***
Мы доходим до автобусной остановки к утру, когда солнце только начинает одарять лучами землю, а природа просыпается, издавая прекрасные трели и звучания. Ветер путается в моих волосах, свежий воздух забирается в лёгкие принося блаженство, отчего не могу не прикрыть веки, вдохнув поглубже. Спокойствие позволяет мне трезво смотреть на оживающий после тьмы мир, пусть всю ночь я и не отправлялась в царство Морфея, чтобы увидеть прекрасные сны. Сильнее вжимаюсь в тёплую толстовку, ощутив прохладную влагу, и осматриваюсь, чуть улыбнувшись. Верхушек деревьев едва касаются солнечные лучи, а ветер наклоняет их, разнося по периметру свежий запах хвои и листвы, покрытой росой. Когда-нибудь я буду жить в лесу, вдали от цивилизации, буду наслаждаться дарами природы и гулять с животными, которые, признав меня, будут идти рядом, не опасаясь резких движений. Тогда я буду невероятно спокойной, ведь буду под защитой своей матери. Автобусная остановка, которая представляет из себя пластмассовый прозрачный козырёк и обшарпанную деревянную скамью, грозится в любую секунду пошатнуться от дуновения и похоронить нас под собой, что в мои планы никак не входит. Сажусь на колючую поверхность и прижимаю колени к груди, обхватив их руками. Лука, тяжело вздохнув, садится рядом, а я не чувствую дискомфорт из-за чьего-то присутствия рядом, так как отвыкла от одиночества, которым так долго была окружена. Попытки сохранить тепло венчаются небольшим успехом лишь с помощью парня, чья рука покоится на моём плече, свешиваясь и касаясь пальцами ключицы. От блаженства прикрываю глаза, откинув голову назад, и размеренно дышу, не выдавая стихийного бедствия внутри, ведь хватает обычного прикосновения, чтобы загнать меня в угол. Сильнее прижимаюсь к корпусу Кастеллана, сжав ткань его футболки, и устремляю взор на расписание, прикреплённое к пластиковой стене. Телефон с разбитым экраном, схваченный в последнюю секунду со стола, показывает непонятные белые пятна, которые обычно называют цифрами. Тру глаза, но что спасёт от трещин, портящих вид? Сейчас где-то пять или шесть часов утра, а бесполезное устройство показывает, что девять вечера. Убираю его в карман, громко фыркнув, и продолжаю гипнотизировать кусок бумаги, который так и хочется сорвать оттуда и превратить в жалкие клочья. Глубокие вдохи не помогают от истерии внутри, хоть и яростно сдерживаюсь, сжав губы в тонкую полоску. - Какой у нас план? – внезапно для самой себя задаю вопрос, дабы скоротать время и нарушить грёбанную тишину, наполненную природой и нашим дыханием на двоих. Парень отстраняется на длинную секунду, запускает руки в рюкзак и выуживает оттуда мой грёбанный атлас с выделенной красными линиями Америкой, разделённой на штаты. Я хотела побывать в каждом, но моя комната стала моей тюрьмой, а школа и личная жизнь были наказанием. - Им я задел ракушку на полке, - мимолётом улыбается он, а я хмурюсь, вспоминая, что за раковина там лежала, и хмурюсь ещё сильнее, ведь это была моя любимая. Вздыхаю, почесав затылок, и, смирившись с маленькой утратой, смотрю на неровные линии, некогда выведенные трясущимися от нервов пальцами, а недавние крики взрывались в голове, учащая дыхание. Блондин тыкает пальцем в штат Калифорния, показывая, что мы находимся на другом конце Америки, из-за чего издаю стон недовольства. - Доберёмся за четыре-пять дней, учитывая мотели, - облизываю губы, взглянув в голубые бездны, в которые меня затягивает, но нахожу силы, чтобы оторваться и продолжить обсуждение нашего пути, а Лука хмурится, услышав слово «мотель». – Расслабься, у меня есть деньги. Улыбаюсь, указав на свой рюкзак, куда засунула копилку, а потом тяжело вздыхаю, обрушивая на саму себя осознание. У меня нет семьи, нет дома. Зато