Очнись. Все боги - эгоисты.

От лица Луки. Больная девчонка, забившаяся в угол от собственной беспомощности, бьёт по дрожащим коленям, заливаясь слезами. Она плачет с тех пор, как я привёл её в дом и кинул на пол. Не замечая моего присутствия, Элизабет начала тяжело и шумно втягивать в себя воздух, стараясь успокоить ураганы внутри, но те изливались криками. Ведёт себя странно и непонятно, пытаюсь не обращать внимания и просто роюсь в её сумке, ведь на днях увидел там банку колы. Удивительно насколько сильно соскучился по современным напиткам, так что опираюсь копчиком на стол и, потягивая сладкую жидкость, наблюдая за бесполезной шатенкой. Не хочу даже помогать ей приходить в себя, ведь кто я ей? Действительно, я завишу от мнения толпы, иду у них на поводу и полностью осознаю это, вот только зачем мне прекращать? Слушаться кого-то – вошло в привычку. Тяжело вздыхаю, делая крупный глоток, а пузырьки газа неприятно щекочут в носу, из-за чего кашляю. Но слушать её – полное безумие. Фитч не такая, как все, и мне приходится согласиться с этим в своей голове. Она не желает следовать чужим приказам и предана лишь себе. Удивительно, полубог, который жил среди людей. Интересно, какой была её жизнь? ЭЙ, Лука, ты, наверное, рехнулся, раз думаешь об этой истеричной девке. Продолжаю портить свой желудок приторной колой и наблюдать за панической атакой Элизабет, чьё тело содрогается при каждом движении. Дёргается, стараясь прогнать состояние, в котором готова кричать во всю глотку, лишь бы вернуться в сознание. Усмехаюсь краем рта, часто моргая, ведь девушка начинает что-то шептать и хвататься за голову, а после выдирать волосы, сжав челюсть. Ставлю алюминиевую банку на стол и неспеша направляюсь к истеричке, сажусь рядом и, тяжело вздохнув, обхватываю её тонкие запястья, однозначно оставляя тёмные отметины на бледной коже. Она сильная даже тогда, когда лунный свет не попадает в обзор. Пускает в ход ногти, сильно впиваясь в мои пальцы, так что, резко отпрянув, хватаюсь за повреждённое место, потирая его. Вот же ненормальная. Всё это докучает мне, да и возиться с полубогом, не желающим вплетать себя в новый мир, не собираюсь. Просто замахиваюсь и оставляю след от звонкой пощёчины на её лице. Заплаканные и выцветшие глаза хвойного леса фокусируются на мне с неподдельным удивлением. Трясёт головой, вновь что-то шепча, так что поднимаюсь на ноги и возвращаюсь к напитку. Её хмурый взгляд врезается в ладони, покрытые вырванными волосами. Сильно бьёт себе же по ноге, наказывая, отчего чуть не закатываюсь в смехе. Трёт лицо и глаза дрожащими руками, пытается подняться, но вновь падает, сильно биясь копчиком и шипя от боли. Потирает сильно сжатые запястья и испепеляюще смотрит на меня, сжав губы. - Чего вылупилась? – трясу банкой перед её глазами и понимаю, что не должен был рыться в чужих вещах. Впрочем, плевать, я взял что хотел и возвращать это будет уже как-то не очень. Содержимое желудка никому не понравится. Устало провожу свободной ладонью по шее и запрыгиваю на поверхность стола, молясь, чтобы тот не треснул под моим весом, я всё же не пушинка. Болтаю ногами, словно ребёнок над водной гладью, и продолжаю наблюдать за тщётными попытками Фитч подняться на ноги. Смеюсь, когда та снова и снова падает на задницу, потирая место удара. Меня забавляет её неуклюжесть, а хмурость выделяющихся на общем фоне бровей рисует ухмылку на моём лице. - Придурок, - заезженная тема с оскорблениями, на которые ей не хватает фантазии. Она пытается обидеть или задеть меня, а от этого становится ещё смешнее. Неуклюжая и не такая девчонка, которая раздражает даже собственным присутствием и тяжелыми достаточно слышными