***
От лица Луки. После вчерашнего события Элизабет ходит сама не своя и дело совсем не в том, что для её матери не построен особый домик. Девушка сразу сбежала с вечера и залезла в кровать, не желая сидеть всю ночь на подоконнике, хотя ворочалась и часто просыпалась, изредка случайно пиная меня или ударяя рукой. Открывая глаза, я видел как на лбу проявляются капельку холодного пота, а влажные губы шепчут что-то в бреду. Не нравится мне её внешний вид после практически бессонной ночи, хотя раньше было намного лучше. Под зелёными глазами залегли тени, а кожа побледнела, практически сравнявшись цветом с листом качественной бумаги для печати. Провожу по коротким волосам, приподнимаясь на локтях и наблюдая за наконец-то спокойным сновидением шатенки. Пряди цвета кофе на солнечных лучах переливаются цветом гречишного мёда. Её глаза двигаются под веками, по чему могу определить, что она видит сон. Удивляюсь с самого себя, ведь давно не наблюдал за спящими девушками в своей кровати. Они были разными. Васильковые и ореховые глаза, угольные и кукурузные волосы. Смешно отождествлять их с природой, ведь все они пошли против неё, каждый день закидывая в себя кучу таблеток от противозачаточных до способствующих потере веса. Все они такие разные и такие похожие, а та, что сейчас спит – абсолютно другая. Я ещё не видел дочерей богини луны, представлял их прекрасными существами, вроде нереид с серебряными волосами и глазами цвета темнеющего неба. Бью себе по лбу, чтобы привести мысли в порядок, выбираюсь из кровати осторожно, стараясь не потревожить Фитч. Наш уговор потерял свою силу в плане того, что она стала только больше времени проводить в месте, который могу назвать домом, но футболками своими поделюсь. Не понимаю почему, но поделюсь. Сегодня мне не хочется отправляться на пробежку, ведь после вчерашнего мои лёгкие готовы вывернуться наизнанку и загнаться в желудок, чтобы тот переварил их. Такое ощущение, словно я курил весь вечер и всю ночь, вдыхая табачный дым и отравляя организм. Открываю дверцы шкафа, чуть не психуя из-за скрипа, и смотрю на зеркало внутри. Не на себя, на девушку, что шарит руками по пустому месту, ища меня. Усмехаюсь. Эта ночь была какой-то странной. Она обнимала меня, прижималась хрупким телом и опаляла горячим дыханием. Ей не хватало обычного одеяла, ей нужно было настоящее тепло. Её поведение удивляет, ведь она должна была радоваться признанию матери. Из-за чего тут можно расстроиться? Из-за того, что на протяжении всей её жизни она не могла сделать то же самое? Эти боги такие странные и ведут себя как дети. Мотаю головой и возвращаюсь в кровать, позволяя тёплой руке упасть мне на грудь. Вблизи рассматриваю её лицо, оправдываясь тем, что больше нечем заняться, и замечаю красный венец вокруг закрытых глаз. Неужели плакала? Она просыпается слишком резко и тут же хватается за тёмные волосы, часто дыша. Неужели снова паникует? Защитные механизмы её тела совсем не понятны, да и понимать их вовсе не хочется. Трясу Элизабет, схватившись за хрупкие плечи, но не добиваюсь никакой реакции. - Эй, Элизабет, - наверное, я впервые произношу её имя, вот только она по-прежнему дрожит, чуть покачиваясь вперёд-назад. Странная непонятная никому девчонка, к тому же слабая и неумелая. Но она дочь богини луны, что вызывает во мне интерес. Я и сам осознаю своё любопытство. Приходится ударить ладонью ей по щеке. Место удара тут же окрашивается в цвет вина, а глаза цвета хвои фокусируются на мне. Частое дыхание восстанавливается, и я могу чувствовать как замедляется сердцебиение, переставая отдаваться в лопатки. Надеюсь, Фитч не услышала как я позвал её по имени. Смотрит на меня угрюмо, нахмурив брови, так что лишь усмехаюсь, скрыв беспокойство. Какое к чёрту беспокойство? Очнись, Лука, она тебе по боку. Я возвращаюсь к шкафу и беру две футболки: одну себе, а другую девушке. Мы же договаривались, хотя моё условие не выполнено. Скорее, это из-за жалости, нежели из-за беспочвенного сострадания. Кидаю тёмную ткань шатенке и та падает ей на лицо, закрыв