Наследник Невалос. Новая магия.

Лиам шел по коридорам приюта. Иногда на него находила тоска, сопровождаемая приступами ностальгии. Ему хотелось пройтись по мрачным комнатам замка и вспомнить, какими они были раньше. Конечно, первоначального варианта он не видел, ведь практически весь замок был уничтожен, когда прежние хозяева ушли, но тень тринадцати лет наложила свой отпечаток и на эти древние стены. Замку было больше тысячи лет. Казалось бы, что может произойти за какие-то тринадцать лет? Но эти годы были не похожи на остальные. Эти годы стали самыми темными за всю историю существования этого здания. Лиам остановился напротив открытых дверей в комнату. Она была самой большой во всем замке. Раньше, самая ценная и богатая, теперь она выглядела уныло. Два этажа покрылись пылью и паутиной. В этой комнате когда-то находилось огромное богатство. Все пространство, каждая стена – везде стояли книги. Абсолютно разные, некоторые в кожаных переплетах, позолоченные, другие из папирусных свитков, а иногда попадались и те, которые вовсе никто не хотел брать в руки. В этой комнате было сосредоточено самое большое богатство во всем замке. Ведь книги – действительно дороже денег. В книгах знания, мудрость поколений. В книгах можно найти все. Тяжело вздохнув, Лиам пошел дальше. Когда он появился в замке, все книги, все бесценное богатство, уже были утеряны. Ночью замок затихал. Ни один из воспитанников не выходил по ночам из комнат. Возможно, это и противоречило природе подростков, но жесткая дисциплина и суровые наказания сделали свое дело. У прогулки Лиама была и еще одна цель. Он хотел навестить Дена. Во сне разум людей слаб и поддается воздействию. Неделю назад, когда парень использовал машину, что-то произошло. Лиам знал, что прибор как-то воздействовал на мозг Дена. Тот врал. Однако, в комнате никого не было. Лиам почувствовал отсутствие мыслей и эмоций. Надо признать, у Лиама был любимчик. И им был Ден. Парень вовсе не старался занять такое положение, просто его бескорыстность и преданность притягивала к себе. Возможно, Лиаму было немного завидно. Отсутствие Дена в комнате насторожило директора, но все можно было списать на гормоны. Парню ведь было шестнадцать лет. Вполне возможно, что если бы Лиам поискал его где-нибудь в чужой комнате, то и нашел бы. Однако рисковать ему не хотелось, и директор ушел к себе в комнату. Но если бы он мог видеть, что происходило ниже, под подвалами и катакомбами, Лиам ужаснулся бы. Под большим залом находилась комната. Темная, запыленная и сырая. В ней аккуратно, большими стопками, лежали те самые книги, об утрате которых так сожалел Лиам. Многие из них безвозвратно испортились, но все же оставались ценными во всех планах. У дальней стены сидел Ден. Световой шар освещал его лицо, делая его немного больным. Вообще, за последнюю неделю его лицо действительно сделалось больным: под большими голубыми глазами залегли тени, выделяющие синеву в зрачках, щеки сильно впали, и все лицо осунулось. Его глаза быстро перебегали со строчки на строчку, жадно впитывая в себя все, что только успевали ухватить. Ден проводил ночи напролет в этой комнате, изучая книги. Он нашел несколько личных записей, книгу о созданиях миров и многое другое. Какой-то внутренний голос подсказывал ему, что читать. Этот же голос помог ему найти вход в комнату и ключ. Ключом оказался медальон матери Дена. Тот, что она дала ему перед тем, как уйти. Оказалось, что медальон всегда был рядом, вечно ускользая от всех, в том числе и от Дена. Рядом. Парень нашел его у Падме. Это было немного странно, ведь его лучшим другом всегда был Алекс, но, видимо, Падме тоже была близка ему в детстве. Каждую ночь Ден вспоминал все больше. Иногда видения приходили, когда парень видел что-то обычное. В такие моменты у него ужасно кружилась голова, и исчезали силы. Все остальные могли это списать на недоедание и больной вид, но сам Ден понимал, с чем это связано. Когда его глаза уже перестали что-либо различать, парень закрыл книгу. Нетвердым шагом он дошел до своей комнаты и свалился на кровать. Прежде чем уснуть он подумал о том, что на следующий день он вряд ли проснется сам. *** Алекс осторожно пробирался по катакомбам, стараясь не шуметь. Эта часть подземных ходов находилась сразу под землей, поэтому даже посреди ночи здесь не было тихо. Выйдя в большую комнату с каменными стенами, разрисованными замысловатым узором, он остановился. Присмотревшись, можно было различить отдельные слова, переплетенные между собой и словно написанные разным почерком. Алекс подошел к углу, где, молча, сидели еще трое подростков. Все они угрюмо смотрели друг на друга, не желая высказаться. А может, и говорить уже было нечего. Алекс обратился к друзьям: - Ну и зачем надо было собираться? Что-то случилось? Ему ответила Авгус. Она единственная не выглядела злой, лишь слегка расстроенной. - Нам надо решить вопрос с Деном. Некоторые, – она раздраженно посмотрела на Нину, – считают, что с ним что-то не так с тех пор, как он залез в машину. И, что более отвратительно, считают, что надо сдать его Лиаму. - Нет. Кому угодно, только не директору. Он убьет его. Слушайте, я знаю, что Ден ведет себя странно, но это