***ДВАДЦАТЬЮ МИНУТАМИ РАНЕЕ***
– Ото-сан, по-моему, это уже перебор, – сказал Итачи, пристально всматриваясь в темные глаза отца, словно пытался найти в них ответ на невызказанный вопрос: «зачем?..» Тон речи был спокойным, почти лишенным эмоций. Но Фугаку прекрасно ощущал негодование наследника. – Зато Саске, наконец, пробудит шаринган. Это главное, – холодно ответил мужчина. – Ты забываешь – физически он еще ребенок. И ТО, о чем ты только что попросил – СЛИШКОМ жестоко, – как прежде ровным голосом продолжал настаивать на своем юноша, расставляя акценты на некоторых словах. – Отото может не выдержать и сломаться. – Мир шиноби вообще очень жесток. В нем выживают только сильнейшие. Тебе ли этого не знать. Если он сломается, значит, не достоин носить фамилию Учиха, – сказал Фугаку и отвернулся, показывая тем самым, что не намерен продолжать дискуссию.ГЛАВА 9. Начало испытания. Учиха Саске
24 января 2014 г. в 20:33
Полнейшая тишина наступила внезапно и продлилась около двух минут, показавшихся Саске целой вечностью. Наконец повязка из грубой материи спала, и Учиха увидел, что находится в пустой темной комнате. Внимание мальчика привлек стеклянный стол, на котором лежал белый лист бумаги, сложенный вчетверо. Он сразу же бросался в глаза, ярким пятном выделяясь в мрачном помещении. Саске быстро догадался, что это была адресованная ему записка-инструкция, после чего незамедлительно подошел к столу и незамедлительно приступил к чтению:
«Твоя задача дойти до зала обратной телепортации, сохранив в целости полученный кулон. Будь внимателен, остерегайся ловушек. Можешь объединиться с остальными, если найдешь их и посчитаешь необходимым».
Сунув записку в карман, Саске твердым шагом направился к единственному выходу, но на полпути резко затормозил, ненадолго замер, развернулся.
Вернувшись назад, Учиха окинул пристальным взглядом помещение, где появился. В комнате царил полумрак. Примерно в центре стоял стеклянный стол, который, в зависимости от ракурса, казался порой полупрозрачным. Больше предметов интерьера не было. Стены и пол были сложены из массивных, грубо обработанных серых камней, и лишь в дальнем углу было высечено некое подобие чаши, которая являлась единственным источником света. Подойдя ближе, Саске убедился в том, что устройство светильника проще некуда: пять длинных горящих фитилей высовывались из чаши, заполненной маслом. Решив что-то для себя, он довольно хмыкнул и вернулся к столу. Опрокинув его, мальчик резко рванул на себя ножку, которая, жалобно пискнув, отломилась по самое основание. Затем находчивый ребенок вернулся обратно к чаше и принялся мастерить некое подобие факела. Затушив четыре фитиля, он обмотал ими сколотый конец ножки стола. Пропитанные маслом жгуты были достаточно длинными и не очень узкими, поэтому такой факел спокойно мог продержаться некоторое время без контакта с маслом.
Наконец, завязав финишный узелок, Саске обмакнул напоследок полученную конструкцию в масло, стряхнул лишнее и поджег об оставшийся горящим фитиль. Наспех окинув довольным взглядом результат своих трудов, мальчик, не желая терять и минуты, вновь направился к гостиприимно распахнутой двери в противоположном конце комнаты. Подойдя к ней, он насторожился: на полу около дверного проема был насыпан какой-то странный порошок, отдаленно напоминающий соль. Саске наклонился ниже, вглядываясь в подозрительную субстанцию, и через считанные мгновения отпрянул от двери.
Всего лишь несколько секунд спустя цвет рассыпанного порошка начал меняться. Белый или, если быть точнее, светло-голубой оттенок сменился темно-синим. Повинуясь интуиции, Саске отпрыгнул подальше от пропитанной чакрой ловушки, едва-едва успевая покинуть зону взрыва и сильно зажмуриться, чтобы не ослепнуть. От резкого грохота слегка заложило уши, ударная волна заставила пошатнуться.
Небольшой след, образовавшийся на месте той субстанции, свидетельствовал о малой силе взрыва. Им вряд ли можно было убить человека. Зато ранить вполне могло. Так что не следовало терять бдительности.
После этого инцидента Саске стал куда собраннее. Теперь он с удвоенным вниманием смотрел под ноги, освещая дорогу самодельным факелом. Лишь сейчас генин в полной мере осознал слова сенсея: «за все ошибки вам придется дорого платить». Но всё же, нукенинов бояться – в лес не ходить. Так что, не теряя самообладания, мальчик отправился дальше. «Я же всё-таки Учиха, а не трус Намикадзе», – пронеслось у него в голове.
