Очнись. Все боги - эгоисты.

Я снова просыпаюсь в объятиях парня, противно просто осознавать это, но подобная ситуация куда лучше, чем ночь в самом домике Гермеса, откуда, кажется, доносятся непонятные звуки, вроде храпа и криков друг на друга. До этого Лука рассказывал, что они там чуть ли не кучей спят в одной кровати, поэтому отказалась от этого удовольствия. Морщусь, потирая горячий лоб. Скидываю со своей талии мощную руку. Утреннее солнце ещё не поднялось, за окном кромешная тьма и мне это нравится. Хочется выйти и прогуляться, но боюсь заблудиться. Впрочем, просто подхожу к подоконнику и залезаю на него, прижав ноги к груди. Сюда ещё бы кружку кофе с молоком, что будет согревать изнутри и прогонять поселившееся в груди чувство того, что кто-то следит за мной, наблюдает, холодными голубыми глазами врезаясь в кости и ломая их. Ёжусь, двигая плечами, стараюсь избавиться от неприятных ощущений, продолжаю тихо фыркать. Не могу спать по ночам. Это уже вошло в привычку, даже мачеха привыкла к похождениям по коридорам, правда всё равно кричала, слыша, как паркет скрипит под моими голыми стопами. Легко улыбаюсь, вспоминая то время. Не могу ещё простить родителей за их поступок, но скучаю до безумия по тем дням, когда не нужно было притворяться, что я – сильный человечек, когда не нужно было сражаться ради жизни, когда не нужно было вообще заботиться о будущем. Прикрываю веки, лбом прижимаюсь к холодному стеклу, чуть надавливая. Слышу треск, но знаю, что трещины нет. Приходится открыть глаза и устремить взгляд на ворочающегося во сне Луку. Он что-то шепчет, переворачиваясь на другой бок, сжимает кулаками лёгкий пододеяльник, кажется, в свете луны капельки пота проступают на его лбу. Но не просыпается, что уже радует. Он только открывает рот – как из него летит пара ласковых. Тихо рычу, кусая губу. Эти стоны парня совсем не доставляют удовольствия, хочу побыть в тишине и полном одиночестве, но, нет, Эфф, не мечтай даже. Девушки из домика Афродиты согласились поделиться со мной одеждой. Поэтому сейчас сижу на окне в тонкой майке и шортах, только накинула на плечи свою чёрно-белую клетчатую рубашку, с которой тоже не хочу расставаться. Единственная проблема – по большей части они сбагрили мне платья и юбки. Не люблю, в них до ужаса неудобно, тем более, в лагере слишком много парней, а это смущает. Шмыгаю носом, когда тонкий сквозняк пробегается по голым ногам, отчего хочется вернуться обратно под одеяло. Разочарованно поворачиваюсь в сторону полубога, который занял всю кровать, раскинув руки в разные стороны. Вздыхаю, понимая, что уже не усну сегодня и утром буду очень раздражительная, не смотря на приём пищи. Ну и ну, в какой мир я попала? В мир, полный монстров, где все полубоги – лишь маленькие дети, потерявшие родителей. Дети, брошенные на произвол судьбы, как и я. Здесь ещё труднее, чем в обычной жизни, где ходишь в школу и выслушиваешь насмешки по поводу своей дислексии, просто не можешь что-либо прочесть или написать, вечно путаешь слоги в словах, а по разговорам ты – обычный, ничем не примечательный человек, которого никогда не коснутся странности других вселенных. Коснулись, чёрт возьми, и не просто коснулись, накрыли плотной пеленой, отчего становится только страшно. Неизвестность вместо выстроенного трудами будущего. Я могла стать художницей, но, видимо, этот талант придётся зарыть вместе с прошлой жизнью, отголоски которой ещё кроются на задворках сознания, не желая уходить под рыхлую червивую почву. Часто моргаю, замечая, что лучи солнца начинают касаться земли, глаза начинают слипаться, но держу себя в