Крысиный Принц

Утро встретило Ому неприветливо, холодом. Едва Рогге встал со скрипучей кровати и, пошарив под ней, не обнаружил своего пакета с провиантом, в голове пронеслась тоскливая мысль – тиснули, ночью, пока спал. Учитывая разношёрстность компании, собравшейся под крышей «Убежища», это мог оказаться кто угодно, и не было смысла искать и допытываться. Зло сплюнув, Ома мысленно посетовал на скотских людей, но позволить себе бездельничать не мог. Голод противно сверлил под ложечкой, а тело от холода била дрожь. Рогге замер посередине комнаты, ещё не до конца отогнав от себя пелену беспокойного сна, почесал ястребиный нос, зевнул и уже окончательно проснулся. Каких усилий стоило Оме заставить себя натянуть потрёпанную куртку! По коже пробегали мурашки при мысли о холодной улице, но голод был сильнее. Бросив взгляд на тёплую комнату, на всё ещё спящего Триаса и дверь, ведущую в главный зал и покои Харвина, Рогге испытал острое желание остаться и ещё чуть-чуть погреться или даже вообще весь день просидеть здесь. Однако это означало, что пришлось бы позорно клянчить еду у посетителей и, что ещё хуже, у Харвина. Ома не позволял себе опускаться до такого, полностью отдаваясь на милость окружающих. Рогге были отвратительны сами мысли о том, чтобы с печальными голодными глазами ходить между столов, заглядывать в чужой рот и просить, как побитая, облезлая собака. Такое поведение Ома считал просто омерзительным и предпочитал использовать ловкость рук. Тем более, последние события в очередной раз явственно дали Рогге понять, что в «Убежище» его не особо жалуют. Даже Харвин, приёмный отец, филантроп, каких свет ещё не видывал, старался поменьше пересекаться с Омой. Однако карманник не удержался от соблазна, нарушил один из своих принципов: решился проникнуть в кладовую и стащить что-нибудь съестное. Мотив был – у него украли, значит, можно отплатить той же монетой. Вдруг повезёт, эконом ещё спит и не застукает. Ома из всего малочисленного населения «Убежища» опасался только его. Эконом мог даже избить, и, если попадёшься под руку, обварить кипятком. От наказаний спасения не было. Ома бесшумно, легко ступая с пятки на мысок, переместился к кухне. Громкий храп оповестил, что удача улыбнулась Рогге, и страж провианта спит. Карманник глубоко, как перед нырком, вдохнул, снял сапоги, чтобы те не поднимали лишнего шума, разминая, скрипнул суставами стопы и отворил дверь. Эконом спал, завалившись на стол, рука лежала на четверть полной опрокинутой бутылке. Опять напился. Стараясь не дышать лишний раз, Ома скользнул на кухню. Рогге не привык так действовать, обычно он шёл на воровской промысел в многолюдном месте, где легко смешаться с толпой и где в случае неудачи проблем не так много. А тут один на один, скрыться негде, если совершишь ошибку, то получишь в глаз той же самой бутылкой. Ома сглотнул. Как назло, начали побаливать следы от прошлой «вылазки», когда эконом бросил в Рогге чайник и обварил плечо. Тут эконом шумно втянул носом воздух. Сердце глухо застучало, и каждый удар громко отдавался в ушах. Оме казалось, будто эти сокращения мышц поднимают неимоверный шум, что сейчас эконом проснётся и швырнёт в него бутылкой. Потом отведет к Харвину, и Ому выгонят из «Убежища». Рогге прикрыл глаза и стал ждать. Сердце успокаивалось, больше не колотилось птицей в висках. Ома позволил себе расслабиться, плечи карманника, точно сбросив с себя неподъёмный груз, опустились, и Рогге открыл глаза. Эконом всё также лежал на столе и мирно спал. Морщинистое, расчерченное шрамами лицо выражало абсолютную безмятежность. Ома двигался бесшумно, хоть и немного неумело. Оно и понятно – на улице в