Саске вышел из комнаты через полуразрушенную дверь и огляделся. Перед ним предстала развилка. Путь слева был неплохо освещен светильниками, расположившимися почти под самым потолком. Чистый просторный коридор с полом, выложенным из плоских камней, выглядел довольно ухоженным, будто кто-то тщательно следил там за порядком. Другой путь тонул в густой, непроглядной тьме. Без дополнительного освещения пришлось бы сильно напрягать зрение, чтобы даже просто рассмотреть дорогу.
Учиха на миг задумался о том, куда может привести ошибка в выборе направления, но отбросил данное, на его взгляд, пустое занятие. Очевидно же – идти стоило по темному пути. И причин есть несколько. Во-первых, слишком уж безобидным кажется «светлый» путь. А аники не раз говорил: «все то, что выглядит слишком простым, на самом деле может оказаться гораздо запутанней и опасней». Во-вторых, у Саске есть факел. А ловушки во мраке, скорее всего, рассчитаны на то, что жертва будет пробираться практически на ощупь, лишенная нормального освещения.
Определившись с дорогой, генин сделал несколько шагов в выбранном направлении. Под ногами мерзко зачавкала грязь. Промозглый влажный воздух мешал дышать полной грудью. Участки стен, по которым стекала вода, были покрыты мхом и плесенью. Но даже настолько угрюмое место не было безжизненным. По стенам ползали пауки. Местами реяли стайки странных крупных насекомых. В самых темных закоулках с потолка свисали летучие мыши, кутаясь в кожистые плащи крыльев, и пол под ними был покрыт толстым скользким слоем помета. Один раз соседнюю стену пересекла черная гибкая струя, заставив Учиху резко отскочить в сторону — змей он, мягко говоря, недолюбливал...
Спустя некоторое время Саске заметил первое препятствие – две лески, натянутых на разной высоте. Благодаря свету факела они практически бросались в глаза, так что просто перешагнуть их не составило бы труда. Но генину показалось подобное решение слишком простым. Пораскинув мозгами, он решил, что разумнее будет обойти ловушку по боковой стене, используя чакру. Подобному трюку мальчика научил отец, когда тому еще не было и десяти лет. После это младший сын главы клана Учиха иногда даже на уроки в Академии являлся через окно, пафосно поднимаясь по внешней стороне стен. Ему нравилось ловить на себе завистливые взгляды одноклассников, а визги влюбленных девчонок, хоть и раздражали, всё же были неменьшим признанием его крутизны.
Однако, как только Учиха сделал несколько шагов по стене подземелья, он почувствовал, что та приходит в движение. Будто вовсе не камни под ногами, а панцирь гигантской сороконожки, которая всеми правдами и неправдами хочет избавиться от нежеланного пассажира. Резкие движение вверх и вниз, жесткие остановки – всё это стало неприятным сюрпризом для мальчика. Ему с большим трудом удавалось удерживаться на «взбесившейся» стене. Но была и ещё одна проблема – факел, в который генин вцепился обеими руками. Тот все-таки получился чересчур громоздким, что заметно усугубляло ситуацию. Во всей этой тряске Саске лишь чудом не спалил себе волосы и одежду до того, как бывшая ножка стола все-таки выскользнула из его рук.
Механизм достиг определенной высоты и остановился. Учиха, едва отойдя от тряски, осмотрелся. И то, что он увидел, поразило его. На высоте в пятнадцать метров в стене была расположена небольшая лазейка или, если сказать проще, – дыра, правда, слишком маленькая в диаметре. Саске, недолго думая, повлез в нее. По необъяснимой причине он был уверен, что этот проход – верный путь.
Внутри найденного лаза было слишком тесно и узко даже для двенадцатилетного ребенка. Стены давили на мальчика так, что тот не представлял, как будет двигаться здесь. Но кое-какие навыки ниндзя все-таки помогли Саске, и он сумел преодолеть несколько сантиметров.
Учиха двигался ползком, сильно царапая кожу и раздирая одежду. Было, конечно, больно и крайне неприятно находиться в столь зауженном пространстве, но сдаваться он не собирался. Тем более что с каждым дюймом проход понемногу расширялся, и дышать становилось легче. Но генин не спешил, ибо еще не забыл о ловушках. Примерно через три метра проход начал стремительно уходить вверх, а затем нырнул вниз. Саске подобное вполне устраивало. Мальчик думал, что чем резче переходы, тем он ближе к цели. В скором времени ребенок уже привык к подобному движению и заметно ускорился. Дело пошло быстрее, а проход тем временем всё расширялся и расширялся.