вздохами. Ворчливая Элис, так я решил сократить её имя для удобства, с помощью кровати всё-таки принимает вертикальное положение, часто пыхтя, ведь это заняло немало времени и сил. Смотрю в окно и в который раз отмечаю, что небо вновь затягивается густыми тучами, внутри которых бушуют молнии. Зевс разгневан, вот только вот чем? Очередной полубог оплошал перед его жалкими желаниями. - Хоть бы извинился, - привычно обиженно произносит она, старательно прогоняя хмурость, ведь заметила, что это предсказуемо. Её слабое тело немного качает из стороны в сторону, поэтому, делая шаг, девушка чуть ли не валится на пол. Вновь смотрит на меня со злостью, ведь ни разу не показал попыток помочь. Я просто не хочу ей помогать, иначе не замечу, как начну вслушиваться в каждую нотку голоса, ловить многозначительные взгляды и подкармливать её надежду на что-то больше. А не мою ли надежду? Тяжело вздыхаю и щипаю себя за переносицу, будто прогоняя головную боль. Провожу ладонью по коротким волосам, взъерошиваю их и только сейчас понимаю, что мой лоб покрыт холодной испариной. Быстро вытираю его тыльной стороной. Ничего не было, но я остаюсь таким же нервным. Перебираю пальцы, прячу взгляд, что не ускальзывает от внимания Элис. - Ты в порядке? – она такая глупая. Ведёт себя так, словно пару секунд назад я всем своим не показывал, что не помогу. Мотаю головой, отвлекаясь от мыслей, а после устало киваю, бредя к шкафу, дабы переодеться. Шатенка стоит неподвижно, не спешит отворачиваться и сверлит зелёными глазами мой затылок, что могу чувствовать, не поворачиваясь и не убеждаясь в действиях. Всё это как-то слишком странно. Почему я всё ещё не выпер её за дверь, не желая слушать про то, как она любит тишину. Да, в общей комнате будет неуютно, ведь там гул стихает на пару часов ночью, а потом снова принимает привычные обороты. Бесконечный круг, в котором всё повторяется. Тёмное небо нагнетает и вызывает усталость, которая скашивает меня каждый вечер, пинком отправляя в кровать, а вот девчонка наоборот впитывает в себя оставшиеся лучики лунного света и садится на подоконник, подбирая свисающую с бёдер рубашку, без которой она отсюда выходить не хочет. Моя футболка не облегает худое тело, а лишь подчёркивает недочёты в питании. Очередная бессонная ночь или она решится прилечь и уснуть? Снимаю с себя одежду, наблюдая за заинтересованностью в её глазах через зеркало. Усмехаюсь, видя, как бледные щёки наливаются ярким румянцем, а после Фитч отворачивается, прикрывая лицо ладонями. Натягиваю спальную майку и забираюсь под одеяло, прежде со скрипом и хлопком закрыв двери шкафа. Дёргается и подпрыгивает на месте, резко повернувшись. Хмурится, облизывает бледные губы, после чего вздыхает. Под хвойными глазами залегают тени, а значит ночи больше не проходят бесследно. Хлопаю рядом с собой и поворачиваюсь на бок, пытаясь согреться под тканью, в которую забрался холодный воздух. Опускаю веки, прекрасно понимая, что соседка начнёт возмущаться, если буду наблюдать за переодеванием. Через несколько минут пустоты в мыслях отвлекаюсь на движение за спиной. Мягкий матрац прогибается под весом девушки, и та жмётся ко мне, ведь требует тепла. Поворачиваюсь слишком неожиданно даже для самого себя и принимаю хрупкую Элизабет в объятия, при этом сам извлекая выгоду. Мне тоже нужно тепло, когда на улице чуть ли не осень царствует. Меня совсем не устраивает моё поведение, однако сегодня, под покровом ночи, всё дозволено. Опускаю веки, вслушиваясь в ритм дыхания лежащей рядом полукровки. Как бы я не пытался отрицать факт того, что она мне по боку, это не так. Иначе Фитч сейчас лежала бы за стеной, ворочаясь от громкого храпа соседей.