обзор. Спорю, либо она посмотрит на меня испепеляющим взглядом, либо нахмурит бровки. И, конечно же, я выигрываю этот спор на ничего с самим собой, отчего издаю смешок. Хмурится и что-то ворчит под нос, расправляя футболку. Резко разворачиваюсь к одежде, так как девушка бесцеремонно стягивает с себя майку. Невольно краем глаза посматриваю на зеркало и скольжу по выпирающим рёбрам и груди, заключённой в спортивный топ. - Я знаю, что ты смотришь, - спокойно произносит она, а я готов провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать это укор в её голосе. Потираю шею и невозмутимо поворачиваюсь, словно говорю ей с насмешкой в глазах «с чего ты это взяла?». Тяжело вздыхаю и поворачиваюсь, замечая, что она уже натягивает джинсы и обувается. - Куда намылилась? – не могу дать объяснение своим словам, своим действиям, но соглашусь с тем, что веду себя странно. Последствие интереса. В ответ получаю молчание и хлопок дверью, значит, приняла мои условия и решила меньше здесь находиться, чему не могу не нарадоваться. С победным возгласом спешу к джойстику и окунаюсь в мир видеоигры, беседуя с неизвестными мне парнями по микрофону.***
От лица Элизабет. Я протираю лицо руками, предварительно набрав холодной озёрной воды. Не полощу ротовую полость, ведь ожидаемо подозрительно отношусь к чистоте этого водоёма. Сажусь у глади, что рябится от дуновения ветра, и смотрю вперёд, улавливая холодные потоки воздуха лицом. Мёрзну, но терплю всё это. Больше всего мне обидно из-за подобного отношения матери ко мне. Она действительно могла признать меня ещё давно, а отец тогда не молчал бы и не выбрал в жёны мерзкую женщину, которую принять – всё равно что пойти против самой себя. Я терпела всю свою жизнь насмешки и чувствовала себя недоразвитой только потому, что какая-то там богиня не решилась спуститься с Олимпа или хотя бы подать знак о том, что она существует. А вместо этого мне казалось, что моя мать мертва, что она умерла в какой-нибудь далёкой больнице от ужасной болезни и похоронена на кладбище, до которого добираться несколько дней. Отмазки, чтобы не принимать действительность как есть. Взрослые думают, что от незнания всем станет лучше, но это мучает куда больше, чем размышления на определённую тему, тем более, если это касается дорогого человека. Человека, который должен был занимать немаловажное место в жизни девочки с милыми хвостиками кофейного цвета и глазами цвета хвойного леса. Человека, который должен был заплетать косички и готовить завтраки, а не восседать на своём троне и упиваться молитвами верующих и подношениями полубогов. Человека, который должен был помогать выбирать платья на праздники и ходить по магазинам, беседуя о сокровенном и принимая дочь такой, какая она есть. Может быть, тогда я была бы счастлива, часто улыбалась и не знала бы о слове «хмурость». Вытираю слёзы, скатившиеся по щекам, тру глаза, тихо всхлипывая. Сердце болит так, словно кто-то запустил руку в грудную клетку и с силой сжал его, заставляя сокращаться в противоположном ритме. Хватаюсь за ткань футболки и тяну её, напрягая челюсть. Я должна быть сильной, а вместо этого сбежала, прикрываясь маской. Я должна быть сильной, а вместо этого сижу тут на берегу озера и рыдаю, желая, чтобы сейчас ни один бог не смотрел с пика горы на земли, которые им не принадлежат. - Порвёшь футболку, и я тебе голову оторву, - слышу за спиной, однако не спешу поворачиваться из-за покрасневших очерков вокруг глаз. У него прекрасное настроение, а мне кажется, что мир потерял все краски, и небо затянулось серыми тучами. Судорожно втягиваю воздух, поднимая взгляд на парня, что встал рядом, а затем и вовсе сел, не жалея спортивные штаны. Молчу, отпуская футболку и складывая дрожащие руки на колени. Смотрю на водную гладь и молю, чтобы эта тишина ничем не нарушилась. Но его шумное дыхание выводит меня из себя, забираясь в барабанные перепонки и натягивая струны терпения. С новой силой в моих глазах вспыхивает неприязнь, однако всё это резко тает, когда блондин поворачивается и лазуритами понимающе