Вдруг Саске услышал странный треск, но даже не успел обернуться. Вспышка — и пронзительный звук расколотых камней ударил по ушам, эхом отражаясь во тьме. Взрыв встряхнул землю под ногами Учихи, выводя из равновесия. Секундный стремительный полет лицом вниз к пахнущему сыростью камню. Яркий сполох боли на некоторое время дизориентировал. Острые осколки камней полетели следом за генином, который не смог никак защититься. Наибольший из них глубоко застрял в районе плеча. На несколько мгновений Саске даже потерял сознание. Однако нестерпимая пульсирующая боль, разрывающая тело, быстро привела его в чувство. Едкий запах крови и пыли щекотал мальчику ноздри. Его голова жутко раскалывалась, а в ушах настойчиво звенело. Горло Саске словно наждаком драл спертый воздух, коликами отдавая в легкие. Лицо, уткнувшееся в каменный пол, погрузилось во что-то вязкое и противное. Вдыхаемый воздух вносил солоноватые мелкие капли, теплыми точками покрывавшие сухое нёбо. Металлический привкус крови с землей усиливался. Грудная клетка нестерпимо ныла от сильного удара, а, может, и вовсе были сломаны ребра.
Учиха Саске никогда не страдал клаустрофобией и хорошо переносил замкнутые пространства, но абсолютная беспомощность провоцировала настоящую панику и неудержимое желание выбраться на свободу. Пересиливая боль в легких и конечностях, он попытался встать, но всё было безуспешно.
Тело Саске почти не подчинялось желаниям хозяина, виски неприятно пульсировали, перед глазами плыло, а от разрывающегося болью плеча обжигающий жар распространялся по всему телу. Вдобавок руки Саске саднило от множества мелких осколков, а ребра при каждом вздохе, казалось, грозились порвать мальчику легкие. Но самое же паршивое было в другом – помощи было ждать неоткуда.
Происходящее больше напоминало страшный сон. Мозг отказывался верить в реальность случившегося. Юный шиноби был ужасно измучен и хотел всё бросить. Сил почти не осталось, в глазах окончательно помутнилось... Мальчик уже практически сдался, как вдруг в его взгляде сверкнуло непоколебимое упорство и решимость идти до конца.
Секундой позже Саске почувствовал резь в глазах. Она была несильной и вполне терпимой, вот только причины Учиха понять не мог. Между тем зрение медленно начало проясняться. Предметы с каждой секундой становились все четче. И спустя всего лишь минуту генину показалось, что его зрение стало даже лучше, чем когда бы то не было. А ещё мгновение спустя пришло полное осознание произошедшего – пробудился шаринган!
Любые мельчайшие детали теперь без труда улавливались взглядом и четко откладывались в сознании. Саске даже смог заметить обгоревшие остатки взрывных печатей, принесших ему столько проблем.
Оглядев себя, он мысленно ужаснулся. Местами в кожу глубоко вошли осколки камней, разлетевшиеся в разные стороны во время взрыва. Мальчик попытался привстать и вытащить их, но тело его до сих пор почти не слушалось, отвечая на каждое движение сильной, но уже затихающей болью. «Раны точно загноятся, если оставить всё как есть», – с горечью подумал Саске. Никогда прежде он не попадал в столь плачевную ситуацию.
Почти не соображая и с трудом воспринимая реальность, Учиха постарался максимально трезво оценить сложившуюся ситуацию, но сильная головная боль не дала собраться с мыслями. Собравшись с силами, он потихоньку приподнялся и в поисках опоры припал к стене. Генин с большим трудом держался на ногах, его сильно шатало, тошнило, а боль почти сводила с ума. В мучительном бреду, прихрамывая, мальчик осторожно побрел в сторону от места взрыва. Осторожно, стараясь не задевать острые углы стен, Саске все глубже погружался в холодную сырость пещеры, чьё дно шершавым ребристым склоном уходило вниз, а расстояние между стенками, щедро утыканными выступающими камнями, увеличивалось и вскоре позволило выпрямиться в полный рост.
Саске слабел с каждым шагом и, спустя некоторое время, шаринган самостоятельно дезактивировался.
Учиха продолжал потихоньку продвигаться в беспросветное, пахнущее склепом чрево пещеры. Он практически не чувствовал руку, в которой застряло множество осколков — та просто-напросто онемела. Местами одежда была пропитана вязкой кровью. Мерзкая влага до сих пор чавкала и хлюпала в ботинках. Пещера, постепенно расширяя окружающее пространство, углублялась, становилась шире и темнее. Из-за потери крови кружилась голова. Идти приходилось на ощупь, придерживаясь ослабевшей рукой влажной шершавой стены, холодной склизкой змеей извивавшейся под вспотевшей ладонью.
Когда силы уже практически покинули ребенка, Саске увидел щель, из которой робко пробивался свет, казавшийся истинным спасением.
Вспышки боли сопровождали почти каждое движение, дыхание не восстанавливалось. Воздух еле успевал проникать в легкие между короткими паузами приступов. От недостатка кислорода мир кружился со скоростью обезумевшей карусели. Расстояние между ним и спасением неумолимо сокращалось. Время застыло. Кошмар крепко держал в своих холодных оковах. Наконец, мальчик выбрался, но тут же его ноги подкосились, а рассудок окончательно помутился. Последнее, что Саске отчетливо слышал, – это звук приближающихся шагов нескольких человек.