руках, отгоняя сон. Странно, что моя сонливость связана с пропаданием с неба луны. Всегда это замечала, но не отдавала должного внимания, может, стоило? Впрочем, откидываю эту мысль в конец огромной очереди и устремляю взор на восходящее светило, щурюсь, ибо полоски света жгут глаза, слезаю с окна, тут же начиная громко топать. Прекрасно знаю, что сейчас Лука точно не проснётся, недовольно оскорбляя меня. Убирая мешающий локон за ухо, думаю о предстоящем дне, ведь сегодня пробная стрельба из лука. Впервые буду держать это оружие в руках, а стрелять и подавно. Снова будут насмешки и издевательства. Но ничего. Не впервой. По мере того, как солнце поднимается, планка моего настроения опускается всё ниже и ниже, пока не достигает абсолютного нуля, бесчувственности и равнодушия. Стенки помещения давят на грудную клетку, стискивая её, отчего хочется кричать и бежать на свежий воздух. Терплю, садясь на мягкую кровать, ибо копчик болит из-за твёрдой поверхности. Ледяной ладонью провожу по плечу парня, слыша как из других домиков доносятся крики и визги. Значит пора вставать. Кастеллан, не желая размыкать веки, хмурится и что-то бурчит, но не понимаю и лишь сильнее начинаю его трясти, осознавая, что сваливаю себе на плечи проблему в виде его ужасного настроения. Плевать я хотела. - Фитч, отъебись. – тихо произносит, переворачиваясь на другой бок, прежде оттолкнув меня. Слетаю с кровати, открываю рот, чтобы что-нибудь обидное сказать, однако сдерживаюсь, поджав губу. Глаза горят до жути, как и щёки, ведь водила по плечу блондина, а он без футболки. Теперь не могу даже смотреть на него, ибо взгляд тут же цепляет рельефные натренированные мышцы. Это моя, чёрт возьми, слабость. Часто моргаю, медленно поднимаясь на ноги, запрыгиваю обратно на кровать и повторяю попытку пробуждения. Эта оказалась успешной, но не особо. Лука прекрасно знает как смутить любую девушку, а меня и подавно. Я как раз из робкого десятка, взгляд которых прячется где-нибудь под ногами. Я та, кого приводят в замешательство даже ухмылки, однако стараюсь держаться как можно достойнее и показать своё презрение. Хмуро впиваюсь глазами в парня, который с разочарованным вздохом поднимается на локтях и встаёт с кровати, тяжело потирая плечи. Явно недоволен моим присутствием и подобным пробуждением. Не могу дать себе отчёта в собственных мыслях и действиях, ведь всё ещё стараюсь осознать и понять новый мир вокруг меня, который против всяких возражений окутывает туманом местность вокруг, так что продолжаю сверлить спину блондина. Тяжело вздыхаю, следом поднимаясь на ноги, взъерошиваю несколько спутанные волосы, собираю их в высокий хвост, дабы не мешались. Желудок ноет, требуя очередную трапезу, поэтому хлопаю себе по животу, успокаиваюсь подобным образом, но бурление всё равно нарушает неловкую тишину, повисшую в комнате парня. Смущённо улыбаюсь, пока он натягивает на обнажённый торс серую футболку. Мотаю головой в сторону, чтобы отвлечься от лишних мыслей, приподнимаю бровь, встречаясь с голубыми глазами. Как бы намекаю, смотря в пол, что хочу переодеться в одиночестве. Майка и шорты не особо что-то и скрывают, но всё же. Откашливаюсь, прочищаю горло, руками поворачивая его и упираясь в спину. Выталкиваю из помещения, выслушивая насколько я гадкая. Должно же быть и у меня личное пространство. Морщусь, оглядываясь. Резко зашториваю все окна. Пятой точкой чую, что кто-то смотрит. Не спеша подхожу к рюкзаку, набитому доверху одеждой. Вытаскиваю оттуда единственные джинсы. На них порваны колени или специально разрезаны. Мода такая на дворе, поэтому придётся потерпеть сквозняк