у меня есть человек, рядом с которым мне не нужно притворяться самой нормальной девчонкой, которую попросту преследуют неудачи, ведь за нами обоими тянется легион монстров. Тру лоб, устало прикрыв глаза, и вслушиваюсь в тишину, чтобы услышать знакомое пыхтение мотора. - Это места, где ты хотела бы побывать? – всей кожей чувствую улыбку на его губах, из-за чего хмыкаю и приподнимаюсь, вглядываясь в кривые линии маркера. Киваю, ностальгируя, провожу пальцами по мягкой бумаге и красным чёрточкам. Я хотела побывать абсолютно везде, вне Америки. Но и моя страна была полна загадок и интересных фактов, от которых оторваться – сплошное мучение. - Лас Вегас был моей мечтой, - смеюсь, вспомнив бессонные ночи, когда собирала вещи и уже готовилась сбежать, но все окна и двери были предусмотрительно заперты разъярёнными родителями, одного из которых так не назовёшь. – А теперь я не знаю, куда хочу. Сжимаю губы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего, и смотрю на дорогу. На горизонте мелькает серебристая крыша, так что высвобождаюсь из объятий Луки и закидываю рюкзак себе на плечо, поднявшись на ноги, пусть и не так устойчиво как хотелось бы. Чешу щеку, зевая, ведь сонливость даёт о себе знать знакомой усталостью, заставляющей изредка закрывать глаза на пару секунд, словно так можно вырвать кусочек сна и отдыха. Автобус проезжает мимо, а я вытаскиваю копилку из рюкзака, пока есть время. Заношу её над головой и мысленно прощаюсь, тяжко вздохнув. Фарфор встречается с асфальтом и разлетается в осколки, показывая своё нутро. Спешу поднять все бумажки, аккуратно сложенные на два раза, и наполняю ладони монетами, хмурясь из-за земли, что попадает под отросшие ногти. Складываю деньги в карман джинсов, набрав мелочью нужную сумму, и жду, когда транспорт развернётся там вдали и вернётся обратно, что и происходит. Протягиваю деньги мужчине за рулём, а тот, пересчитав, хмурится, переводя на меня взгляд: - Девочка, из времени выпала? Цены выросли. Шарюсь по карманам и добавляю до нужной суммы, после чего со спокойной душой прохожу внутрь, осматривая пустующие сидения. Это конечная станция, а, значит, есть выбор между местами возле окна или местами возле окна в самом конце. Выбираю последний вариант, покрепче сжав лямку, и заваливаюсь на кресло, расслабившись всем телом. Автобус двигается с места и медленно подбирается к Нью-Йорку, изредка пропуская пустующие остановки. Я молчу, не пытаюсь заговорить, ведь не вижу в этом смысла. Сонливость выигрывает турнир, поэтому кладу голову на плечо Луки и прикрываю глаза на пару минут, проваливаясь в глубокий сон, который был так необходим моему сонному организму.***
С трудом разлепляю глаза из-за встряски. Похоже, Лука решил поиздеваться надо мной в самый неподходящий момент, но потом понимаю, что мы на вокзале Нью-Йорка, а автобус стремительно становится пустым, хоть и до этого не был забит людьми. Выпрямляюсь, потирая хрустнувшую спину, и беру рюкзак в руки, поднимаясь на негнущиеся ноги. Тру лицо, дабы прогнать раздражающее состояние слабости. Привычное дело, но мне не нравится быть вялой после сна. Приглаживаю ладонями волосы и, тяжело вздохнув, выхожу из салона, вдыхая зловонный запах бензина и механики. Спешу к кассе, чтобы купить билеты до Сан-Франциско. Закатываю глаза, увидев огромную очередь, и встаю в самый конец, устало что-то промычав. Мне бы тёплую и мягкую постель и горячий душ, а потом завтрак с чашечкой кофе – рай для такой, как я. А вместо этого стою на улице, позабыв про сон, и жду удобного момента, скорее, своей очереди, когда можно будет свалить подальше от родителей. Ведь на другом конце страны они точно не будут искать, если отцу не придёт в голову самая глупая мысль на