смотрит. - Чтоб ты знал, я не выполняю условие. – усмехается, а мои губы легко растягиваются в подобие улыбки. - Тебе грустно. – произносит Лука, отчего мне хочется заткнуть уши и кричать, перебивая его голос, забивающийся в сознание. – Потому что человек, который должен был стать самой важной деталью в пазле, выпал, оставив дырку. Устремляю свой взор на парня, хмурюсь, постепенно уходя в себя, ведь говорил он это с некой грустью в голубых глазах и сожалением на лице. За своими проблемами я не вижу чужих, ведь каждый полубог в этом месте сидит с пустой частичкой жизни и осознаёт, что её не вернуть. Толчок в плечо и я вновь отвлекаюсь на внешний мир, оставив позади внутренний. Хочу уединиться, но будет чересчур грубо бесцеремонно уходить. Я – не Лука. Я не стану высмеивать недостатки и делать вид, будто мне всё равно. Я – Эффи. Я не указываю на недостатки и мне не всё равно. Но не собираюсь показывать парню свои слабости, которыми можно воспользоваться. Успокаиваюсь, тру и так красные глаза, после чего вновь улыбаюсь, словно говоря, что всё в порядке, а внутри проходит ураган Катрина, срывающий не только крыши с домов, но и сами дома. - Нет, мне грустно от того, что ты такой болван, - смеюсь, взъерошивая длинные волосы. Начинаю шариться по карманам в поисках резинки, дабы пряди не лезли в лицо из-за ветра. Вспоминаю, что забыла всё в пристройке, отчего разочарованно вздыхаю. Привлекаю внимание парня, хотя это не удивляет. Мы сидим на берегу озера одни и изредка перекидываемся короткими фразочками, сопровождающимися лёгкими смешками и улыбками. Такое настроение мне по нраву, когда он не смотрит на меня надменно, называя в мыслях слабачкой и бесполезной. - Сегодня пробный бой, - хлопок по спине, и я съёживаюсь, обняв себя за плечи руками. Я ему, чёрт возьми, не подружка, которой можно рассказать всё самое сокровенное, держащееся под черепом. Возвращаюсь к хмурости, облизываю губы, ведь воздух сильно сушит, духотой давит на лёгкие, заставляет желать сильного дождя, чтобы все тропинки размыло, а озеро увеличилось в объёме. Что угодно, чтобы не видеть чистого неба. В ближайшее время небо для неё закрыто по повелению Зевса. - И что? Я снова проиграю. – поднимаюсь на ноги, слыша гул со стороны домиков. Наступило то самое утро, когда моё настроение под стать природе, а все остальные подростки хмурятся, ненавидя подобную погоду. Они становятся серыми и блёклыми, закутываются в тёплую одежду, чтобы не чувствовать холода, проникающего под складки тканей. Ощущение, словно на престол времени года встала осень, а лето уступило своё место. Но меня всё устраивает, так что, откинув в сторону скованность, бреду по направлению к столовой. Живот неприятно поёт китовую песню, а от голода подташнивает, что замечаю только сейчас. Под тентом подростки, укутавшиеся в шерстяные кофты, всюду снуют, занимая свои места, а я понятия не имею куда мне сесть, ведь признана дочерью богини луны. Теперь объясняется раздражающая бессонница и тяга к спутнику Земли. Тяжело вздыхаю, разрываясь между столиком Гермеса и ничем. Селене не выделили ни домик, ни стол, поэтому жалко усмехаюсь, встав. Переминаюсь с ноги на ногу, пока не ощущаю толчок в спину. Смотрю через плечо назад и встречаюсь с голубыми глазами Луки. - Ты всё ещё живёшь в домике моего отца, так что ешь тоже за его столиком, - произносит парень, обгоняя меня и стремясь занять самое удобное место. Ему уделяют уйму внимания, поэтому под шумок сажусь подальше от него и начинаю трапезу. Полная тарелка яств отзывается в желудке тяжестью и лёгкой болью, от количества еды клонит сон, а ведь утро только началось.***