по голой коже. Натягивая чёрную ткань на себя, пыхтя, ведь они словно новые. Еле-еле влезаю, прямо впритык, но и не сдавливает ноги и не сковывает движение. Что ж, справлюсь с тесностью в области талии. Зато ремень ни к чему. Надеваю свободную чёрную кофту, после чего верчусь перед зеркалом. Вроде, выгляжу сносно. Не хочу выходить на улицу и немного медлю перед дверью, встав столбом. Чуть ли не получаю по носу, резко отскакивая. На меня нетерпеливо давят его глаза. Лука сжимает губы в тонкую полоску, наблюдая за моим несколько странным поведением. Срываюсь с места, задевая его плечом, из-за чего шиплю, замечая, что парень даже не пошатнулся. Раздражаюсь очень сильно, следую за всеми полубогами, весело о чём-то беседующими. А я помолчу, да, пожалуй. Так будет лучше, нежели открою рот и из него вырвутся одни ругательства в адрес сына Гермеса. Прикрываюсь рукой от ярких солнечных лучей, щурюсь, быстро перебирая ногами. Слышу, как сзади чей-то топот бьёт по ушам. Точно Лука. Поэтому ещё больше ускоряюсь, чуть не переходя на бег. Не хочу сейчас разговаривать с парнем, который меня публично унизил и показал насколько я слабачка, хоть это свойственно любой девушке. Здесь каждая особь прекрасного пола может постоять за себя. Вхожу в столовую, оглядываясь, и вижу уже собравшуюся толпу вокруг огромного столика, куда и спешу, быстро усаживаясь. Моя неуклюжесть на время пропала, видимо, чтобы не попасть под горячую руку. Протягиваю тарелку, прося кого-нибудь положить пару фруктов и мясо, но никто не выполняет просьбу, поэтому разочарованно вздыхаю, поднимаясь на ноги и склоняясь над блюдами. Приступаю к еде, вот только кусок в горле встаёт при одном взгляде на довольную ухмылку парня. Он как-то влияет на всех окружающих, будто бы одним сверканием голубых глаз закрывает рты каждого, кто осмелится со мной заговорить, пресекает любое действие. Просто не понимаю, с чего этот идиот так меня раздражает, прямо вымораживает, заставляя нервно скрипеть зубами и кусать губы до крови. Потираю шею, резко вставая из-за стола. Желудок неприятно урчит, а затем замолкает, когда отвожу взгляд от пищи. Дышу через нос, стараясь скрыть раздражение из-за недосыпа, появившегося с первыми лучами прекрасного яркого солнца. Потираю бедро под столом, нервно трясясь, ведь нетерпелива к молчанию днём. Ночью тишина царствует и это радует, а утром всё просыпается. Без особого желания сидеть рядом с теми, кто пренебрёг моим общением, поднимаюсь на ноги и разворачиваюсь, покидая место, в котором чувствую себя неуютно. Это выражается лёгким зудом в груди. Берусь за голову, сжимая пряди волос, игнорирую взгляды сбегающихся на пищу подростков и иду вперёд, не осознавая куда иду. Потеряюсь и ладно. Сейчас мне на это как-то по боку. Среди лабиринта тонких вытоптанных троп выбираю одну. Оглядываюсь, по-прежнему встречаясь с тёмными высокими елями, иглы которых щёлкают под ногами. Не слышу никаких посторонних звуков, так что наслаждаюсь своим одиночеством, бродя по лесу и ища конец этой дорожке. От голода голова немного кружится, однако это легко терпеть. Продолжаю делать широкие шаги, спеша выйти из плена деревьев, ведь впереди вижу чистое голубое небо. Это точно какая-нибудь поляна, где уединение станет моим лучшим другом, вот только быстро разочаровываюсь в этом. Везде стоят стойки с оружием. Луки, мечи, щиты и копья, которые не вызывают у меня доверия. Тяжело вздыхаю, потирая шею, обнимаю себя рукой и выхожу на светлую и мягкую на вид траву. Щурюсь от яркого света, ведь находилась в тени. Быстро к этому привыкаю, так что медленно шагаю в сторону кентавра, что