пройдет. Нельзя бросать его! Он же… - Никто не собирается это делать, Алекс. Парень посмотрел на Падме, словно слившуюся со стеной. В полутьме она казалась еще более величественной и грозной. Из всех них только Падме производила такое впечатление. Все ее немного побаивались, кроме Дена. Авгус заговорила снова, на этот раз, опустив глаза. Ее тон уже не звучал воинственно, а лицо приняло виноватое выражение. - У меня плохое предчувствие. Мне кажется… Мне кажется, что вся эта затея с машиной будет стоить нам жизней. - И из-за этого мы предадим Дена? Падме словно взвизгнула, произнеся эти слова. Авгус поспешно сказала, словно оправдываясь: - Никто не говорил, что мы предадим его. Мы всегда все делали вместе. И в тот раз тоже. Если мы не смогли его остановить, значит, и отвечать будем вместе. Ден не бросил бы нас. И мы его не бросим. Мы же семья. Алекс сел рядом с Авгус и обнял ее. Все молчали, в глубине души понимая, что все сказанное было правдой. Они бы никогда не предали своего друга. Ни одного из них. Ночь опустилась на землю, накрывая их всех покрывалом темноты. В это время Ден уже сидел в комнате с книгами, а Лиам вышел на осмотр школы. Каждый чувствовал нависшую опасность. Чувствовал, что мир начинает меняться. *** Ден почувствовал, что кто-то тормошит его плечо. Голова гудела, а глаза не хотели открываться. Тем не менее, он заставил себя сесть в кровати и кое-как разлепить веки. Перед ним стоял Алекс с его ставшим обычным за последнее время видом «просыпайся-мы-опаздываем». - Я пропущу завтрак. - Уже пропустил. Давай, придурок, просыпайся. Подталкивая Дена к дверям ванны, Алекс думал о том, что было бы неплохо узнать, наконец, чем занимается по ночам его друг. К сожалению, все разговоры об этом заканчивались переходом на другую тему. В этом Ден был мастер. Выйдя из душа, Ден не почувствовал себя ни бодрым, ни, хотя бы, проснувшимся. Ощущение было, словно по голове ударили кувалдой, а глаза намазали медом. Первый урок состоял в нудной лекции по диалектике. Точнее, сама лекция нудной не была, но Дену ужасно хотелось спать, и все остальное не имело значения. Он уже практически заснул, когда, наконец, прозвенел звонок. Второй урок был еще хуже – геометрия. На первых десяти минутах, парень еще боролся со сном, но проиграл. Его глаза закрылись, а голова упала на локоть. Алекс слушал преподавателя, пока не стало совсем скучно. Где-то на середине урока, он вышел из своих мыслей и заметил, что Ден спит. В школе было очень строго с нарушением дисциплины. Наказания были физическими. В замке была комната, которую боялись все. Она была не очень большая, но всегда залитая светом. Все ее стены были расписаны вручную сценами, значение которых никто не знал. Единственная картинка, запоминающаяся абсолютно всем, кто хоть раз побывал в этой комнате, изображала птицу, горящую в огне. Взгляд ее огненных глаз навсегда запоминался каждому. Птица смотрела на человека, которого наказывали. Изображенная над столбом, стоявшим посреди комнаты, своим живым взглядом она поддерживала, помогала выдерживать боль. Наказание состояло в ударах плетью. Чем сильнее проступок, тем больше ударов. Били только по спине. По мнению учителей, сон на уроках являлся величайшим преступлением. Наказание за него состояло в пяти ударах. Больше было, разве что, за ложь. Алекс легонько толкнул Дена. Тот не шелохнулся. Учитель геометрии, Ральф (герм. Эльф), ненадолго прервался. В последнее время ему стало тяжело преподавать. Алекс не смог бы сказать наверняка, сколько ему лет: седой и дряхлый, он походил на мумию. Но одно парень точно знал: если Ден сейчас не проснется, Ральф точно заметит нарушение и накажет. Алекс сильно пнул ногу друга под столом. Ден дернулся и открыл глаза. Алекс заметил нечто странное: по краям зрачков глаза его друга стали насыщенно-зелеными. Однако эта иллюзия исчезла так же быстро, как и появилась. Ден поднялся с парты и сел. Взял ручку. В тот момент Алекс понял, что Ден скоро снова уснет. Вот только на этот раз, очень заметно свалившись со стула. Его взгляд был расфокусирован, а руки дрожали. Алекс поднял руку. - Профессор, моему другу плохо. Разрешите проводить его в комнату. Ральф подозрительно посмотрел на Дена, но внешний вид того, видимо, не оставлял сомнений. Алекс потянул друга за руку. Тот поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд. - Но я в порядке… Однако в тот момент, поднятый Алексом, Ден не удержался на ногах и почти упал. Это окончательно убедило Александра в правильности решения, а учителя в правдивости слов мальчика. Алекс вел друга по коридору в его комнату. Было не то время, но если Ден не ответил бы в таком состоянии, он не ответил бы ни в каком. Так что Алекс решил попытать счастья: - Ден, что ты делаешь по ночам? Почему ты не высыпаешься? - Я не могу тебе сказать… - Ден, я твой друг. Всегда им был. Мне ты можешь доверять. - Я читаю, Алекс. Узнаю основы мироздания… На этих словах глаза Дена закрылись, и голова опустилась на грудь. Алекс тяжело вздохнул и взвалил друга себе на плечо. Через несколько минут врач уже осмотрел Дена и сделал вывод: переутомление и истощение. Его освободили от занятий на 2 суток, с условием, что юноша не будет один.