***

От лица Элизабет. Утро не встречает солнечными лучами, ведь небо перекрыто антрацитовыми тучами. Еле выбираюсь из-под тяжелой руки блондина и бреду к компьютеру, дабы посмотреть время. Глаза едва разлепляются, поэтому тру их кулаками, устало простонав. Тянусь, всем телом трясясь, а после слышу отчётливый и громкий хруст позвоночника. Вздыхаю, сонно подплыв к монитору, и двигаю мышкой, дабы снять со спящего режима. Хмурю брови, отчётливо видя «8:28», но на улице слишком темно и визуально холодно, отчего сжимаюсь, обнимая себя ледяными руками. Такое ощущение, словно вот-вот дыхну, и изо рта полетят клубы пара, так что спешу обратно к Луке, который смотрит на меня с недовольством. По-любому, не заметив, запнулась и создала шум, из-за чего его пробуждение не было прекрасным. - Фитч, ещё полчаса спать, а ты шумишь, - его забавный голос с нотками сонливости вызывает у меня хихиканье, так что накрываюсь одеялом с головой, дабы не издать лишний звук и в конец не испортить парню настроение, иначе перепадёт, по большей части, мне. Но меня за считанные секунды лишают тепла в наказание. Быстро принимаю сидячее положение и начинаю трясти блондина, изредка чуть ли не кроя его матом. Вжимаюсь в ткань рубашки, которую уже надо бы постирать, но понятия не имею чем ещё можно прикрыть голые руки. Ещё один плюс гардероба соседа по «дому». Вздыхаю, не теряя надежды на то, что меня впустят под одеяло. - Блять, да ты всё равно покоя не дашь, - процеживает Лука, явно борясь с желанием заехать мне кулаком по голове. Отползаю назад и чуть не падаю на пол, потеряв границы кровати. Поджимаю ноги, обнимаю их и чуть качаюсь, надеясь, что это немного поможет согреться. Парень упирается в спинку кровати лопатками и скрещивает руки на груди, врезаясь лазуритами в мои взъерошенные тёмные волосы. Зарываюсь в них, вдыхая приятный аромат свежести леса, после чего осторожно слезаю на пол, бредя к шкафу под неусыпным контролем. Обыденные джинсы и чужая футболка. Поворачиваюсь, неуверенно и нервно. Прячу взгляд, разглядывая небольшие зазоры между досками на полу. Мои руки дрожат, как и губы, так что приходится напрячься всем телом, дабы вернуться к нормальному состоянию. - Одолжишь толстовку? – махаю рубашкой, намекая, что той нужно искупаться в мыльной воде. Он кивает, отчего расплываюсь в улыбке и хватаю серую кофту, тут же накидывая на плечи. Сюда ещё бы горячий кофе или чай. Что угодно, но горячее. Потираю ладони и тут же тру их об бёдра, ибо начинаю волноваться из-за пристального взгляда лазури. Щурюсь, как бы безмолвно говоря ему «Чего вылупился?». Вот только реакции ноль, он изучает мои эмоции и чувства, смотрит как я отреагирую на ту или иную реплику. И от этого становится не по себе. - Доброе утро, проснись и пой, поднимайте свои задницы и пошли! – слышу крики за окном, так что посильнее укутываюсь в кофту и бреду в туалет, дабы умыться. Смачиваю лицо водой и провожу по заклеенной руке. Словно это поможет остановить кровотечение, которое вновь начинается. Тихо шепчу себе что-то под нос, вслушиваясь в шум воды, после чего резко отдираю от раны пластырь, стиснув челюсть и пискнув от боли. Часто дышу через нос, теряясь, смотрю в зеркало и вижу насколько резко побледнела, выделив синяки под глазами. Мотаю головой, после чего сую руку под ледяную воду, предварительно повернув нужный кранчик. Чувствую как слабость подкашивает ноги, отчего впиваюсь в бортики раковины, потеряв равновесие. Стараюсь не испачкать кофту, так что беру себя под контроль, резко хлопаю чистой рукой по щеке и прихожу в относительный порядок. Промываю порез, в который вчера успела попасть грязь, после чего забинтовываю запястье, сжав в зубах марлевый рулончик, дабы не привлечь внимание к себе. Сижу на крышке унитаза, окровавленной рукой завязывая узелок и трясясь от неприятных ощущений. В глазах темнеет, а затем свет вновь вспыхивает, вызывая тревогу. Резко подскакиваю, когда слышу стук в дверь. Вспоминаю, что закрылась на замок, чтобы парень не увидел, чем занимаюсь. Быстро