толпе нужно беспокоиться только о том, чтобы раствориться в общем потоке, тихие шаги там ни к чему. Но эконом всё-таки спугнул его: старик, что-то проворчав, решил улечься поудобнее. Тихо хрюкнул и задвигался. Это стало последней каплей, решимость Рогге как ветром сдуло. Буквально одурев от панического ужаса и прилившей к мозгу крови, Ома перестал что-либо соображать, как перепуганная, заполошная птица, он дёрнулся к двери, попутно сбив подвернувшуюся под ноги бадью, и, подняв адский шум, выскочил из кухни. Эконом, конечно, проснулся, но спросонья не смог понять, кто именно вторгся в его владения. Это и спасло Ому. Рогге метнулся к задней двери, рванул её на себя и выбежал на улицу. Лишь там, почувствовав себя в относительной безопасности, Ома перевёл дыхание, постарался успокоиться и начал сам себя упрекать за бегство. И без того расшатанные нервы сыграли с ним злую шутку, а ведь у Рогге были все шансы удачно стащить что-нибудь съестное и не разбудить эконома. Более того, Ома не заметил, что в общей комнате одна кровать пустовала – кровать Триаса. На улице холодный воздух заполонил нездоровые легкие Омы, обжёг горло и нос. Рогге зашёлся надрывным, больным кашлем, прислонился к стене ближайшего дома и где-то с минуту не мог прийти в себя. Наконец, сплюнув на землю, вытер узкий со слегка синеватыми бескровными губами рот, он был уже готов войти в привычную «рабочую» среду. Уже наученный, Ома знал, где клёв будет наилучший – на главной площади северного округа, где в это время народ скапливается в огромном количестве. Вырвать чужую сумку или проникнуть в карман или портфель, достать бумажник или другие ценности и скрыться там не составляет никакого труда. Именно на главной площади можно встретить богатую добычу. Ома юрко сновал между прохожими, почти не касаясь их. Неприметный парнишка легко затеряется в толпе. Рогге без труда протискивался через плотное скопление или шёл против движения людей. Глазами вор выискивал подходящую добычу, обобрав которую, можно покинуть этот многолюдный ад. Несмотря на явное преимущество такой толпы, Рогге предпочитал оставаться здесь как можно меньше. Причиной этого отчасти было удушающее чувство и страх оказаться жертвой себе подобных. Более того, Ома не выносил чужих прикосновений, боялся той грязи, которую чужие руки несут на себе. Опытный взгляд Рогге оценивающе оглядывал прохожих, изредка цепляясь за отдельных людей. Мимо спешно промчался высокий мужчина, видимо, очень уверенный в себе. Опрятное, но старое пальто, сапоги в меру возможного подлатаны. Сразу понятно, что он небогат и не представляет для Омы никакого интереса. Две слегка всклокоченные барышни в помятых юбках, недорогие, но броские кольца сидели на тонких пальцах. Их глаза рыскали среди мужчин. Понятно, выискивают своих потенциальных жертв, значит, пока денег у них нет. Вот барышни разошлись в разные стороны и исчезли из поля зрения Омы. День сегодня явно был неудачный, как будто все состоятельные люди решили остаться у себя дома. И вправду, чего им, богатеньким, на грязной улице делать. Но жертву Ома себе всё-таки нашёл. Долго выглядывал в толпе хоть кого-то состоятельного, цеплялся за каждую мелкую детальку, пускай и незначительную, почти вынюхивал, пока не отыскал. Высокая женская точёная фигура с узкими, но острыми плечами, обтянутая тугой серой шинелью на пуговицах. Походка твёрдая, уверенная, идёт так, словно толпа ей по колено, не больше. Люди сами расступались перед сильной фигурой. Шагает быстро, даже короткие, слегка торчащие сзади кудрявые волосы растрепались, вьются на ветру. Перед карманником пронеслась, а он и лица не увидел. Но не это зацепило взгляд