свете. Проходит, может, час, может, больше. Не чувствую времени, хоть изредка и посматриваю на светлое небо, постепенно затягивающееся серебристыми тучами. Ну, вот, скоро воздух наполнится запахом грозы, сверкнёт молния и польётся дождь. - Здравствуйте, - прочищаю горло, услышав насколько мой голос писклявый, и продолжаю, борясь со смущением, которое перекрашивает цвет лица в розовый. – Два билета до Питтсбурга на ближайшее время, пожалуйста. Мило улыбаюсь, надеясь, что женщина, сидящая на кассе, не станет просить документы. Облегчённо вздыхаю, когда она протягивает мне билеты, назвав сумму. Протягиваю купюры, поблагодарив, и иду к парню, который, к слову, сел на скамью, обняв оба рюкзака. Улыбаюсь, махая бумагой, и сажусь рядом, кинув взгляд в сторону электронных часов, а затем смотрю на время, указанное в билете. Совсем скоро, поэтому пора бы уже найти нужный автобус и сесть в него, дабы потом не бежать со всех ног, крича «подождите». - Моё первое путешествие, - тихо произношу, но Кастеллан прекрасно всё слышит и улыбается мне, приобняв за плечо. Я не знаю, что чувствую в данный момент при его прикосновении, ведь это совсем не та ситуация, в которой можно позволить себе разобраться в чувствах и разложить всё по полочкам, ведь голова занята абсолютно другими мыслями: где остановиться? Стоит ли доезжать до самого города или остановиться в пригороде? Облизываю губы, стукнув кулаками друг о друга, и глазами нахожу нужный нам номер, наклеенный на лобовое стекло транспорта. Двери уже открыты, так что захожу в салон, оглядевшись. Множество мест занято, поэтому с трудом нахожу наши и падаю, небольно ударяясь позвоночником и копчиком. Я устала, мои ноги гудят, а глаза закрываются, ощутив тяжесть неподъёмных век. Хлопаю ресницами, застряв в мыслях, и изредка слежу за людьми, таскающими свои сумки. Поворачиваюсь, чтобы что-то сказать Луке, но начинаю паниковать, не увидев его рядом. Привстаю, держась за спинку соседнего кресла, и осматриваю салон автобуса, не замечая знакомой светлой макушки. Недовольно хмурюсь и падаю обратно, тут же прижимаясь к холодному стеклу, заодно наслаждаясь ощущениями, от которых мурашки пробегаются по коже. Окно запотевает от лёгких прикосновений моих ладоней, а меня не это заботит. Меня заботит то, куда делся парень, который был всегда рядом, поэтому паника накрывает с головой, учащая пульс и дыхание. Не собираюсь загонять саму себя в угол мыслями о том, что он попросту бросил меня, испугавшись, но, нет, это же его подвиг, а не мой. Я – всего лишь приложение, всего лишь желающая сбежать из лагеря девочка-проблема с паническими атаками. К моему счастью, замечаю светлые волосы в толпе, а затем парень с трудом выбирается из огромного скопления людей и махает мне пакетом с едой, поэтому могу спокойно вдохнуть тяжелый воздух и расслабиться, ведь никто и не собирался меня бросать. Взъерошиваю волосы, откинувшись на спинку сидения. Так странно покидать этот город, где было немного прогулок, любимое кафе на пересечении двух улиц недалеко от вокзала, где было много бесед с папой о том, что меня ждёт в будущем. Тогда будущее было слишком далёким, чтобы казаться реальным, а новая реальность перевернула мои взгляды на мир, на жизнь. Полубоги редко доживают до старости из-за своего яркого запаха, из-за того, что монстры повсюду поджидают, готовясь наброситься и разорвать в клочья чужую жизнь, вот только не понимаю – почему. Глупая бойня без той или иной причины. Убить детей богов, чтобы те скорбели? Но им же по большей части всё равно, самостоятельную жизнь они дают своему ребёнку с самого рождения, изредка наблюдая свысока, с самой высокой точки в мире, и никогда не спускаются к тому, кто их любит безмерно. Поворачиваю голову в сторону