убираю всё в аптечку, стираю кровь на полу и раковине, расчёсываюсь и опускаю рукав, прикрывая уже намокший бинт. Делаю контрольный вздох для того, чтобы собраться с мыслями, после чего с улыбкой открываю дверь и делаю шаг вперёд, тут же хватаясь за проём. - Бледная ты какая-то, - задумчиво произносит он, а мне хочется прикрыть глаза и провалиться в темноту. Ещё одна фальшивая улыбка, к которым уже давно привыкла, так что прохожу дальше и падаю на кровать, понимая, что придётся ждать, пока парень выйдет из душа. Смотрю в потолок, наблюдая за танцующими огоньками. Пульсирующая боль в запястье напоминает о процессах воспаления. Аккуратно провожу по бинту пальцем, нахмурившись. Тяжело вздыхаю, принимая мысль о том, что сегодня будет довольно трудно вынести даже простой шаг, нежели тренировки. Журчание воды прекращается. С трудом принимаю сидячее положение и тру лоб, который, кажется, горит и покрывается потом. Вытираю его, облизываю сухие искусанные губы, а затем встаю, опираясь на шкаф. Выгляжу не важно, даже приведя себя в порядок с помощью воды. Слабыми ногами перебираю и добираюсь до рюкзака, в который спрятала немного косметики. Быстро замазываю синяки и выравниваю тон лица, лишь бы не выслушивать поддельное беспокойство. Через десять минут блондин выходит из ванной с полотенцем на плечах и влажными светлыми волосами. Чуть улыбаюсь, ведь выглядит забавно. Быстро вытирает голову и кидает влажную ткань на стул, махая рукой, мол, высохнет и без его помощи. С каких это пор я понимаю его жесты? С опаской выхожу на улицу, тут же сжимаясь от холода и улавливая движение рядом. Кастеллан закрывает дверь с характерным хлопком, а затем потирает шею, спокойно идя на завтрак, что мне даётся с превеликим трудом. Но не показываю своих проблем, считаю, что они никому не сдались. Часто вытираю лоб утайкой и поверхностно, но тихо, дышу, ощущая тяжесть во всём теле. Чуть ли не падаю на лавочку за столом, ловя на себе приветливые взгляды. Поджимаю губы и приподнимаю уголки, дабы не показаться грубой. Просто сейчас меня больше заботит пульс в руке, нежели разрешение на общение со мной. Кусок курицы встаёт поперёк горла, из-за чего закашливаюсь, пока не получаю осуждённый вздох и нехилый хлопок по спине. Смахиваю проступившие слёзы и тихо благодарю парня, а тот даже виду не подаёт что услышал. Продолжает спокойно трапезничать, перекидываясь шутками с сёстрами и братьями. А кто я им? Кто-то, кто живёт с их старостой. Кто-то, кто не имеет своего домика. Кто-то, кто с трудом был признан своей матерью. Больше не прикасаюсь к еде и не спешу, хотя недоумённые взгляд на меня всё же кидают. Поэтому улыбаюсь и вру, что всё в порядке. Выгляжу вполне нормально и бледность кожи скрыта косметикой. Волноваться не о чем, если не захочу окунуть лицо в озеро. А этого я не сделаю из-за царствующего среди деревьев сквозняка, проникающего под кофту. Из-за знакомой всем толстовки на меня кидают многозначительные взгляды, подмигивают и всячески намекают на отношения с блондином, отчего хмурюсь, выказывая всю неприязнь к нему. Быть с таким? Упасите. Он из тех, кто не заботится о чужих чувствах и лишь берёт то, что хочет. Я не желаю быть в списке его жертв. Поднимаюсь на ноги медленно, оперевшись слабыми руками на поверхность стола, после чего перешагиваю скамейку под «увидимся» дочерей и сыновей Гермеса. Учтиво хмыкаю, поворачиваясь спиной, и иду по направлению к домику, дабы отсидеться, пока самочувствие не придёт в норму до начала тренировки. Иду пошатываясь, стараюсь держаться как можно лучше. Сильнее тяну рукава вниз, скрывая пульсирующие неприятные ощущения. Тыльной стороной ладони провожу по лбу и смахиваю новые капельки пота, смазывая тональный крем и пудру. Осознаю всю ситуацию только тогда, когда глаза закатываются наверх, а ноги заплетаются. Слабость разливается по всему телу, в последнее мгновение пребывания во внешнем мире даря импульс боли, ведь не успеваю вытянуть не сгибающие руки перед собой и сильно бьюсь головой об твёрдую землю.

