назад. — Это ему дали, когда он подставил Хагрида, — глухо объяснил Гарри. У него не было ни малейшего желания полировать этот кубок, поэтому он отставил его в сторону. — Что с тобой? — Просто он появился неожиданно, — Малфой отвел взгляд и прикусил губу. — И я вспомнил, что ты сказал о Темном лорде. — Я не дам Волдеморту вновь причинить тебе вред, — тут же сказал Гарри. — И ты не должен бояться его имени. — Я не боюсь имени Темного лорда. Я просто не желаю его произносить. — Тогда скажи, — Гарри внимательно посмотрел на слизеринца. Ему вновь приходилось рассматривать его, сидя на полу, но это не мешало отмечать проблески эмоций на бледном лице. Всего лишь на секунду Гарри отпустил свою собранность, позволив своему взгляду, скользящему по высокой фигуре, потеплеть. Не стоило этого делать, потому что тут же что-то внутри него изменилось, ёкнуло, потянуло вперед. Гарри прикрыл глаза, буквально силой заставляя себя отстраниться от этих переживаний. — Том Реддл, — быстро произнес Драко. Гарри улыбнулся, хотя ему было совсем не весело. — Другое имя. Волдеморт. Малфой странно на него посмотрел. Он глубоко вздохнул, а потом прошептал: — Волдеморт, — голос его отозвался дрожью. — Молодец, — Гарри потянулся к одному из неочищенных кубков. — Ты не должен его бояться. — Я не боюсь... Гарри снисходительно посмотрел на него и решил закрыть эту тему. Он не хотел, чтобы Драко выглядел потерянным. Они принялись очищать кубки в молчании. Наград осталось не так уж много, и за час они управились со всеми оставшимися. Когда Гарри отполировал последний, а Малфой поставил его на полку (кубок Реддла он спрятал в самый угол), дверь распахнулась, и на пороге появился Крайфер. Он оглядел мальчишек внимательным взором, а потом повелительно махнул рукой, позволяя им покинуть Зал Наград. — Завтра в то же время приходите в библиотеку, — сказал он, возвращая ребятам волшебные палочки. — А сейчас идите в свои гостиные. Надеюсь, я не увижу вас после отбоя в неподобающем месте. Крайфер похромал по коридору прочь, а Гарри и Драко остались стоять, глядя ему вслед. Когда фигура смотрителя скрылась за поворотом, Малфой подергал гриффиндорца за рукав мантии. — Ну, где твоя волшебная комната? — Пойдем, — Гарри поспешил к лестницам. Было уже достаточно поздно, и в коридорах им почти никто не встретился. Лишь пару раз неподалеку мелькали ученики, спешащие в свои гостиные, но они не обратили на юношей никакого внимания. Окна, мимо которых они проходили, казались замазанными черной краской — так темно было на улице. Малфой выглядел замерзшим; он шел, обхватив себя руками. Сегодня вечером его белые волосы были не зализаны, а просто аккуратно уложены. Гарри постарался припомнить, говорил ли он Драко, что такая прическа идет ему намного больше, но так и не смог найти в своей памяти нужное воспоминание. На восьмом этаже они остановились около гобелена, на котором был изображен Варнава Вздрюченный, пытающийся научить троллей танцевать. Перед гобеленом находилась голая стена, и Гарри с легкой улыбкой посмотрел на нее. Он давно не был в Комнате. — Что нам нужно? — спросил он у Малфоя. — А что там может быть? — Все, что угодно. Тренировочный зал, спальня, гостиная, свалка... В Комнате нет еды, но бывает вода. — Я не знаю, — Малфой скептически посмотрел на голый камень. — Придумай сам. — Ладно, — Гарри принялся ходить перед стеной туда-сюда. Он чувствовал себя усталым, поэтому с легкостью представил гриффиндорскую гостиную. Малфой никогда ее не видел, поэтому было бы замечательно показать ему эту комнату. Когда Гарри прошелся мимо стены три раза, на ней начал проявляться проход. Сначала это был лишь контур, но с каждой секундой он становился все ярче, четче и объемней. Наконец, там появилась дверь, и темная ручка призывно сверкнула. Драко неверяще протянул к ней руку и потянул на себя: дверь открылась. Юноши скользнули внутрь и замерли на пороге. Там была точная копия гриффиндорской гостиной — Комната правильно поняла просьбу Гарри. Мальчик с радостью приблизился к весело щелкающему камину и упал в мягкое кресло. Тут было даже уютней, чем в настоящей гостиной: ни мусора, ни галдежа. Гарри усмехнулся, когда увидел, что Малфой все еще стоит на месте, приоткрыв рот. — Ну как? — спросил он, вытягивая ноги к огню. — Безвкусно, — выплюнул Драко, подходя к дивану и трогая подушку. — Это твоя гостиная? — Ага. — Ужасно, — зафыркал он, оглядывая бордовые стены. — Как аляписто. И этот жуткий красный... — Тут, то есть там, всегда очень тепло и уютно, — Гарри не задели слова слизеринца. — Я был в вашей гостиной, помнишь? У вас так холодно. И никто не смеется. — Мы смеемся, — Малфой покачал головой и осторожно присел на краешек дивана. — Просто мы не делаем этого всем факультетом. Он очень странно смотрелся в гриффиндорской обстановке. Яркие цвета и свет камина сделали его облик теплей. Гарри постоянно казалось, что сейчас дверь откроется и в гостиную ворвется толпа гриффиндорцев: все они замрут, глядя на незваного гостя, сверкающего зеленью на галстуке. «Конечно, никто не придет, здесь мы можем чувствовать себя в полной безопасности», — успокоил Гарри себя. — Эта Комната повинуется желаниям. Пожелай чего-нибудь, и она это исполнит, — посоветовал он. Малфой приподнял бровь, а потом зажмурился. Гарри успел лишь моргнуть, как вдруг диван, что стоял рядом с ним, из красного стал черным и кожаным, а подушки окрасились в изумрудный цвет. Драко с наслаждением развалился на нем, ослабляя узел своего галстука. — Так-то лучше, — довольно ухмыльнулся он. — И что мы будем делать? — спросил Гарри, когда почувствовал, как тепло и спокойствие окутывают его, клоня в сон. Малфой нашел в себе силы подняться с дивана. — Сейчас придумаем, — сонливость пропала из его голоса, а в глазах отразилось яркое пламя камина. Гарри поднялся следом. Он был доволен, что очередной секрет между ними исчез.