Я, наверное, никогда не прощу себя за съеденное в последние дни. Так мало, что сил не хватает на банальную ходьбу на занятия. Фехтование с Клариссой, что вгоняет меня в дрожь одним лишь взглядом, сбор клубники на полях. Как мне рассказали, это прикрытие для обычных людей, что видят в этом лагере лишь обычную ферму с вкусными ягодами. Холод бил плетью по рукам, однако, вытерпев подобное испытание, я смогла прийти в себя и начать есть в разумных количествах. Тру лоб, следуя за толпой. Скоро начнётся пробный бой для новичков, а кто тут единственный новичок? Ни за что не угадаете. Разноцветные радужки глаз пытливо вбиваются, отчего хочется обнять себя и стереть с карты земли свой силуэт. Но вместо этого, выпрямив спину, пробираюсь через толпу к середине, дабы расслышать хотя бы часть слов, сказанных всем, а долетевших не до всех. Лука проталкивается рядом, насмешливо кидаясь взглядами, когда ворчу, упираясь руками в чьё-нибудь мешающее тело. - Сегодняшний пробный бой, - статный мужской голос бархатом ласкает уши. Сразу же распознаю кентавра, а после и вижу его, пробравшись сквозь огромное количество подростков. Тру ушибленное об кого-то плечо и внимательно вглядываюсь в лицо Хирона, хотя постепенно перехожу на его конское тело. Стараюсь отвлечься, но это просто невозможно. Смотрю на его копыта, думая совсем о другом и совсем не слушая, а потом резко вырываю себя из страны мечтаний. Он прочищает горло и повторяет: - Сегодняшний пробный бой проведут Элизабет Фитч ныне известная как дочь Селены и Лука Кастеллан, которого вы все и без того знаете. – Я чувствую их взгляды на себе, слышу шёпот о будущем провале, так что опускаю голову, прячась в тёмных прядях волос. Вздыхаю, кусаю губы, пока все не расходятся по своим местам, дабы начать смотреть на моё жалкое поражение. - Проснись и пой, Фитч, - блондин настолько меня бесит, что сдерживать себя уже не имеет смысла. Глазами прожигаю на его лице дыру, пыхчу, втягивая носом необходимый кислород, от которого кружится голова. Осознание бесполезного поединка выводит мои нервы на новый уровень раздражения, чувствую как горят мои щёки, тру их, отчего те краснеют ещё сильнее. Меня трясёт, но это не мешает взять мысли и тело под контроль и взять в руки лёгкий клинок. Проворачиваю его в ладони, вставая в позицию. Парень знает мой боевой «стиль», если его можно так назвать, поэтому каждое движение будет ожиданным и предсказуемым. Помотав головой, оглядываюсь. Все вокруг визжат и хлопают в ладоши, изредка выкрикивая «уделай её». Неприятно, соглашусь, но справедливо. Однако нечестно ставить сильного воина против слабачки. Пока думаю, он нападает первым. Клинок пролетает мимо меня со свистом, поэтому отпрыгиваю в сторону, направив меч на Кастеллана. Щурюсь. Он, что, поддаётся мне? Ну, что ж, его проблемы. Начинаю серию ударов, которые с лёгкостью парируются и не причиняют никакого вреда, лишь отбирают мои силы, ведь выносливость не столь хороша. Тыльной стороной ладони провожу по влажному от пота лбу, после чего с криком снова бросаюсь вперёд, лелея надежду, что смогу одержать победу при ещё одной оплошности оппонента. Оглушающие звуки создают вакуум вокруг ушей, опускают меня под воду в огромном аквариуме. Немного страшно от подобных ощущений, вот только не подаю виду. Парень двигается быстро, ловко уворачивается от лезвия и смеётся, успевая уделить внимание каким-то девицам. Сжимаю челюсть и напрягаюсь всем телом, занося руку. Усмешка в его лазурных глазах, в моих – лишь ужас. Небесная бронза легко проходит по моему запястью, а место пореза разрывает от боли. Кровь поспешно капает с опущенной руки, из которой выпадает меч. Глухой звук удара об землю отзывается эхом в ушах. Постепенно начинаю понимать почему он пытается изувечить меня. Толпа не отстанет, пока не получит желаемое, а они хотят моего проигрыша. Да вот ещё, не буду я преклоняться перед чужими «хотелками». Поборов слабость во всём теле, делаю шаг вперёд и кулаком бью парня в пресс, ведь тот не надел доспехи. Да, молодец, Фитч, думай о промахах, когда тебе прилетает под дых в ответ. Падаю на землю, жадно глотая воздух. Сжимаюсь в клубок, прижав руки к рёбрам. Боль прорывает все внутренности, будто изливая кровь в организм. Захожусь в кашле и смаргиваю слёзы, не в силах контролировать выброс эмоций. Они кричат ему, приказывают повторить удар, который приходится по животу. Стиснув зубы, терплю, желая раствориться в земле и превратиться во что угодно, лишь бы не чувствовать осколков, предательски врезающихся в плоть. Я жалкая, и осознание этого огревает бревном по голове. Теряюсь в темноте скорее от пинка, чем от мыслей, хотя боль преследует меня даже в этом состоянии.***