Луки, шуршащего пакетом, и на момент улыбаюсь, взглянув в голубые глаза, с самого начала отдающие ощутимым теплом, исходящим из самого сердца, спрятанного за ухмылкой чертёнка и взглядом победителя. Просто стоило пробиться сквозь толстые стены крепости, чтобы увидеть там иного человека. Сломленного мальчика, выросшего без отца, сломленного мальчика с сумасшедшей матерью, а всё из-за Гермеса. Всё из-за того, что он решил вдруг оставить неисчислимое страдающее потомство, питающее с каждым днём к своему родителю лишь ненависть и презрение. - Ты как? – спрашивает он, а мне самой бы надо задать этот вопрос ему. Может, уйду сама от ответа, но уйти ему – не позволю. Ему достался уже совершенный подвиг, что задевает не только его, заставляет хмурится и уходить в себя на достаточное время, чтобы понять это, поэтому, как бы мне самой не хотелось взгрустнуть или задуматься, отдаю полное внимание блондину, в чьи волосы на пару секунд запускаю пальцы, приглаживаю растрепавшиеся от ветра волосы. - В порядке, а ты как? – улыбаюсь, вытаскивая пакет из напряженно сжатых пальцев, и опускаю еду на пол, ведь сейчас не так голодна. Брожу глазами по лицу парня, выискивая любую эмоцию, которую он скрывает от меня, и вижу то, чего видеть не хотела. Я вижу в глубоких океанах, что он разочаровался в себе, не превзошёл ожидания отца, хотя заслуженно стал старостой домика и искусным мечником, чего не могу отрицать. - Тоже, - мотает головой, потерев ладонью лицо. Тяжело вздохнув и услышав как закрываются двери автобуса, убираю подлокотник, разделяющий сидения, и устраиваюсь на груди блондина, ощущая крепкие объятия. Раньше мне казалось, что я не нужна никому. Так, социальный отброс тратящий долю кислорода, вырабатывая взамен лишь углекислый газ, просто человек, на которого просто так никто не посмотрит и никто не подойдёт спросить имя или номер телефона. Я не нужна была своим настоящим родителям. Матери – ведь она на Олимпе, и отцу, который нашёл замену светлым волосам переливающимся серебром и смеющимися глубокими озёрами. Я просто занимала место в комнате и на Земле, портя настроение неуклюжестью, неспособностью нормально читать и писать да присутствием. А сейчас во мне нуждаются. Во мне нуждается тот, кому я готова оказать помощь и поддержку, готова подарить улыбку и смех, от которых, сама вижу, в его сознании мелькает тёплый огонёк, микроскопическая искра, но и её заметить не так трудно. И вот, мы вместе двигаемся в контрольный пункт под названием «неизвестность». Он – потому что хочет доказать отцу, что стоит чего-то, а я – просто потому, что.. Люблю?***
Сон забирает меня в свои покои, пока за окном медленно садится солнце, а тьма поглощает весь мир, зажигая огни мелькающих городов. Филадельфия с зелёными парками и музеями, множество мелких населённых пунктов с неоновыми вывесками дешёвых забегаловок и придорожных мотелей, впереди большой Питтсбург с научными центрами и прочим, куда мы точно не доедем, если я не смогу прилечь на мягкую кровать и расслабиться, не вслушиваясь в то, как глухо кряхтит мотор, грозясь в любой момент заглохнуть посреди пустой трассы. Я едва поднимаю тяжелую голову, борясь с сонливым состоянием, ведь готова проспать всю свою жизнь, будь на то воля, но вместо этого тормошу уснувшего Кастеллана, ровно дышащего мне в макушку. Заполненный салон окунулся во мглу, и лишь изредка я вижу маленькие лампочки для чтения книг. Повсюду сопение и еле слышный храп от людей покрупнее. Выпрямляюсь, слушая хруст позвонков от неудобного положения, и начинаю собираться, с печалью посмотрев на пакет с едой. Нет сил даже открыть упаковку с чипсами, которые никогда не пробовала, я устала засыпать сидя, пусть и едем не так долго. Взъерошиваю волосы в беспорядке