ожидает всех нас. Не знаю, сколько он здесь стоит, так что подхожу ближе, натянуто улыбаясь и оглядываясь. Утренние трапезы проходят быстро. Не удивлюсь, если полубоги совсем близко и лишь предвкушают очередное унижение в мою сторону. Они все в доспехах, а я не могу их носить из-за того, что слабая. Из-за того, что они очень тяжелые, хотя стоило бы. Радуюсь, что они развязывают узлы верёвки и сбрасывают с себя металл, щурясь от солнечных лучей. Мужчина с телом лошади начинает ходить из стороны в сторону, что-то начав говорить, а я не слушаю, как и многие из подростков, чьи шёпоты слышу за спиной. Они получают замечание строгим низким голосом, пробирающим до дрожи. Тогда моё внимание полностью переходит на лекцию о том, как нужно держать оружие правильно. Сознание не хочет ничего запоминать, с трудом слышу набор звуков, путающийся словно распустившийся клубок шерсти. Все расходятся и только по этому понимаю, что пора начать тренировку, что отберёт все мои силы, непонятно откуда взявшиеся. Раздражение, наверное, переваливает за края чаши. Трясусь, переступая с ноги на ногу, нервничаю перед первой стрельбой. Вижу как полубоги с лёгкостью это делают, победно улыбаясь и уходя в конец строя. Прекрасно вижу длинные стрелы с железными наконечниками впивающиеся в середину мишени, выкрашенной в красный цвет. Это, видимо, были сыновья и дочери Аполлона, так как после них никто с точностью не попадает. Успокаиваю себя этим, подбираясь к началу. Вскоре приходит моя очередь. Дрожащими руками обхватываю рукоять лука, поднимая его перед собой. Кентавр кивает, заставляя коснуться одной стрелы. Провожу по её корпусу и беру, натягивая на тетиву. Знаю, что не попаду в цель, поэтому не стремясь ни к чему, кроме унижения, отпускаю оперение. Наконечник встречается с землей, так что опускаю веки, стараясь успокоить бешеное сердцебиение и сбитое дыхание. В попытках унять дрожь, полностью напрягаю тело, сильнее сжимая ладонь. Меня раздражает чёртов шёпот за спиной, эти смешки о моей беспомощности и бесполезности. И всё это, готова поспорить, подпитывает Кастеллан, чьи ухмылки чувствую лопатками. Разминаю плечи, открывая глаза, поворачиваю голову в разные стороны, прогоняя усталость и страх нового промаха. Тяжело дышу через нос, что не ускользает от внимания Хирона, хмуро глядящего на древко торчащее из земли. Беру ещё одну стрелу и натягиваю тетиву, не прицеливаясь и ожидая очередного смеха. Но все молчат, лишь некоторые выдавливают из себя вздох. Гляжу вперёд себя, однако изображение размытое. Ещё одна стрела и ещё одна.

***

Она разворачивается, вручая лук стоящему сзади парню, и уходит восвояси, придерживаясь новой тропинке, которая приведёт её в очередное новое для сознания место. Возможно пустое, а возможно полное полубогов. Но девушка нервно обнимает себя, исчезая в беспорядочном строе леса. Ей смотрят вслед изумлёнными взглядами, на неё смотрят, по-новому выделяя новые качества, которых никто не ожидал. Даже сама Элизабет, кусающая губы в ожидании, пока напряжение в груди сойдёт на нет и дыхание восстановится, вернув целостное зрение. А пока подростки переглядываются, обескуражено обсуждая демонстративный уход девушки, непричастной к этому миру. Стоило ей остаться дома, нежели сбежать оттуда, не желая выслушивать новые упрёки в том, кто она. Вот только Фитч совершенно не знала о собственном происхождении, не подозревала о способностях, скрытых самой собой ради защиты от нормального мира, чьи нормы расходятся с её понятиями. Взоры всех присутствующих останавливаются на стрелах, что торчат из центра мишени, победно сверкая серебром.