Смешинки

Последнее, что помнил капитан-лейтенант Ионов это резкий взрыв, а предпоследнее - собственное нахождение за решеткой. Поэтому, открыв глаза, не сразу сообразил, что не так. Решетка-то осталась, только теперь весь мир воспринимался как-то иначе. Огромным, с другими цветами и из непривычного ракурса. Да и тело вело себя непривычно, попытка сжать руку ни к чему не привела, зато удалось пошевелить ушами. Длинными такими ушами. Пока Кот завис, обдумывая возможные изменения в своей жизни и тушке где-то рядом прозвучали шаги, а потом к его камере приблизился кто-то огромный. То есть не к камере, к клетке. А кто посадил его в клетку? - Крош, ты как? Соскучился? Ничего, сейчас Женя подойдет, а пока посиди со мной. Великаном оказалась миниатюрная Ума, а сам он находился на данный момент почему-то в теле Кроша, то есть шиншиллы, которую только два дня назад торжественно припер Муре в подарок на День Рождения. - Пиздец! Я что, умер? - А? Крош, ты чего пищишь? Ой, ты же голодный. Нас два дня не было, кто бы тебя тут кормил. Сейчас, подожди секундочку. - Ума, покопошившись в собственном шкафчике извлекла пару оставшихся с пайка зерновых батончиков, освободила от обертки и протянула ему. - Кушай. Ионов довольно зашевелил ушами, в его положении явно были свои плюсы. Прежде за эти батончики, кстати, довольно вкусные, приходилось драться, а теперь его мало того, что кормили, так еще и нежно гладили по животу и бокам. Примерно к концу второго батончика в комнату отдыха пришла и Мура, тоже ужасно расстроенная. Пришла, подхватила его с Лесиных колен и крепко прижала к себе, словно пытаясь стереть пушистой шерстью слезы. - Крошик, а командир наш без сознания. Тот, кто мне тебя подарил. И как только угадал? - Угадал? Да я два месяца пытался дубликат ключа от шкафчика сделать. И потом еще неделю твой дневник караулил. - Признаваясь, Кот абсолютно не рисковал, все равно бы его никто не понял, а невысказанная тайна давила на совесть. Мура же восприняла невнятное попискивание как сочувствие и окончательно прижала кролика к себе, разрыдавшись. Вскоре к ней присоединилась и Леся, обе девушки искренне оплакивали состояние своего командира. Который на данный момент чувствовал себя очень даже неплохо, вряд ли он смог бы получить столько ласки в своем естественном виде. Слезы скоро кончились, но обе девушки решили, что уходить из Центра не будут, дождутся новостей здесь. Антидепрессант из Ионова получился неплохой, так что его даже взяли с собой в душ, только оставили в клетке на раковине. Обзор оттуда открывался шикарный, Кот даже пожелал остаться кроликом подольше. Особенно порадовали слова: "Леся, потри мне спинку", и последовавшая за ней сценка. Нет, абсолютно ничего неприличного (к огромному сожалению), но все равно красиво. Потом еще были капельки воды, стекающие по двум соблазнительным телам, процесс одевания и другие радости кроличьей жизни. А укладываясь на диван спать, девушки уложили его между собой, не желая оставлять на ночь в клетке. Шиншилы по ночам очень сильно шуршали и шумели. Примерно к середине ночи Ионов обнаглел и окончательно поверил в собственную безнаказанность. Поэтому одна из его лап оказалась на Женином боку, другая на Лесиной груди, а обе девушки сквозь сон поглаживали его шерсть. Увы, проснулся он в лазарете. Тело болело, уши больше не шевелились, девушек рядом не наблюдалось. - Черт, а жизнь только начала налаживаться!