Омы. Шинелька на женских плечах хоть и серая, простая, зато высокие сапоги с посеребренными пряжками, ремнями из настоящей кожи. А за спиной болталась обыкновенная сумка, явно полная. И так она колыхалась на каждом шагу, будто просила себя опустошить. Легко зайти сзади и сорвать её или по-тихому запустить руку и вытащить, что попадётся. Ома специально заходил сбоку, выжидал момента, когда сможет вплотную подойти к женщине. Она его не видела, даже не подозревала, что за ней увязался хвост. Рогге натянул треугольную шляпу почти на нос, но глаза внимательно следили за жертвой. Карманник вдохнул тяжёлый, холодный воздух, настиг женщину, когда та шла в нескольких шагах от стены. Он двигался в том же ритме, что и она. Жертва шагает, Рогге ступает, левой-правой, как марш. Гибкая рука вора, не оттягивая на себя, разобралась с застежкой, замок раскрылся бесшумно. Ома улыбнулся, довольный собой. Добыча оказалась легкой: мало того, что жертва — женщина, она так беспечно носила свою сумку. Дальше как по сценарию. Пальцы скользят внутрь, неощутимо копаются в содержимом. Умеющий определять многое на ощупь, Ома опознал мелкие предметы обихода, всякие там расчёски и прочее, но было и кое-что необычное, то, чего вор не ожидал найти в сумке женщины. Штук семь мелких, размером с фалангу большого пальца предметов, подозрительно похожих на пули. Ома удивился: мало кто носит с собой боевые патроны. Однако они не отвлекли Рогге, и вскоре он наткнулся на предмет своих поисков – на кошелёк. Пальцы уверенно схватили бумажник, вор готовился рвануть вместе с добычей, ловко скользнуть между ничего не понимающими людьми. Один четкий рывок, и он не будет сегодня голодать. Но пока Ома следовал за женщиной, он не заметил, как все ближе и ближе они подходили к домам. Толпа становилась реже. Лишь в конце Рогге обратил на это внимание, но не посчитал важным, понадеялся на быстрые ноги и молниеносную реакцию. Он уже начал вытаскивать руку из сумки своей жертвы, как запястье точно клещами стиснули. Ома не успел даже ничего понять, всё произошло слишком быстро. Его руку перехватили железной хваткой чужие пальцы. А в следующий миг Рогге оказался прижатым к стене. Его жертвой оказалась молодая женщина с бледным, точно в пудре, острым лицом. Действовала она скорее интуитивно, на уровне рефлексов, однако все её движения оказались отточенными, быстрыми. У Омы не было возможности даже вырваться, он просто не успел понять, почему вдруг спина сильно припечаталась к стене, а запястье оказалось вывернутым. Рогге дёрнулся в попытке вырваться, скрипнув от боли зубами, но удрать не удалось. - Не дергайся, крыса! – в живот Омы упёрлось что-то твёрдое. Он опустил глаза вниз и похолодел. Худая, исцарапанная рука сжимала чёрный револьвер. – Шевельнёшься – умирать будешь долго, – бывшая жертва карманника в подтверждение своих слов взвела курок. По спине Рогге пробежали колючие мурашки. Случилось то, чего он так боялся, чего старался избегать – его поймали. Ома ожидал однажды попасться, планировал ход своих действий в этом случае, но сейчас мысли выветрились из головы, уступая место обжигающему уши и лицо чувству страха. Рогге перестал нормально соображать, когда под кожей начало покалывать, а руки и ноги стали ватными. - Что собираешься делать? Отведёшь в участок? Убьёшь? – безучастно спросил он, стараясь не выдать волнения, хотя в груди бешено стучало сердце, а лицо побелело. Женщина задумалась, оценивающе осмотрела карманника. Рогге отметил маленький шрам, тянущийся от правой скулы и уходивший вниз за челюсть. Его «хвост» белой линией сползал по шее. Это казалось удивительным: современные достижения медицины позволяли убирать