Michele McLaughlin – Melancholy Snowfall
POV Шерлок Холмс Наблюдение Я просчитывал ходы. Всегда. Как в шахматах, если объяснять уж совсем примитивным языком. Но ошибки случаются, и я просчитался, позволив чувствам помутить ясность рассудка. Мориарти смог докопаться до глубин, до сути того, кем я являюсь на самом деле. Странно, что я не замечал за его действиями главного до самого конца – одарённого психопата мало интересовали мои способности, основной мишенью была душа. И он попал в яблочко. Распотрошить меня изнутри, вывернуть наружу сокрытое и напомнить о том, что я всё же имею чувства, помимо Джима смог лишь один человек. Правда, даже при своём довольно цепком уме и недюжинной сообразительности она вряд ли об этом догадывалась. Я и сам был бы не прочь забыть, но теперь, когда для всего мира я был мёртв и страдал от скуки и бездействия, мысли об Ирэн всё чаще закрадывались в мою голову. Что-то внутри настойчиво не давало покоя, а игнорировать самого себя я не умел. А может, и не желал вовсе. Раздираемый сомнениями и взвешиванием нелепых «за» и справедливых «против», я выехал из Германии в Бельгию. Внутренний спор разрешился появлением весьма простого исчерпывающего плана – увидеть Ирэн, убедиться, что с ней всё в порядке и вернуться восвояси. О причинно-следственных связях собственного поведения и хода мыслей я старался не думать, откладывая размышления на неопределённое потом. Я полагал, что рано или поздно всё равно придётся понять, что со мной происходит, но главным было одно: не сейчас. В Брюсселе первым делом я выяснил, что Сара Миллер уже больше месяца не выходила на работу, сославшись на болезнь. Для мисс Адлер, так любящей всеобщее внимание, такое поведение было нехарактерным, но являлось более чем свойственным женщине, из-под ног которой резким толчком неминуемых событий выбили почву. Ирэн я знал хорошо и мог судить почти беспристрастно. Неистовая, без граней – бушующее море, как метафора, подходит идеально. Знал я и то, что происходит с женщинами, когда они теряют что-то важное. Ирэн переживала такую потерю, и, к несчастью для нас обоих, этим важным являлся я. Мозаика сложилась мгновенно, став для меня жирным минусом, откликнувшимся в груди отчего-то болезненно. Раз, два, три – удары сердца учащённые. Стоило бы перевести дыхание, попробовать подумать о чём-то менее волнующем - и всё пришло бы в норму. Но впервые не получалось. Неожиданная потеря контроля ясно дала понять, что я в тупике. Страдания Джона из-за моей безвременной кончины были плохим воспоминанием. Каждый раз, когда я встречал его, то желание восстать из мёртвых становилось сильнее, и мне стоило больших усилий превозмочь себя и уйти прочь, оставляя его наедине со своей болью. Но так было с другом. С женщиной, обезумевшей от горя, всё было иначе.***
Держаться на расстоянии, заранее зная, что подойти ближе нельзя, - сложно. Даже мне. Затея со смертью оборачивалась в кошмар, как только я видел Ирэн. А точнее то, что с ней стало. Наверное, стоит упомянуть о том, что первоначальный план провалился ещё при первой встрече с мисс Адлер после моего приезда.***
Я стоял вдалеке, с интересом наблюдая, как эта женщина неспешно, с присущей только ей грацией гуляет по парку. На этом мне стоило бы закончить своё короткое путешествие и уехать из города, но оцепенение от внезапной встречи с той, которая занимала отдельное место в моей голове, не желало отпускать. Странное состояние увлечения охватило моё сознание – я смотрел и не мог отвести глаз, не мог обернуться и уйти прочь. В тот вечер я второй раз в жизни увидел её слёзы. Признаюсь, первые были доказательством завоевания, эти же - её уничтожения. Ирэн сильно изменилась. Теперь она редко улыбалась, отдавая саму себя отрешённому созерцанию, почти не разговаривала с людьми. Я поступал так же. Когда становилось невозможно, физически непосильно терпеть собственные угнетающие мысли и желание признаться в том, что я жив, приходилось уезжать, куда глаза глядят. Правда, это длилось недолго. У меня появилась дурная привычка – возвращаться.***
Странная привязанность, несвойственная мне по сути и по-настоящему пугающая, напоминала безумие. Когда дело касалось Адлер, мысли предпочитали сбиваться с заданного курса, а пульс начинал бить по вискам с утроенной силой. Она была сродни наркотической зависимости: бороться почти бесполезно, а вдохнуть проще простого. В Лондоне я с этим справлялся, а теперь получалось паршиво. С ней вообще всё было неправильно и со временем это лишь усугубилось, дедукция и здравое мышление уступили место тому, что я раньше с усмешкой объяснял простой химией. Теперь я начал понимать, отчего люди чувствовали себя оскорблёнными. Я сам себя ненавидел, упрямо доказывая, что ноющая боль в груди при взгляде на эту уничтоженную переживаниями женщину - это лишь результат недосыпа и, вполне вероятно, бесконечного курения. Да, к чёрту пластыри, ощущать себя былым Холмсом больше не удавалось. Брошу курить, когда верну себя. Я свято верил, что мне это под силу. Пока я не находил себе места, обходя кругами окрестности Брюсселя, Ирэн постепенно возвращалась к жизни. Или же к её подобию. Стандартная схема работа-дом-работа стала настолько привычной, что я до автоматизма выучил это несчастное расписание. Чувство вины за чужую обречённость бурило