и перелезаю через парня, собираясь подойти к водителю автобуса и остановить у ближайшего мотеля. Приходится протянуть ему лишнюю купюру, пригодившуюся после, но отданную сейчас. Хмурюсь, уже сев обратно, и через несколько минут транспорт делает остановку, но никто кроме нас не выходит, чему не могу не радоваться. Моя паранойя только усилилась с новыми знаниями о монстрах на каждом шагу. В особенности меня беспокоят те, кто выглядят в точности как нормальные люди и отличительные их черты проявляются тогда, когда уже поздно что-то предпринимать и нужно лишь бежать со всех ног, надеясь, что твою жизнь не заберут. Судорожно втянув воздух, стою на пустой трассе и смотрю вслед удаляющемуся автобусу с красными фарами сзади. Чуть не валюсь с ног от усталости, поэтому едва могу доковылять до ресепшена. Мои мозги превращаются в кашу только от того, что всё время сидела сидя, терпя боль, которая складывала мой позвоночник вдвое-втрое. Лука помогает делать мне шаги, ведь буквально ощущаю кожей, что стёрла стопы, пока мы шли от лагеря до моего дома, а там до остановки. Я чувствую, как на меня наваливается весь груз, словно Атлант сбросил небо мне на плечи, заставляя корчиться от давления. Чувствую, как мои глаза закрываются, чувствую, как уже не способна ни мыслить, ни говорить, лишь что-то бурчу, полностью отдаваясь во власть парня. Он всё понимает, всё это время он был рядом, насколько бы невыносима я не была своей молчаливостью. И я рядом с ним, прекрасно понимаю, что ему тяжело быть отвергнутым самым главным человеком в жизни, пусть Кастеллан и пытался компенсировать это популярностью среди противоположного пола и ежедневным общением со сверстниками. Нет, никто не подберётся так близко к нему, чтобы выслушать каждую крупицы боли, чтобы внимать ей и принять в себя, впитать, обнять каждую частичку, подарить своё тепло, насколько это возможно. Мы вваливаемся в номер мотеля, а я даже не помню как протянула ему деньги, как и не могу запомнить весь этот путь и свои сумбурные мысли, роящиеся в голове настоящим ураганом. Просто скидываю с плеч тяжеленный рюкзак и упираясь спиной в стену, откинув голову назад. Пустым взглядом впиваюсь в потрескавшийся потолок, чувствуя, что парень обволакивает меня своей заботой. Стягивает обувь, снимает кофту и помогает добраться до кровати. Изо всех сил держу глаза открытыми, чтобы дождаться знакомого тепла. Вслушиваюсь в тишину и приглушённые шаги, щелчок двери и шелест одежды. Нет сил даже повернуться, нет сил произнести хоть слово, просто смотрю вперёд и жду. Через несколько секунд могу ощущать тепло его тела, вжимаюсь, чуть подвинувшись назад, вздыхаю, почувствовав сильные руки на талии. Его объятия такие нужные в момент усталости, поддерживают во мне жизнь, когда, казалось бы, я ошибка. Я чёртова ошибка своей матери. Нарушение священного обета. Я – помутнение разума невинной богини. Её секундная слабость, вечная боль и вечный позор. Я – пятно на её репутации и на её белоснежной тоге. Прикрываю глаза от лёгкого поцелуя в затылок, потом в висок. Слишком легко, слишком невесомо. Как будто нереально. Словно сон, мираж. Открой глаза, и вокруг ничего не будет. Лишь руины твоего восстановленного мира, вновь изничтожившего самого себя, и пустырь с песчаной бурей, разрушающий остатки фундамента. Поворачиваюсь к парню и обнимаю его в ответ, сильно сжимая руками. Что есть силы, что есть воли. Мне просто нужно чувствовать, что вот он. Совсем рядом, соприкасается кожей, впивается лазурным взглядом и видит усталость, скопившуюся за всю сложную жизнь. Недопонятая, странная, с отклонениями. Провожу носом по его шее, слабо улыбаясь от шумного вздоха, и проваливаюсь в сон. В темноту, принимающую меня в крепкие, как его, объятия.