врождённые уродства, участившиеся за последние десять лет, а про следы от ранений и говорить было ничего. Позволить это себе мог почти что каждый – операция стоила недорого. Оме было непонятно, отчего эта женщина не стала лечить явно не красящий её шрам на лице. - Ты полез в мою сумку… Ты карманник, не так ли? – женщина резко оторвалась от своих раздумий и вернулась к разговору. – Рыщешь в толпе в поисках жертвы, чтобы тихо ограбить? - Не без этого - широко ухмыльнулся Ома. Раз разговор пошёл, то пока ещё ничего не потеряно, есть шанс уболтать женщину и удрать в подвернувшийся момент. – Да, приходится, в нынешние-то времена. Жрать охота. - Кажется, я тебя уже встречала. Не ты ли ходишь в богатые районы и ищешь там газеты? – дуло пистолета поднялось вверх, остановилось у горла, но холодный метал уже не касался Омы – Клянчишь или воруешь. Читать, видно, умеешь? - Что? Эм, ну, да, умею, - растерялся Ома. Вопросы этой странной женщины, мягко говоря, не вязались с ситуацией. Рогге ожидал расспросов о месте жительства, личности и работе, пустые разговоры о морали и чести или, на крайний случай, его могли просто скрутить и потащить к местному участковому, а там, имея уже некую известность в криминальном мире, Ома мог рассчитывать на месячный арест. Но женщина спрашивала его о чтении, о навыке, который сейчас мало у кого был, особенно в бедных северных районах, – А… это на кой пёс вообще нужно? - А писать? Тоже умеешь? – женщина спрашивала с неприкрытым интересом, однако была настороже и оружия не убирала. – Сам научился или с чьей-то помощью? - Мамка моя… - Ома запнулся, прикусил язык. В голове сразу всплыли мысли, которые Рогее предпочёл не вспоминать. Ома вообще не любил говорить о прошлом и даже думать о нём, считал это бессмысленной рефлексией. – Давно... но можно считать, что сам. - Мать, значит. И как? Бегло читаешь? – продолжала допытываться она. - Да какое это имеет значение! – наконец не выдержал Ома. Не касающиеся дела вопросы измотали и без того расшатанные нервы. Рогге даже повысил тон, что на него было совсем не похоже. Женщина ответила не сразу. Оглядела Ому с ног до головы, точно оценивая или изучая. Наконец, что-то в его облике заинтересовало её, или в голову женщине пришла какая-то идея, но пистолет отодвинулся от горла карманника и спрятался в кобуру за поясом. - У меня нет особых причин тащить тебя в участок или убивать. Поэтому предлагаю тебе небольшую сделку. Ты отработаешь свою несостоявшуюся кражу и потом можешь идти на все четыре стороны или окончательно присоединиться к нам. Выбор за тобой, карманник. Но в случае отказа, ты уж извини, я тебя пристрелю. - Значит, я как бы повязан, - горько усмехнулся Ома. Ответом ему послужил кивок. – Хорошо, раз выбора у меня нет, на кого батрачить буду? - Хелис, из «Северных». Надеюсь, это тебе о чём-то говорит? Ноги Омы стали ватными, он плотнее прижался к стене, чтобы не упасть. Конечно, он знал «Северных», нелегальную организацию, действующую в слабо охраняемых районах. В некотором роде они стали новыми хозяевами севера и северо-запада. Мало кто осмеливался перечить их слову. Ужас Рогге был понятен – он посягнул на имущество «Северных». Но предложение Хелис шокировало куда больше, чем то, что он оставался до сих пор в живых. Зачем он «Северным»? Но отказываться глупо. У Омы был шанс сбежать, пока он шёл рядом с Хелис по людным улицам и площадям. Достаточно юркнуть в толпу, и там уже тебя никто не найдет. А дальше Рогге мог бы вернуться домой, в «Убежище», затихнуть денек на два, а уже потом с новыми силами, наученный горьким опытом, он бы вышел на улицу и вновь занялся своим промыслом. Снова вернулся бы к своему