***

- Зевс, - в который раз не унимается блондинка, вымаливая время для дочери. Время, за которое она должна успеть пожить. Тяжелые вздохи поднимают хрупкие плечики увенчанные серебряными тонкими цепочками и лунными камнями. Ей больше нравится такое одеяние, нежели доспехи. - Прошу, оставь её в покое. Мужчина бьёт молнией в воздух, заставив юную девушку на миг присесть и сжаться от страха. Если подобное попадёт в неё, то жизнь покинет её тело, несмотря на божественное происхождение. Светлые волосы заплетённые в две косы переливаются привычным серебром, но голубые глаза отдают печалью и тревогой за единственную дочь. Дочь, которая ошибка. Дочь, которая не должна жить. Дочь, которая не должна была родиться. - Я принял решение. Твоя дочь не имеет права на жизнь лишь по твоей вине, - холодный голос, а внутри у бога грома и грозы всё сжимается от собственного приговора. Он король на Олимпе, властитель, тот, кого все должны беспрекословно слушаться. Ему нельзя показывать ни слабость, ни сожаление. Гордость слишком высока и сильна, чтобы позволить пресмыкаться перед подобными просьбами, ведь богиня действительно породила самую большую ошибку, испортив своё существование. Дело чуть не дошло до изгнания с Олимпа, но Зевс сжалился над родственницей, потерев переносицу. Он устал всё время наблюдать с небес за человечеством, которое гниёт, за цивилизациями, которые уничтожают сами себя. Столько воды ушло, а гниль пробралась и к ним, запятнав честь тех, кто дал обет безбрачия. - Я прошу, отец, дай ей хотя бы месяц. Один месяц, чтобы она свыклась, что у неё полная семья. Чтобы она осознала, что не одинока в этом мире. Чтобы она познала тот мир, куда попала не по своей воле, - опускает глаза, а из них вырываются слёзы. Тут же смахивает их рукой, понимая, что погоды это не сделает. Тяжело вздыхает, оставаясь в зале под невыносимым осуждающим взглядом. - Хорошо, - произносит он, наконец-то расслабившись на троне. Кладёт молнию на подлокотник и откидывается на спинку, прикрыв глаза. Тяжело восседать здесь и делать вид, словно его это не заботит, словно он не убийца, решивший спасти ту, что дороже. Его дочь совершила ошибку. Ошибка за это и поплатится, - Так и быть, Феба. Он произносит другое её имя, настоящее, которое не покрыто таким полотном славы и известности. Упрекает в содеянном в такой форме, отчего богиня готова провалиться сквозь полы зала и сойти на землю, лишившись чина на Олимпе. Ей так стыдно, но предавать самое дорогое существо на свете – свою дочь – она не собирается, ведь это низко. Ей и так пришлось её бросить. Зевс поправляет себя, прочистив горло. - Решено. Всего месяц, Артемида.