Я осторожно разлепляю веки и вижу перед собой обеспокоенный взгляд блондина. Вот уж кого не ожидала увидеть при пробуждении, пусть и просыпаюсь рядом с ним каждое утро. Угораздило же меня попасть в подобную задницу под названием «мир, о существовании которого ты не знала». Со стонами и собранными в кулак силами приподнимаюсь и тут же падаю обратно. Мягкая подушка смягчает удар, так что просто смотрю в потолок слезящимися глазами. - Ты как? – его руки с опаской касаются моего лба, после чего чувствую влажную ткань на коже. Капельки воды стекают по вискам и впитываются в ткань. Ёжусь, ощутив лёгкий холодок, хмурюсь, кучкуя мысли, но те разбегаются, представляя из себя беспросветный рой пчёл. - Как дерьмо, по которому протоптались, - смеюсь сквозь боль между рёбрами. Не оставляю попыток подняться и осмотреться, сопротивляюсь сильной ладони, что давит на плечо. Больше всего меня раздражает всё это напускное сожаление о содеянном. Тяжело вздыхаю, исподлобья наблюдая за тем, как Лука трёт руками лицо, сидя рядом. - А знаешь, что? Я устала, - повышаю голос и совершенно не отдаю себе отчёта в злости, что пожирает меня и затапливает с головой. – Я устала всё время тебе проигрывать, устала всё время терпеть тебя рядом. Не осознаю как поднимаюсь на ноги, сжимаю ладони в кулаки, полностью напрягшись. Трясусь от переполняющих меня эмоций, наверное, мои глаза потемнели, а выражение лица приснится лишь в самых ужасных кошмарах. Кастеллан даже не успевает отреагировать на мои слова, как выбегаю из лазарета, быстро перебирая ногами и наплевав на боль в лёгких. Прижимаю одну руку к груди и бегу так, словно за мной гонится дикий зверь, желая разорвать в клочья. - Стой! – знакомый голос сковывает движения и заставляет встать посреди тёмной тропинки. Здесь нет ни костра, ни фонарей. Лишь любимый лунный свет изредка просвечивает сквозь густые тучи, грозящиеся сбросить своё тяжёлое бремя на землю. - Так держать, Кастеллан, - наверное, это уже вошло в привычку – называть его по фамилии, - Давай, покажи насколько ты крутой. Может ещё раз ударишь, а? Тебе же мало, я вижу. Выплёвываю ему эти слова прямо в лицо, быстро приближаясь. Сжимаю губы в тонкую полоску и нетерпеливо врезаюсь взглядом в его лазуриты. Не могу сдерживать себя в такие моменты, так что толкаю парня в грудь. - Сколько можно делать вид, что тебе важно их мнение? – под их мнением подразумеваю толпу, приказам которой он следует. Со второго раза не слишком трудно заметить покорность и послушание. Ярость поджигает всё тело, а глаза сушит настолько сильно, что не успеваю заметить слёзы, скатывающиеся по щекам. Лука делает шаг назад, молча глядя на меня, словно провинившийся котёнок. - Я не могу вернуться в свой мир, ведь хочу жить. А ты не позволяешь мне завести друзей. – снова удар, - Думаешь я не вижу как испепеляюще ты смотришь на своих сестёр и братьев, когда те пытаются начать со мной разговор? Ещё удар. - Ненавижу тебя, придурок грёбанный! – несмотря на довольно сильные толчки с моей стороны, парень обнимает меня, прижимая к себе. Терпит кулаки, которыми колочу его грудь, заливаясь крокодильими слезами. Просто внутри всё скопилось и превратилось в огромный ураган, разрушающий всё на своём пути. Я не хочу терпеть побои, не хочу чувствовать на себе эти насмешливые взгляды, всё время оглядываться и видеть, как другие отворачиваются, прячась. Я не хочу жить в этом мире, ведь он не для меня. Я хочу вернуться к нормальной жизни, где я – никто, где я – обычная девчонка, на которую всем плевать. Тогда было легче. Я думала, что моя мать – жестокая женщина, поставившая приоритетом саму себя и деньги, а не ребёнка. А теперь всё по-другому, всё перевернулось вверх ногами и воткнулось острыми лезвиями где-то в области груди. Просто я хочу быть важной хоть для кого-то, а этот проклятый Кастеллан продолжает стоять у меня на пути.