вечно голодному существованию. Именно этого Ома не хотел, не мог он позволить себе упустить такую возможность. Даже если это ловушка, даже если ему не выкарабкаться живым из этой ситуации, Ома решил рискнуть. Немного удивляло Рогге и то, что шли они не по каким-нибудь закоулкам и тайным ходам, не таились от людских глаз и не скрывались в подворотнях, как вор себе это представлял. Хелис вела его обычной дорогой, и Ома начал уже подозревать, что его обманули, внушили ложную надежду, но знакомые здания остались позади, изученные улицы северного района опустели, асфальт покрывали трещины. Становилось холоднее, что означало только одно – Хелис ведет его на окраины, всё ближе к поломанному четвёртому генератору. Из-за аварии мощные устройства не могли поддерживать нормальную температуру, тут стоял лютый мороз. Оме начало казаться, будто эта женщина специально завела его в гиблое место, чтобы убить без свидетелей и кинуть труп здесь. Довольно странно и нелогично, бросить тело можно в любой подворотне, а ночью оно исчезнет без следа. Тащиться в такую даль незачем. Однако трудно было поверить и в то, что довольно могучая организация избрала местом своей базы холодные трущобы. Окраины были покинуты довольно давно. Ома слегка замедлил шаг, рассматривая покосившиеся дома с облезлой от холода штукатуркой. Их бросали в спешке, едва заслышав тревожный сигнал с генератора. Произошел небольшой взрыв в реакторе, невидимые защитные поля рухнули, и холод леденеющей Земли обрушился на северные окраины. Мёртвые улицы освещали разноцветные огни на небе – полярное сияние. Частички прилетали с солнца и из-за нарушенного магнитного поля Земли, не сталкивались с преградой, мчались вперёд. Их останавливало защитное поле вокруг городов, следы их торможения создавали разноцветное свечение. Такое явление встречалось только на окраинах, иногда ближе к центру, так что Ома не был сильно удивлён увиденным. Его больше интересовали брошенные дома. Здесь даже лежал местами чёрный, вобравший в себя гарь из атмосферы снег – печальное напоминание о промышленном буме и войне с югом. С неприятным ощущением близкой смерти Ома провожал глазами косые дома и треснувшие от морозов дороги. Раскашлялся, остановился, но потом, испугавшись, что так здесь и останется, Рогге догнал ушедшую чуть вперед Хелис и тронул окоченевшими пальцами еёе локоть. Женщина остановилась, обернулась, с немым вопросом глянула на карманника и кивнула. - Зачем ты меня сюда привела? - стуча зубами от холода, поинтересовался Ома. Губы и другие мышцы лица плохо слушались его, отчего говорил он довольно нечетко, запинаясь. Рогге заметил тусклый интерес в зелёных глазах женщины. Сейчас Хелис перестала хмурить брови и задумчиво глядел вперёд, что-то обдумывая, на острых скулах выступил румянец от кусачего мороза, а короткие кудряшки на голове едва заметно дрожали на пронизывающем ветру. Однако несмотря на резкие черты лица, узкий рот и едва заметные морщинки над переносицей, внешность Хелис внезапно показалась Рогге достаточно привлекательной. «Она была бы куда лучше, если бы не тыкала в меня своей пушкой» - про себя подумав, усмехнулся Ома, но произнёс другое. – Это дальний север города. После аварии тут и находиться нельзя, не то что жить. - Один из наших штабов расположен здесь, - Хелис говорила тихо, зарывшись носом в серый шарф. – Уже недалеко. Холод защищает от посторонних глаз. - И как вы живёте тут? Здесь на минус сорок тянет, - проворчал Ома, перепрыгивая через широкую яму в асфальте. – И кто делал эти дороги? Позор! Глупо, скажу я вам. - За пределами города ещё холоднее и дышать нечем. Гарь. Радуйся, что пока магнитное поле защищает