изнутри, впечаталось в подкорку мозга, заставляя думать об этом чаще. Да, случай с Джоном оказался показательным, теперь я знал, насколько это было удручающе. Чёртов Шерлок, что с тобой стало… Немного о себе Вереница часов превращалась в дни, мучительно становившиеся безобразными неделями. Месяца и вовсе казались испытанием воли и характера. Дел было ничтожно мало, поэтому я неустанно сочинял музыку, которая по своему заунывному звучанию походила на похоронный марш. Только хуже. Я фальшивил, виной тому были трясущиеся время от времени пальцы. Да, со мной определённо происходило нечто из ряда вон выходящее. За семь месяцев количество выкуренных сигарет, подсчитываемое от скуки, превысило годовую норму заядлого курильщика. Я бил рекорды, но пугающим это не казалось - смоль в лёгких доставляла удовольствие, а вместе с отвратительной погодой за окном получалось вполне сносно. Вообще я не был привередлив, если не учитывать неистовое желание жить как прежде. Газеты, пестрящие моим опозоренным именем, злили, поэтому моя тихая обитель была похожа на место военных действий. Тем лучше: чем сильнее я распалялся, тем быстрее генерировались мысли. Опостылевшая смерть и чересчур спокойная жизнь, разбавленная тайным наблюдением за интересующим объектом, хоть и волновали, но имели мало мозговой нагрузки, необходимой мне словно воздух. Стройный силуэт в чёрном пальто без устали маячил в замкнутых чертогах разума, не позволяя мне мыслить рационально. Да и вообще думать, к сожалению, было почти не о чем. Злость сменялась апатией и надоедала. План воскрешения был продуман давным-давно, все, кого я хотел спасти от смерти, были живы, а преступления, пусть медленно и по-полицейски глупо, раскрывались и без моего участия. Часто я размышлял о Джоне. Тщательно изучая жизнь мисс Адлер, я принципиально не желал знать о том, как поживает мой старый друг. Наверное, это странное ограничение, эгоистичное - так уж точно, но принять ещё столько же боли внутривенно мне бы просто не хватило сил. Моральная слабость, эмоциональный дисбаланс и неожиданные приступы ярости на пустом месте – духовная близость с людьми, оплакивающими инсценированную гибель, творила чудеса даже с таким, как я. Ночью спать не удавалось. Днём тоже. Я вообще не могу вспомнить, когда последний раз спал по-человечески - спокойно и долго. Теперь получалось лишь урывками и полудрёмой, полулёжа в облезлом кресле. Открывал глаза, встряхивал головой, пытаясь позабыть кроваво-красный лак на ухоженных ногтях, сжимающих до боли продрогшую руку. Странные сны. Самоуверенные недоучки-психиатры сказали бы, что у меня мания. И я бы, пожалуй, не стал возражать. Возвращение Мокрый снег обозначил начало зимы поздней осенью. Замороженные чувства, бездействующий разум – я существовал, но наполовину. Идущие мимо прохожие интересовали меня так же ничтожно, как количество планет в Солнечной системе. Зацепившись взглядом за кого-то, я быстро составлял анализ и в ту же минуту забывал об этом. Безликие дамы, огорчённые изменой мужа, смеющиеся дети, предвкушающие скорые каникулы, – одинаково и скучно. Либо это Брюссель был настолько серым, либо же год выдался отвратным - я точно сказать не мог. Всё стояло поперёк глотки, вызывая тошнотворное бессилие в теле. Яркий штрих в блеклой композиции – отчаявшаяся Ирэн, гуляющая поздно вечером. По раздельности мы долго бродили среди заснеженных лавочек и закрытых магазинов. Чувство осторожности, присущее от рождения необузданной натуре, теперь явно покинуло её. Даже казалось, что она ждёт, когда кто-нибудь ограбит её и убьёт. Казалось? Нет, я знал это наверняка. Покончить с собой слишком мерзко, а вот быть убитой от пули или грубых мужских рук, сдавливающих горло что есть силы, – идеальный расклад для морально раздавленной доминантки, уставшей бороться. Я тоже устал быть идущим вслед за ней. Хоть раз хотелось пройти рядом.***
Близились холода. Шарф не грел, приходилось поднимать ворот пальто, дабы не слечь с какой-нибудь простудой в четырёх стенах. По инерции и въевшейся привычке, я выходил из дому в любую погоду, зная, что мисс Адлер не изменит своим принципам. Она была безумно упрямой в своём желании дышать чужим городом, определённо ей ненавистном. Я с усмешкой вспоминал её саркастические и дерзкие слова о том, что я привез её в самую безвкусную столицу Европы в наказание за прошлые грехи. Наверное, именно так и было, только совершённые ошибки уже давно окупили себя. Заканчивающийся год отчуждения привёл к единственно правильной мысли. Я должен был воскреснуть хотя бы для неё. Решение было принято и не подвергалось сомнениям. Я больше не желал быть тенью и бременем хрупких плеч самой сильной женщины.***
Всё случилось экспромтом. Быстро, резко и пугающе осознанно. Однажды вечером закончилась пачка сигарет, а лёгкие настойчиво требовали никотина. Подумалось, что у Ирэн найдётся сигарета для нас обоих.***
От никотиновой зависимости я неслушавшимися пальцами набрал смс-сообщение на номер Сары Миллер, случайно оказавшийся в записной книжке моего телефона.***
От никотиновой зависимости я совершенно случайно разбил руку в кровь.***
От никотиновой зависимости моё сердце выбивало грудную клетку, а расстояние до неуютного дома с камином сокращалось так быстро.***
Всему виной никотиновая зависимость, которой у меня не было.