и от отравы, а тепло других генераторов всё же долетает до этих мест, - отозвалась Хелис, не расслышав последние слова Рогге насчет дорог. – А если ты настолько недоволен, давай, придумай что-нибудь новое, реши проблему. Ома уже хотел добавить, что это не его дело и не ему радоваться или огорчаться по этому поводу, но благоразумно промолчал. Если ему и правда дадут шанс вступить в ряды «Северных», то лучше пока держать язык за зубами. Тем более, путь, по которому они сюда пришли, был таким извилистым, что едва ли Рогге сможет найти дорогу назад. Ему трудно было поверить, что на него, мелкую, как он считал, сошку, обратили внимание такие влиятельные люди. Ома всё гадал, пытался понять причину, по которой Хелис решила вывести его в «люди», ведь Ома старался держаться подальше от всякой деятельности в северном районе, а в другие вовсе носа не совал. Страх перед неизвестным, знакомства с другими людьми всегда были сильнее желания перемен и лучшей жизни. Ома не признавался себе в этом, но он боялся предательства, с ужасом представлял себя обманутым. Словно сторожа какое-то запретное сокровище в душе, Рогге замыкался в себе, тяжело находил общий язык с другими, не ставил особых целей в жизни, желая избежать боли разочарования. Хелис резко повернула направо, пошла к особо скособочившемуся дому с выбитыми стеклами и непонятными надписями на стенах. Подозвала к себе Рогге и заговорила с ним: - Это здесь… - Хелис явно хотела назвать Ому по имени, но Рогге до сих пор не представился. – Как тебя зовут, вор? - Ома, - хрипло ответил он. Что-то подсказывало, что стоит назвать своё настоящее имя, да и терять было особо нечего. Даже если он вернётся назад, в «Убежище» ему не укрыться от гнева «Северных». – Ома Рогге. - Не похоже на имя, - заметила Хелис, поворачиваясь к нему. – Ома. Ом. Это как назвать человека Метром или Граммом. - Чего? Какие к чертям собачьим граммы? - Ома замялся, прикусил заледеневшую губу, языком плавя холодную корочку. Во рту растёкся железистый привкус крови – треснула кожа от перепада температуры. – Сам себя так назвал. Точнее, брат. Я мелким совсем был, так шастал и мычал. Вот брат и назвал меня "Ом". - Значит, у тебя брат есть. Живой ещё или как? – женщина со слабым интересом следила за разговором, пока её руки шарили в злополучной сумке. - Живой ещё, - коротко отозвался Ома. Хелис с минуту копалась в своей котомке, а за это время Рогге, насмотревшись на угнетающие мёртвые дома, стал следить за движениями своей бывшей жертвы. Про себя он отметил, что Хелис и не смотрит в его сторону и даже и не думает о возможности нападения. Эта уверенность не давала Оме покоя, мучал вопрос: почему она так спокойна, почему думает, будто Рогге не станет нападать? Не похоже, что Хелис недооценивала его, один раз почувствовав своё превосходство. Значит, корнями её уверенность уходила в силу и контроль над ситуацией. Уголки замерзших губ дрогнули, но Ома улыбался отнюдь не от радостных мыслей. Скорее от горьких, тех, что сейчас неприятно сдавили горло, вместе с колючим морозом заполняли злостью легкие. Свою ухмылку Рогге называл защитной реакцией на окружающий мир. - Наконец, вот они, - в руке Хелис блеснули тёмные приборы, похожие на коробочки с прикрепленными по бокам палочками. Ома, заинтересовавшись, сделал шаг в сторону женщины и стал рассматривать предметы. С близкого расстояния он увидел, что с одной стороны эти устройства полые, а края окружены мягкой губкой, а с другой, отражая переливающийся свет небесных огней, чернели две линзы. Это походило на какие-то странные очки, но непонятный экранчик, что был прикреплен между окулярами, наталкивал на мысль, что приспособления не так уж просты. - И что это такое? Непонятные очки, зачем они тебе? – тихо буркнул Ома. Надтреснувший голос глухо звучал сквозь ткань воротника. - Это очки с инфракрасной вспышкой. Проще говоря, устройство ночного виденья, - Хелис протянула Оме одну пару. – Экран излучает тепловые волны, а линзы передают всё на пленку. Её-то ты и увидишь, если наденешь очки и включишь их. Скажу честно, задержка там крошечная, доля секунды, зато благодаря этим устройствам можно видеть в темноте. Оно настроено специально, чтобы цвета не раздражали глаз, они менее яркие и агрессивные, - женщина развела дужки и надела очки. Пальцы передвинули выключатель на правой стороне, и Хелис продолжила. – Конечно, эффект совсем другой, да и детали разглядеть трудно, но это ненадолго. - Инфра-чем? - Рогге уже давно перестал понимать эту женщину. - Но зачем? Здесь и так светло, - Ома повертел в руках очки, все никак не решаясь их надеть. - А затем, что дальше я поведу тебя такими ходами, что без этих очков ты непременно потеряешься, - сухо, без тени веселья улыбнулась Хелис в ответ натяжной ухмылке Рогге. – Лучше сейчас их надеть, потому что потом ты будешь настолько шокирован увиденным, что не сможешь идти некоторое время. Поверь мне, тащиться по сырым коридорам, где пол грозится обрушиться под тобой, не очень приятно. Не хочу испытывать судьбу дольше обычного. Ома решил не отвечать, но нацепил очки. Когда мягкая губка прижалась ко лбу, переносице и щекам, а две дужки спрятались за ушами, зарылись в густые светлые волосы, Рогге показалось, что ничего не происходит. Через линзы его глаза видели тот же самый асфальт, изуродованный морозом, кривые дома и угловатую фигуру в плаще – Хелис. Поменявшаяся с ним ролями жертва шагнула ближе и протянула руку к его голове. Рогге инстинктивно подался назад: он терпеть не мог, когда касаются его головы. Вот только Хелис не остановилась, сделала второй шаг, и её пальцы легли на висок Омы. Он почти незаметно вздрогнул, почувствовав, как рука женщины водит по слегка вьющимся волосам, касается кожи. Пальцы дошли до рубца, замерли, едва ощутимо тронули слегка выпирающую повреждённую кожу. Но искали они основание дужки, и дальше рука Хелис приблизилась к уху Рогге. Невольно Ома прикусил солёную губу, когда пальцы женщины, необычайно теплые для такой погоды, коснулись окоченевшего хряща. В любой другой ситуации он нашел бы это… приятным. Щелчок. Перед глазами всё померкло. Устройство загудело, зарычало. А потом раздался второй щелчок, и перед глазами Омы всё осветилось. Но привычные цвета исчезли, им на смену пришла оранжево-фиолетовая гамма. Ома отпрянул от неожиданности, смятенный необычной палитрой, он завертел головой. Оранжевый цвет исчезал, когда Рогге смотрел на обвалившиеся дома, зато силуэты зданий вместе с окнами и трещинами отразились в огромном множестве фиолетовых оттенков: пурпурный, лавандовый, сливовый, баклажановый, и даже местами, на стыке с черным, мелькал тёмно-тёмно синий цвет. Ома переключил взгляд на Хелис. Фиолетовый цвет окружал её, зато сама женщина пестрила оранжевыми переливами. - Это устройство реагирует на цветовой размах +/- 40, - вновь заговорила Хелис. – Ниже или выше этих температур оно ничего не распознаёт и отмечает их ослепительно-белым или чёрным цветами. Думаю, ты уже догадался, что фиолетовые оттенки отражают более низкие температуры, а оранжевый, желтый и красный обозначают высокие. Но не будем дальше терять время. Пойдём. Оме ничего не оставалось, как последовать за оранжевым пятном на фоне фиолетового моря. Его всё еще качало в разные стороны, но в голове метался один вопрос: откуда «Северные» раздобыли такие устройства?